Сказание о семи принцах

Пятый не представлял, как дальше будет проходить испытание. Мальчик-дух озабоченно гладил его по волосам, не отходя ни на шаг. Но выбора не было, приходилось снова вставать и идти навстречу боли. Пятый не говорил мальчику, что идти самому сложнее, чем когда тащат силой. Зато было время передохнуть. «Я спрошу у Четвертого, почему так произошло…» — подумал Пятый, глядя на ямку, где раньше стояло изваяние ведьмы. К счастью, через несколько испытаний сердечная боль притупилась. Сложно было сохранить рассудок, воспоминания о смертях смазывались, и Пятый сам старался их забыть. Шагнув к очередному изваянию, он наткнулся на духов, преградивших ему путь. Пятый поднял измученный взгляд. Остался один. Самый большой. Но духи указали ему на ущелье. — Я не… должен и его? — пролепетал Пятый, не веря, что все закончилось так неожиданно. — Ты не выдержишь, — бесстрастно ответил дух. — Твоя смерть не нужна. Мальчик-дух заплакал и потянул Пятого, который не успел обрадоваться, к последнему монстру. Тот напоминал дракона или другого ящера, крепко стоящего в боевой позе. — Он умрет, — жёстко напомнил другой дух. Мальчик отпустил руку Пятого и свернулся у ног ящера клубочком. Пятый уже почувствовал, что все монстры на площадке успели узнать друг друга, и мальчик с нетерпением ждал, когда все освободятся. Возможно, он и остался не ради человека, а ради них… Пятый со вздохом оглядел величественную глыбу, поднимающуюся на три человеческих роста. «Хорошо, что мне не надо и его освобождать… Прости, маленький дух…» — подумал он и лишился чувств. Неизвестно, сколько времени Пятый пробыл без сознания. Очнувшись, он даже не сразу вспомнил, что проходил столь жестокое испытание. Тело обнимала нежная прохладная ткань, постель была мягкой, как объятия любимого брата. Пятый вдохнул тонкий аромат благовоний и позволил себе сладко потянуться, как в детстве. Он был слаб, но ничего не болело. Только беспокоило давящее чувство за грудиной. Открыв глаза, Пятый оглядел просторную комнату с роскошным, немного старомодным убранством. Не сразу было заметно, что стены каменные, и нет ни одного окна. Перед кроватью стоял накрытый стол, и Цаки то и дело приподнимал серебряные крышки с тарелок, чтобы понюхать блюда. Увидев, что Пятый пришёл в себя, он сразу напустил на себя важный, высокомерный вид. — Ты справился с испытанием, — провозгласил он. — Тебе надо набраться сил, иначе не дойдёшь и до лестницы. Великий дух велел накормить тебя легким и питательным ужином, а когда выспишься, сможешь повторить ему свое прошение. Пятый сел и потер лоб. Произошедшее казалось кошмаром, который забывался с каждым мгновением. Он словно исцелился после тяжёлой болезни, после горячечного бреда. Стараясь не вспоминать, Пятый налил себе из кувшина и когда поднес чашку к губам, обнаружил, что в нем вино. — Вино легкое, поддержать силы, — пояснил Цаки, облизнувшись. Пятый посомневался, но все же выпил. Все равно других напитков на столе не было. На языке осел странный привкус, однако на высокомерной мордашке Цаки не было написано коварства или лукавства. Он со вздохом стащил пирожное и поднялся из-за стола. — Считай, что тебе повезло, — предупредил он. — Ваша семья не заслужила прощения, но из уважения к памяти твоей матушки, тебе дали эту возможность. Пятый склонил голову, слабой рукой отламывая лепешку. Еда и правда была очень лёгкой, простой, но изысканно вкусной. Пятый быстро насытился, от вина немного закружилась голова, но ощущение было приятным. Он устроился на подушке, следя за вьющимся от курильниц дымком, веки тяжелели, а щеки отчего-то горели огнем. Тонкий силуэт незнакомого юноши выступил прямо из сплетающихся струек дыма. Пятый изумленно смотрел на нежданного гостя в таком же монашеском одеянии, в каком расхаживал и Цаки. Юноша лёгкой поступью прошелся по комнате, зажигая больше свечей, снова наполнил чашку Пятого и поднес ему с нежной улыбкой на выразительных, ярких губах. Пятый принял вино, не в силах отвести взгляд от этих губ. Они не были подкрашены, как у знатных девушек, такие сочные краски даровала юноше природа. Присев рядом с Пятым, юноша опустил глаза, трепеща длинными ресницами, и