Очень долгий путь

Брагин проснулся и почувствовал, что улыбается. Рядом лежала Нарочинская. Господи, какая она хорошенькая… нежная, мягкая, ласковая. И вместе с тем очень страстная. До бурления в крови и сноса крыши. Сейчас Марина была такой умиротворенной… только вот недавно ее состояние было совсем другим. Из-за него, Олега. Он чуть все не испортил и сделал ей больно. Так нельзя. Не надо так больше. Оберегать и защищать надо. Брагин перевел взгляд на часы и наморщил лоб: циферблат услужливо сообщал, что подходит время обеда. Точнее уже заканчивается. Хотя чему удивляться — уснули-то они только под утро. Sumus ubi Sumus. Мы там, где мы есть. — Мариииина, — вкрадчивым полушепотом протянул Олег. Нарочинская не отреагировала, и мужчина подул ей в лицо. — Марииин. — Браагин, — она заворочалась. — Просыпайся, соня, — ее поцеловали в нос. Затем в лоб. Покрыли поцелуями щеки и несколько раз чмокнули в губы. Легонько, но с намеком. — Сам соня, — пробурчала Марина. Олег не стал спорить: — Ну а чего? Выходной же. — Угу, — Нарочинская придвинулась ближе, уткнулась ему в шею. — Который час? Мужчина обнял ее: — Два почти. — Ммм, — протянула Марина, все еще пытаясь провалиться в небытие. Сонный мозг работал плохо. — Сколько?! — распахнула глаза. — Два, — повторил Брагин. Нарочинская вырвалась из его рук и села. — Ты че? Она резко поднялась и ринулась за сумкой. Нашла, достала телефон и выдохнула — пропущенных не было. Набрала сиделку. — Юля, добрый день, — Марина изо всех сил старалась убрать вину из голоса. Вроде бы удалось. — Как у вас дела? — Добрый день. Нормально, — поспешила успокоить ее Юлия. — Только у Владимира Сергеевича слабость сильная, поэтому он много спит. Но это обычное дело, сами понимаете. — Понимаю, — Нарочинская тяжело вздохнула. — Приступов не было? — Нет, он стабилен. — Вы звоните, если что. — Конечно, не переживайте. Марина закончила разговаривать и вздрогнула от Олега, появившегося за спиной: — Мариш, все хорошо? — Насколько это возможно. — Точно? — Брагин аккуратно привлек ее к себе. Нарочинская не сопротивлялась. — А то ты напряженная такая. — Да, — усмехнулась, — нервы сдают, наверное. Прости. — Все в порядке, чего ты, — Олег погладил ее между лопаток. — Хочешь, прямо сейчас к ним поедем? Марина улыбнулась: — К нервам? — Да не, — Брагин тоже улыбнулся, — к папе и Юле. Он снова назвал ее отца папой, и женщина почувствовала, что в груди потеплело. — Дома нужно быть в семь вечера. А пока можно отдыхать. Олег прислонился лбом к ее лбу: — Значит, вечером поедем, — потерся о ее лицо. — Ты как себя чувствуешь? — Что? — Нарочинская даже не поняла, почему он спрашивает. — А, все хорошо, не волнуйся. — Ну здрасьте, «не волнуйся», — заворчал Брагин и взялся за ее запястье. Отклонений от нормы не выявил. — Когда все хорошо, люди в обмороки не падают. Особенно в операционной. Марина усмехнулась: — Ночью тебя это не беспокоило. — Мариин. Нарочинская проскользила руками по его груди, затем, через плечи, ушла на спину. Нравилось к нему прикасаться теперь, хотя и непривычно было. Очень нравилось и хотелось делать это как можно чаще. — Ну хочешь, я кровь сдам? — Хочу, — капризно, как маленький