Юнга

Кадзуха Каэдэхара пытался убедить себя, что Скара не безнадежен. Что есть в нем «это» — то чистое, непреклонное и благородное. Пытался найти это всеми возможными путями в мимолетных взглядах, в выражении лица, коротких фразах. И это была его первая ошибка. Он разбивался об реальность с каждым заданным вопросом, с каждым полученным ответом. Потому что юноша этот был однажды уже разбит и сейчас собран из тысячи осколков, в которых то чистое, непреклонное и благородное исказилось под неправильными углами. В руках Кадзухи уже была разгадка. Однако она была неосязаема в полной мере. Будто он добрался до оазиса и уже зачерпнул воду руками, но из них посыпался песок. Хрупкая мысль ужаснула в первую секунду, встревожила и насторожила, но он тут же отринулся от нее. Невозможно. Должен ли был Скара получить Глаз Бога тогда на крыше? Был ли это брошенный на него взгляд Селестии? Слишком много совпадений. События стали подтверждать его подозрения, но он упрямо их игнорировал. И это было его второй ошибкой. Третьей ошибкой стало то, что он не сумел убить его в ночь вылазки. Его бережливое отношение к чужим секретам еще никогда не отягащало его прибытие на корабле, но теперь он чувствовал себя плотиной, готовой обвалиться от прогнивших сучьев. Он неудержимо падал туда, в пропасть осознания, когда уже не свернешь обратно, и рука стала напряженнее сжимать рукоять меча. Будто истина могла измениться, если он не берет ее в счет, но она даже не была относительной, чтобы ее можно было изменить. Эта истина была абсолютной. Даже когда разбивал костяшки в кровь от вспыхнувшей злости, когда бинты красились в бордовый, а он не мог остановиться, потому что физическая боль притупляла режущее лезвие в душе. От того, что не может распутать клубок мыслей или не хочет. Истина все еще мельтешила перед глазами и заявляла «я и есть доказательство», но Каэдэхара считал — недостаточно. И тогда он сам не знал как вести себя, не понимал, что чувствует. Когда смесь чувств достигла своего пика, все мертво замерло. Сильное потрясение стало чем-то похожим на смирение, и злость Кадзухи обратилась к самому себе. Скара скрыл лицо за ладонью, а затем раздался протяжный выдох. — Как давно ко мне так никто не обращался, — произнес он пусто, будто ничего больше не имело значения. Смирившимся Кадзухе показался не только он сам, но и враг на корабле. Однако подтверждение его подозрений не прибавило ему сил и уверенности, он чувствовал себя растерянно и оттого был немного раздражен. — Уходи, — сказал строго. Его смирение балансировало с недоверием. Он ждал, что юнга выкинет что-то новое: фразу или кинжал. Но перехваченное минутой ранее оружие лишало юношу такой возможности. Каэдэхара покрутил кинжалом в руке. Они откатились в самое начало, когда один только вид друг друга вываливал тонну мыслей и сомнений и каждое слово воспринималось как нераскрытая тайна, угрожающая опасность. — Кто еще знает? — спросил Скара, не торопясь повиноваться. Огонь все разгорался. Проник на корабль, наврал о себе и, вместо ответа на заданный вопрос, стал интересоваться совершенно иным. — Уходи, — повторил Кадзуха, обратив кинжал острием к Скаре. Тот взглянул на него и едва заметно сглотнул, хоть по глазам и казалось, что ему все равно. — Мне нужно попасть в Сумеру. — Именно на нашем корабле? Не лги, ты здесь по мою душу или за тайной капитана? Решил пронюхать все для сегуна? — Стой, что? Я понятия не имею, о чем ты, — Скара мотнул головой, будто отмахиваясь от потока информации и мыслей. — Ты называешь ее дырявый