взялся легонько массировать его бедро. Как ни странно, это касание, хоть и заставило вздрогнуть, отторжения не вызвало. Воздух в груди стал горячим, Пятый бездумно глотнул вина, и тут ощутил, что от нажатий пальцев юноши сердцебиение учащается, а кровь приливает туда, куда не следует. Еще немного и тонкие одежды на паху встанут дыбом. «Что со мной?..» — Пятый был удивлен. Юноша хоть и был прелестен, не должен был казаться ему соблазнительным. По крайней мере раньше он подобного не испытывал. Глаз радовался, но плоть не восставала от одной лишь близости к милому юноше. «Дело в вине?..» Пятый запоздало отстранил его руки. Юноша с укором улыбнулся и встал. — Позвольте я расчешу вам волосы, — низко и волнующе проговорил он. «Он соблазняет меня», — Пятый вздохнул. Возможно ли, что это продолжение испытания? Не поддастся ли отпрыск презренного рода похоти и не вступит ли в греховную связь с юным монахом на священной земле? Тонкие пальцы скользнули в его волосы, упоительно приятно помассировали виски, и тут Пятый жёстко стиснул юношу за запястье. — Пошёл прочь, — хрипло выдохнул он, отталкивая его. Юноша мгновенно преобразился в лице, становясь похожим на демона. Скулы заострились, в оскале сверкнули клыки. Рыкнув на Пятого, он зло убрался из комнаты. А тот все никак не мог перевести дух. Стало жарко. — Даже нелепо… Ждать, что я пройду через пекло и оступлюсь из-за какого-то… соблазнителя, — выдохнул Пятый, прикрывая глаза. Но воспаленное воображение тут же подкинуло ему образ ушедшего юноши. Его нежное личико, тонкое тело. Как бы он прильнул к нему с порочно приоткрытыми губами… Пятый чуть не застонал, ежась. И прогнал мысли о нем прочь, чтобы не представить продолжение. Его действительно одурманило это странное вино. Пятый запахнул потуже халат, который теперь нещадно дразнил нежной тканью обнажённое тело, и пошатываясь пошёл вон из комнаты, надеясь освежиться. Гору окутывала холодная осенняя ночь, но яркие бледные фонари освещали его путь. Дрожа от холода, Пятый прошёлся по незнакомой тропинке и очутился к своей радости перед весело журчащим фонтаном. Смертельно хотелось напиться чистой воды. Жадно припав губами к ледяным струям, Пятый пил, пока не почувствовал, что дурман отступает. В голове просветлело, кровь перестала кипеть. — Почему ты здесь? Пятый обернулся на тихий голос. Герой наблюдал за ним, стоя в отдалении. — Разве обычному человеку не холодно? — недоуменно спросил он. — Было… слишком жарко, — усмехнулся Пятый, утирая губы от капель. Ему показалось, что Герой не знал о попытке соблазнения. Как и Цаки. — А. Ты хорошо справился с испытанием. — Герой улыбнулся той же ободряющей улыбкой. — До того, как я встретил тебя, не ожидал подобную силу и отвагу от человека. — Господин… Среди обычных людей не так мало героев. — Пятый наконец встал, выпрямляясь. — Вы ведь никогда не покидали гору? — Покидал… Герой отвел взгляд после этого признания. Ему было слишком неловко об этом говорить, но он не пытался это скрыть. — Возможно, я знал не лучших людей, — проговорил он, чуть краснея. «Жители Закатного царства?» — Пятый не высказал свою догадку. Даже там, конечно, встречались неплохие люди. Но вряд ли их можно было найти в правящей семье, а кроме нее никто бы не смог заключить брачный союз с великим духом. Союз этот, несомненно, был тайным. Многие соседи обеспокоились бы, узнав, что Закатное царство обретёт столь яростную мощь — сына Великого духа. Божественных героев, сильнее, чем его сыновья, почти не встречалось. Закатное царство должно было сохранить свой секрет, пока мальчик не вырастет. И они почти преуспели. Пятый прикинул, сколько лет могло быть юноше. Два-три года, и он будет готов покинуть гору. — Должен признать, до испытания в ущелье я тоже не предполагал, что среди духов и монстров так много самоотверженных героев. — Пятый растянул губы в грустной улыбке, скрывая озабоченность. — Этот урок от великого духа я запомню… Он не успел договорить. Ноги подкосились, и он рухнул на землю, как марионетка, у которой перерезали веревочки. — Ч-что?.. — еле ворочая языком проговорил Пятый, вытаращивая глаза. — Что с тобой?.. — Герой нахмурился. Пятый не мог