Белые цветы вишни

Сквозь сон Лине показалось, что она не слышит одно из дыханий. Романова долго не могла уснуть, мучаясь тревожной бессонницей: ей казалось, что если уснет, дыхание всех в комнате остановится. И вот, когда сон все же сморил измотанный внутренней истерикой организм, отдых не принес покоя, мучая кошмарами. Лина присела на постели, разминая ноющее правое плечо, которое особенно пострадало после переноса тяжестей. Спазмирующая боль заставила тихо зашипеть, процеживая воздух сквозь зубы. За окном занимались предрассветные сумерки, – около четырех утра, как показывали негромко тикавшие часы на стене. Стерев слезы, девушка пошарила в сумке, стоявшей рядом, и извлекла оттуда успокоительное. Хлебнула, не разбавляя, и устало привалилась боком к стене, ощущая виском шероховатость старых мягких обоев. Отпустило. Шмыгнула носом, стирая еще одну порцию слез. Акацуки спали в тех же позах, что и несколько часов назад. Нужно растереть части тела каждому и перевернуть в другое положение. Кисаме и Какудзу уже заработали себе небольшие ранки на спинах, очень похожие на пролежни. Мысли о деле отвлекли от истерики и от боли внизу живота. Высохшая рука коснулась ее ладони, бессильно лежавшей поверх вязанных свитеров, которыми она укрылась, так как одеяла уже были пристроены. Лина повернула голову, натыкаясь на взгляд Нагато. - Если слезы закончатся, лекарства уже не помогут, - попыталась пошутить Лина, ободряя то ли его, то ли себя. Пальцы-кости попытались сжать ее руку. – Все хорошо, - верить человеку, который говорит это со слезами, струящимися по обеим щекам, очень сложно. – Правда, глупо с моей стороны – спасти десятерых из психушки, а потом страдать от собственного бессилия? – перестала кривить душой перед собой девушка. – Нужно поесть, Нагато, - мягко сказала она ему, осторожно накрыв его руку своей. – Совсем немного, пару ложек для начала, но это необходимо. Я надеюсь, что сегодня в себя придут все. – Помолчала и посмотрела на кровать, где спал Орочимару. – Кроме него. Он больше никогда не придет в себя. Узумаки проследил, как девушка с пустыми глазами поднялась на ноги и ушла за дверь, где принялась тихо шуметь посудой, звякая ею друг о друга. Чувствовал он себя значительно лучше, чем вчера, и однозначно, что скоро совсем поправится, а уж быть в истощении ему не привыкать. Лишь бы удалось вернуться в свой мир из этого жестокого техногенного мира. Но, пожалуй, стоило бы спасти и эту девушку, потому что ничего хорошего ей тут не светит. …Лина открыла холодильник, натыкаясь взглядом на ряд из трех пузатых бутылочек коньяка. Она их хранила, чтобы делать настойки из трав. Теперь – да. Она еще помнила горьковато-приторный вкус, имеющий странное сладкое послевкусие, навсегда отпечатавшееся в сознании вместо тех трех дней ее жизни. И голос Зоси, которая впервые за много лет их дружбы сорвалась на крик, пытаясь привести ее в чувства из пьяного беспамятства. Больше такой слабины Романова себе не позволяла. Перевела взгляд на ближайший контейнер и, вытащив его из холодильника, кинула в микроволновку. Самой хотелось только пить, поэтому, плеснув воды из фильтра в кружку, застыла у окна, невидящим взглядом глядя на просыпающийся город и, цокая зубами о края, отхлебывая холодную воду. У соседнего дома зацветала раскидистая вишня. Лине вдруг припомнился запах цветочного меда, который к чаю выставляла бабушка. Кажется, это было вечность назад… Аккуратно присела у головы Нагато и, подхватив слабо пискнувшее тело, посадила, опирая на себя. Рядом поставила мерный стаканчик, оставшийся от очередной бутылочки успокоительного, в котором была теплая вода, также контейнер с разогретым пюре и ложечка уместились рядом с постелью. - Сейчас мы попьем водички, очень медленно, осторожно и мелким глоточком – будем вспоминать, как это, - как с ребенком проворковала Романова, подкладывая подушки, чтобы Лидеру было удобнее сидеть. Тот же чуть шумнее выдохнул носом, показывая свое недовольство. – Потом съедим две ложечки пюрешки, чтобы не умереть. А будешь так недовольно сопеть, введу все это ректально. Поверь, тебе не понравится. Вспоминая практически обнуленным мозгом, что такое «ректально», Нагато все же успокоился, устав сопротивляться. Кивнув, Лина поднесла к его губам меру с водой, которую осторожно по каплям вливала в едва открывающийся рот. Спустя двадцать минут измученные и уставшие друг от друга, просто сидели, не шевелясь, глядя на контейнер с едой как на испытание. - Ладно, - превозмогая себя, медленно выдохнула