Белые цветы вишни

Четвертый день практики начался во вторник. Лидия Михайловна с порога сообщила, что Лена заболела, но коробку с архивированными карточками почему-то вернула обратно. - По-моему, болезнь – самое время, чтобы вплотную заняться курсовой, а карточки ей как раз для этого нужны были, - косясь на коробку, неудобно занимавшую место в и так небольшой комнатке регистратуры, проворчала женщина. – Ой, что-то мутит Ленка, но что ей скажешь, если ее отец тут главный. Омф… Лина, медленно опустив сумку на стул, присмотрелась к коробке – ее явно раскрывали, но потом также крепко заклеили скотчем по всем стыкам. К чему такая таинственность там, где, как казалось, все вполне обычно? Что, теория заговора, эксперименты и криминал? Вздохнув, Романова присела на стул и, вчитываясь в рабочие записи блокнота, как бы между прочим спросила: - А здесь есть подвал? - Да, - внося архив в электронную базу, отозвалась Лидия Михайловна, вглядываясь в монитор. – В советское время там были рабочие палаты – содержали в основном тяжелые случаи. Сейчас половина отделена под подсобные помещения и архив, а половина – простаивает просто так. Легкие махинации, - снизив голос, глянула на Лину женщина, - главврач оформляет клинику, как полный метраж по квадратуре для государства, чтобы получать субсидии, разницу себе в карман, разумеется, ну а для ЖКХ, естественно, даже преуменьшен размер, иначе с такими долгами по счетам нас госбюджет откажется содержать. И так почти всех психов отпускаем, если смирно себя ведут, - Лидия вдохнула и тут же четырехнулась, видимо, ошибившись в напечатанном. Усиленно стуча по клавиатуре, стирая написанное, договорила: - Сейчас даже тех, кто добровольно приходит полежать, не принимаем – экономия, - уточняющий взгляд на Лину: - Коррупция, то есть. Романова понимающе поджала губы. Взгляд поневоле вернулся к коробке, неуклюже занимавшей место у стеллажей. Сомнений не оставалось – там черная бухгалтерия, а никакой не архив дел. Проходить здесь практику перехотелось от слова совсем. Стоило, пока не поздно, вернуться в морг, подальше от этих административных сплетен и интриг, и черт с ним, с бронхитом, все равно каждые три месяца лежать с температурой, одним разом больше, одним меньше… - Психиатрический диспансер, регистратура, здравствуйте, - заученной фразой подняла трубку Лидия Михайловна. – Что?.. Да, коробка у нас, ты же сама… Елена, прошу вас не истерить, - внезапно твердым тоном высказалась Лидия. – Ты сама ее оставила здесь. Нет, я ее не повезу к тебе домой. И Лину не пошлю. – Бросив трубку, женщина возмущенно фыркнула: - Ишь, чего удумала, гонять сотрудников туда-сюда из-за каких-то бумажек. Нет, ну что за молодежь пошла! Сама оставила и сама же ноет мне на уши, чтобы привезли! Еще чего, сейчас прям! Романова понимающе кивнула, вслушиваясь в ее уже приглушенное ворчание и соглашаясь с ее мнением, перелистывая блокнот. - А знаешь что? – вдруг повернулась к девушке Лидия с неожиданной молодецкой прытью. – Бери-ка эту коробку и отнеси ее в архив. Нечего тут стоять давно отжившим свое документам. Архив? Архив. Вот пусть там и лежит! Женщина, встав, покопалась в ключнице, вытащила связку длинных ключей, явно советского производства, и вручила Лине с краткой инструкцией, что чем открывать. Романова мысленно пожала плечами и, подхватив коробку, ушла в указанном направлении. Дверь в подвал была в самом конце коридора в противоположном крыле, куда без точного указания можно было бы и не дойти. Однозначно раньше тут было что-то, чему нужно было помешать сбежать в мир любой ценой и через многоступенчатую систему охраны. Лина спустилась к железной двери, отперла легко поддавшийся замок и вошла в темный коридор. Свет из общего коридора диспансера остановился в метре от выхода и не освещал остального пространства. Девушка пошарила по стене справа и слева, наткнувшись рукой на маленький рубильник и