пошевелить и пальцем, тело совершенно не слушалось, однако чувствительность сохранилась. Постепенно отнималась и шея. Но он успел, приподняв голову, увидеть, что холодок окатил нижнюю часть тела потому что одежда распахнулась, обнажив его ниже пояса. — Я н-не мо… пошевелить… — Пятый залился краской, не выдерживая стыда. Герой шагнул к нему, не обращая внимания на наготу, присел, приподнял одну его руку и отпустил. Та безвольно шмякнулась на землю. Тогда Герой положил ее себе на колени и приложил пальцы к пульсу. — Ты наткнулся на «Сон трех лун»? — спросил он. — Эта ядовитая трава растет в дальнем конце туманного сада. Не стоило бродить тут ночью. Но тебя задело несильно. Оцепенение спадёт к рассвету. — Я… Не… — Пятый не смог возразить, что не гулял по саду и даже не слышал о подобной траве. Язык уже не слушался и изо рта вырвался лишь жалобный стон. Герой наконец прикрыл его наготу полой одежды, и внезапно подхватив его на руки, понёс назад в комнату. У Пятого перехватило дыхание. Лицо еще сильнее опалило стыдом, но он был совершенно беспомощным. Объятия Героя оказались почти нестерпимо жаркими. Застывший осенней ночью Пятый словно оказался у натопленной жаровни. Против воли прижатый щекой к плечу Героя, он смотрел на обнаженную грудь с тусклым узором. Теперь он не видел сияния, и подумал, что в прошлый раз увидеть его помог талисман в руке. Зато жар пробирал до нутра. Герой внес его в комнату, еще наполненную свежим и нежным ароматом благовоний, и осторожно положил на кровать. — Я поправлю, чтобы до утра от складок не затекло тело, — сказал он Пятому, начиная расправлять его одежду. Тот с мукой прикрыл глаза, не в силах его остановить или прогнать. Пятый пока даже не мог предположить, зачем его отравили. «Вино… Я думал, что в вино добавили возбуждающее средство, но все же это был яд… Зачем? — Пятый задышал чаще, сердцебиение усилилось. — Что со мной? Что происходит? Яд заставляет сердце так сильно биться? Или это?..» Пятый распахнул глаза, с силой втянув воздух. Это было уже знакомое чувство возбуждения! Оно вернулось, охватывая бездвижное тело сладким пленом истомы, которая стягивалась тяжелым узлом в паху. «Почему? Мне же стало легче после прогулки?» — расстроился Пятый. Теперь от этого чувства он не мог скрыться. И, взглянув на юного Героя, который подозрительно долго занимался его одеждой, он увидел нечто еще более страшное. У юноши жарко зарделись щеки, рот алел почти как у того монаха-демона, и он задышал громко и прерывисто, не поднимая взгляда на Пятого. «На него действует тоже? Как?..» — Рассудок туманился, но все же Пятый понял. Теперь все встало на свои места. В вине был обездвиживающий яд, а вот страсть в теле вызывали благовония! И они действовали на любого, кто окажется в комнате. «Уходи… Уходи скорее…» — мысленно взмолился Пятый, опасаясь, как бы их не застали тут обоих с недвусмысленно восставшим мужским естеством. А до этого позора было недолго, судя по ощущениям в паху. Вместо слов с губ сорвался еще один стон, и Герой все же поднял взгляд. Небеса, что это был за взгляд… Такие чистые большие глаза казались чёрными, они словно утягивали в бархатную бездну. Герой смотрел на Пятого, как зачарованный, и оба не могли отвести взгляд в сторону. Пальцы Героя, только что расправлявшие рукава, чуть дрожа касались предплечий Пятого, и в месте прикосновений словно проскакивали искорки. Он неосознанно скользнул кончиками пальцев по выпуклым венам на руках, забираясь под ткань, вызывая у Пятого ответную дрожь по телу. «Не надо…» Герой, сам того не замечая, склонялся все ниже к околдовавшему его изящному лицу гостя. Его взгляд с поволокой опустился на приоткрытые губы Пятого. «Нет…» Жар прилип к лицу Пятого. Он смотрел на юношу, который навис над ним. Никогда прежде ему не приходилось переживать подобное наяву. Никогда у него не было возлюбленного, который мог бы сотворить такое. Пятый тоже взглянул на губы Героя, словно мог мысленно их задержать, не дать коснуться. В оглушающей тишине был слышен даже тихий звук поцелуя, легкое чмоканье разомкнувшихся губ, что сразу мягко прилипли к чужим губам. Пятый чуть не задохнулся от волнения, но только грудь вздымалась