***
Когда Куликова заглянула в ординаторскую, Михалева снова не удержалась: — У вас такой взрослый сын, Лариса Николаевна. Вы с ним как сестра смотритесь, — восхитилась она. — Спасибо, Лена, — сдержанно отозвалась Куликова и потянулась к чайнику. Брагин опередил и сам налил ей в кружку. — И тебе спасибо. А Михалеву понесло: — Дети — это вообще такое счастье, — мечтательно протянула она. — Я вот очень хочу, — глянула на Нарочинскую. — И тебе пора. Олег подавился кофе — догадывался уже, как Марина, с ее-то характером, может отреагировать на подобное. И Нарочинская не подвела: — Рожай, если тебе надо. Че ты других агитируешь? Лена вытаращилась: — Ты не любишь детей? Даже Лариса себя неуютно почувствовала: Михалева была прекрасным специалистом, но границы окружающих игнорировала, причем вряд ли со зла. Да и о тактичности имела весьма смутное представление. Впрочем, Марина явно не нуждалась в защите. — Люблю, — Нарочинская кивнула и оставила кружку, — на расстоянии. Себе не хочу. Во всяком случае пока. — Так потом будет поздно, — Лена искренне не замечала, как смотрят на нее Брагин и Куликова. Марина прекрасно помнила, сколько ей лет, но считала, что нельзя рожать «для галочки» и в надежде, что «стерпится-слюбится». Она точно решила, что если захочет детей, то подойдет к этому вопросу осознанно. А если вдруг пожелает стать матерью после сорока, то не будет рисковать собой и будущим ребенком, поэтому и беременеть не станет. Благо, есть и другие способы. — А потом мне кирпич может на голову упасть, — отбрила Нарочинская. — Что теперь, не жить? Михалева пожала плечами и, убедившись, что ее коронный чай на сорока травах, наконец, заварился, предложила его коллегам. Те отказались, и Лена вернулась к наболевшему: — Ну не знаю. Семья — это вообще самое главное в жизни, по-моему. Каждая женщина мечтает о ребенке. — Не каждая, — одновременно отозвались Марина и Лариса. Куликова поймала на себе изумленный донельзя взгляд Михалевой и уточнила: — Я люблю Никиту, но больше детей не хочу. А кто-то хочет. А кто-то не хочет детей совсем, — пожала плечами, — и ничего плохого тут нет. — Но женщина создана для детей, — продолжала гнуть свою линию медсестра, хоть и не очень уверенно. — Она должна родить. Нарочинская звучно фыркнула: — Кому должна и с чего вдруг? Нет, если ты считаешь себя инкубатором, то ради бога, — она видела, что Лена обиделась, но не остановилась. — Другим это не навязывай, закономерно огребешь. — Но как же семья? — Михалева сделала большие круглые глаза еще больше и круглее. — Чтобы счастливый брак, муж. И Брагин не удержался: — Щас бы брак идеализировать, — хмыкнул. — Он любые отношения в геморрой превращает. И в бюрократию всякую. — Согласна, — подтвердила Нарочинская. — А ты откуда знаешь? — снова вытаращилась на нее Лена, позабыв про обиду. Марина закатила глаза: — Потому что я там была. Замужем. Не понравилось. — Ты никогда не говорила, — растерялась медсестра. — Ты не спрашивала. А семья может быть счастливой и без детей. Лена жалобно вздохнула и с надеждой посмотрела на Ларису. Та повела плечом: — Я вообще-то тоже в разводе. — Вот видишь, Леночка, — позубоскалил Брагин, — ты в меньшинстве. Михалева надулась как мышь на крупу: — Да ну вас.***
— Добрый день, коллеги, — в ординаторскую заглянула Зименская. Ей ответили недружным хором, и главврач поинтересовалась. — Как у вас дела? — Все отлично, — бодро отреагировал Брагин. — Всех желающих уже зарезали. Сейчас у нас перерыв. Вера Георгиевна на его реплику отреагировала приблизительно никак и с вопросом посмотрела на Куликову. Заведующая подтвердила: — Да, все хорошо. — Вот и славно, — Зименская кивнула. — Я, собственно, зачем зашла, — достала из сумки разноцветные бумажки и положила на стол. — Мне билеты вручили, а я сегодня никак не могу. Сходите, пожалуйста, кто-нибудь, чтобы не пропали. Когда главврач вышла, Олег приблизился к столу и, глянув на билеты, пренебрежительно фыркнул: — Пфе, это же балет. Большой театр. Понятно, че Зима сама не пошла. — А что плохого в балете? — не понял Салам. — Это же красиво. Брагин скорчил рожицу: — На мужиков в трико смотреть красиво? Интересные у тебя вкусы, конечно. Салам Магомедович. Гафуров растерянно заморгал, а Лариса возмутилась: — Прекрати свои гнусные намеки! Балет — это очень красиво, просто у тебя вкуса нет. А у Салама Магомедовича — есть. И, не успел Олег отреагировать, вылез Лазарев: — Олег Михайлович, а что вы так остро на мужиков-то в трико