Лина. – Один маленький укус, и на этом все. Нагато закрыл глаза и привалился к ее плечу, замирая. Ежик красновато-рыжих волос неприятно царапнул по подбородку. - Маленький симулянт, - весело фыркнула Лина и осеклась. – Кто-то перестал дышать, - встревожено вскинулась, цепким взглядом оглядывая лежащие тени. Узумаки тоже открыл глаза, пытаясь понять, как девушка это узнала. - П…ф… - в два дыхания прошелестел он и часто задышал от натуги. - Тихо-тихо, не напрягайся так, - ловко уложила его обратно, накрывая импровизированным одеялом. - Н… - он слабо качнул головой. - Хочешь сидеть и смотреть? – сурово нахмурилась Романова. – Потом. Кинулась к каждому, быстро проверяя дыхание и пульс, работая двумя руками. Отсутствие дыхания было обнаружено через три тела – у Сасори. Измученный стрессом мозг подкинул изображение трубки слюноотсоса, стоявшего у его кровати в том подвале. Чертыхнувшись, Лина подхватила почти истлевшее тело, мягко перекидывая к себе спиной, и осторожно сдавливая двумя руками под ребрами. Раз, еще раз. Едва слышный сип, и капли прозрачной жидкости на куртке, служившей одеялом. Акасуна, не пришедший в себя, задышал, и Романова осторожно уложила его обратно, поворачивая набок, быстро поменяв испачканную куртку на свитер. Проверила остальных на всякий случай, задержалась у постели Хаюми, с неудовольствием чувствуя двумя пальцами неровный пульс. - Конан, если ты пришла в себя, открой глаза, чтобы я знала, что твой пульс – это просто реакция на мое присутствие, а не приступ тахикардии. Нагато, если хочешь знать, уже пришел в себя, и ты была бы ему отличной подмогой. Девушка открыла глаза, и Романова облегченно выдохнула, уткнувшись ей в плечо, но быстро опомнилась. - Я Лина, - тихо представилась она, глядя в янтарные настороженные глаза. – Я вытащила вас всех из психушки, и буду лечить, пока вы не оправитесь от нанесенных увечий. Мне жаль, что мы не встретились на несколько месяцев раньше, потому что тогда этого бы не произошло. Конан хотела отвернуться, но ей удалось лишь прикрыть глаза. - В уборную нужно? – участливо спросила Лина, радуясь тому, что второй пациент пришел в себя. Конан кинула в нее непонятный взгляд, и Романова кивнула. – Идем, - подхватила обреченно не сопротивлявшееся тело на руки, стараясь сделать это как можно бережнее – трафаретная кожа, казалось, могла треснуть и разойтись ранками от малейшего давления. Хаюми кинула взгляд вокруг себя и замерла, судорожно вцепившись слабыми пальцами в плечо Лины. Никогда прежде организация Акацуки не была в столь жалком и бедственном положении. Ева остановилась, наблюдая за реакцией куноичи. И когда два огромных янтарных глаза посмотрели в ее серые, Лина сказала: - Не стоит допускать, чтобы гордость мешала вам жить. Я знаю, что ты думаешь о том, что лучше бы я оставила вас подыхать в той палате, но пока мы живы, еще ничего не кончено. Конан закрыла глаза, бессильно утыкаясь ежиком черных волос ей в плечо. - Не сказать, что я сама особо в это верю, - насмешливо фыркнула в темноту Лина. – Но вы будете жить, так что не выпендривайтесь. …Конан отказалась от воды и еды, молча закрыв глаза и тут же провалившись в болезненный сон. Решив не грозить ей насильным введением пропитания, Лина оставила ее в покое, хорошенько укрыв тряпками. Торжествующе сияя глазами в освещенной утренним солнцем комнате, Романова посмотрела на все еще бодрствующего Нагато. - Осталось всего семь. Семь не девять – дождаться можно. Узумаки, не мигая, посмотрел сначала на Лину, а потом на Конан. И снова на Лину. Романова, недоуменно наблюдая за ним, хотела поинтересоваться, что не так, как вдруг ее внимание привлекло другое тело, лежащее у самой стены. Итачи, открыв глаза, моргнул, вспоминая все, что с ним произошло, потому что от природы слишком разумное сознание не давало расслабиться даже под действием нейролептиков, запоминая каждую деталь и укладывая ее в голове. Если ад такой, то стоило со смирением принять его и больше не о чем мечтать за все то, что он сотворил в своей жизни. - Ты не умрешь, не мечтай, - сердито сказал женский голос, и руку тронули чьи-то маленькие пальчики, ощупывая и вызывая волну мурашек по всему телу. Неприятное чувство. - Уберите руки, пожалуйста, - перед глазами плыло нечеткое светлое пятно, кажется, бывшее чьим-то лицом, и определенно это был человек, даже женщина. Лина встретилась взглядом с немым изумлением в глазах Нагато. - Это потому, что он квестим – то есть может говорить одну-две фразы в год, и не растеряет вербальных