Сказание о семи принцах

Чем же Лави расплатится с шаманом, если не сможет выполнить его просьбу? Ведь не натурой же он попросит? Лави понимала, что это недопустимо. Мало того, что ее никто не интересовал кроме недосягаемого Генерала, так этот парень был еще и из вражеского государства, к тому же шаманом. Но проснувшись наутро и ощущая в теле бодрость, Лави призналась себе, что поцелуй-то ей понравился. От воспоминания о нем до сих пор было щекотно губам и где-то внутри. Видимо шаман был непростым. Нравился он ей или нет, от него исходила волнующая мужская сила почти как от Второго. Мысль казалась кощунственной, но Лави знала, что любит все равно только Генерала. Потому что ее воспоминания быстро перескочили с поцелуя шамана на такой нечаянный поцелуй с ним. Но более чувственный, более вкусный… И от него подкашивались ноги и заходилось сердце. Однако летать весь день в эйфории Лави не могла себе позволить. Прежде всего утро надо было начать с медитации, которой научили Гризель с Кунчиком. Да, зверек, видя, как бестолково и сбиваясь на родную речь объясняет шаман, позубоскалил и как-то сделал так, что Лави все стало понятно. Гризель пояснил, что Кунчик тоже пятисторонец, и Лави это почему-то успокоило. Следующим важным делом было встретить Калима, убедившись, что самого Тигра в лагере нет. К счастью, в этот день удача была благосклонна к Лави. Калим очень удивился, услышав ее робкую просьбу, потому что попросить она должна была Тигра, а не его, но не стал тратить на нее время и велел сопровождать его в город. Так что довольная Лави пришла к храму задолго до полудня. Она уже хотела присесть среди молящихся на улице, но Калим поморщился и потащил ее за собой в храм. Лави совсем не понимала, по какому правилу рассаживаются верующие в храме, во дворе и на улице. В главном зале перед алтарем сидели роскошно одетые представители нынешней и прошлой правящих семей, но еще в зале было много простолюдинов и даже крестьян, впрочем, преклонного возраста. При этом на улице под солнцем, что начало печь с самого утра, Лави заметила знатных господ в грубых нищенских одеждах на голое тело, за которыми скрючились добротно одетые слуги. В храме Лави забилась в уголок, и там начала старательно молиться, не глядя на сияющий от свечей алтарь. Увидев перед глазами белый подол сутаны, она робко подняла голову. Перед ней стоял сам Настоятель, ещё более возвышенный, чем вчера. На строгой сутане до пола не было никаких украшений, но она подчеркивала стать его высокой фигуры. Лави сжалась, опасаясь, сама не зная чего. — Откуда у тебя эти имена? — вкрадчиво спросил Настоятель, указывая на разложенные перед ней листочки, исписанные чужой рукой. Коротенькая жизнь промелькнула у Лави перед глазами, ей запоздало пришло в голову, что за связь с шаманом ее могут и казнить… Она упала перед Настоятелем ниц. — Меня попросили зажечь в уплату за лечение… Я не хотел остаться должен призракам… — призналась она как на духу. — Помилуйте… Я не знал, что так нельзя делать… Настоятель присел и подобрал ее талисманы, в том числе и те, что она сама накорябала в память о родителях, бабушке и дяде. — Ты не будешь должна. Считай, что выполнила свое обещание, — тихо сказал он, пряча их в рукав, и спокойно пошёл дальше. Лави со страхом смотрела ему вслед. Она увидела, что он подходит к некоторым старикам, и те с огромной благодарностью тоже вручали ему свои талисманы. Лави запоздало вспомнила, что Настоятель лично сжигает несколько талисманов в алтаре, и те, кому удавалось пристроить ему свою стопочку, считали себя благословленными. Но ее радость омрачило то, что все же он обратился к ней, как девушке. Однако в благодарность за помощь Настоятеля, Лави молилась ещё усерднее, и просидела на коленях до полудня, пока не окончилась служба. А потом покралась к маленькому боковому алтарю, чтобы все же и самой зажечь благовония. Она купила самые дорогие, на какие хватило оставшихся денег. Поставив несколько худеньких палочек, Лави снова пробормотала короткую молитву, извиняясь, что вчера полечилась у шамана. А открыв глаза, увидела Генерала. В этот раз он был в своей военной форме, хоть и облегчённой, но со всеми регалиями. В руке у него был только один талисман, как успела заметить Лави прежде чем торопливо поклониться, заливаясь краской. Ох, как ей было страшно, что он теперь узнает ее, увидев не в форме. Хотя накануне она обкорнала покороче свои светлые волнистые волосы и замотала шарфиком шею, которая казалась ей тонковатой. Впрочем, Генерал и не заметил ее, глядя в другую сторону. К нему неслышно подошёл Настоятель, и Лави скромно шагнула в сторону. Но любопытство не позволило уйти сразу. — Каждый год ваше преподобие делает для меня исключение и неизменно принимает талисман для особого сожжения, — глухо проговорил Генерал, кланяясь и протягивая талисман обеими руками. Настоятель принял его, и Лави показалось, что он искоса взглянул на нее. Уставившись на талисман в его руке, она узнала древнее начертание имени Лайон. Знакомые ей знаки руки Генерала. Ее сердце дрогнуло. Но не от ревности, от печали. — Ты каждый год приносишь только одно имя, не злоупотребляя моей добротой, так зачем же мне тебе отказывать? — мягко сказал Настоятель. И убрал талисман за пазуху, хотя Лави видела, что остальные он прятал в рукава. Это почему-то показалось