включив лампочку. Яркий свет ударил по глазам, осветив маленький коридор, в конце которого стояла новенькая железная дверь с тремя замочными скважинами. Вопросов стало больше. Покачав головой и отказываясь ввязываться в тайны психушки, Лина осмотрелась. Справа от входа табличка на двери гласила «Архив». Из-за железной двери послышался приглушенный стук, словно по батарее постучали чем-то железным. Звук, однако, был таким тихим, что сначала показалось, что это разыгралось воображение. Всплывшие в голове фильмы ужасов призывали к благоразумию, но совесть и реализм отказывались верить в то, что за новенькой железной дверью простаивает пыльная подсобка. Мысленно послав к черту практику и призрак своей медицинской карьеры, Лина поставила коробку на пол и, присев на корточки, вскрыла ключом скотч по швам, чувствуя, как впервые за долгое время колотится сердце, предчувствуя хоть какое-то изменение в жизни, пусть даже оно закончится в тюрьме или штрафами из-за вмешательства в чужие дела. Сердце замерло, когда коробка оказалась раскрыта, и Лина заглянула внутрь: на дне полупустой картонки прозаично лежали медицинские карточки, сделанные по бланкам и казавшиеся пустыми, если бы не надписи, сделанные от руки. Махнув рукой на всякие теории заговора и попытки подозревать в чем-то криминальном администрацию больницы, Лина представила, что опять придется возвращаться за скотчем и заклеивать как было, и тяжело вздохнула. Для проформы вытащила дела, проверяя, нет ли на дне какой-нибудь фискальной бумажули. Нет, ничего. «Поиграли в шпионов и хватит», - складывая дела обратно, подумала Романова и кинула взгляд на имя пациента верхней карточки – Обито Учиха. Подумав, что ей изменяет зрение, подняла папку из коробки и поднесла к глазам, нахмурившись и вчитываясь в надписи, сделанные Ленкиной рукой: «Обито Учиха. Диагнозы: синдром деперсонализации (возможно), расстройство личности (называет себя попеременно Тоби и Мадарой), клиническая депрессия». «Наруто», как кошмарный сон из детства, которым увлекались многие, включая и Ленку с Линой, напомнил о себе неожиданно, некстати и не в самом расположенном для этого месте. Сначала Лине показалось, что ее бывшая подруга повредилась умом, раз хранит подобное досье на персонажа какого-то мультика в серьезном лечебном учреждении. Потом стало страшно, что у Нижегородовой маниакальный психоз на почве «Наруто», уже доказанный и выявленный у многих анимешников, но почему-то в острой форме проявляющийся только у поклонников «Покемона». Романова дрожащими руками раскрыла карту, по диагонали пробегая краткое досье на персонажа, диагноз и лечение: «Назначен экспериментальный препарат типа налтрексон для лечения синдрома деперсонализации личности и сопутствующих выявленных симптомов». Следующая страница исключала факт фантазийной выдумки этой карточки, так как там были наблюдения за пациентом: «При введении препарата у пациента были выявлены кошмарные сновидения, повышенная тревожность, светобоязнь, дезориентация и анорексия, сопровождающиеся агрессивными проявлениями. Прием препарата продолжается до выявления возможного летального исхода». На заднем форзаце была приклеена фотографическая карточка, заставившая Лину разжать пальцы, выпуская из рук папку: глянцевая поверхность отражала худое бледное лицо со шрамом на половину лица, черными замутненными глазами и абсолютно гладкой синеватой кожей вместо волос; на фоне была смятая подушка и попавший в кадр кусок привязных ремней для агрессивных душевнобольных. Паника, застучавшая в висках, накрыла с головой. Лина отступила к стене, сползая на пол и усилием воли сжимая на себе халат, чтобы успокоиться. Дышать глубоко и ровно, вдох, выдох… Взяв себя в руки, Романова подползла к коробке вытаскивая другие дела и вчитываясь в имена: «Хидан Матсураши. Маниакальный психоз в острой форме, сопутствующая мания величия, шизофрения (неточно)». Для лечения