навыков, - умудрилась понять его изумление Романова, потому что секунду назад задалась тем же вопросом, и сама же нашла на него ответ. – Интроверты… - ворчливо пробормотала вполголоса, словно знала о них все, и вслух сказала: - Не бойтесь, Итачи. Меня зовут Лина. Я вытащила вас из психушки, поставлю на ноги и найду способ отправить вас в ваш мир. И я не могу убрать руки, потому что мне нужно понять степень нанесенного вам ущерба. Учиха усилием воли попытался отстраниться, но дистрофичное тело не пожелало слушаться. Лина, снова глянув на настороженно смотрящего Нагато, о чем-то задумалась, и, оставив Итачи, отошла к шкафу, осторожно переступая через спящие тела. На самой дальней полке гардероба, где лежали зимние вещи в чехлах, в футляре лежали бабушкины очки, которые Лина хранила как память, но с момента похорон еще ни разу не доставала. Отбросив мысли, вытащила футляр и, присев обратно рядом с Итачи, который нахмурился, аккуратно водрузила ему на нос очки. Врут те, кто говорят, что если одно из органов чувств ослабевают, другие обостряются. Когда одно из органов чувств отключается, паника, захлестывающая мозг, не дает прийти в себя, особенно если обстановка и обстоятельства незнакомые. - Меня лучше видно? – усталым голосом спросила русоволосая девушка с изможденным лицом джонина на миссии и серыми глазами, похожими на сожженный пепел. Впрочем, возможно, так казалось из-за обреченности, застывшей в них. Такой взгляд он иногда видел в зеркале, когда мог еще видеть без очков. - Здравствуйте, - тихо сказал Итачи и, отведя взгляд от девушки, рискнул осмотреться по сторонам. Все его заклятые коллеги лежали здесь же, почти в том же порядке, что и в той жуткой комнате с медицинскими приборами. И будь проклят тот день, когда им вздумалось не в обозначенном месте извлекать Треххвостого. Откуда-то со шкафа рядом с очками взялся старенький фонендоскоп – былое наследие ушедшей цивилизации в виде мечты о фельдшерстве. Лина, не рискуя причинять дискомфорт пациенту, через тонкую ткань больничной пижамы прослушала ритм сердца и дыхание. Пульс почти зашкаливал за норму, даже при таком состоянии, дыхание было неровным и сбивалось от сердечного ритма, но в диссонанс со своим организмом Учиха выглядел максимально спокойным, ни единым мускулом на лице не показывая, что взволнован, обескуражен и напуган ситуацией не меньше, чем остальные вместе взятые. Романова, вынимая из ушей прибор, отодвинулась от Итачи, растирая переносицу. Подавление эмоций не ведет к их исчезновению. Подавленные эмоции, не находящие выход, не растворяются в воздухе – химической формулой растекаются по венам и отравляют организм. - Ты слепнешь из-за отсутствия эмоциональной реакции, - истинно врачебным тоном без грамма этики сообщила ему Лина. – Инсульт в тридцать – это тот минимум, что тебя ожидает. - Ваша позитивная оценка моему состоянию дает надежду, что я все же проживу эти шесть лет. - Я так не думаю, - ровно возразила Романова, теряя к нему интерес, потому что чуть дальше от них завозился Какудзу. Переступила через Дейдару, присев рядом с нукенином. Казалось, он пострадал меньше всех, хотя безусловно внешне казался меньше, чем любой здоровый мужчина с развитым скелетом и мускулатурой. Жесткая рука крепко ухватила девушку за горло. «Очевидно, опыт и суровое военное время смогли вырастить из него отличного воина, которого простой полугодовой голодовкой и пытками не сломить», - потерявшись в собственном анализе ситуации, Лина забыла отреагировать должным образом на немотивированную агрессию. Твердые пальцы сдавили шею чуть сильнее, Романовой даже показалось, что она чувствует собственный пульс через чужое касание, как кровь с трудом перекатывается по сонной артерии, уже заметно прижатой к мышце. Может, и стоит таким образом закончить свои мучения? Не отвлекаться больше ни на какую учебу, практику, работу, жизнь, а просто закрыть, наконец, глаза и обзавестись собственной биркой на пальце. Хотя стойте. Еще рано. Акацуки попадут опять в передрягу и не сумеют выбраться из нее, окончательно погибнув не в своем мире. И Орочимару уже никто не сможет восстановить его гениальный разум… …Лина усилием воли открыла глаза, делая глубокий вдох, словно вынырнула из бассейна. Около нее сидели Нагато, Итачи и Какудзу, с разной степенью обеспокоенностью на изможденных лицах заглядывая ей в лицо. Как жаль – трусливое желание жить снова оказалось сильнее. - Хотя с другой стороны, - продолжая вслух свою мысль, пробормотала девушка, садясь и вглядываясь в