Белые цветы вишни

Лина плохо спала всю ночь. Часто просыпалась от того, что ей казалось, будто кто-то перестал дышать. В такие моменты она задерживала дыхание и чутко прислушивалась к каждому слабому сипу, раздававшемуся в небольшой комнатке. Каждый из них дышал тяжело и сильно, выздоровление шло, очевидно, семимильными шагами, но сердце врача беспокоил не просыпающийся Дейдара. Романова перевернулась на бок, глядя в лицо спящему Нагато, и, прикрыв глаза, забылась чутким сном. В следующий раз Ева проснулась уже по собственной физиологической нужде. - Доброе утро, - услышала она очень тихое, едва открыла глаза. Не узнала голос, и, фокусируя взгляд, посмотрела прямо в лицо смотревшему на нее Нагато. Улыбнулась тому, что он может говорить, и поднялась, присаживаясь, сморщившись от спазма. Орлиным взором оглядела всех своих подопечных, выискивая тех, кто плохо лежит. К счастью, все лежали хорошо, усыпленные глубоким сном. Кухонные часы показывали десять утра, и Лина недовольно нахмурилась на них, словно они были виноваты в ее позднем подъеме. Заглянула в холодильник, выискивая залежи немытых овощей. Ополовиненный пакет с манкой стоял на верхней полке рядом с контейнером с маргарином. Отодвинула заменитель масла и взяла с полки манку. Придется очень долго и часто мешать, чтобы не было комочков, но сварить нужно. Пока закипала вода в кастрюле, Лина пила слабый растворимый кофе, глядя в окно на цветущую вишню. Было так странно, что среди дворовой грязи, отсутствия асфальта, луж от дождя и разбросанного мусора цвела белым цветом вишня, и ей было все равно – она просто делала свое дело, не обращая внимания, бесит это кого-то, радует или печалит. «Просто делала свое дело», - стеклянным взглядом смотря на цветущее дерево, додумала осколок своих мыслей Лина. Засветился экран телефона, привлекая внимание. Пришло сообщение от Зоси. «Я наконец-то сегодня свободна. Погуляем?» Есть ли смысл рассказывать ей то, что происходит в ее жизни? Не опасно ли впутывать подругу в такие неожиданно опасные интриги? Да и к тому же, разве можно так надолго оставить Акацук? На "погулять" они всегда тратили часов пять, не меньше. Лина взяла телефон в руки: «У меня официальный больничный, так что максимум в "Пирамиду" сможем зайти, пройтись на экскурсию по магазинам». Была у них такая традиция – от отсутствия денег просто ходить по торговому центру и выбирать то, чего никогда себе не купят. В ответ пришел одобрительный смайлик, и беседа была окончена. …Уже разливая манку по пиалкам, Лина с неудовольствием вытаскивала редкие комочки, пропущенные при варке, кладя их в свою тарелку. Разложила всё на доску-поднос и понесла в комнату, уже зная, что Акацуки проснулись, едва слышно переговариваясь друг с другом. И, как и вчера, едва она вошла, шум прекратился, и на нее уставились семь пар настороженных глаз. Каждому было сказано "доброе утро", у каждого попросили разрешения на то, чтобы поставить рядом пиалки с водой и с манкой. У каждого серьезно и искренне спросили о самочувствии, тут же не веря на скупое "все хорошо" и прося разрешения на диагностику. Как ни странно, Акацуки действительно восстанавливались быстрее обычных людей: изможденный вид после ночи обычного сна превратился в просто уставший. А трупная серость лиц стала обычной болезненной бледностью. Пожалуй, если к концу лечения у них отрастут вырезанные почки, этому даже не стоит удивляться. Лина мрачно фыркнула мысленной шутке. Безумно хотелось бы ускорить их выздоровление, но это был предел всех возможностей, не только ее личных, но и, пожалуй, всей современной медицины. Взгляд наткнулся на так и не пришедшего в себя Дейдару. Любое психотропное вещество, а тем более тот «курс лечения», который прописала им Ленка, давал колоссальную нагрузку на сердце, и Романова переживала, что в какой-то момент клапаны или сама мышца откажет, и Дейдара уже не проснется. - Все будет хорошо. Ева дернулась, приходя в себя из глубокой задумчивости, даже не заметив, что гипнотизировала взглядом Тсукури пару минут. - Он только на вид тщедушный, - продолжил свою мысль Сасори, ловя взгляд Лины. Остальные молчаливо поддержали его. – Он справится. - Будем надеяться, - серьезно кивнула она. …Намывая пиалки, прокипячивая их и ставя на чистое полотенце, девушка косилась на кипящую кастрюльку с морковкой. Сначала надо сварить и приготовить обед, потом снова накормить Акацук, а потом можно пойти погулять. И себе сварить макарон, конечно. Хотя зачем, ведь есть комочки манки – на вкус вполне съедобные… В комнате раздался грохот, и Лина, заледенев, кинулась туда, бросив пиалку в раковину, уже у