шизофрении экспериментальный препарат на основе морфия. «Сасори Акасуна. Острая форма обсессивно-компульсивного синдрома, выраженная в танатофобии, проявляющаяся в навязчивой идее сохранить себя в живых во что бы то ни стало, аутизм». Для лечения назначен обычный седатив и… электротерапия. «…в результате лечения седативным препаратом развилась клиническая депрессия. Седатив отменен, вместо него усилили дозу ЭСТ до возможного летального исхода». Приложив руку ко рту, чтобы сдержаться, Лина не могла поверить в то, что это реально, но фотография изможденного юного парня с темно-рыжими волосами и замутненными глазами на последнем форзаце говорила об обратном. «Конан Хаюми. Незначительная дереализация на фоне острой клинической депрессии и неоднократных попыток суицида (без применения нейтролептиков пыталась повеситься на простыне)». Переведена на постоянный прием нейролептиков. «Нагато Узумаки. Шизофрения, острое шизоидное расстройство личности, синдром бога». Интенсивная терапия антипсихотиками (амисульприд, рисперидон, кветиапин). «В ходе применения выявлена острая форма, пациент переведен на клозапин до возможного летального исхода». Лина скривилась, потому что сердце кольнуло. Судя по приписке почти в каждой карточке, Нижегородова не собиралась оставлять в живых своих подопытных, до последнего желая тестировать экспериментальные препараты. «Какудзу. Тяжелая форма деменции, агрессия, шизофрения, дереализация». Постоянный прием нейролептиков и шокотерапия. «Итачи Учиха». Лина остановившимся взглядом уставилась на неровный почерк, летящей линией пересекавший грязно-серую строчку титульника карты. «…Обсессивно-компульсивное расстройство, клиническая депрессия со скрытой манией к суициду». Интенсивная терапия нейролептиками. «При приеме препаратов у пациента обнаружилась инсомния, переведен на седативы». «Терапия комплексом медикаментов вызвала токсический гепатит…» Лина сжала кулаки, стараясь не застонать от бессилия. После реанимации Итачи был снова переведен в свою палату. «После лечения у пациента проявляется апатия и сильная сонливость». Транквилизаторы в умеренной дозе, видимо, чтобы не сбежал, либо не мешал. «Дейдара Тсукури. Олигофрения, обсессивно-компульсивное расстройство в тяжелой агрессивной форме (хочет весь мир подвергнуть взрыву), шизоидное расстройство (возможно)». Шокотерапия. «Орочимару Санин. Острое шизоидное расстройство личности, социально-активный аутизм, бред реформаторства (величия)». Интенсивная терапия селективными ингибиторами привела к тому, что «пациент адаптировался к новой среде и сделал попытку вмешательства в собственное лечение. Переведен в отдельную палату с назначением нейролептиков в надежде на летальный исход. Шокотерапия светом». «Кисаме Хошигаки. Маниакальный психоз без обострения, психопатическое расстройство (неточно), клиническая депрессия (бессимптомно)». Шокотерапия, видимо, назначена на всякий случай, либо за компанию, как подействует ЭСТ на разные группы людей. Можно было бы сделать вывод, что в психушке закрыли сходку анимешников на очередном анимефесте, но железная дверь напротив, реальные фотографии изможденных лиц, а также таинственная абсурдность и неправильное лечение, словно этих людей в случае летального исхода никто не хватится, недвусмысленно намекали на обратное. Неужели? Что. Делать? Этот вопрос крутился в голове назойливой мухой, но ни одной дельной мысли не приходило. Лишь фраза о том, что Орочимару переведен в отдельную палату, наводила на мысль о том, что за железной дверью они находятся все в одном помещении… Стоп-стоп! Включи реализм на полную! Этого не может быть. Персонажи старого аниме не могут прийти в реальный мир, потому что их нет. И уж тем более не могут стать жертвой психиатра-самоучки. «Всё это бред», - решительно подумала Лина, складывая дела в коробки и вставая. Из-за железной двери снова раздался глухой, будто