ребенок, подтвердил мужчина. — Как скажете, Олег Михайлович. — Че, и энцефалограмму сделаешь? — хитро поинтересовался он. Марина попыталась отстраниться, но Брагин не дал. Она свела брови к переносице: — Уймись, а? Анализа крови достаточно. И покажет он, в худшем случае, легкую анемию. — Ну обморок же был. Нарочинская закатила глаза: — Потому что не спала нормально, вот и все. — А это не связано с тем ранением? — опять забеспокоился Олег. — Не связано, я проверялась регулярно. Все давно в порядке. Да и вообще у нас медосмотр скоро, — вспомнила. — Там все и сдам. Брагин тут же зафонтанировал новыми идеями: — Значит, ты должна нормально спать. Я проконтролирую. — Интересно, каким образом, — Марина фыркнула. Их пикировки сейчас приносили особое удовольствие. И было приятно, что Олег заботится. Хотя с его паранойей надо что-то делать. — Придумаю. К дивану начну привязывать, — в тон отозвался мужчина. Нарочинская деланно сморщилась: — Избавь меня от своих фантазий, — и, пока Брагин осознавал, что ему предъявили, продолжила. — Ты знаешь, почему я не сплю. — Мариш, это понятно, — мгновенно переключился он (тумблер у него там, что ли?). — Значит, нужно решать вопрос вместе. Вдвоем. — А потом вдвоем не высыпаться и падать в обмороки? — вроде и ситуация невеселая, но Нарочинской почему-то было хорошо. И Олег это уловил: — Ну а чего, зато эффектно. Можно потренироваться для синхронности, глядишь, нам в Склифе отдельную комнату отдыха выделят, — мечтательно прикинул. Догадывалась Марина, зачем ему эта «отдельная комната отдыха». — Губу закатай, — легонько щелкнула по носу. Брагин перехватил ладошку: — Не молчи, если снова плохо станет, ладно? — Нарочинская кивнула. — Обещаешь? — Обещаю. — Клянись, — и непонятно было, насколько он серьезно и серьезно ли вообще. Марине не хотелось ссориться: — Клянусь, — но глаза все-таки закатила. Олег выдохнул и увидел, что она о чем-то задумалась: — Чего ты? — Помнишь, ты говорил, что никого другого не будет? — увидела, что ее не понимают. — Других женщин. Это принципиальный вопрос, Олег. — Ты за кого меня принимаешь? — скорее для порядка возмутился он. — Само собой. — Брагин знал, почему Нарочинская говорит об этом. Репутация у него так себе. Но какая есть. Марина приподняла уголки губ: — Хорошо. Я тоже. — Знаю, — сообщил Олег. Это же Нарочинская. У нее своя репутация. — Вот и молодец. Он сделал губы трубочкой: — А награду мне, молодцу? — получил от Марины чмок и углубил поцелуй. Впрочем, Нарочинская быстро остановилась: — Брагин, я есть хочу. И в душ. — Помочь? — Олег улыбнулся. Получил выразительный взгляд и пробежался руками по женским ягодицам, где виднелись следы от пальцев. — Не болят? — Кто? — не поняла Марина. Увидела, куда смотрит Брагин. — Не болят, — хмыкнула. Было видно, что Олегу крайне неловко: — Я не специально. — Я поняла. — Марин. В восторге от следов Нарочинская не была, но они расположились на местах, обычно скрытой одеждой, поэтому большой проблемой не стали. Физического дискомфорта тоже не принесли. — Брагин, не больно. — Ладно, — он вздохнул. — Дуй в ванную, я пока нам что-нибудь сварганю, — со звуком поцеловал в лоб. — Одеться не забудь.