тяжело. Он не мог ни отстраниться, ни ответить на поцелуй. «Остановись… Ты погубишь нас обоих…» — взмолился он мысленно. Губы горели от первого в жизни поцелуя. Герой только легонько чмокнул их, щекотно поцеловал уголки нежного рта, и теряя голову, прижал Пятого к себе за плечи, крепко впиваясь губами. Но едва их тела соприкоснулись, страшная горячая боль ударила Пятому в сердце! Ему казалось, словно треснула грудина. Слезы брызнули из глаз, он не мог вдохнуть. Перед глазами побелело от боли, но губы Героя глушили крик. Жар его сердца мучил Пятого, и он не осознал, что происходит, когда духи стражники оттащили от него Героя с яростными воплями. Пятый жадно хватал воздух, еще ничего не видя, так как слезы застилали глаза. Его волокли куда-то, босые ноги царапало о камни, голова свесилась на грудь. — Эта грязная шлюха! — пронзительно ударил в уши голос супруги духа. Голову Пятого вздернули за волосы, и женщина влепила ему такую пощёчину, что он чуть не потерял сознание. Кольцом с острым камнем разбило губу в кровь. Супруга духа продолжала его бранить, но он все старался прийти в себя, радуясь и тому, что проходит эта жгучая боль в груди. А когда его бросили под ноги Марона, он даже неожиданно для себя смог выставить вперёд руки, чтобы не ткнуться в землю носом. Онемение почти прошло, хотя Герой говорил, что останется до утра. Марон смотрел на него с изумлением. — Он осквернил Натаэля! — прогремела его супруга, сжимая руки в кулаки. Пятый, борясь с головокружением, оглянулся, но не увидел Героя. Только непомерно раздутого от негодования Цаки. — Я… Я был обездвижен… Эт-то… благовония… — прошептал Пятый, утирая слезы грязной рукой. — Благовония?! Ты выдержал испытание Марона, и утверждаешь, что не смог бы противиться соблазну из-за каких-то благовоний?! Они тебе нипочем! Но не юному Божественному герою! Марон молчал. Он сидел в высоком кресле, в руке был свиток, который он читал, когда духи приволокли Пятого. Тот не мог поднять на него взгляд, еще ощущая на разбитых губах поцелуй его сына. — Ты завлек его в свою комнату, зная, что незрелый Герой не сможет удержать самообладание, если что-то влияет на его тело! О, ты умен! Признайся, ты ради этого пришёл на гору? Это и был твой план, продолжить дело своего подлого предка? Ты заранее знал, что Закатное царство растит Героя!.. — уже шипела супруга. Она смотрела на Пятого с неподдельным гневом. — Я… не завлекал… Марон, я был парализован… ядом. Яд был в вине. Я встретил Героя случайно, когда вышел освежиться от… благовоний, — запинаясь, попытался защититься Пятый. — Он отнес меня в комнату, потому что я упал у фонтана. И благовония подействовали… Это не я их зажег… Я думал, это испытание моей стойкости… — Излишнее испытание, — неизвестно кому сказал Марон. Он поднялся и протянул руку по направлению к Пятому, и тот ощутил легкую прохладную волну по всему телу. — Но яда в твоей крови нет. Как ты это объяснишь? Пятый сглотнул и слизнул кровь с губы. Яда нет… Марон проверил его своей силой, так легко… Яда нет! Он вновь владеет телом. И как доказать, что не нарочно упал перед Героем? Вряд ли поверят словам юноши, потерявшего контроль, что он проверил пульс и яд был точно. Движение сбоку привлекло взгляд Пятого. Супруга духа чуть шевельнула рукой, отводя ее за спину. Кольцо. Кольцо, на котором осталась его кровь. Пятый снова коснулся языком ранки на губе, теперь понимая, как он получил противоядие. Но говорить об этом Марону, обвиняя его супругу, было неразумно. — Наверное, действие яда прошло… Я не разбираюсь в этом. Герой сказал, что это «Сон трех лун», — проговорил он, поднимая взгляд на Марона. — Вы должны знать, как он… действует. И как такое могло случиться, что я был отравлен, а потом исцелился. Марон пронзил его взглядом ясных глаз, слепящих, как сияние снега на солнце. — В темницу его, — преспокойно велел он духам, когда Пятый уже не мог выдерживать его взгляд. Цепкие пальцы уже в который раз впились в его плечи. В темницу они переместились быстро, как прошлый раз в ущелье. У Пятого кружилась голова от этого. Отворив дверь в крепкой решетке, которая вросла в скалу, отрезая кусок пещеры, духи толкнули его внутрь.