несуществующий, стук. …Даже если это неправда, или правда хоть на одну толику, то стоит хотя бы узнать, что там. Ладно, там реальные люди, а не персонажи. Но все равно – кто лечит такие заболевания такими методами? Апатия отошла на второй план, когда с раскрытой коробкой и хмурясь, Лина пришла обратно в регистратуру. - Что случилось? – вскинула бровь Лидия. - Коробка прорвалась, - хмуро откликнулась Романова. – Это не те ключи, есть еще? - Да, в ключнице посмотри, - не отвлекаясь от электронного архива, отозвалась женщина, перестав обращать на Лину внимание. От железной двери должны быть ключи нового поколения с двумя бороздами. Две одинаковых связки с тремя ключами как раз нашлись на третьем гвоздике сверху. Схватив оба комплекта на всякий случай, Лина прихватила скотч и ножницы и вернулась обратно в подвал. …Хотелось надеяться, что это глупая шутка, что там, за железной дверью просто пустое пыльное помещение… Повозившись с двумя комплектами ключей, Лина наконец-то услышала последний щелчок замка, с замиранием сердца толкнула дверь и присмотрелась: большой бокс с современной системой жизнеобеспечениями на десять коек. Девять из них были заняты, десятая, самая крайняя у выхода, пустовала. Неяркий свет приборов освещал лица спящих под капельницами: изможденные, бледные, худые до истощения. «Анорексия…» И все коротко стриженные, будто выбритые наголо, но с отросшими волосами. Лина на негнущихся ногах прошлась между рядами коек и остановилась напротив той, где лежал Итачи – а, казалось, будто его тень. Романова вдруг поняла, что не знает, сколько времени они здесь. Поискала глазами дату в папках – декабрь прошлого года. А сейчас – май. Значит, все они почти полгода находились здесь и подвергались этой дикой терапии. Романова опустилась на пол, держась за спинку кровати, и беззвучно разревелась от паники, бессилия и страха. Глухой стук повторился из-за двери, которая до того момента осталась незамеченной Линой. Девушка, взяв себя в руки, вытерла насухо глаза и, судорожно вздыхая, выравнивая дыхание, огляделась – в конце прохода была такая же железная дверь, выделявшаяся лишь ручкой и темнеющей замочной скважиной. Судя по записям, за этой дверью мог быть только один человек… Романова, безошибочно выбрав нужный ключ из связки, вставила пластину в замок и провернула, услышав щелчок. Раскрыла дверь и крепко зажмурилась от неожиданно яркого света. На ноги что-то упало. Прикрыв глаза рукой от света, Лина склонила голову и отпрянула по инерции: на спине у ее ног лежал Орочимару собственной персоной в смирительной рубашке и такими же длинными волосами, грязными, сальными и спутавшимися. Но глаза были широко раскрыты и бессмысленно таращились в пустоту. Замирая от осознания, что он может быть мертв, девушка склонилась и дрогнувшей рукой коснулась сонной артерии. Пульс был. Тело сильно дернулось, словно в конвульсии, крепко приложившись об пол затылком, и Лина поняла, что это был за стук, – видимо, Саннин сидел у дверей и неосознанно стучал по ней головой. Очевидно, он слишком сильно насолил Ленке, оттого она решила его максимально устранить. Романова, оставив тело лежать на полу, оглядела заливавшуюся светом комнату, чтобы понять, где выключатель. Даже у нее начали болеть глаза, а каково было ему столько сидеть здесь? Так ведь и… Лина остро глянула на Орочимару, обернувшись: «Он ведь теперь точно повредился рассудком», - дошла до нее простейшая мысль. Выключатель обнаружился со стороны общей палаты, и, щелкнув его, Лина проморгалась, теперь привыкая к темноте. Теперь вопрос «что делать» встал острейшим ребром. Сомнения в том, что это персонажи из аниме, стерлись, в отличие от лиловых стрелок на глазах Саннина. Змеиные вертикальные зрачки, сильно суженные даже в темноте, тоже нельзя было выдумать даже при всей фантазии Ленки, а уж ее нелюбовь к офтальмологии исключала возможность экспериментов с глазным яблоком. Да и при