покрытое шрамами лицо и тело вечного напарника Хидана, - не припомню случаев, чтобы обычное пережатие сонной артерии убивало. - У тебя неадекватная реакция на причинение боли, - заметил ей Итачи. - Каждый индивидуален, - пространно отозвалась Лина. – Это просто моя особенность. Я осмотрю вас? – обратилась к Какудзу. Тот смачно прокашлялся и выдал сипло: - Себя осмотри для начала. Я в порядке. - Правда, что организм шиноби крепче обычного, - нашаривая фонендоскоп и вставая с пола, тут же пошатнувшись от головокружения, проговорила она. – Значит, и на поправку вы пойдете гораздо быстрее… - осеклась, не услышав десятого дыхания. Чуть не наступив на Хидана, кинулась к кровати Змеиного Саннина, который уже стекленел взглядом. Разорвала одним движением пижаму, оголяя худую грудь, и, сложив ладони, принялась за непрямой массаж сердца вкупе с искусственным дыханием. Раз, два, три, вдох. Раз, два, три, вдох. Раз, два… Хотя бы один кубик адреналина – это все, о чем думала Лина, краем сознания понимая, что ничем не может помочь. Глаза, как по учебнику, захватывал синдром Белоглазова, и тело никак не реагировало на манипуляции медика, в конце концов, перестав принимать воздух в слипшиеся легкие… Ева, взяв себя в руки, нашла в себе врачебное мужество признать смерть пациента и отстранилась, чувствуя онемение в плечах. Как в тумане присела на край кровати и, оглядев напряженно смотрящих на нее членов организации Акацуки, уронила лицо на ладони, свыкаясь с мыслью о смерти, на факт которой никак не могла повлиять. Этому не учат в универе, и в учебниках не написано, как с этим жить, лишь пожилые матерые профессора мрачно заверяют, что после двух-трех трупов тела уже не считают, превращая каждый в безобидную справку о смерти. Справка о смерти здесь, однако, не поможет. - Готов, - в тишине комнаты прозвучал голос Какудзу, сиплый и помимо воли хозяина срывающийся на шепот. – Могла бы и не утруждаться, спасая его. Лина медленно растерла лицо, соображая. С ними Обито, Хидан и Дейдара, но нет Зецу. Значит, исключение Орочимару из организации прошло давно и успешно. - Я так понимаю, - медленно заговорила девушка, продолжая растирать лицо, - вы были заняты важным делом сразу все вместе, но ловушка Орочимару застала вас врасплох. А раз здесь и он, то план его быстро раскусили, но было уже поздно. Верно? – глянула на них. Итачи и Какудзу посмотрели на Лидера. Тот ответил им непроницаемым взглядом. - Можете оставить свои детсадовские интриги при себе, - равнодушно произнесла Лина. – Какудзу, если вы в состоянии помочь мне, то мне нужна ваша помощь. Если нет – не мешайте вас лечить. Вы тоже, Итачи. Романова, не дожидаясь их ответа, поднялась с постели и принялась обустраивать начавшее остывать тело: прикрыла ладонью глаза, скрепила снова полы больничной рубашки. Подумав, аккуратно накрыла одеялом с головой. Замерла, не чувствуя ничего. Просто застыла, словно заморозилась, пытаясь поймать нейронами ускользающие пучки бесполезных мыслей. - Чем тебе помочь? – отвлек голос бессмертного. Ева отмерла и обернулась, вглядываясь в лежащие тела. - Для начала проверьте у себя на спине с левой стороны ниже ребер небольшой шрам. Если он есть, то лучшей помощью будет лечь пластом и не шевелиться. Если нет… Какудзу, сощурив зеленые глаза, медленно соображал, о чем она толкует, пока рукой пытался с трудом ощупать собственную поясницу. - Органы, - произнес он и посмотрел на Лину, которая собиралась выйти из комнаты. – Вырезали почки? - Одну, - отозвалась Лина. – Если бы обе, вы бы не проснулись. - Оставила бы нас в том подвале, - разговор отнимал много сил, но Какудзу упрямо сидел, в упор смотря в спину девушки, замершей у дверей. - Да, это было бы лучшим выходом, - глухо ответила Романова и ушла на кухню. Акацуки слышали, как она чем-то гремит на кухне, что-то пытаясь приготовить. Взгляд сам собой сомкнулся на укрытом одеялом теле. - При неблагоприятных условиях змеи могут замедлять свой пульс и опускать температуру тела до атмосферной, - словно процитировал справочник Итачи после недолгой паузы. В утренней тишине его слова разнеслись по всей квартире, достигнув и ушей Лины. Поразмыслив, Романова согласилась с этой теорией и чуть успокоилась. - Сдох, туда ему и дорога, - мрачно отозвался Какудзу, который от слабости четко видел только черные точки перед глазами. – Сам бы удавил падаль за все хорошее. Итачи осторожно прилег обратно, чувствуя холод, скользнувший по ногам – тряпки сбились на бок, но поправить их не было сил. Нагато тоже