***
Марина вошла в ординаторскую и без сил опустилась на кровать: — Хоть полчасика полежать. Олег поставил чайник и сочувственно глянул на женщину: — Устала? — Я — нет, а поясница отваливается, — Нарочинская с облегчением вытянулась во весь рост. — А че у тебя с ней? Марина выразительно поморщилась: — Ничего, я проверялась. Просто напряжение от долгих нагрузок. Возраст уже, видимо. — Да прям. Тебе ж всегда восемнадцать, — Брагин дождался закипания чайника, заварил кофе, подошел к Нарочинской и поставил кружку на тумбочку рядом. — Пей давай, — достал из кармана шоколадку и положил рядом. — И ешь. Марина вскинула брови: — Вот это сервис, — улыбнулась. — А за комплимент спасибо, но у меня нет комплексов по поводу возраста. Олег тоже улыбнулся: — Правильно. И вообще ты как коньяк, — поймал недоумение. — С годами становишься только лучше. Нарочинская только головой покачала — Брагин последнее время удивлял. Начиная с ее дня рождения, если не раньше. Что с ним происходит — Марина не знала. Но не лезла, считая, что это не ее дело. Олег взрослый человек: захочет — поделится. — Тебе, может, намазать чем-то или таблеточку дать? — спросил он. — Не надо пока. — Точно? — Точно.***
— Привет. От жизнерадостности Брагина ей поплохело еще больше. Хотя Олег тут был ни при чем — просто ночью у папы снова был приступ. Марина совсем не спала и чувствовала себя на редкость паршиво. — Привет. — Че случилось? — мужчина, уловив настроение, посерьезнел. Нарочинская вяло пожала плечами: — Ничего нового. — Отец? — Отец. — Ты хоть немного спала? — Брагин изучил мрачное лицо, которое отвечало на его вопрос лучше любых слов. — Ясно, — и постановил. — Иди в ординаторской поваляйся, у нас пока тихо. Если что — я позову. И от растерянности в синих глазах сердце Олега пропустило парочку ударов. А потом забилось как ненормальное. — Позовешь? — Позову.***
Он наврал (или спонтанно передумал) и никуда ее не позвал. Запретил беспокоить Лазареву и Гафурову, работавшим в ту же смену, велел держать языки за зубами, и, даже когда к ним привезли пациента по части нейрохирургии, дернул Шейнмана. Поэтому, проснувшись, Марина чувствовала себя хорошо. Пока не посмотрела на часы. Она проспала полсмены. Какой стыд. Зименская ее уволит, несмотря на хорошее отношение. И Куликова будет с этим полностью согласна. И правильно. А Брагина убить мало. Тем временем ни о чем не подозревающий Олег, что-то насвистывая, появился в ординаторской: — О, ты проснулась, — успел, было, обрадоваться, прежде чем его пригвоздили взглядом к стене. — Брагин, сволочь! — интонацией Марины можно было превращать лаву в лед. — Чегоо?! — Ты почему меня не разбудил?! Только не говори, что все это время было спокойно! — Нарочинская повысила голос. От хорошего настроя Олега не осталось и следа. — Потому что я не собираюсь рисковать пациентами! — рявкнул он. Если бы Марина могла, от Брагина осталась бы кучка пепла. — Что, прости? — Я смотрю, ты еще и оглохла до кучи. — Нарочинская дернулась, и Олег почувствовал, что перестарался. — Марин… Она закрыла глаза, вдохнула-выдохнула и подозрительно ровным тоном произнесла: — Ты обещал меня позвать. Ты солгал, еще и меня подставил, а теперь выставляешь виноватой. — Я просто позаботился о тебе, — примиряющее, как ему показалось, ответил Брагин. Ему стало очень не по себе. На Марину это не подействовало. — Тебя никто об этом не просил, — отчеканила она. — А теперь мне придется объясняться с Куликовой и Зименской… и объясняться — это в лучшем случае. Услужил, ничего не скажешь, — Нарочинская злилась, но старалась себя контролировать. — С такими друзьями и врагов не надо, вот честно. Заботься о ком-нибудь другом, раз тебе так приспичило, а меня не трогай, понял? — Не придется, — потемнев лицом, буркнул Олег. — Лариса не в курсе, а Зима вообще в Министерстве, — последние фразы он проигнорировал намеренно. — Тебя это не оправдывает. Хватит причинять добро. Брагину стало еще хуже. Но больше он ничего не сказал — в помещение как раз заглянула Куликова: ей срочно понадобился нейрохирург. Марина ушла, не удостоив Олега даже взглядом. А потом, ассистируя заведующей, поняла, что та действительно ни о чем не догадывается.***
