***
Через несколько часов вынужденного соседства Марина неожиданно спросила: — Правда ты у отца учился? Брагин откликнулся мгновенно — устал уже сидеть в тишине, пытаясь погрузиться в первую попавшуюся книжку, которую с разрешения Нарочинской достал с полки: — Ну да. Владимир Сергеевич нам много дисциплин преподавал: со второго по пятый курс. Мы на него всей группой чуть не молились. Марина рассеянно кивнула — думала, как правильнее передать информацию отцу, когда тот проснется. Олег же решил продолжить разговор: в кои-то веки Нарочинская заговорила с ним сама: — А ты не у нас училась, выходит? В другом меде? — В Санкт-Петербурге. — Подальше от папки, что ли? — с готовностью пошутил Брагин. И прикусил язык, услышав: — Именно. Мужчина замялся, но все же спросил: — Че так? Марина перевела на него взгляд: — Фамилия слишком громкая. Олегу стало неловко — именно фамилию Марины он и прокомментировал в первые минуты их знакомства. Немудрено, что она его невзлюбила. Потом еще и жабой назвал… «Болтать надо меньше», — сказал он себе. А у Нарочинской спросил: — А ты вообще откуда: из Питера или отсюда? — Отсюда. Женщина отвечала неохотно, но Брагина это не смутило: — То есть ты только в меде там училась? Марина закатила глаза — все-таки Олег раздражал и нарушал границы: — Нет. — А как? Она фыркнула: — Много будешь знать — состаришься, — вроде бы отшутилась, но Брагин понял: его попросили заткнуться. Ну, или тему сменить. Мужчина встал с разложенного на полу матраса, отложил книгу и двинулся на кухню: — Что сварганить на ужин? — Без разницы.***
Едва они поели, как из другой комнаты послышался шум. А затем и голос: — Юля… Нарочинская аккуратно поднялась и зашла в спальню. Брагин прислушался. — Папа, это я. Олег ушам не поверил — у Марины была такая ласковая интонация, какую он не слышал не только от нее, — вообще ни от кого никогда не слышал, наверное. Хотя это же ее отец, чему удивляться. — Марина, — мужчина явно обрадовался, хоть и растерялся. — Как ты? И что случилось? — Выписали на домашнее лечение, — сообщила женщина и осторожно спросила. — А ты не помнишь? Владимир Сергеевич наморщился и через полминуты огорченно резюмировал: — Не помню. Как провал. Плохо стало? — вне приступов болезни он мыслил ясно. Пока ясно. Нарочинская взяла отца за руку: — У тебя был припадок, пап. — Уже? — он ужасно расстроился, но пытался держаться, чтобы не показывать этого. Просто чтобы не расстраивать еще и дочь, хотя и без того понимал, что поводов для радости у той нет. — Да. Он криво улыбнулся: — Не рассчитал, значит. Ты врачу уже звонила? — Да, завтра придет. И Юля через неделю на постоянную работу выйдет. — Владимир Сергеевич покорно кивнул, и Марина спросила. — Пап, ты как сейчас себя чувствуешь? Лекарства скоро пить надо. И поесть. Нарочинскому стало стыдно — дочь так о нем заботится, ни разу ни в чем не упрекнула, а поводов было предостаточно. Обуза он. Напугал ее еще сегодня, хотя Маришка и не говорит. — Нормально, устал только. Подожди, — он нахмурился, — а как ты будешь со мной? Ты сама после больницы — вон какая бледная и слабенькая, — Владимир Сергеевич погладил ее по пальцам. — Похудела очень, — с сочувствием констатировал он. Марине захотелось зажмуриться, заткнуть уши и убежать, чтобы не видеть и не слышать этого сочувствия. Папа страшно за нее переживал всегда. Но сделать она ничего не могла. Оставалось держать лицо: — Я об этом и хотела с тобой поговорить, — отец в напряжении замер, поэтому Марина пошла напролом. — Пап, ты помнишь Олега Брагина? Владимир Сергеевич снова задумался: — Не знаю. А что? — Он учился у тебя раньше, а сейчас мы коллеги. — Здорово, — не понял, к чему клонит дочь, Нарочинский. — А сколько ему лет? Марина озадачилась: — Не спрашивала. Немного старше меня, наверное, — поняла, что папа забыл изначальную тему разговора, и вернулась. — В общем, это Олег меня оперировал. Вместе с заведующей, она тебе звонила. Ты еще подумал, что она медсестра. Владимир Сергеевич хмыкнул: — Это помню. — Ну вот, — Марина кивнула. — Олег меня сегодня домой повез. Мы приехали, когда тебе плохо стало, — поймала испуганный взгляд и быстро добавила, — в общем, он теперь все знает, но никому не скажет. Отец помрачнел, и она еще быстрее закончила: — Юля очень устала, ей надо было отдохнуть. Олег предложил нам свою помощь, пока Юля не выйдет. — Марина почувствовала себя провинившимся щенком, и от этого захотела убежать еще больше. — Что ж, — Владимир Сергеевич осмыслил ситуацию и постарался смириться с неизбежным, — что он за человек-то, Олег Брагин? Нормальный? — Да вроде, — Марина пожала плечами, чувствуя, как снова отдало в рану, — шутит только много. Нарочинский усмехнулся: — Ну, это не смертельно. — Тоже так думаю, — согласилась ним женщина. «Вообще ничего не смертельно, кроме самой смерти». — Пусть помогает, раз вызвался. Лишь бы языком не болтал. Он где сейчас? — В гостиной, — не стала увиливать Марина. — Позвать? — Позови, — Владимир Сергеевич уселся на кровати, — будем знакомиться. Нарочинская шагнула к выходу из комнаты и сразу же увидела Брагина: — Подслушивал? — нехорошо сощурилась. — Подглядывал, — вернул он ей. Она отступила в сторону: — Ну, проходи, зритель, — повернулась к отцу. — Пап, это Олег. Брагин приклеил на лицо свою фирменную улыбочку и, неожиданно заробев, неуверенно заглянул в комнату: — Драсьте, Владимир Сергеевич. Можно? Нарочинский неожиданно рассмеялся. Марина и Олег посмотрели на него с удивлением, и мужчина, постаравшись успокоиться, пояснил: — Эту интонацию я узнаю даже в полубреду. И взгляд тоже. Так регулярно на мои лекции никто больше не опаздывал. Ну здравствуй, Олег Брагин. Олег появился в спальне целиком: — Не, ну на практические-то я не опаздывал. И сдавал все с первого раза. — Это правда, — Владимир Сергеевич изучил его с ног до головы. — Вот ты какой стал, значит. Как жизнь? — Нормально, работаем. Нарочинский оживился: — А с кем-то общаешься из вашего потока? Я давно ни о ком не слышал, сам понимаешь, — развел руками. — Не то чтобы общаюсь, — Брагин продемонстрировал ямочки на щеках, — но в общих чертах знаю. Владимир Сергеевич кивнул ему на стул рядом с кроватью: — Присаживайся. Марина с изумлением перевела взгляд с одного мужчины на другого, прислушалась к себе и поняла, что — впервые за долгие недели — выдохнула с облегчением. Уже за это Брагину можно было сказать спасибо.