медленно возвратился к своему месту и улегся, тяжело вздыхая. Лина вошла в комнату с дощечкой, на которой резала овощи – подноса в квартире не водилось, – на нем стояли мерные стаканчики, ложечки и две маленьких плошки с овощным пюре. Опустилась рядом с Какудзу, выставляя рядом с ним порцию обеда. - Если справишься сам, я буду рада. Если нет – будет лучше, если скажешь сразу. Бессмертный молча протянул руку к плошке и взял ее. Рука мелко задрожала, пытаясь удержать предмет. Ясно, решила Лина, значит, ранее был просто хватательный рефлекс, натренированный суровой жизнью. - Не смей меня жалеть, - глянув на нее исподлобья, зло прошипел Какудзу. Ничего не сказав, Романова оставила ему ложку и мерный стаканчик и отошла к Итачи. Озабочено тронула голые ноги, с неудовольствием отмечая, какие они ледяные. Укутала Учиху в тряпки и покосилась на обогреватель и провод – хватит ли, чтобы подтащить ближе сюда, но дальше от розетки. Счет за электричество, наверное, придет как за отопление газом… - Я не хочу есть, - проговорил Итачи, чувствуя в себе апатию в превосходной степени. - Через "не хочу", - был бесцветный ответ. Лина проделала тот же финт, что и с Нагато – села позади, аккуратно подтащила к себе легонькое тело, подложила подушку и взяла в руку стаканчик. - Давай чуть-чуть покушаем, - тихо проговорила Романова, только сейчас ощущая запах тела, давно не знавшего мытья. – Один глоточек для поддержания организма и один маленький укус. Пожалуйста. Болезненный вздох и очень тихое «Хорошо». Покормив обоих пациентов, Лина вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь. Помыла плошки, поставила их в сушилку и села на стул. Утреннее солнце решило отвоевать сегодняшний день у дождя, поэтому ярко светило в окно, прогревая тесное помещение. С трудом выйдя из оцепенения, подцепила телефон и зашла в мессенджер, точно зная, что звонить сейчас не лучшее время. «Приезжай ко мне домой, как проснешься. Есть дело». И, отправив сообщение, двинулась к дальнему шкафу у входных дверей на поиски тазика для воды, который успешно замещал душ в период отключения горячей воды. Найдя, набрала воды, взяла несколько одноразовых полотенец и снова зашла в комнату. Полуживые пациенты все так же возлежали на своих местах, устало прикрыв глаза. Конан едва слышно дышала, забывшись в глубоком сне. Пока еще не представляя, как это сделать, Романова тихо произнесла: - Вас нужно помыть. Я могу это сделать, просто протерев вас тряпочкой каждого. Или, если есть силы, могу доставить в ванную, где тоже помою. Про счета за воду в этом случае лучше было не думать. - Что, - не удержался от комментария Какудзу, - не по душе такой мусор? - Напротив, - садясь около него, раз уж сам вызвался, возразила Ева. – Тараканы решат, что у меня тут залежи гнилого мяса, и утащат вас под шумок, - мрачную шутку встретили с недоумением, не зная, как реагировать. – А соседи и вовсе подумают, что я умерла и разложилась. Так что лишняя шумиха мне не нужна. Можно? – глянув прямо в зеленые глаза, спросила Лина, потянувшись пальцами к больничной распашонке, в которую он был до сих пор одет. Не дождавшись ответа, распахнула одёжку, оголяя чужое истощенное тело, и, отжав тряпку, принялась осторожно протирать смуглую кожу от грязи, пота, давно превратившегося в соль, и старых ороговевших частичек. Часто полоскала тряпку, чтобы добиться максимального результата; обжигалась горячей водой, потому что не хотела застудить своих пациентов, но обмывала и вычищала, избавляя от запаха. Какудзу лежал, не шевелясь, ожидая, что девчонка вот-вот вскочит и начнет истерить, но она молча терла его тряпкой, словно он был очень дорогой вазой. В ее глазах не было отвращения, смущения или еще каких-либо подобных чувств – только сосредоточенность и истинно врачебная озабоченность, когда взгляд натыкался на что-то, похожее на патологию. Последний раз, когда с ним обращались подобным образом, был так много лет назад, что Первый Хокаге еще не родился. - Сколько сердец ощущается? – спросила Лина, счищая с торчащих ребер засохшую корочку то ли грязи, то ли плазмы, которую в народе называют сукровицей. - Одно, - отозвался Какудзу, смотря в потолок и думая о матери. - Спина болит? - … - только сейчас заметил жжение в области лопаток и поясничных костей. – Не совсем. - Пролежни, - вынесла вердикт Лина, переходя к ногам, уделив перед этим внимание области паха. Итачи и Нагато, наблюдая за ее действиями, не могли понять, что с этим миром не так. Почему у молоденькой девочки, которой жить и