***
— Никит, ты чего такой? Мальчик тряхнул волосами и еще старательнее уткнулся в тарелку: — Все нормально. — Ну я же вижу, — стояла на своем Лариса. Она понимала, что давить нельзя, да и не давила. Но видела, что с сыном что-то не то. — Вдруг я помочь смогу. Никита застыл, потом вскинул голову и неожиданно спросил: — А если папу не вылечат? Женщина даже растерялась сначала: — Что? — Что, если его не вылечат? Только не говори, что «все будет хорошо», меня эта фраза бесит, — выпалил он. Куликова неосознанно поежилась и обхватила саму себя за локти: — Что конкретно ты хочешь узнать? — Что будет с папой, если его не вылечат? Он умрет? — от острого взгляда сына у Ларисы по коже прошел холод. Врать было невозможно. Нельзя было врать. — Если лечение не поможет, скорее всего папы не станет, — она старалась говорить очень спокойно, чтобы не показать собственные страх и боль. Никита склонил голову, спрятав глаза за волосами. Не ожидал столь прямого ответа. Он долго не решался задавать вопросы, но потом полез в интернет и такого начитался… — Мам… если папа умрет, мы вернемся домой? — снова посмотрел на Ларису. — Куда? — зачем-то переспросила она и почувствовала себя очень глупо. Понятно, куда. У Никитки один дом. — В Екатеринбург. Лариса не знала, что сказать: — А ты хочешь? Никита отвел взгляд: — Если с папой, мне без разницы, где жить. И Куликова его прекрасно поняла. Жизнь Никиты в Москве сложилась тяжелее, чем все предыдущие годы в родном городе, вместе взятые. А если к текущим проблемам и изменениям добавится потеря отца… — Хорошо. Если что, мы вернемся в Екатеринбург.***
Брагин ввалился в ординаторскую и присвистнул, увидев на столе букет роз: — А че, день варенья у кого-то? — обернулся на вошедшую следом Марину. — Нарочинская, не у тебя ли? — У меня летом. — В среду? — мужчина вскинул брови. Марина не ответила, сев на диван. Букет вниманием она не удостоила. — Че так равнодушно? Знаешь, что ли, чьи цветочки? — Олег бесцеремонно плюхнулся рядом. — Понятия не имею, — женщина прикрыла глаза. — Так может, это тебе. Нарочинская усмехнулась: — Вряд ли, — знала, что половина коллег ее не любит, а другая половина — побаивается. Но не стала озвучивать. — Разве что тебе в голову ударило. Брагин насупился: — Совсем, что ли? — Сам такой, — лениво парировала Марина. — Хотя я скорее поверю, что ты цветы где-нибудь сопрешь, нежели захочешь кому-то подарить. Теперь Олег почти обиделся: — Ты обалдела? — он действительно не был фанатом всей этой слюнявой романтики и дарил цветочки только на праздники. И то не всем. Но слышать подобное от Нарочинской почему-то оказалось неприятно. — Или тебе травы давно не дарили, вот и бесишься? Марина открыла глаза и насмешливо уставилась на мужчину: — Предпочитаю брать едой. А розы — вообще не мое. — Потому что они колючие и их не съесть? — съехидничал он. Нарочинская хотела что-то сказать, однако в ординаторскую впорхнула Лена. Сделала пару шагов и, увидев букет, споткнулась о воздух: — Какие красивые, — завороженно протянула. — Марин, это тебе принесли? — нейрохирург пожала плечами, и медсестра изумилась. — Ты не знаешь? — Букет уже стоял. — А что, записки нет? — Не смотрела, — Нарочинская снова пожала плечами. Михалева глянула на Брагина и, поняв, что вопрос не по адресу, разочарованно протянула: — Ну вы даете, — потянулась к букету, а потом чуть не выронила его из рук. — Э, Ленок, ты чего? Лепестки отравлены, что ли? — фыркнул Олег. Но Михалева на него не отреагировала: еще несколько раз перечитала открытку, выпавшую из цветов, и протянула ее Марине. На открытке старательно, почти печатными буквами, были выведены имя и фамилия медсестры.***
От той активности, которую развела Лена, пытаясь выяснить, кто преподнес ей цветочки, у Марины закружилась, а у всех остальных — заболели головы. Потому что ответа не было, а Михалева умела мыть мозг с мылом. Чтобы выписать из кандидатов Брагина, Лене хватило двух его весомых, хоть и очень раздраженных «нет». Олег бы ей симпатичен, поэтому Михалева расстроилась. Но ненадолго: Брагин все время ошивался рядом с Мариной и Ларисой, и это при том, что у Куликовой имелся хоть и бывший, но все-таки муж. Против первой Лене было бы не выстоять, а вторая была ее начальницей. Салам от намеков просто убежал, напросившись ассистентом на чужую операцию. А потом на еще одну. И еще. Так, чтобы в ординаторской не появляться. Костя методично огрызался и в итоге нахамил так, что Михалева надулась на три дня. Другой Костя — тот, что анестезиолог, терпеливо объяснил, что Лена — прекрасная во