план тайной? Кадзуха шевельнул кинжалом, не терпя пререканий. — Что тебе нужно? — спросил Кадзуха. Скара обратил глаза в пол, едва заметно сведя брови. — Свобода. — сказал он решительно, подняв голову, и тут же усомнился в своих словах. — Нет. Сила. — Ты получишь ее, покинув корабль, иначе о тебе узнает Бэй Доу. Лицо Скары переменилось несколько раз. Его нервное дергание прекратилось и он сначала напрягся, затем замер и прищурился. — А Бэй Доу… — Скара будто прощупывал почву, будто нерешительно раздвигал лианы в тропическом лесу, открывая себе взор на то, что давно искал, и Кадзуха понял четвертную совершенную ошибку. — Она не знает, — прошептал Скара, раскрыв в осознании глаза. — Мы не можем быть уверены, — поспешил заверить Кадзуха, чтобы не расслаблялся и, может даже, чтобы припугнуть, но было поздно что-то менять. — Ты не сказал ей, — оживился Скара. Кадзуха почувствовал себя так, будто чаша весов круто накренилась, и он потерял контроль над ситуацией. Камень брошенный в муравейник — слова юноши рассредоточившие его мысли. — Я должен был убедиться, — сказал он, но звучало все это слишком жалко. — Тогда если она не узнае— — Никаких «если», — отрезал Кадзуха. Фраза точно нож приставленный к горлу. Буквально. Ни шага с места, иначе ждет казнь. Лишнее движение — и Бэй Доу станет не самой страшной расправой для него. — Я не понимаю проблемы, Каэдэхара. Эти безмозглые лодыри даже не догадываются ни о чем. — Просто уходи. — Объясни же мне, — прошипел он, шагая вперед прямо на выставленное острие. Как сильно он желал знать правду, что готов был умереть ради нее? — Если кто-то узнает, что на Алькоре путешествует сын женщины, ополоснувшей земли Инадзумы кровью, с нами перестанут сотрудничать. Продовольственные каналы, партнерство с кузницей и гаванью, мы перестанем получать заказы. Я не могу тебе доверять, Скара. Юноша напротив хранил уязвленное молчание. На его лице отпечаталась усталость, линии под носом сделались особенно заметными, будто все ему опротивело и он сдерживался от чего-то. — У вас настолько шаткое положение, что рухнете только из-за меня? — вырвалось первым. — Что вы за вооруженное судно такое? — стало вторым. — Это неправда. Какое им дело до отпрыска правительницы Инадзумы, до которой можно добраться, только побывав на волосок от смерти? Скара подошел ближе, будто не видя кинжала перед собой. Одно движение корпусом и острие коснется безупречной кожи. Кадзуха был в ужаснейшем расположении духа. Мысли его метались то в одну, то в другую сторону, отказываясь собираться в стройное предложение. Прогнать чужака любой ценой, сочинить правду для команды или скрыть его, продолжить наблюдать. Скара был прав, у Кадзухи не было доводов и аргументов, чтобы прогонять его, только личные задетые чувства, с которыми он боролся. В чуждом ему порыве Каэдэхара с размаху всадил кинжал в дерево борта, пуская по нему трещину. — Каэдэхара, очнись, ты забыл, какой пост занимаешь? Ты идешь после безднового капитана. — Ты представляешь, что это значит? Почти тридцать человек под моей опекой и ты один, который можешь стать концом для всех них. — Только потому что я сын не той женщины? Думаешь, она появится здесь, встанет в центр палубы и поделит судно пополам? Каэдэхара, не глупи. Пока Кадзуха тлел в огне смятения, Скара разгорался сильнее. Слова его стали громче, действия — опрометчивее. В порыве злой несправедливости попытался схватить Каэдэхару за ворот и был перехвачен другой рукой старпома. — В чем проблема, Каэдэхара? — отчеканил он. — Ты видел, что я… — он