Двойняшки

Лондон, Столица Британской Империи, Спустя пару месяцев от подписания Акта о ратификации и утверждении договора двух Королевств Шотландии и Англии, 1707 год

      Порт Лондона только пару месяцев как оборудовали под новые доки, во многом благодаря бесчисленным прошениям, написанным в ведомства союзами торговцев, Адмиралтейством, советом от Ост-Индской Компании и ещё раз советами самых разных палат и влиятельных господ. В кое-то веке коммерсанты и военные сошлись на одном: если они не убедят Палаты Парламента в необходимости расширения доков и приведения их в более-менее сносный вид (читай подходящий для столицы Империи), то пострадают и торговый флот, и военный.       Палаты Парламента не желали идти на уступки, на все письма ссылались на выдерживание ответа в необходимых бюрократических рамках, и только на последнем заседании, приуроченном к провозглашению Королевства Союзной Империей, кто-то учтиво упомянул — коль Британия теперь гордо именовалась Империей, Империя обязана поддерживать состояние флота, а также его лицо.       Обоих флотов.       И старые доки столицы, определённо прославившиеся как рассадник скорее заболеваний, криминалитета и воришек, нежели чем место швартовки кораблей Её Величества, портили это лицо Империи.       Как больше невозможно штопать пальто ополчения, так и больше невозможно было писать отписки и перекладывать доски, не меняя при этом фундамента.       В кое-то веке коммерсанты и военные одержали верх над министрами, у которых конец войны и мирное время обязательно были созвучны с разоружением. К счастью, война шла в самом разгаре и касалась и Нового, и Старого Света. К тому же провозглашение нового Парламента позволило протолкнуть инициативу.       Вместе с тем, война шла и другая — старее, чем Старый Свет, так и что будет жить во все времена.       — У вас осталась пара дней на закупку провианта и инспектирование, также набор новых рекрутов. Есть уже списки?       — Да, сэр, прошу вас.       Лейтенант, закопавшись в бумагах, протянул лист офицеру — синее пальто, да только лычки и эполеты, иначе сопутствующее, едва ли помогало определить звание. Во многом, как и прежде то была вина Адмиралтейства, иначе бюрократии — выторговав необходимость в военное время расширения доков, необходимость принятия и унификации формы всё ещё откладывалась.       Штопать военный камзол бюрократии продолжали цветастыми заплатками до следующего слушания. Или пока Королева не соизволит указать на необходимость унификации и очищению этого лица.       Офицер в синем камзоле опёрся о планширь, пробежался по списку взглядом, следом качнул головой.       — Нет, это никуда не пойдёт. Сент-Остины, Брайсы, Мидсоны…, — забормотал он, продолжая изучать список.       — Капитан? — опешил лейтенант.       Капитан Норт вздохнул.       — Я ценю аристократию за их возвышение практики над теорией, однако посылать своих отпрысков в нашу погоню, нет. — Вновь светлый взгляд обежал фамилии. — И Норрингтон?       — Джеймс, сэр, его… Адмирала сын, — кашлянул рядом лейтенант Шеперд, заметив на себе усталый взгляд капитана.       Лейтенант подсобрался, да губы смял, всем видом показывая ситуацию «между молотом и наковальней», только где у «молота» точно адмиральский камзол (уж на регалии и устав ношения формы этого звания Адмиралтейство расщедрилось), а «наковальня» в лице капитана глядела в ответ. Капитан, выдохнув, затянул мелодию, осмотрел открывающуюся с квартердека верхнюю палубу.       Оставшаяся примерно треть от матросов и офицерского состава — согласно правилу о сходе в увольнительный — поддерживала рабочее состояние пришвартованного корабля. В целом, если бы не правило, отпустить бы можно было больше на берег, ибо оставшиеся больше слонялись без дела, где упрятались и вели запрещённые карточные игры, или завели иную игру — сбить сапогом или чем придётся крикливых чаек. Им азарт, коку — работа.       