***

Марина оделась, вышла в комнату и с каким-то непонятным выражением лица уставилась на их завтрак, перетекший в запоздалый обед. Хотя ничего странного в нем не было: яичница, омлет, бутерброды. — Чего ты? — Стойка, — односложно отозвалась Нарочинская. Действительно, Олег мог поставить тарелки на журнальный столик, но почему-то этого не сделал. Наверное, с его ростом там было не очень удобно сидеть. Брагин засмеялся: — Марин, я все помыл, — поймал ответную улыбку. — Давай поедим. Таким естественным все казалось, будто всегда так было, словно они давно уже вместе, а не вчера решили попробовать. Хорошо было. Ели, все время переглядываясь. В какой-то момент Нарочинская ойкнула: — Брагин, прости. У тебя на шее, — показала на себе, — след. — Чего? — Олег сощурился. — Засос, что ли? — встал и соизволил дойти до зеркала. — Красота, — расплылся в запредельно довольной улыбочке. Марина повела плечами: — Это случайно, — а про себя подумала, что Брагин на нее пагубно влияет. — Да все в порядке, — он снова уселся за стойку. — Квиты, получается. — У меня мазь есть хорошая, дома, — неловко предложила Нарочинская. — Или в аптеке можно купить. Олег махнул рукой: — Нормально все, — его такие моменты никогда не беспокоили. — Будет, чем похвастаться, — задрал нос. Марина закатила глаза: — Ты неисправим, — оценила лицо мужчины. — Ты че лыбишься-то? — А хочу и лыблюсь. — Брагин Ясно Солнышко. Олег заулыбался еще ослепительнее, хотя ранее казалось, что это невозможно: — А ты — Маринка Прекрасная. И Премудрая. И Пресексуальнейшая. — Не можешь не опошлить, — Нарочинская покачала головой. — Тю, а с каких это пор мы такие скромные? — хотя он действительно считал ее таковой. До вчерашнего вечера. Но обратное оказалось бесстыдно приятным. — С тех самых, Олег Михайлович. Брагин отставил тарелки, обошел барную стойку и приблизился к Марине: — Нарочинская, не буянь, — обнял со спины. — А ты веди себя прилично, — накрыла его руки своими и стала гладить. — А я не могу, — сообщил. — Я парень слабый, любвеобильный, — Олег зарылся лицом во влажные светлые волосы. Марина повернулась к нему, ощущая, как по коже побежали мурашки: — Придется. Брагин, я не хочу, чтобы кто-то знал. Давай не будем демонстрировать. Он скорчил дурашливую мордочку и высоким голосом поинтересовался: — Стесняешься? Нарочинская отчетливо увидела, как в карих глазах мелькнула тень. — Не хочу привлекать внимание и делиться с посторонними. — Олег слушал ее, даже не моргая. — Личное должно быть личным, понимаешь? Он расслабился: — Ой, мне так нравится, что ты называешь меня «личным», — полез целоваться. И Марина, реагируя на жадные ласковые губы, почувствовала, что плывет. На последней силе воли остановилась, нажала на плечи, мягко оттолкнув: — Брагин, иди в душ, — погладила его по заросшим щекам, чувствуя, как сильно колет пальцы, и ощущая на своем лице недавние прикосновения щетины. Если вчера это было местами приятно, то сегодня уже немного больно. Олег выпятил нижнюю губу: — Ну так нечестно, — урвал очередной поцелуй. — С чего вдруг? Я была, теперь твоя очередь. Брагин состроил жалобные глазки: — Какая ты вреднючая, — опять поцеловал и не отпускал уже долго. — Жди меня, красотка, — двинулся в сторону ванной. — Брагин. — Ась? — развернулся. — Побрейся, пожалуйста, хорошо? — словно немного виновато попросила Нарочинская. — А то ты с меня скоро кожу снимешь. Такие жертвы ему были не нужны. А кожа Марины действительно оказалась очень нежной. Как цветочек. Олег распробовал вчера во всех направлениях. Но не поторговаться не мог: — А что мне за это будет? — А что ты хочешь? — женщина изогнула бровь. — Поцелуи, — как само собой разумеющееся озвучил. — И много-много-много-много-много-много, — дыхание закончилось, и Брагин, сделав паузу, еще более вдохновенно продолжил, — много секса. Марина скрестила руки на груди: — А не жирно? — В самый раз, — пылко заверил Олег. — То есть ночью тебе не хватило? Мужчина помотал головой: — Мне всегда мало. Да и ночь прошла давно. — К семи нужно быть дома, — напомнила Нарочинская, хотя в способности Брагина получать желаемое не сомневалась. Да и против не была. — А я быстро, — многозначительно пообещал он и скрылся в ванной.