всех отношениях женщина, но он давно и прочно женат на другой, не менее прекрасной. Пастухова от подозрений спасли выразительные взгляды Полины, а на Неклюдова Лена сама боялась думать. Потому что боялась Неклюдова. Да и Нину никто не отменял. Собственно, Дубровская и решила весь этот околозагадочный пазл. — Так это Николашка, поди, — предположила она, едва ей поведали о «расследовании». Лена встала в стойку: — Какой Николашка? — Из трансплантологии, анестезиолог, — заложила Нина. — Это такой рыжий-рыжий конопатый? — сощурился Брагин. Вообще-то Олега Михайловича никто не звал. Он просто рядом болтался и, разумеется, грел уши. Ну и не удержался от комментария. — А с каких это пор ты не любишь рыжих? — парировала Дубровская. Олег хотел что-нибудь брякнуть, но Лена опередила: — Нина, а с чего вы взяли, что это он? — Приходил недавно, — продолжила разоблачение регистратор. — Про тебя, кстати, спрашивал, мол, как зовут. Михалева расцвела — чтобы ей, да кто-то так сильно заинтересовался? Причем даже не медбрат или санитар, а самый настоящий врач? А Нарочинской стало не по себе — не влипла бы Лена по уши. Вдруг этот Николашка — тот еще фрукт? — Нин, а он вообще как? Нормальный? Михалева посмотрела на нейрохирурга с максимальным возмущением, но та этого не заметила. Дубровская же задумалась, но ненадолго — видимо, наводила порядок в своей внутренней картотеке: — Да вроде нормальный, ни в чем дурном не замечен. Не женат и женат не был, детей тоже нет, — докладывала она, видя, каким хаотичным, почти маниакальным блеском загораются глаза медсестры. Даже стало жалко Николашку. — Лен, ты только это. Он помладше тебя немного и сам по себе робковат. Не передави. Лена подзависла, обрабатывая информацию. Потом ожила: — Я поняла. Анестезиолог в трансплантологии, говорите?.. Брагин проводил медсестру взглядом и флегматично констатировал: — Хана Николашке. — Да почему сразу хана-то, — вступилась Дубровская. — Может, у них наоборот все сложится. — Ага, — саркастично поддакнул Олег. — Сложится. Ты ее видела? Это ж бульдозер, а не девка! Нина фыркнула: — Сам ты бульдозер. А Лене просто любви хочется. Кому ее не хочется? — Мне, например, — мужчина пожал плечами и выразительно провел ладонью по кадыку. — Во, накушался. — Марин, а ты что думаешь? — регистратор глянула на нейрохирурга. Нарочинская повела плечом: — Я скорее с Брагиным согласна. Но бывают же пары, где женщина рулит. Может, это их случай. Олег вытаращился на нее: — Ты еще скажи, что с твоим характером позволяешь собой верховодить, — выдал он, игнорируя крайнюю степень изумления на лице Дубровской. «Интересные у вас отношения, конечно», — подумала про себя Нина. Но промолчала, подозревая, что в противном случае не услышит реплику Марины. — А я за паритет, Олег Михайлович, — прохладно отозвалась та. Мужчина наморщил лоб: — Че? Нарочинская закатила глаза: — Паритет — это равные отношения: никто никем не верховодит. — Ааа, — многозначительно протянул Брагин. — Ты это, за равноправие, что ли? Марина фыркнула: — Нет, Брагин. Я феминистка. — В смысле, — окончательно озадачился мужчина. Нина же с трудом удержалась, чтобы не захохотать в голос. — Типа мужененавистница? Нейрохирург закатила глаза повторно: — Феминистки — это женщины, которые отстаивают права женщин. Выглядеть как угодно, встречаться с кем угодно или ни с кем не встречаться, если не хочется, работать где и кем угодно, зарабатывать наравне с мужчинами, не рожать, если нет желания. — Так это же так и должно быть, — у Олега от напряжения заболел лоб. — Это ты понимаешь. А многие до сих пор считают, что могут решать за женщин, — сообщила Марина. — Равенство полов же — концепция, подразумевающая достижение равенства людей, независимо от пола. И, поскольку права мужчин ущемляют, как правило, не женщины, а другие мужчины, лично мне неинтересно с этим бороться. Понятно? Брагин ошалело кивнул: — Понятно. — Вот и прекрасно, — закончив с лекцией, Нарочинская двинулась к операционным: ее ждала плановая. — Нифига себе фига, — озадаченно пробормотал мужчина ей вслед и почесал подбородок. — Нин, а ты че, — посмотрел на подругу, — тоже феминистка? До объяснений Марины Дубровская никогда не задумывалась о подобной терминологии по отношению к себе. Но признаваться в этом не стала: — Естественно, — четко произнесла она и усмехнулась. Олег схватился за голову и театрально запричитал: — Боже, с кем я работаю: конопатые анестезиологи, медсестры-бульдозеры, феминистки, — Нина попыталась шлепнуть его папкой по боку, но мужчина увернулся. — Спасите-помогииите.