жить, выжжена дотла душа, от которой осталась лишь зола равнодушия. Как такое вообще возможно? Но, вспоминая, что для такой же юной девушки десять живых людей были простыми игрушками для испытаний сомнительных методов лечения, Акацуки сами себе отвечали на свои незаданные вслух вопросы. Весь этот мир был пропитан злом в чистом виде. Их мир с его мелкими войнами, которые проходили только между шиноби, с локальными конфликтами и прочими кажущимися до этого ужасными фактами, был просто детским садом. Сразу захотелось в свой привычный и понятный мир шиноби, где есть чакра, где ты знаешь, зачем просыпаться утром, и что максимальное зло, которое можно испытать там – предательство и нож в спину. - Осторожно, - произнесла Лина, переворачивая Какудзу на живот. На лопатках и у крестца были ранки пролежней, всего четыре, каждая по сантиметру-полтора. Смердение медленно заполнило комнату. – Придется какое-то время полежать на животе или боку. Сможешь? – склонившись к его уху, спросила она. – Я обработаю ранки, и они заживут, но это небыстрый процесс. - Делай что должно, - буркнул бессмертный. - Нигде больше не болит? - Нет. Поразмыслив, подложила ему аккуратно под ляжки, живот и грудь небольшие подушки. К счастью, это единственное, чего в квартире Лины было раза в два больше, чем Акацук вместе взятых: подушки Романова обожала и собирала у себя в разных размерах и формах, словно коллекционируя. Итачи, осознавая, что морально не выдержит подобную экзекуцию, попросился в ванную, где ему налили воды, дали детское мыло и оставили в покое, деликатно ожидая завершения гигиенических процедур снаружи. Лина, с трудом оторвавшись от разглядывания цветущей вишни, потерла ноющий висок, думая о том, что нужно готовить обед не только для своих вынужденных гостей. Махнула рукой и включила чайник – дешевая лапша быстрого приготовления, залежи которой хранились в шкафу около дверей, наконец-то дождалась своего часа. На таких пакетах можно было протянуть неделю-другую. А потом – ноги*, но это будет потом. Зашла в комнату проверить пациентов: Нагато устало лежал с закрытыми глазами, Какудзу возлежал на подушках, прикрытый тряпками. Конан проснулась и, пытаясь присесть, бессильно хваталась за импровизированную постель, надеясь на удачную попытку. Из ванны донесся звук сливаемой воды – кажется, воспитанный Учиха решился даже прибраться после себя. Лина снисходительно хмыкнула и пошла к нему, хватая по пути большое полотенце. Открыла дверь, сразу загораживаясь полотенцем. - Я не смотрю, - оповестила она, накидывая ткань ему на плечи и помогая подняться, а затем перехватывая на руки, так ловко, что неуклюжее длинное тело даже не задело ногами ничего в узкой ванной. Понесла в комнату, укладывая на постель, чувствуя, как низ живота протестующее заныл, сжавшись спазмом. Ощущая себя человеком, Лина постоянно забывает, что еще и женщина. Равнодушно дернула плечом на собственные мысли. Позади кто-то зашевелился в четырехкратном объеме. Лина обернулась, удивляясь тому, что Хидан, Обито, Кисаме и Сасори пришли в себя почти одновременно, открыв глаза и с трудом фокусируя полуслепой взгляд на беленом потолке. Хидан, словно вспомнив что-то, поджал губы с досадой превосходной степени и, подняв дрожащую руку, закрыл локтем глаза, едва слышно шевеля губами, бормоча какие-то слова. Лежащий рядом с ним Обито поморщился как от боли, отчего кожа на покореженной части лица натянулась и лопнула, словно трафарет, и трещины закровоточили мелкими каплями. Кисаме лежал неподвижно, глядя в потолок немигающим взглядом, так что казалось, что он просто спал, но с открытыми глазами. Сасори просто закрыл снова глаза, словно принимая навалившиеся новые обстоятельства. Следуя принципу решать проблемы по мере их поступления, Лина кинулась сразу к Обито, игнорируя удивленные взгляды проснувшихся членов Акацуки. - Постарайся не эмоционировать лицом, - заглядывая в черные угольки глаз, сказала Романова. – Меня зовут Лина, - негромко представилась она, все еще смотря в глаза Обито, который буквально таращился на нее, не мигая. – Я знаю, кто вы. Я вытащила вас из того подвала и хочу спасти. Пока это все, что вам нужно знать, - тон был такой бесцветный, каким разговаривают умудренные жизненным опытом очень дряхлые старики. Обито осознавал это все краем сознания, глядя в равнодушные серые глаза и чувствуя, как противоречивый характер внутри поднимает бурю эмоций, которые нужно обязательно продемонстрировать, чтобы вывести эту девушку из состояния апатического равнодушия. - Где