Белые цветы вишни

Откат пришел почти сразу. Проснувшись в два часа после полудня, Лина сумела только перевернуться на другой бок, скручиваясь так, чтобы боль в животе уменьшилась, позволив хотя бы нормально вдохнуть, а не процедить воздух сквозь сведенные судорогой зубы. И без того нестабильный менструальный цикл замкнулся после таких ночных тяжестей, отдаваясь сильнейшими спазмами. Романова, уснувшая в одежде, с краю от импровизированного ложа, устроенного от кровати до стены, ощутила запах крови, которой насквозь пропитались джинсы. Осторожно, сцепив зубы, отползла на пол, который было бы легко отмыть в случае чего, и, с трудом поднявшись на дрожащие ноги, по стеночке пошла в ванную. Позже, глядя на развешенные сушиться вещи, застиранные хозяйственным мылом, косилась на упаковку обезболивающего, который не принимала из принципа. Еще давно, будучи на первом курсе, на медосмотре пожаловалась о своей болезненной проблеме, на что гинеколог посоветовал воздержаться от таблеток, которые могут вызвать бесплодие и ранний климакс. Тогда светлые мечты о семье и детях казались просто трудновыполнимыми, и таблетки были заброшены. Но сейчас реальность требовала иного. Лина зашла в комнату, при дневном свете разглядывая лица тех, за которых взяла на себя недюжинную ответственность. Изможденные, почти иссушенные и болезненные на вид – им бы стационарный уход и лечение, но без документов их не примет даже скорая, а у самой Романовой возникнут проблемы, особенно, когда Ленка поймет, куда делись ее подопытные. Отвернувшись от лежащих на полу Акацуки, Романова пошла на кухню, где развернула бурную деятельность, которая на какое-то время заставила ее отрешиться от собственных проблем. Даже позабытое успокоительное не потребовалось. Первым делом нужно было поставить вариться куриный бульон, потом морковь – все в отдельных тарах. Противную овсянку тоже стоило сварить по всем правилам, а не запаривать кипятком по старой ленивой традиции. Потом разобрать препараты и шприцы на порции, чтобы хватило на десять пациентов. Колоть всем витамины можно было раз в три дня, остальное время обходиться перетертыми в пюре овощами и кашками. Лина порадовалась, что среди ее маленькой библиотеки, накопленной за время студенчества, было пособие медицинской сестры, которое пошагово расписывало, как ухаживать за анорексиками, коими сейчас и являлись Акацуки. Препараты, нейтрализующие действие всех тех процедур и средств, которыми бесконтрольно «лечила» их Ленка, не помогали состоянию пациентов – Лина, как будущий врач, знала это лучше всего. А после напоминания бывшей одноклассницы-фармацевта – тем более. И гораздо сильнее помогут просто витаминки, уход, отдых, правильное питание и принудительная физкультура, так как у всех наблюдалась острая дистрофия. Поэтому, поставив вариться морковь и курицу, Лина решительно прошла в комнату со шприцами и препаратами наперевес, чтобы начать лечение прямо сейчас. Первым в ее списке был Нагато, почему-то появившийся в этом мире не в теле Тензо, а в своем собственном теле, и так истощенном ринненганом. Мужчина лежал с самого краю, у шкафа с одеждой и напротив двери, поэтому его лечением Романова занялась в первую очередь. Осторожно взяла сухонькую руку, мертвенно-бледную, чуть ли не синюшную, на которой четко были видны вены с застарелыми проколами от постоянных капельниц. Романова поморщилась, осторожно перегибаясь через тело и нашаривая вторую руку, надеясь, что та будет чуть живее и не с таким количеством дырок. Надежды не сбылись. Роняя злые слезы, девушка, выудив ампулы и шприцы, откинула покрывало, нашаривая тощее бедро, больше похожее на кость, обтянутую кожей. Вколола по четверти кубика препарата с витаминами в каждое бедро, помассировала место укола, давая возможность рассосаться жидкости по организму. Подписала фломастером шприцы, убрала в отдельный контейнер, уже заполненный дезинфектором. Потянулась снова к рукам, аккуратно и максимально нежно растерла каждый сгиб локтя, находя короткими пальчиками каждую мышцу. Подумав, дернула завязки на больничной наволочке, в которую был облачен каждый из ее непрошенных, но спасенных гостей. Откинула с тела Нагато ткань, хмурясь на торчащие ребра, выступавшие над брюшной полостью. Затем, аккуратно положив его руки обратно вдоль тела, осторожно коснулась ключиц мужчины, боясь поранить коротко стриженными ногтями нежную кожу. Прощупала подушечками пальцев каждую мышцу, мысленно проговаривая ее название, находя каждое ребро и чувствуя под ладонями бьющееся