Три дня они не виделись. А затем нос к носу столкнулись у автомата с кофе. Брагин без слов уступил. Марина закинула в автомат порцию монеток, дождалась стаканчик с капучино, достала его и снова закинула деньги — уже для эспрессо. Олег вскинул брови, но промолчал. Нарочинская забрала второй стакан и протянула его мужчине. — Там яд? — не удержался Брагин, принимая напиток. Марина молча развернулась, чтобы уйти, но он бережно поймал ее за локоть. — Спасибо. — На здоровье, — на Олега женщина не смотрела. — Марин. — Что? — Нарочинская упрямо гипнотизировала капучино. И Брагин ляпнул первое, что пришло в голову: — Как Бастинда? — Что? — Марина все-таки глянула на мужчину, сообразила, о чем ее спросили, и хмыкнула. — Нормально твоя Бастинда. Заняла верхнюю полку на этажерке. — Че сразу моя-то? — открестился Олег. — Твоя уже. Или общая. Нарочинская сделала глоток: — Как недвижимость? — Сама ты недвижимость, — почти обиделся Брагин. — А Бастинда — наш ребенок теперь. Поэтому нам нельзя ссориться, — с достоинством выдержал скептичный-скептичный взгляд и протянул Марине мизинец. — Мир? Она глазами просверлила дырку в его лбу: — Если кое-кто не будет врать и решать за меня. И в планы, которые касаются меня напрямую, будет посвящать заранее, а не постфактум, — снова отпила капучино. Олег скорчил наивную-наивную физиономию: — Хорошо, я передам Бастинде. Она больше не будет. Нарочинская закатила глаза и зацепила своим мизинцем Брагинский: — Заканчивай, пожалуйста, со своей гиперопекой. А то я уже начинаю думать, что ты ко мне клинья подбиваешь. Олега окатило волной жара. Он что, так палится? Хотя это к лучшему. Наверное. Или нет. — А даже если, то что? — будто бы в шутку поинтересовался и отхлебнул кофе. Марина вскинула брови: — В смысле? — В коромысле, — буркнул Брагин, чувствуя, как только обретенное настроение снова покатилось куда-то не туда. — А че, нельзя? Нарочинская растерянно заморгала: — Не знаю. — В смысле? — не понял уже Олег. Уж чего, а такой реакции он точно не ждал. — В коромысле, — вернула Марина. — Я об этом не думала, — честно призналась она. — Ты прикалываешься так, Брагин? Нарочинская смотрела настороженно, будто ожидала, что Олег сейчас отшутится и все встанет на свои места. Но Брагин знал, что не встанет: — Я тебе не брошка, чтоб прикалываться. Так что подумай, — и удалился, оставив Марину в полном недоумении.***
Сегодня Нарочинская была на сутках. Несмотря на то, что в Склифе было спокойно, а время приближалось к двум ночи, спать не хотелось. Потому что не каждый день друзья предлагают встречаться, вот почему. По правде говоря, такое случилось чуть ли не впервые: раньше все желающие выказывали подобные намерения достаточно быстро. Олег же выбивался из общего ряда. Как минимум потому, что изначально желающим не был — Марина знала это наверняка. И помогал он ей не чтобы затащить в постель. Да и общался долгое время исключительно по-дружески: видов на нее у него не было. Как и у нее на него. Что изменилось-то? Когда? И главное — что ей теперь делать? Нарочинская даже не знала, нужны ли ей в принципе сейчас романы с кем бы то ни было. Вообще об этом не думала. И Брагина в этом ракурсе тоже не рассматривала. Никогда. Он был обаятельным, поэтому женщины, чаще всего, его любили. К ним Олег, несмотря на свои похождения, относился уважительно и с какой-то всепрощающей доброжелательностью, что ли. Почти нежностью. Даже к тем, с кем ссорился — Марина познала это на личном опыте. При этом Брагин не отзывался о женщинах плохо. Даже о бывшей жене, при воспоминании о которой непроизвольно дергался глазом — Нарочинская видела пару раз, ей хватило. Олег и с Ларисой умудрялся дружить после расставания: искренне, безо всяких там намерений. Хотя тут была и большая заслуга Куликовой, разумеется. Возможно, даже больше именно Ларисина. Однако то, что Брагин, при желании, мог найти общий язык с кем угодно, было неоспоримым фактом. Олег не считал, что женщины в чем-то уступают мужчинам, хотя мог отпустить сексистское высказывание, был легким на подъем, всегда находил в жизни что-то хорошее. Мог пошутить (чаще удачно), приободрить и успокоить, не стеснялся делать комплименты, хотя не всегда выбирал удачные формулировки. И внешность у него была неплохая. И голос приятный. Но это когда Брагин не придуривался. Все это не отменяло его балабольства, бесцеремонности, завышенного самолюбия, вспыльчивости и обидчивости. Но… Марина понимала, почему у Олега столько поклонниц. Только вот она его поклонницей не была.