реагируете? — хитро поинтересовался он. — У вас комплексы какие-то или че? Костик нарывался. Не было бы Ларисы — точно бы получил. Но Куликова была, поэтому Брагин многозначительно показал Косте кулак и буркнул: — Раз вы такие ценители, вот и идите на свой балет. — Салам, возьмите билеты, сходите, — предложила Лариса. Саламчик растерялся еще больше: во-первых, там было два билета, а компании у него не имелось, во-вторых, ему думалось, что он не лучший кандидат для столь щедрого предложения — есть более достойные. — Я не могу, — сказал Гафуров первое, что в голову пришло, — я… дела у меня после работы. — Тогда сама иди, — бросил Олег Куликовой. — Никитоса вон возьмешь, пусть тоже просвещается. — Он к театрам не очень. Ему там скучно, — сообщила она и глянула на Лазарева. Тот покачал головой: — Меня все детство в Большой таскали, я там наизусть все выучил. Кажется, билеты все-таки пропадали, но в помещении появились Марина и Лена. — О, Нарочинская, а ты балет любишь? — поинтересовался Олег. — Люблю, а что? — не поняла она. Ее быстренько ввели в курс дела. — Мне не с кем идти, а билетов два. Михалева хотела предложить свою кандидатуру, но Брагин оказался быстрее: — Так иди с Ларисой Николаевной, не? Она тоже по балету тащится. Нарочинская и Куликова посмотрели друг на друга и, чуть улыбнувшись, кивнули. А Лена почувствовала себя некомфортно.***
Они приехали заранее и зашли поужинать в ресторан неподалеку. — Что-то не так? — уточнила Лариса, заметив, с каким лицом Марина смотрит на заказ, который ей принесли. — Да я к мясу не очень. Но с этой анемией его надо есть. — Можно же было что-то другое заказать? — предположила Куликова. — Можно, но рыба пахнет, а нам еще сидеть рядом, — Нарочинская фыркнула. — А овощи и яйца я уже сегодня ела. Не люблю одно и то же. Лариса понимающе кивнула: — В диетах, по-моему, самое сложное, — это то, что ты не по своему желанию их придерживаешься. Моральная составляющая. — Именно. Приятного аппетита. — Вам тоже. Они начали есть, а затем Куликова осторожно уточнила: — Как у вас вообще состояние, Марин? — Нормально, — Нарочинская пожала плечами. — Слабость бывает, в остальном более или менее. В следующем месяце еще раз сдам анализы, посмотрю. Лариса улыбнулась — к ее расспросам Марина относилась спокойно, не так, как к любопытству других. Это было приятно. — Тоже хотела вам предложить. Сергей, кстати, привет вам передает. — Спасибо, — Нарочинская отпила чай, — ему тоже, — подумала и все же озвучила. — Есть новости? Куликова покачала головой из стороны в сторону: — Лечится, но пока прогнозов никаких дать не могут, — и неуловимо погрустнела. Марина сама не знала, что на нее нашло, но она протянула руку и легонько прикоснулась пальцами к ладони Ларисы: — Надеюсь, все будет хорошо. — Спасибо, — Куликова легонько сжала ее пальцы.***
На следующий день Куликова принесла Нарочинской гранатовый сок. Просто так, в знак того, что она желает подчиненной здоровья. — Можно подумать, тебе это сильно поможет, — цокнула языком Михалева. — Она мне уже помогла, когда прооперировала, — строго посмотрела на медсестру Марина. — А вреда от сока точно не будет. — Ну конечно, это же сама Куликова подарила! А когда я чай тебе предлагаю, ты даже не пробуешь, — надулась Лена. Нарочинская посмотрела на нее с изумлением: — Что, прости? У Михалевой было тяжелое утро: сначала мама вынесла мозг, что пора замуж, потом под дождь попала, затем в автобусе на ногу наступили. — Я говорю, — буркнула она, — что тебе с заведующей больше нравится. Видимо потому, что она заведующая. Вот это интересное обвинение: уж что-то, а должность и статус человека для Марины никогда не имели значения. И Михалева это, вроде бы, знала. Раскрывается с новых сторон Леночка. Долго же она их прятала, конечно. — Знаешь, — Нарочинская налила себе сок и закрыла бутылку, — если ты такого обо мне мнения, то я лучше действительно буду общаться с кем-нибудь другим. До Михалевой дошло, и она виноватым тоном постаралась исправить ситуацию: — Марин, я не это имела в виду! Но мы, как сюда пришли работать, почти перестали общаться. — Ну извини. Меня не так часто пытаются убить, чтобы на меня это перестало оказывать влияние, — Марина допила сок. — То есть? — не врубилась Михалева. — Я еще не совсем пришла в себя, — пояснила Нарочинская. Хотя дело было не только в этом. Марина прекрасно понимала, что вчера с Ларисой ей было интереснее, чем с Леной в любой другой день. И балет тут был совершенно ни при чем.