Взгляд зацепился за юнг. Те в отличие от более матёрых матросов, знающих о необходимости создавать видимость работы, кучковались в группки.       — Он? — кивнул капитан.       Шеперд проследил за взглядом. В кругу юнг сейчас определённо шумно — прошедшие хотя бы один выход в плавание обступили юнца, который со всем юношеским стоическим упорством сдерживал направленный интерес. Такой интерес был оправдан и кончался тем, что уже служившие на корабле юнги, как и матросы позже оценивали, решали — свой это человек, или не свой. И именно от этого первого взгляда, проявленного характера, а позже и проявленного в море зависело, насколько матросня была готова принять юнца.       Отдать должное. Новичок распрямил плечи, отвечал, да пытался уловить скрытый смысл. Держался. Причём в манере этой держаться, точно угадывалось подсмотренное у начальства, адмирала Норрингтона. Глазёнки же обмануть не могли. Ещё детские, чтобы научиться обманывать и кривить линзами, как то умели только взрослые.       — Он, сэр, — кивнул лейтенант.       Капитан выдохнул — в выдохе этом больше отчаяния, нежели чем от стандартной необходимости дыхания. Взгляд, чуть прищуренный, вновь скользнул по списку.       — Норрингтона оставить, остальных знатных вычеркнуть. — Норт протянул бумажку Шеперду.       — И что мне им ответить? — уточнил лейтенант, скрывая список средь остальных бумаг.       — Как обычно, Шеперд, — с иронией в тоне парировал Норт. Он приподнялся и посмотрел на подчинённого — тот совсем растерялся, приподнял брови и глядел непонимающе в ответ. — Напусти канцелярита, предельной вежливости и уточни, что в данный момент набор был закрыт, но комиссия флагмана охотно и с предельной любезностью встретит их следующую заявку.       Шеперд улыбнулся и склонил голову. Норт также дозволил улыбку, также поглядел на кружок из юнг, где «старые» испытывали новичка.       — Это на каждую фамилию точно по паре листов ответа.       — Как подготовишь, я поставлю подпись. А коль не хватит листов, разрешаю взять из моих схронов — даром что недавно закупили достаточно бумаги, — парировал капитан.       Шеперд с усмешкой зашуршал в бумажках. Норт вновь опустил локти на планширь, наблюдал за юнгами — точно неспокойное море… Хотя нет, какое море? Вон как чайки, которых шугала матросня, те продолжали о чём-то шушукаться, да уточнять. И в центре ещё несломленная добыча, отдать должное продолжавшая сохранять прямую спину и выдержку.       Билли — один из юнг — заметил взгляд капитана, стукнул Карла. И чайки-юнги ретировались на нижнюю палубу подобно крысам. Утащили и новичка с собой. Обуреваемый мыслями, капитан проследил, пока последний «крысёныш» не подобрал за собой хвост, следом устремил взгляд на небо. Всегда пасмурный Лондон встретил на редкость хорошей для весны погодой, ясной с редкими облаками. И привычным оживлением в доках, на пристани.       Корабль чуть покачивался на редких волнах, сверху орали чайки, рядом шуршал бумажками Шеперд — спокойствие. Штиль, который порой становился губительным.       — Карета прибудет за вами через час, сэр. Если желаете, можем спуститься в трюм.       — Я доверяю тебе, лейтенант, однако, — Норт внимательно посмотрел на Шеперда, тот взгляд отвёл, — тебя обуревают сомнения. Не поделишься?       — Я… — Лейтенант замешкался, взгляд отвёл.       Шеперд изучил верхнюю палубу, особо матросню, которая с двух сторон окружала прикормленных чаек — охоту чужую он не стал прерывать, больше заботило подчинённого то, чтобы рядом и под не оказалось никого.       — Не думаю, что это стоит вашего времени, сэр, — на выдохе попытался сбежать лейтенант от расспросов. Капитан не отступил:       — Я благодарен за твоё внимание к трате моего времени, но позволь мне самим распределяться им, м? Ну так что тревожит тебя?       Лейтенант принял направленный на него взгляд капитана. Пальцы сжались на коже папки с документами, которую Шеперд так и прижал к себе. Расправив плечи и точно набираясь храбрости, лейтенант прежде, чем заговорил, всё же поглядел с квартердека вниз, затем отвёл взгляд — решиться говорить, выдерживая взгляд капитана, он не смог.       — Вся эта охота и прошения. Скажите, вы действительно считаете это разумным?       — Борьба с пиратством? — уточнил Норт.       — Нет-нет, — тут же стал отрицать лейтенант. Он выбрал точкой концентрации довольно своеобразный предмет.       Точнее ту самую охоту. Матросы, обступая чайку — жир-р-рную, как то и подобало ошивающимся в доках и в столице, всё пытались застать её в расплох. Но и птица неглупа — даром что портовая. Переводила узкую морду с одного на другого, грудь дула от утробного просящегося крика.       — Пиратство вне сомнений бич, с которым мы, как слуги закона, обязаны расправляться, — лейтенант «спотыкнулся», замолчал.       — Или использовать по своему усмотрению, — подтолкнул его к речи Норт, также заинтересовавшись тем, будет ли сегодня у кока дополнительная работёнка по потрошению чайки или нет.       — Да, сэр. Однако я имел в виду другое.       — Тогда конкретизируй свой вопрос, Шеперд.       Чайка зашлась криком, отвлекла офицеров. Матросы, кинувшиеся на ту, только схватили воздух, даром что друг с другом не столкнулись. Паршивка же стрелой взметнулась вверх, присела к сородичам — которые так и оккупировали ванты и тросы. Покочавшись немного жирной задницей, она уселась между других жирных. И паршивки устремили клювы вниз, изредка извергая крики. Матросня, сняв шапки, стала почёсывать затылки, глядя на птиц и уже думы думая.       Пока же определённо летающий обед и не желал им становиться в прямом смысле, более того гадил на свежеотдраенную палубу.       Лейтенант вздохнул и заговорил, собравшись с мыслями:       — Определённо в ведущейся войне флибустьеров будет использовать и Франция, и Испания, и мы, и однако неужели, — Шеперд, так рьяно и быстро затараторивший, продолжил медленнее:       — Деятельность Тига стоит такого внимания и охоты? Кто он такой?       Шеперд поглядел на начальство. Норт задумался, обвёл пальцами над губой, особо задержал подушечку на свежем порезе — надо ж такому… Никогда не резался при бритье с момента научения не хитростному делу, а сегодня вот настигло его.       — Ты удивишься, Шеперд, но жизнь та ещё ироничная штука. Пираты, больше всего желавшие избавления от иерархии, сами себя в её вогнали. И Тиг, — Норт хитро поглядел на Шеперда, — в некотором роде один из лордов их, а также хранитель Кодекса по некоторым слухам и донесениям.       — Вы правы, сэр, я удивился. Пираты и кодекс? Правила? — Лейтенант фыркнул, отвёл уголок губ и покачал головой. Он подступил ближе и также положил руки на планширь, когда как капитан посмотрел на продолжавшийся совет меж матроснёй касательно охоты. Причём живой такой совет — оба точно видать имели что-то от южан или того хуже — итальянцев с испанцами, что-то друг другу рассказывали, жестикулировали, показывали то друг на друга, то на паршивых птиц.       — Это скорее свод пра-а-авил и законов, но от правил там ничтожно. Всего лишь рекомендации. Как для некоторых господ и наши правила Короны при власти являются только мерой рекомендации, — тихо растянул Норт.       