запнулся, будто не желая чего-то признавать. — Неужели ты так слаб?! Кадзуха не знал, что говорить. Однажды, когда он еще жил в поместье отца, его отругали за что-то. Кадзуха не помнил, что было причиной ругани: отданный бедняку клинок, не состоявшаяся сделка или то, что Кадзуха покинул свою комнату — груз вины лежал на нем. Но он отчетливо помнил то, как отец завел его в кузнечную и как руку ударило огнем, когда отец в приступе злости бросил кочергу, и она, отскочив от угла, ударила точно в руку Кадзухе. Пытаясь оправдаться, когда отец велел молчать, он усугубил ситуацию. И сейчас груз этой вины давил ему на легкие, не позволяя выдать и звука. И теперь Скара, на грани истерики, искал хоть что-то в его лице. Но Каэдэхара по внутренней установке сделался безмолвным, отсутствующим. Когда Скара ничего не увидел, зубы его зло сжались, и он, замахнувшись, ударил Каэдэхару кулаком прямо в лицо. Кадзуха не реагировал. Он будто и не чувствовал ничего. Повернул голову обратно к Скаре, не думая о покрасневшей скуле. Ждал, пока оппонент выпустит пар и агрессия спадет, будто это могло сравнять их счет — перекрыть чувство вины за то, что Кадзуха пытается от него избавиться. Но Скара, не увидев реакцию, обезумел. — Говори, — он тяжело дышал. — Говори, чем твое жалкое существование так оскорбилось, что я стал жертвой твоих никчемных комплексов, — он снова схватил его за грудки. Кадзуха сжал челюсти. Убийством — высечено у него в сознании. Несправедливостью — выжжено на сердце. Он мог посекундно воспроизвести в памяти тот момент, когда опоздал, когда упустил, и злость начинала закипать в венах, как прежде. И когда они со Скарой успели поменяться местами. — Ты язык проглотил?! — сорвался тот на крик. Кадзуха отбросил его от себя ударом в плечо, но Скара тут же бросился обратно. Ударил не глядя в лицо, жмурясь от боли в ладони, которую вывернули. Еще раз ему прилетело в губу, когда он не успел даже открыть глаз. Каэдэхара был искусен и в ближнем бою, но в нем и Скара не уступал — он сражался за свою свободу с самого детства даже самыми нелепыми методами — выцарапывал глаза, хватался за волосы и выворачивал руки. — Хоть на что-то способен, — прошипел он, игнорируя боль в связке плеча. Ударом ноги он зарядил Кадзухе по колену, заставляя того потерять равновесие. Навис и ударил несколько раз в голову, пока его не перевернули. Он бил ожесточено, но его удары будто ничего не весили — у Каэдэхары были каменные предплечья. Кадзуха вскоре сбросил его с себя. Сам навалился сверху и откуда-то взявшейся катаной надавил на шею. Каэдэхара душил свою совесть. Из горла ее стали раздаваться хрипы сначала недовольные, затем предсмертные. И Кадзуха ушедший в мысли о детстве, о юношестве даже не понял, что плоть, которую он сдерживал под собой, стала обмякать. Рука, сжимавшая его горевшее запястье, казалась ледяной. Взгляд его скользнул к другой, той, которой Скара держался за катану, будто наоборот помогая Кадзухе придушить его. Скара не единожды был близок к смерти, но он не ожидал, что на самом деле она настигнет его в схватке с членом Богом забытого экипажа. Было многое, что он хотел бы узнать перед смертью. Почему Каэдэхара так похож на человека из прошлого? Что сделала сегун? Почему злится на Скару? Как все понял? Почему сразу не рассказал капитану? Сдавленная грудь, в которой совсем не осталось воздуха, впала, когда Скара сделал над собой усилие, чтобы прохрипеть: — Почему я…? И тут Кадзуха вспомнил, что этот Скара, тот же, который бежал от матери много лет назад. Тот, которому