болит? – осторожно щупая трафаретную кожу на запястье, сухо поинтересовалась Лина, считая пульс и с мысленным неудовольствием разглядывая капельки крови на его лице, начавшиеся сворачиваться. Обито едва заметно качнул головой и поморщился. Романова понятливо кивнула и руками подгребла его к себе, перехватывая на руки, чтобы отнести в ванную облегчиться. Шуточный вопрос «посадить или подержать» отпал сам собой, когда Обито потерял сознание, медленно просев в руках девушки сразу за дверью ванной. Функции чужого организма ослабли, и Ева почувствовала, как мокреют собственные ноги. В замкнутом пространстве мгновенно распространился крепкий запах мочи. Лина переставила бессознательного Обито в ванну, усаживая его с максимальным комфортом и снимая испачканную больничную робу. Подумав, прополоскала в раковине ткань и, налив дешевого хлорного отбеливателя, который использовала в качестве дезинфектора, принялась мыть полы, замывая физиологическую жидкость и запах. После отмыла руки с хозяйственным мылом, чувствуя, как с рук слезла лишняя кожа, и принялась за Обито, который так и не пришел в себя. Отмыв его до приятного запаха чистого тела, Лина осторожно вытерла его, облачила в принесенную ею нижнюю одежду и понесла обратно в комнату. Очнувшиеся Акацуки выжидательно наблюдали за девушкой и ее манипуляциями. Даже Хидан перестал горевать о чем-то своем, возвышенном, и смотрел, как Лина укладывает бессознательное тело на импровизированную постель, подтыкая по всему периметру такое же импровизированное одеяло, чтобы болезный не замерз. - Не нужно скрывать физическую боль или делать вид, что ее не существует, - не поворачивая головы, проговорила Лина, наблюдая за спящим Учихой. – Если можете немного шевелиться, попробуйте прощупать спину – под ребрами может быть небольшой шрам. Если он есть… - Лина вздохнула. - Значит, нас пустили на органы, - договорил за нее Сасори, у которого не хватало сил на привычное глухое раздражение, преследовавшее его всю жизнь. - Значит, лучшей помощью сейчас будет не утаивать боль, следовать моим рекомендациям и пытаться выжить изо всех сил, - не повышая голоса, договорила Романова свою мысль и посмотрела на Акасуну. В ее глазах он разглядел равнодушный профессионализм, который видел иногда в отражении зеркал. В глазах той девчонки, что заперла их в подвале, он видел то же самое, а еще безумие исследователя, напрочь выжегшее душу человека. Кисаме, наблюдая за молчаливой битвой взглядов, хмыкнул, не изменяя себе, и попросился в туалет, предупредив, что готов встать сам, что и продемонстрировал минутой позже. С ним проблем и правда не возникло – закаленное в еще более суровых условиях тело убийцы было крепче многих, да и досталось ему от Ленки, судя по медкарте, не так сильно, как тому же Какудзу. Следом смирил себя Хидан, которому тоже не хватало сил на эмоции. И когда Сасори дал молчаливое согласие отвести себя в уборную, Лина мало-мальски успокоилась, уйдя на кухню готовить обед, ставя снова чайник для себя, потому что замоталась и забыла залить лапшу. «…у меня практика, - ответила в сообщении Зося. – Это срочно?» Лина покусала внутреннюю сторону щеки, наблюдая, как кипящая вода выливается из-под крышки – морковки нужно было больше, как и остальных овощей. Запасов хватало, скоро придет стипендия. А Орочимару, если Итачи прав, возможно, и правда впал в обычную спячку. «Нет, - ответила Романова. – Как будет совсем свободное время, приходи». Единственное, что беспокоило Лину, - Дейдара. Юноша, выглядевший младше своих лет, не приходил в себя, хотя состояние его казалось стабильным, и это омрачало весь успех операции, даже несмотря на потери в виде Змеиного Саннина. Возможно, как раз таки потому, что он самый молодой, у него просто не было тех лет, что других закалили жесткими условиями, поэтому ему нужно гораздо больше времени на то, чтобы прийти в себя. Подняв крышку кастрюли и отложив ее в сторону мойки, Лина прошлась до комнаты и заглянула в нее, проверяя, не проснулся ли Дейдара. Беседа, вяло текущая до этого, прервалась, и семь пар глаз настороженно покосились на вошедшую. - Не съем, - апатично фыркнула Лина, проходя к месту Тсукури. – Обещаю. - Ты сказала, что знаешь нас, - заговорил Кисаме. – Если действительно знаешь, тогда почему не удавила нас еще в том подвале, когда была такая возможность? - Хм, - Романова подняла взгляд от блондина и уставилась в стену. – Да, это был бы лучший выход, - задумчиво проговорила она. - Тогда зачем? – сурово, насколько хватало