сердце, несказанно радующее своей работой. Спустилась пальцами ниже, осторожно пальпируя каждый орган, до которого могла достучаться без глубокой эндоскопии. Печень чуть больше стандартных размеров, почти не почувствовалось желудка, остальное невозможно было прощупать, не причинив дискомфорта пациенту. Нахмурилась, заметив, как его дыхание вдруг стало неровным. Глянула в лицо Нагато – на нее неожиданно ясно смотрели темно-голубые глаза, казавшиеся синими, с такой гаммой чувств, что Лина даже моргнула от удивления. Он просто смотрел, не мог пошевелить даже рукой, только чуть заметно дрогнул пальцами левой кисти. Романова, сообразив, что, возможно, он стесняется неожиданной наготы перед незнакомой женщиной, укрыла его обратно тканью, завязав одну из трех завязок на боку. - Я не причиню зла, - тихо сказала Лина, глядя в растерянные голубые глаза. – Вылечу по мере сил и помогу найти дорогу обратно в ваш мир. А сейчас отдохни, пожалуйста, вам пригодятся силы, - укрыла его своей одеждой, так как одеяла кончились уже на третьем человеке, а покрывала – на седьмом, и, снова кивнув, отошла к Дейдаре, лежавшему у изголовья Нагато. Романова проделала почти все те же процедуры – уколы в бедро, пальпация и беглый осмотр на наличие разного рода травм, и все это время чувствовала на себе взгляд Узумаки, который даже не думал засыпать. Видимо, решил, что наспался достаточно, так что теперь от его организации осталась кожа да кости – в самом прямом смысле слова. Настороженно следил за всеми передвижениями Романовой, наблюдал, как тщательно и осторожно она проводит осмотр каждому, как уходит на кухню, чтобы вернуться и продолжить свое нехитрое лечение. Мутило то ли от голода, то ли от дразнящих нос запахов еды, доносящихся с кухни. Нагато, стоически перенося приступы тошноты, таращился в потолок, изредка косясь на девушку, проводящую лечение его организации. Тело шиноби, выдерживающее и не такое истощение, начало понемногу оживать, когда приток бесполезных и зловредных процедур и лекарств был приостановлен. А бесстыжая женщина, так легко смотревшая и обращавшаяся с обнаженными телами, не вызывала возмущения, особенно после того, что с ними делала та, гостеприимству которой они поверили, а потом оказались в подвале психушки, подвергаемые таким пыткам, что Корень Данзо казался сборищем детсадовцев. На какой процедуре он перестал воспринимать реальность, а вкупе с ней и следить за состоянием вверенных ему людей – Узумаки не помнил, а оттого, когда мысли более или менее пришли в себя, начал мучиться от чувства вины, словно лично сгубил их или продал врагу. Романова, усаживаясь на кровать к Орочимару, который единственный возлежал на возвышенности, привычно откинула завязки наволочки, обнажая худое тело, и остановилась под взглядом черных глаз. Санин смотрел прямо на нее, но в его взгляде не было осмысленности и чувств. Только бесконечная покорность, безразличие и принятие собственной судьбы, какой бы она ни была. Лина изменилась в лице, перед глазами проплыли строчки из учебника по практической психиатрии. - Орочимару, - тихим голосом позвала она, и когда он не отреагировал на ее слова, поняла, что подтвердились ее опасения: в порыве обезопасить себя от опасного пациента Ленка напрочь сожгла ему мозги, стерев личность и оставив только последствия. Не привыкшее к такому, сердце болезненно сжалось, но, взяв себя в руки, Романова вколола витамины, провела поверхностный осмотр, обнаружив синяки на ребрах от присосок и шрам на боку, уже давно заживший, полученный явно не в этом мире. Лина наткнулась взглядом на светлую полоску соединительной ткани и вдруг похолодела от страшной мысли, пронзившей сознание, понимая, что все может оказаться намного страшнее, чем кажется. Осторожно повернув мужчину на бок, обнаружила на пояснице свежий шрам ровно на том месте, где должна быть левая почка. Уложив не сопротивляющегося Санина обратно, укрыла его одеялом, на автомате собирая шприцы и ампулы. Остальных можно было не проверять – и так ясно, что каждый стал жертвой черной трансплантологии, а после был отдан на эксперименты. Очень удобно, учитывая то, что никто их не хватится и что по факту их даже не существует. Лина оглядела бессознательных пациентов еще раз, подхватила контейнеры и ушла на кухню готовить морковное пюре. Осознание того, что этих – все же людей – распотрошили как животных, не укладывалось в Лининой голове, и ей хотелось просто отрешиться от всего хотя бы на пару мгновений. …Кроме моркови, нужно было позаботиться и о тыкве – печень увеличилась от нагрузки, так как ей вместо второй почки пришлось чистить кровь, поэтому поддерживающее питание было сейчас самым важным. А препараты витаминов и вовсе стоило отменить, как только они все придут в сознание, если хотя бы половина из них была в себе, а не с сожженными мозгами, как Орочимару. Но, судя по Нагато, остальные могли себя вполне хорошо чувствовать. Видимо, Нижегородову так достал Змеиный Саннин, что она на нем отыгралась по полной. Впрочем, неудивительно. Лина, очищая горячую морковь от мягкой шкурки, позволила себе понимающе усмехнуться, словно бы знала их поведение всю жизнь. Шум из комнаты отвлек от мыслей. Бросив морковь, Романова наскоро обтерла руки вафельным полотенцем и шагнула в двери, видя, как Нагато, дрожащими руками опираясь об импровизированную постель, пытается встать. И верно – ведь каждый из десяти, кто придет в себя, автоматически почувствует физиологические потребности. Лина молча присела рядом с едва державшимся в сидячем положении Нагато и заглянула в глаза. - Вы же понимаете, что в таком состоянии вы не в силах самостоятельно дойти в ванную? – тихо проговорила девушка, срываясь на глухой сип и прокашливаясь. – Взываю к голосу вашего разума, позвольте вам помочь, чтобы облегчить и мою, и вашу жизнь. Держась в сидячем положении на чистом упрямстве и дрожащих руках, Нагато напряженно думал и, наконец, настороженно кивнул, будто все еще сомневаясь. Лине ничего не стоило подхватить легкое тело на руки, но, щадя мужские чувства все еще Лидера преступной организации, осторожно перекинула его руку через плечо и повела в ванную. Нагато, чувствуя себя униженным до последней степени, решил мужественно потерпеть до тех пор, пока они оба не остановились перед унитазом и бесстыдная женщина не спросила: - Посадить или подержать? Что она там собралась держать или кого, Узумаки было неважно, но посланный красноречивый взгляд заставил девушку чуть улыбнуться и осторожно опустить его на прохладную керамику. Серьезно вздохнув, Лина вышла за дверь, оставив его в одиночестве, за что он был ей безмерно благодарен. Дожидаясь своего невольного подопечного, Лина привычно ушла в себя, проматывая пленку своей жизни и раздумывая, как оказалась сейчас здесь. Ни одно психическое расстройство не появляется само по себе, но винить во всем лишь развод родителей было бы глупо. Смерть бабушки, развод, год студенческой жизни без семьи, а потом оба родителя заявляются и говорят, что передумали и снова женятся, «только детей у них заберем». У них – это у бывших любовников. Оказаться дважды никому не нужной и преданной – наверное, самый страшный удар для человека, всю жизнь росшего в тепличных условиях нормальной семьи. Романова, услышав звук воды, вскинулась, перехватывая мужественно стоявшего у раковины Нагато, который умывал трясущиеся руки, болезненно хмурясь то ли от боли, то ли от собственной немощи. Узумаки, держась на собственном клановом упрямстве, сдался, когда почувствовал, что оказался в кольце нежных рук, выдыхая и бессильно откидывая голову на надежное плечо девушки. Слабое тело потрясывало как в лихорадке – сказывалось напряжение мышц, и это был предел возможностей измученного "лечением" организма. - Все хорошо, - бережно держа хрупкое тело, прошептала Лина. – При мне не нужно казаться сильным, я все пойму. Нагато лишь болезненно скривился, словно пытаясь выдавить из себя хоть слово, и потерял сознание, обмякая в ее руках. Романова, придержав ногой дверь, прошла с ним на руках в комнату и аккуратно уложила на спальное место, укрыв одеялом. Озабоченно пощупала пол и постели остальных и, найдя пространство недостаточно теплым, включила обогрев. Вернулась на кухню, в ступоре рассматривая оставленную морковь и понимая, что нужно доделать начатое, а моральных сил уже нет. Хотелось прилечь рядом со своими спасенными и подождать либо спасения, либо службы спасения, которая вскроет автогеном дверь и обнаружит разлагающиеся тела… Ах да. Улиток жалко. Посидев на стуле и посмотрев по сторонам, Лина все же принялась за морковное пюре, раздумывая, зачем это все, ведь все настолько же бессмысленно, как и купленные на последние деньги лекарства. Надо было оставить всех на месте и не мучиться сейчас от неопределенности. А если камеры все-таки работают? А если Ленка догадается, в чем дело? А если они все тут перемрут по очереди, потому что не выдержат таких условий? А если… Бесконечные условности возможного будущего. Но пока оставалось принять лекарство, сделать пюре и ждать развязки.