она же отказала в аудиенции. Тот, которому он, Кадзуха, сопереживал. Он собирался отнять у него жизнь. Кадзуха, который за жизнь незнакомца бросился под копья стражи. И мир снова обрел четкие контуры. Кадзуха опомнился, сморгнул пелену и вгляделся в бледное лицо, выражавшее скорбное смирение. Он отбросил катану в сторону и отшатнулся. Ему сделалось не по себе от этого выражения. В ту же секунду обмякшим телом был сделан глубокий вдох, породивший судорожный кашель — Скара схватился за горло, приподнимаясь. Каэдэхара отвернулся. Он смотрел на неразличимое море, слившееся в темноте с корпусом корабля. И молчал. Слишком напряженный, страшащийся совершить ошибку, Скара не давил, тогда как старпом ошибался на каждом шагу. Скара смотрел круглыми глазами, поймал себя на этом и отвернулся, собравшись. Но на сетчатке все равно отпечатался тонкий профиль задумчивого в хмурости лица. — Ты знал, что к физической расправе прибегают только бессильные люди? — спросил старпом, коря себя за весь прошедший вечер. Теперь был черед Скары молчать. Глаза у него покраснели из-за кашля и слез брызнувших от него. Каэдэхара чувствовал себя прискорбно. Диалоги вел ветер с волнами и человеческим словам не было места в этой гармонии. Кадзуха глубоко дышал, пытаясь влиться в эту песнь природы, но удалось это нескоро. — Получается, ты жил в резиденции, а я однажды стал ее нежеланным гостем, — сказал он тихо и ровно, и голос его прозвучал так, словно он сам был воплощением ветра — так естественно он вписался в звуки вокруг. Скара прочистил горло: — И теперь мы поменялись местами, — прохрипел он. Кадзуха только слегка повернул голову. — Когда я только приближался к ней, я слышал звуки, — он медленно поднялся и подобрал отброшенную катану. Скара, все еще сидящий на полу, едва заметно сжался. Но Кадзуха двинулся вдоль и вырвал кинжал из дерева борта, занес над головой и стукнул о катану, создавая звон, бьющий в уши. — Такие звуки. Бой шел полным ходом. Небрежным движением он бросил оба оружия рядом со Скарой. — Я бежал, — сказал он, подойдя к нему и опустившись, чтобы их глаза были на одном уровне, — и звон стали перекрылся моим сбитым дыханием, — рука его потянулась к чужой шее, но он остановился в сантиметре от нее. — Когда я дошел, я увидел человека, меч и ее. — он ненадолго замолчал, уставившись невидящим взором напряженному Скаре в грудь. — Клинок торчал вот отсюда, — двумя пальцами он стукнул юноше в грудь, точно в место, где глухо гудела пустота, вместо сердца. Скара наблюдал затаив дыхание — Кадзуха видел это по замершей грудной клетке — он не выдыхал. Кадзуха поднял глаза выше и встретился с мерцанием тьмы глаз напротив. Брови его были нахмурены, глаза полные беспокойства. — Ты похож на нее, — хмыкнул он невесело и оживил Скару, на секунду потерявшего связь с миром. — Не говори так, — почти мучительно произнес тот сквозь сжатые зубы. — Ты ведь ее сын, — Кадзуха поднялся с места, будто сбрасывая с себя всю тяжесть состоявшегося разговора. Только когда он увеличил расстояние между ними, Скара вернул четкое, вкрадчивое: — Не зови меня ее сыном. — Как ты вообще сюда попал? — Кадзуха изображал спокойствие и равнодушие, но он то и дело полуоборачивался, поднимая брошенное оружие. — С грузом. — неохотно ответил Скара, поднимаясь следом и растирая шею. — Возникли некоторые сложности, но вот я здесь. Воздух вокруг стал слишком ощутимым, разговор — неловким. — Ты понял только по моему облику? — спросил Скара, надеясь, что Каэдэхара поймет, о чем он. Кадзуха провел забинтованной