Шеперд рядом сглотнул и опасливо оглянулся. Капитан в такие моменты возвращал что-то от бунтарства, и лейтенант отчаянно опасался говорить на темы, которые если и не могли пошатнуть статус Норта на этом корабле или аукнуться за его пределами, то для несчастного Шеперда могли чего и стоить. Лейтенант опустил голову — хотя чего это он. В некотором роде капитан подтверждал свой бунтарский статус и за пределами корабля, особенно в салонах старой аристократии, которая точно вздыхала с облегчением, когда Норт уходил в плавание.       — И они признают его власть?       — Кого? — Норт покосился на Шеперда. Тот дёрнул губой.       — И кого, и чего.       — Они признают авторитетных. И отдать должное, пускай и вся их истинная сущность — сущность пиратства — строится на непринятии законов Корон — что нашей, что Франции, Испании. Всех существующих государств мира. Пожалуй, я могу сказать, что у них аллергия на закон, особенно аллергия на наши мундиры. Даже на твой потрёпанный, Шеперд, — посмеялся Норт, скользнул взглядом по камзолу Шеперда.       Лейтенант смущённо улыбнулся и потупил взгляд на манжеты — те потрескались, были протёрты, в некоторых местах их разъела соль. Более того ткань уже выцвела и точно требовала капитальной починки. Сдаётся, проще было бы заказать новый камзол и перешить на него лычки звания.       Норт заговорил дальше:       — Обходя их стремление к неподчинению, они пришли к фундаментальному пониманию на практике: что, как и любая Империя живёт благодаря иерархии, так и их выживаемость обеспечивается порой за счёт подчинения. Подчинения авторитетному пирату на борту, выбранному как капитану. Как колонисты в Америке выбирают офицеров. Как и договор на словах подчинения капитанам лорду территории, где они осуществляют торговлю.       — Коль я слышал, они могут его сместить. Капитана.       — Могут. И в этом они тешат себя иллюзией выбора, как в наших приходах создаётся иллюзия для крестьян под властью джентри, лорда, собственника.       — Грамотный капитан никогда не позволит сплотиться против себя, — догадался лейтенант.       — Скорее создаст условия продления своей должности. Всё как и в нашей Империи, разумно задать вопрос, так против чего они выказали своё бунтарство? — лукаво вопросил капитан и посмотрел на матросов.       Те уж пытались дозваться до вахтенного, который дежурил наверху и определённо затянуть его в охоту. Капитан был почти уверен, что вахтенный спал и отсыпался за все неспокойные деньки плаваний.       — Даже если и так. И с поимкой Тига мы пошатнём их иерархию, временно создадим хаос. Неужели он настолько опасен, что стоит внимания даже не адмирала, а целого союза между нами и Компаниями?       — Союз ещё не заключён, — разумно осадил его Норт, не отводя взгляда от матросов.       — Простите, сэр, — неуверенно продолжал лейтенант, посмотрев на начальство. Когда же капитан не ответил ему взглядом, он посмотрел на матросов. — Когда вы говорили о сегодняшней встрече, я подумал, что это лишь формальность и вопрос уже решённый.       Матросы дозвались, добудили вахтенного. Чайки оказались в стратегически невыгодном для них положении.       — В некотором роде решённый, — тише заговорил Норт, чтобы точно это осталось между ними. — Однако коммерсантов больше заботит прибыль, и чтобы даже в финансировании нашей охоты они остались в страховом случае и точно в выгоде с наименьшими затратами. И данное ими слово, не скреплённое бумагами — всё равно что песок, который разнесёт изменчивым порывом ветра ситуации. К тому же в свете войны финансирование от коммерсантов не помешает.       — Потому адмирал хочет заключить договор как представитель от Адмиралтейства? — предположил Шеперд.       — И прописать в условном договоре все условия и все уступки, на которые согласны и готовы пойти мы в лице Адмиралтейства, и которые готовы принять от коммерсантов. Понимаете ли, лейтенант, — Норт прищурился, наблюдая за матросами — те громко переговаривались с вахтенным, решали, как продолжить охоту, — как мы не терпим торговый флот, ровно как и схожее нетерпение, и уж презрение испытываем к армии, так и они проявляют схожее ответное, которое уже переросло в вековое привычное и известное каждому. Потому убедить их в том, что охота на Тига и созданный союз принесёт большую прибыль, несмотря на вложенные затраты — это особое искусство, в котором не стоит делать ставку на долг.       — На долг, сэр? Почему же? Неужели каждого из нас не объединяет долг и следование закону?       Норт посмотрел мельком на растерявшегося Шеперда, взглянул на матросов. Один уже карабкался вверх, пока вахтенный пытался шугать птиц — капитан задней мыслью гадал, то ли птицы свалятся, то ли матросы падут. И работы прибавиться уж у судового врача Патрика.       — Чем ниже статус, тем легче оперировать понятием чести и служению Империи. И чем выше, тем меньше это работает. Взять, к примеру нас, аристократов, которые помимо служения Империи через клятву флоту и Её Величеству, также мыслят категориями статусов и регалий, звания, наград. Коммерсанты же и вовсе единственную данную клятву давали Богу коммерции, если позволено так выразиться. У них понятие долга сводится до пределов личной выгоды. Оттого здесь нужно делать больший упор на то, что каждый участник сделки получит от союза.       — Полагаете, адмирал также мыслит выгодой?       — А также тем, что у него есть приказ от Адмиралтейства и желание подтвердить пожалованное ему звание «адмирал».       — Тогда перед кем вы держите свой долг?       — Как и вы и каждый из нас, перед Её Величеством, лейтенант.       По палубе прокатился крик — чаек шугнули. Чертовки жирные не промах. Перелетели всего лишь повыше, снова усаживались на качающихся тросах, верёвках, клювы надменно вниз. Матросы вновь устроили совет, хотя больше это походило на перебранку криком друг на друга сверху-вниз касательно целей и задач, стремлений этой охоты на птиц.       Норт улыбнулся, всё наблюдал, да вернулся к разговору.       — Но этот ответ вас явно не устроит, более того внесёт в замешательство в свете сказанного мною ранее. Видите ли, у каждого свой пласт воспитания, принципов и внутри каждого есть собственный кодекс, который каждый считает верным и согласно которому поступает. — Норт поднялся на вдохе и посмотрел на Шеперда, тот внимал словам капитана, пускай и в глазах была тревога — слишком много опасного прозвучало уже на квартердеке. — Я идеалист-романтик, лейтенант. И по заветам мыслителей такие, как я, используя своё положение, стремятся изменить мир вокруг — некоторые бунтуют и идут прямо против системы, а некоторые используют эту систему, чтобы постепенно видоизменять дом, построенный на вековом фундаменте. Но… Также я и офицер, у которого есть долг и обязательство перед Империей, Адмиралтейством, перед вами, куда главнее — перед моей семьёй. Один из самых важных — это, конечно же, вернуться живым и обеспечить себе, жене и детям достойное будущее.       Шеперд выслушал. В глазах его Норт заметил растерянность. В воздухе оседала тяжесть разговора, решительность одного собеседника и смятение, осторожность другого. Всё это обусловлено было разницей в званиях.       Капитан пошёл на уступку и вернулся к изначальному, сбавляя напряжённость:       — Возвращаясь к пиратству, Тиг достаточно хитёр, умён и влиятелен, знает людей и умеет управлять ими, иначе бы он не смог добиться положения в пиратской иерархии, построенной на песке, как и клятвы коммерсантов. То же можно сказать и о нашем адмирале, более того именно потому наша охота и конечное убийство Тига станет ветром, который снова разнесёт песок и почву под этой иерархией. И уж на хаосе мы сможем переловить их больше, а главное — обезопасить пути для торгового флота, то есть коммерсантов. Страховщики уж точно выкажут нам благодарность, как и клерки по всем сторонам союза.       