дверей слыша звон осколков. Ворвалась в комнату, наблюдая Какудзу на коленях у перевернутого обогревателя. Запах жженой плоти наполнил комнату. На адреналине подхватила тело на руки, наблюдая ожоги на ладонях; ногой в резиновом тапке поправила прибор, ставя его вертикально, и быстрым шагом промаршировала в ванную. Бывший бессмертный молчаливо сопел в ухо, не мешая почти врачу исполнять свои обязанности, когда Лина, держа его на руках, включила тонкой струей холодную воду и подставила под нее ладони с ожогами. Глаза заволакивало слезами, и вскоре ими можно было бы поливать руки вместо воды. - Не реви, - пробурчал Какудзу, не сопротивляясь. И, словно все же чувствуя свою вину, добавил:– Я не специально. - Итог один – ты ранен, - равнодушно отозвалась Лина, смаргивая мешающиеся слезы. – Рукам не холодно? - Это сарказм? – недовольно отозвался тот, но Романова не ответила, выключая воду и внимательно осматривая пострадавшие ладони. Решетка обогревателя отпечаталась кровавым следом на обеих, и вода мало чем смогла помочь. Спрей от ожогов Лина никогда дома не держала. - Придется оставить как есть, - адреналин схлынул, и Романова прочувствовала тяжесть чужого тела и резкие спазмы собственного протестующего организма. Посадила пациента в ванную, схватившись за его колени и наблюдая наливающиеся там гематомы. В иной ситуации помассивать, приложить холодное и смазать йодом, но с такими хрупкими телами… Лина вымученно посмотрела в глаза Какудзу, прежде чем выйти из ванны за чем-нибудь замороженным. …Снимая отлично разварившуюся морковку с плиты и сливая воду, Лина подумала о том, что отлучаться куда-либо даже на пять часов – небезопасно. О чем немедленно стоило предупредить Зосю. - Привет, - сонный голос на той стороне трубки обнадеживал. - Зось, слушай, мне совсем нехорошо, наверное, не получится сегодня погулять. - Давай я к тебе приду? – голос зазвучал пободрее. - Нет. Видимо, что-то серьезное, не хочу заразить. - Зараза к заразе, - фыркнула Зося. – Я тут иногда с такими трупами вожусь, что кажется, точно чем-нибудь заражусь. Одно неверное движение ланцета*, и я лягу рядом с препаратом**. - Не пожалела, что выбрала морг? - Мне некогда жалеть, - снова фыркнула Арсеньева, но в ее голосе послышался какой-то подтекст. Лина замерла. Всегда в жизни двух подруг наступает такой момент, когда между ними встает разность реальностей. Когда у одной появляется муж и семья и полностью меняются жизненные цели и приоритеты. Краем сознания Романова знала, что однажды это случится, что когда-нибудь их непобедимому тандему придет конец, но не думала, что так скоро. - Хм, - постаралась как можно слышимее усмехнуться Лина. – Что, попался какой-то красивый труп, который украл твое сердце? В ответ послышался веселый смех. - Почти, - ответила Зося, отсмеявшись. - Некрасивый труп? - Ха-ха, очень смешно, - фыркнула та. В трубке ненадолго повисла тишина. Лина смотрела в окно на белые цветы вишни, не думая ни о чем, но точно зная, что Зосе она не скажет ни слова. - Точно не хочешь, чтобы я пришла? – уточнила Арсеньева, прерывая тишину. - Да, все хорошо. Встретимся после того, как сдадим практику. - Ладно. Выздоравливай. Наверное, в масштабе спасения девяти жизней проблемы личной жизни должны вставать на второй план. Просто делать свое дело, как вишня со своим белыми цветами. *** Обед пришелся чуть с запозданием, но охватил всех, успевших получить порцию утренних процедур и лечебной физкультуры от Лины, Акацук. Почти все были недовольны нарушением личных границ, мрачно сопели, бросали взгляды исподлобья, но, как взрослые люди, понимая важность лечения, отмалчивались. Дейдара все также не просыпался, и Лина тревожно прислушивалась к прерывистому дыханию, надеясь, что услышит его и завтра. Итачи смотрел на еду, как на врага. Кажется, ему встала поперек горла еще манка, поэтому съесть что-либо другое не представлялось возможным. Лина, поймав замученный взгляд черных глаз, поспешила к Учихе. - Тут совсем чуть-чуть, - ласково проговорила Романова. – Можешь съесть половинку, и этого хватит, чтобы поправить твои силы. Пожалуйста, - улыбнулась, и морщинки у глаз рассыпались сеточкой, выдавая физиогномику доброго и великодушного сердца. Итачи, сделав над собой усилие, взялся за пиалу. Акацуки молча переглянулись между собой, сохраняя молчание. Обито разглядывал Лину, украдкой бросая на нее взгляды, пытаясь понять причины ее поступка. Саднящая сторона лица почти не беспокоила, и к счастью, что не приходилось двигать челюстями, чтобы жевать еду. ------------------------------------ Ланцет – скальпель Препарат – в данном случае – труп.