беглом осмотре не показалось, что там присутствовало операбельное вмешательство. Лина оглянулась вокруг еще раз, выцепляя в полумраке, освещенном приборами, изможденные лица. Капельницы с надписями на латинице мерно отсчитывали дозу лекарств и минимум питательных веществ, чтобы пациенты были живы, но ни на что не способны. Лина впервые ощутила свою ущербность – чтобы понять, как нейтрализовать действие вколотых препаратов, придется перелопатить кучу литературы, которую до этого девушка считала ненужным грузом и пищей фармацевтов. Теперь осталось вытащить отсюда всех десятерых. «Сделать это незаметно, перевезти через половину города десятерых бессознательных людей, не привлекая внимание таксиста, и сделать не один, а четыре заезда. Потом как-то разместить их в своих 29 жилых квадратах, на что-то покупать лекарства…» - Лина схватилась за голову, понимая, что весь этот план напоминает невыполнимую сказку. Нужно было признаться, что на данном этапе она не сможет им помочь. Это было невозможно, и клятва Гиппократа против денег и власти не была козырной картой в руках бедной практикантки. Просто кому-то всё, а кто-то должен плакать в подушку – такова жизнь. Сжав зубы, давясь горькой усмешкой, Лина подхватила лежащее на полу тело и удивилась тому, какое оно неожиданно легкое. Орочимару в ее руках бессильно уронил голову набок, так же бессмысленно таращась в пространство. Если все Акацуки такие же легкие, то невыполнимая задача переходит в ранг просто затруднительной. Уложив Саннина на постели, Лина закрыла обе двери на ключ, и, вытащив тонкие папки из коробки, пошла обратно на этаж. Откопировать (или переписать, чтобы не тратить денег на распечатку), а потом вернуть эти записи обратно. И уже потом отталкиваться от исходников, чтобы найти нейтрализатор. Кажется, бывшая одноклассница работает в аптеке, получая вышку по фармацевтике после колледжа. Вполне можно к ней сходить, устроить, так сказать, экзамен. Настроение чуть поднялось. Лидия Михайловна с кем-то переговаривалась по телефону, озабоченно хмуря и без того морщинистый лоб. Затем, увидев Лину, просветлела лицом. - А ну-ка, подожди секунду, - и, зажав трубку ладонью, обратилась к девушке: - Линочка, скажи, дорогая, ты можешь хоть одну ночь подежурить здесь? - Могу, - осторожно ответила та, - только лишь бы на следующий день был выходной. - Без проблем, - с готовностью кивнула старушка и в трубку добавила: - Не волнуйся, есть замена, можешь болеть дальше! Точно, больничный. А вот и средство, как добиться себе нескольких выходных подряд. - Линочка, - положив трубку, повернулась к ней Лидия, - у нас обычно целая очередь поработать в ночь, но весенний период, все в отпусках, так что ты теперь единственная наша надежда. В четверг в ночь выйдешь? - Да, без проблем. - Тогда завтра у тебя выходной, - она взяла в руки настольный перекидной календарик, - и в пятницу. - Если необходимо, я могу две ночи подряд выйти, - пожала плечом Лина, присаживаясь на стул и кладя оставшиеся незамеченными папки под вторичку*. - Линочка, ты не представляешь, как выручишь! Тогда в четверг и пятницу, потом в понедельник и вторник, и аж в следующий четверг жду тебя днем к себе обратно, - посмотрев на девушку, Лидия улыбнулась. - Что там нужно делать? - Отвечать на звонки, не спать и следить за порядком, - пожала плечами старушка. – Впрочем, если станет совсем скучно, можешь перенести архивы в электронную базу. Приходи где-то к десяти часам вечера, вечерний дежурный покажет тебе подробно, что и как, передаст ключи. Утром тебя сменят, и можешь сразу бежать отсыпаться. - Поняла, - кивнула Лина. Неожиданная удача подняла настроение, и казавшаяся совсем сказочной мысль о том, чтобы украсть Акацук, теперь была лишь вопросом времени. ======= *Вторичка – листы А4, испорченные только с одной стороны, а с другой использующиеся, так сказать, во второй раз под неофициальную документацию.