сил, спросил Сасори. – Какую корыстную цель ты преследуешь? - Зачем? – переспросила Лина, обернулась и растянула губы в усмешке, которая не тронула пустые серые глаза. – Потому что лучшее – враг хорошего. Не обращая внимания на замолчавших Акацук, обдумывавших ее ответ, Романова снова обсмотрела Дейдару, отмечая сиплое дыхание и неожиданный жар на спине ниже ребер. Цыкнув с досады, девушка максимально осторожно перевернула его на живот и задрала больничную рубашку – довольно свежие узловые швы, которыми был зашит хирургический надрез, начали гноиться и опухать. Совсем сверху, – кажется, на глубине уже все зажило, просто что-то попало в отверстия для ниток. Акацуки наблюдали трансформацию из апатичной амебообразой субстанции в сосредоточенную и знающую свое дело личность, которая бегом метнулась за аптечкой, все еще полнившейся разными интересными медицинскими штуками. Это с возрастом в аптечке врачей не остается даже градусника. Лина, быстро сполоснув руки, обработала болезненное место раствором борной кислоты, достала пинцет и маленькое лезвие для бритвы и принялась очень аккуратно счищать швы и убирать нагноение. К счастью, при более детальном рассмотрении оказалось, что не все швы загноились, поэтому, порадовавшись, что зашивал блондина явный профессионал, Романова вычистила проблемные места, промыла слабым раствором марганца, засыпала место растолченными таблетками тетрациклина и, соединив плоть обратно, заклеила пластырем. - Странно, - пространно отметила Лина, укрывая Дейдару и прощупывая, нет ли жара. – У всех вас шрамы дольно зажившие, но у него относительно свежий. - Потому что он развлекал ее дольше всех, - буркнул Какудзу. Лина, не до конца поняв значение его слов, оглянулась на остальных, заметив, как помрачнели все, а Хидан снова скорбно поджал губы. Ниндзя-воины, будь они генины или нукенины, следовали непреложному закону шиноби, который вел их на их личном жизненном пути, даже если они сами были трижды предателями своих деревень. И закон включал в себя два пункта: воздерживаться от женщин и не пить алкоголь. Ленка с легкостью помогла нарушить им первый пункт, принимая в этом непосредственное и активное участие. И да, Хидану и Дейдаре досталось больше всех, отчего Матсураши, чья религия диктовала строжайшее воздержание, корил себя за слабость и думал о том, что больше никогда не сможет служить Дзясину. Серые глаза, наполнившиеся сначала ужасом осознания, а затем яростью отвращения, остались колюче-спокойными. - Она со всеми развлекалась? – прозвучал негромкий вопрос с тоном утверждения. - Да, - был короткий ответ. Лина абстрагировалась от вызывающих омерзение мыслей, принявшись слишком сосредоточенно собирать инструменты в аптечку. Потом поднялась и вышла. Акацуки, не сговариваясь, выдохнули, даже не понимая, насколько были напряжены все это время ее присутствия рядом с ними. Конечно, Лина не была похожа на ту садистку, что засадила их в подвал, но они обе были врачевателями и источали они одну и ту же ауру равнодушно-спокойного профессионализма. И к смертям были приучены едва ли не лучше, чем сами шиноби. Другое дело, что с морально-этической стороны Лина казалась лучше своей опасной коллеги. Лина не беспокоила своих пациентов, понимая, что им неприятно ее общество по понятным причинам. К тому же ей нашлось занятие – она искала способ накормить их так, чтобы не ронять их достоинство. Лишь когда обед полностью был готов, Лина, нагрузив поднос нехитрой снедью в маленьких пиалах, вошла в комнату. - Нужно поесть, - сообщила она им, с удовлетворением отмечая, что Обито пришел в себя, а Дейдара на вид просто спит. – Пока организм ослаблен, порции будут маленькими и частыми, и я принесла заодно трубочки – с их помощью не нужно будет делать усилия, чтобы поесть. Эти трубочки были куплены порывом и по акции, а потом валялись года четыре, ожидая своего часа, и дождались. - Я поставлю на пол? – спросила у Нагато Романова, опускаясь около него на колено и берясь за пиалку с водой, стоящей на досточке-подносе. - Да. - Если возникнут затруднения, просто скажи. Лина перешла к Кадзуду, также испросив позволения поставить на пол, получила в ответ такое же хмурое «Да» и перешла к Итачи, от него – к Конан и закончила Хиданом. Каждому сказала, что он должен поесть, чтобы набраться сил, попросила позвать на помощь, если почувствует, что не справляется, и вышла, чтобы не смущать их своим присутствием. --------------------------------- Идиома, означающую смерть – «Ты с таким режимом ноги протянешь».