ладонью по лезвию катаны, очищая ее от пыли. Снова смотрел куда угодно, но не на собеседника. — Первой подсказкой стали птицы, которых ты убивал. Скара вспомнил все разы, когда избавлялся от разведчиков, как заметал следы, но не мог припомнить ничего приметного, разве что… — Томоэ-мон, символ на крыле, — продолжил старпом. — Круговорот с заостренными концами. Я видел такой на твоей шляпе. — И что с того? — спросил Скара, смотря перед собой, но ничего не видя. — Это символ стихии электро, такой у многих можно увидеть. — Но ты не обладатель силы электро. У тебя вообще нет Глаза Бога. И возразить было нечего. — Второе — как оказалось, твоя мать жива. В истории, которую ты поведал Бэй Доу, отец погиб, а о матери ничего сказано не было. Логично было предположить, что она тоже умерла. Но твои слова в ночь вылазки звучали так, будто она все еще жива. Скара медленно кивнул, будто старпом мог видеть или чувствовать этот кивок. — Третье — птицы напрямую связаны с сегунатом Инадзумы, и первой твоей ассоциацией во время разговора стала Райден — твоя мать. Ты знаешь этих птиц дольше, потому что ты ее сын, которого она отслеживала с их же помощью много раньше меня. Все это звучало абсурдно. Но Скара верил каждому слову. Каэдэхара догадался обо всем. Теперь он знал все. В груди что-то снова потянуло. В глазах помутнело и Скара проморгался, подняв голову наверх. К счастью, старпом стоял спиной и этого не видел. — Я не врал, — сказал он ему в спину, — тебе. Каэдэхара не шевелился. В их разговоре наступила пауза, она была им нужна, чтобы свыкнуться с новыми чувствами и статусами. — Сколько тебе лет? — спросил Кадзуха, наконец, оборачиваясь, и Скара взглянул на него, на синяк под глазом. Сам наверняка выглядел не лучше. К своему стыду он не мог сказать точно, который год проживал. — У меня есть три числа, и я не знаю, какое из них верное, — пожал он плечами. Тишина снова легла на корабль и возня людей на палубе прибилась к ослабшему ветру и слабым волнам. — Вернемся к тем же отношениям, — предложил Скара, придя в себя. — Ты игнорировал мое существование, я сидел в своей каюте и ни к кому не лез. Даже к Рено. И Ибуки. Каэдэхара смотрел в упор. — Я никогда тебя не игнорировал, — почему-то из всего он вырвал именно это. Тихо, как и обычно, безопасно — совсем непривычно. С этими словами он прошел мимо, оставляя после себя легкое дуновение ветра с запахом моря и свободы. Скара не думал, что окончание столь мучительного разговора его огорчит. Теперь Каэдэхара был вне поля видимости. И Каэдэхара все знал. Остаток ночи он провел глядя в окно каюты. А в голове мантрой звучало одно. «Каэдэхара знает, Каэдэхара знает, Каэдэхара знает, Каэдэхара…»

*

С самого рассвета Скара был в вороньем гнезде. Он поднялся туда, чтобы быть как можно дальше от экипажа. В разговоре с Каэдэхарой его захлестнуло что-то похожее на умиротворение, потому что часть ноши у него забрали — теперь не он один был частью страшной тайны. Но в тот момент он забыл, что только он один будет жертвой, если тайна раскроется. К обеду внизу что-то заскреблось, и Скара, готовый скинуть любого, кто нарушит его покой, занес кулак, чтобы треснуть появившуюся голову. Но Рено будто знал наперед его действия и раньше просунулась рука с деревянной менажницей и фруктами на ней. — Воу, воу, только не тарелку! — крикнул он, и Скара остановился. Пыхтя и вздыхая, Рено взобрался наверх, а следом появился Люши. — Вы точно смеетесь надо мной, — удручено вздохнул Скара. Никто ему не ответил, но рядом с двух сторон сели только