Лейтенант улыбнулся, как и капитан.       Крик птичий прокатился по палубе, заставил офицеров обернуться.       Матросы внизу продолжили безуспешную охоту на жирных паразитов, вахтенный перестал им помогать, отвернулся и видать уже сопел. Жирные паразиты — то есть чайки — имели определённое преимущество в виде крыльев и просто поднялись совсем высоко-высоко, устремляли клювы вниз и, переваливаясь на канатах, откровенно резким противным криком ржали над матросами, не сумевшими их достать.       Достать то оба могли — буря испытывала их на прочность и не без того — но определённо затраченные усилия на поимку и последующую возню уже превысили азарт от поимки, более того тяготили двоих. А может доподлинно и не пыталась матросня птиц переловить, скорее шугануть так, чтобы утренние труды двух по наведению чистоты не превратились в повторную вахту и вымывание гадства пернатых.       Шеперд вдруг потупил взгляд, провёл рукой по планширю и решил озвучить последние опасные мысли, коль сегодня они поднимались с завидной частотой:       — Я надеюсь, сэр… Капитан Норт… — Он помедлил, всё пытался подобрать как можно осторожные слова. — Охота на пиратского капитана, за этим песком… Она может стать фанатичной — такой, что помутнит разум. Особенно, если цель будет слишком близка. Притупить знания и отвернуть от хладности размышлений. И если оное станет таким, я надеюсь… Я прошу вас, сэр, вернуть нас обратно. Коль я могу вас об этом просить.       Лейтенант осторожно, нервно и неуверенно глянул на капитана. В ответ Норт ему улыбнулся. Улыбкой понимающей, уголками. В глазах же светлых теплота. Капитан истинно понимал, о чём действительно просил его лейтенант и о чём так тихо почти шептал. И просьба эта отражалась в его глазах, несмотря на привитые знания и требования поведения в соответствии с рангами и регалиями.       — Будь уверен. — Норт положил ему руку на плечо, хлопнул по нему и уж готовился отвернуться, как по палубе прокатился крик.       Не птичий.       Человеческий с коротким повторяющимся:       — Капитан! Капита-а-ан! Капитан!       Норт обернулся и, нахмурившись, высмотрел, как к квартердеку спешил один из старших матросов — Гиббс. За собой он волочил юнгу, который всё пытался упереться ногами в дерево и всеми правдами и неправдами избежать наказания.       Переглянувшись на глубоком вдохе с лейтенантом, капитан спустился.       — Да, Гиббс?       — Безбилетник! Не от наших, сэр! — остановившись, отчитался Гиббс, да запоздало отдал честь, кивнув головой и жестом ухватившись будто за уголок надетой треуголки. На деле у матроса на голове штопано-перештопанная шапка.       Он поставил мальца перед капитаном. Тот так и закрыл руками лицо.       — Я не нанимал его, — пробормотал позади спустившийся следом Шеперд.       — Я знаю, — выдохнул капитан и, подтянув повыше кюлоты, опустился на колено перед мальцом.       Лейтенант и матрос обменялись взглядами, полными непонимания. Гиббс держал ребятёнка за плечо. Ребятёнок со всей прытью скрыл лицо за руками. Капитан, осмотрев вытащенного на палубу, закивал мыслям и произнёс:       — Найдите мне лошадь, лейтенант. Передайте кучеру, чтобы не заезжал за мной.       — Сэр? А собрание? — в непонимании пробормотал лейтенант.       — Адмиралу доложите, что прибуду на место, чуть задержавшись. Всё равно коммерсанты — особенно Беккеты — не особо пунктуальны. Предпочитают приковывать к себе внимание, — последние фразы Норт пробормотал тише, всё разглядывая чумазые руки, следом перешёл на ткань, какая обматывала их — и как он учил это делать. Также на вымазанную рубашку и кюлоты с гольфами. Такие же грязные.       — Отпустите, Гиббс. И спасибо, — проговорил капитан, посмотрев на матроса. Тот шустро убрал руку. — Ступайте и поторопитесь лейтенант, — заметив, как Шеперд не ушёл, скомандовал Норт.       По палубе застучали каблуки — лейтенант ушёл. Норт вернулся вниманием к дитю, когда как Гиббс застыл в нерешительности — команды не было лично ему, так ему удалиться или ожидать? Норт же молчал, не раскрывал загадку. И заговорил, когда склонил голову к другому плечу:       — Джейм...       Ребёнок моментально отнял руки от лица, упёр их в бока, губы скривил, нахмурился. Взгляд таких же глаз — светлых-светлых зелёных глаз с золотистыми отливами — устремился на капитана без тени страха, скорее с нотками определённой оскорблённости.       — А. Определённо, я снова вас спутал. — Норт переплёл пальцы рук. Его дитя сложило руки на груди, да голову вскинуло, ни капли не раскаиваясь. — Мне стоит задать вопрос, как тебе удалось перейти половину столицы?       — Где ногами, где подбросили, кого уговорить получилось, — отрапортовали в ответ, чеканя каждое.       — И как удалось предугадать время возвращения? — Норт вскинул брови.       — Вы как уж три дня, да только домой вы не вернулись, отец. Значит, что-то серьёзное и что-то определённо требующее вашего присутствия. Пришлось узнавать лично. А там сплетни, и люди много болтают. Да и служанка адмиральская довольно говорлива, если у дома ошиваться.       — И как удалось пробраться?       — Вплавь. — Шмыг носом. — Потом пока те утром гоняли чаек, да все сынком адмиральским заняты, я и в трюм. Всё равно большая часть на земле, значит, тем более легче.       — И как сейчас беспокоиться мать и брат, дедушка с бабушкой.       На этом дитё скривило губы и голову отвернуло, затем же дёрнуло головой обратно и проговорило:       — Ну и пусть. Никуда я не отпущу вас. Только с собой или никак! Ведь именно от серьёзности задачи, поставленной перед вами, капитан Норт, вы не поставили нас в известность о возвращении, я ведь верно думаю? Верно?       Норт вдохнул, выдохнул медленнее, провёл пальцем по щеке Норта и, так и не ответив, поднялся, посмотрел на Гиббса.       — Присмотрите, пока я заберу документы.       — Конечно, сэр.       Снизу короткий разочарованный выдох. Норт посмотрел на Норта, качнул головой. Дитё препятствовать не стало, только разом понурилось, растеряло набранную храбрость. Гиббс похлопал капитанского сынка по плечу и, когда начальство скрылось, присел перед ним.       — А теперь говори, как действительно ты пробрался.       — Так так не начинают разговор, — уязвлённо ляпнул Норт. — Лапу давай, знаться будем, я — Норт, — он протянул руку. Гиббс пожал её. — А вообще просто дырища у вас не залатанная. Прямо в орудийном порту. В одном из. Вот и пробрался.       — Так, дырища говоришь? — Гиббс потёр пальцами под носом. — А ну поди покажешь.       — А что мне за это будет?       — Не расскажу твоему отцу, как ты в мотках верёвки уснул между ящиками, а потом сынка адмиральского погонял.       — Так что с него убудет. Не песочный, не развалится, а от воды может и крепче станет. Есть есть чего? Не от наших земель. Или цацка какая. Вот на это соглашусь.       — Будет-будет. Найдётся, — наскоро пообещал Гиббс, не особо заботясь об исполнении своей части сделки, всё думая о дыре. — Подём-подём.       Подтолкнув сынка в сторону схода на нижнюю палубу, пробормотал матрос. Норта это устроило, он повеселел. Когда как Гиббс всё думал, что где-то в быту ремонта на воде и сейчас что-то упустили. И хорошо бы исправить это до следующего выхода в море…