прибывшие. И если бы у них было какое-то дело, Скара не был бы столь раздражен, но матросы сидели и смотрели перед собой, время от времени потягиваясь за фруктами. —… — Отсюда видно, как хмурится Фу Жун, — хохотнул Рено, — вот умора! Она смотрит на нас. Люши подвинулся к краю, чтобы взглянуть, и Скара рефлекторно потянулся за рукавом его рубахи, чтобы не сорвался. Это движение осталось незамеченным. — Что ты сказал Фу Жун? Обычно она сразу бросается бить морду кому-нибудь из нас, а тебе вон даже глазки строит, ты посмотри на неё. — Рено склонился над бортом, поставив менажницу перед Скарой. — Фу Жун, у тебя шею не свело сюда пялиться?! — крикнул он ей, свесившись вниз. — Захлопнись! — вернула она ему снизу. — Само очарование. Повезло, что просто смотрит, она какое-то время мучила капитана поджидая ее у дверей каюты. Скара брезгливо вытаращился на него, вызывая этим задорный смех. — Эй, посмотрите, — тон его переменился. — Что это у него на лице? — спросил он, резко подавшись вперед, чтобы разглядеть синяки старпома, сидевшего в тени под навесом. С такого расстояния черты его были смазаны, но темное пятно хорошо контрастировало с кожей. Скара, прекрасно видевший Каэдэхару со своего угла, только склонил голову. — Кто-то отделал вашего старшего помощника, — сказал он, чем заслужил укоризненные взгляды от товарищей. Он сам едва успел залечить порванную губу, синяк на шее и растянутое плечо, и теперь воззревал на плоды собственных трудов. — Смотрите на меня сколько влезет, факта это не отменит. Неожиданно в голову пришла идея, но для ее осуществления ему следовало действовать быстро. Вряд ли Каэдэхаре это понравилось бы, но такая шалость не навредила бы никому в здравом уме. А у Скары были некоторые отклонения. Пока Рено, поцокав, разглядывал пустую палубу внизу, а Люши тянулся за чем-то другим в тарелке, Скара спрыгнул из гнезда, схватившись за веревку лестницы по бокам и позволяя ладоням скользить по ней, пока он стремительно летел вниз. Ладони жгло, кожу раздирало, но способ оказался действенным, хоть легкие и сжимало от страха высоты. Сомкнув левую ладонь на веревке, он завис, покачиваясь вместе с лестницей. Достал кинжал и полоснул по другой стороне, чтобы матросы не скоро смогли последовать за ним. Он повис на одной веревке, покачиваясь как маятник. —… Трещина на борту, — услышал он голос Бэй Доу в западной части корабля. — Профос снова будет ворчать. Только бесшумно спрыгнув, он задышал, посмотрел на трясущиеся руки. Сверху Рено в тихом ужасе закрывал рукой себе же рот. Звук шагов заставил шевелиться. Скара бросил взгляд на место под навесом и увидел пустующий табурет. Ну конечно, Каэдэхара уже исчез. — … Отправляют войска на Север. Нужно отправить посла в ту же сторону, — тихо продолжила Бэй Доу. Сделав пару шагов назад, Скара увидел ее со старпомом у ее каюты. Каэдэхара что-то ей передал, Скара узнал в этом «что-то» сверток, который они нашли в ту треклятую ночь. — Ты читал, что здесь написано? — хмуро спросила Бэй Доу, разворачивая запечатанный сверток. С кулоном журавля. Скара сделал шаг ближе, внимательно прислушиваясь к их голосам. Был ли это шанс узнать, для чего он пригодился капитану? — Нет, капитан, — ответил Каэдэхара, посмотрев в глаза Скаре. И обухом по голове прилетело осознание произошедшего. Невольно глаза Скары сделались как две тарелки. Каэдэхара поймал его взгляд. Его ответ звучал твердо и безапелляционно, несмотря на некоторые смущающие обстоятельства. Старпом врал капитану. Ничто так не сближало людей как общее преступление.