ей любопытным. Ритуал какой-то другой? Хотя она была не так сильна в религиозных традициях, так что вполне могли существовать разные виды особых сожжений. Объяснив это себе так, она отступила в сторонку, чтобы не попасть генералу на глаза. Настоятель обмакнул пальцы в чашу с маслянистой благоухающей краской и нарисовал на лбу брата треугольник — как стрелка острием вниз. Лави проводила Генерала взглядом и уже хотела юркнуть за ним, чтобы, страдая, проследить его путь, как заметила, что Настоятель снова обмакивает пальцы в краску и делает к ней шаг. О нет! — Н-не надо… — прошептала она, пятясь. И тут же кто-то крепко схватил её за локоть. — Что не надо? — проскрипел над ухом подозрительный голос. — Уворачиваешься от благословения самого Настоятеля? Уж не одержим ли ты?! Лави замотала головой, но угрюмый мужчина в грубой дерюге насильно подволок ее к Настоятелю. За его спиной вздыхал и закатывал глаза пригожий юноша в розовом одеянии с тонкой красной вышивкой. Настоятель усмехнулся и протянул руку к лицу Лави. Та в ужасе зажмурилась, прекрасно зная, что треугольник острием вниз рисуют на лбу мужчин, а вот женщин благословляют треугольником, указывающим вверх. Разумеется, Настоятель не нарушит непреложный ход ритуала, и всем-всем вокруг станет понятно, что она девушка, даже если бы у нее были усы и косая сажень в плечах. Подушечка большого пальца прижалась к ее лбу, два легких прикосновений к переносице, к кончику носа, к губам и наконец мазок по подбородку. Захват на локте Лави ослаб и она оказалась свободна. Осторожно открыв глаза, она увидела лишь, как Настоятель снова поворачивается к чаше с краской. Лави отбежала в сторону, успев услышать бормотание верующего: — Благословение на семь колен вперёд! Чего ты ждешь, иди, иди быстро! Он затолкал в спину своего сына, но Лави сбежала из храма, не увидев, одарил ли Настоятель его той же милостью. Верующие провожали ее взглядами, шепчась за спиной и заставляя бежать быстрее. Но едва Лави юркнула в переулок, сразу угодила в объятия Гризеля. — Ну, как прошло? — осведомился он, разворачивая ее к себе. — Ого! Ты получила благословение на семь поколений! Ты знаешь, что отныне у каждого твоего потомка будет след этого благословения? А если ты получишь его в этой жизни семь раз… Лави отмахнулась. Какие у нее потомки… Конечно, Настоятель и правда ее удивил, ведь получить это благословение было большой удачей. В особый день после многих ритуалов Настоятель лично выбирал нескольких верующих из сотни, невзирая на происхождение. И мало кто получал благословение по-другому, даже отпрыски правящей семьи могли его не дождаться за всю жизнь. Но выбор Настоятеля никогда не ставился под сомнение, и Лави не смела думать, что он сделал это только ради того, чтобы сохранить ее тайну. — Мало того. Настоятель забрал все мои талисманы для особого сожжения! Значит, твои тоже угодили в алтарь, — похвасталась она. — Я поделился с тобой удачей. Из-под мехового капюшона Гризеля высунулась мордочка Кунчика и насмешливо фыркнула, испугав Лави, которая не ожидала увидеть здесь зверька. Шаман улыбнулся и погладил его, запустив к нему руку. — Что же, благодарю. Это надо отпраздновать. Давай я угощу тебя чаем с ритуальными пирожками. — С пирожками? — Лави посмотрела с подозрением, но что бы ни думала про то, что шаман Закатного царства будет есть пирожки дня поминовения в Пяти сторонах, оставила мысли при себе. В животе было пусто, как и в кошельке, и она охотно согласилась перекусить. Выбрав самый укромный столик во дворике перед невзрачным трактиром у лодочного причала городского озера, Гризель заказал огромную тарелку пирожков с разными начинками, сладкими, солёными, кисловатыми, и пузатый чайник с травяным чаем. Лави сначала удивилась зачем столько, но сам шаман поглощал пирожки очень быстро, да еще из-под его капюшона то и дело тянулась за ними лапка. Неловко оглядываясь по сторонам, понимая, что людей удивит соседство благословленного юноши с иноземным шаманом, Лави тоже угощалась, выбирая сладкие пирожки. Гризель сделал ей несколько замечаний по медитации, расспросил, как проходила поминальная служба, и Лави увлеклась беседой, когда за их столик неожиданно уселся незванный незнакомец. Высокий мужчина с грубоватым, но привлекательным лицом, в котором Лави, сама не зная почему, даже без мехового балахона признала шамана. И не усомнилась, что он земляк Гризеля, хотя его глаза были необычного для Закатного царства зеленого цвета. — И что же юный черный шаман делает в компании солдата Пяти сторон? Нашёл себе нового парня? — без приветствия осведомился Зеленоглазый. Лави сначала воспряла духом, решив, что хоть кто-то принял ее за парня, но шаман облизал ее таким неприкрытым насмешливым взглядом, что она надулась и запихнув в рот пирожок целиком, сердито зажевала. — Просто обедаем, — усмехнулся Гризель. Но тут Кунчик, курлыкнув, выскользнул из-под его капюшона, просочился под столом, задев коленки Лави и юркнул уже под капюшон Зеленоглазого. Голова показалась с другой стороны, и Кунчик сунул ему зубками в рот пирожок. Шаман с усмешкой, принял угощение, и довольный зверек вернулся назад к Гризелю тем же путем. Гризель смотрел на это недовольно. — А знает ли солдат, благодаря кому ему посчастливилось заполучить благословение? — осведомился Зеленоглазый, глядя с любопытством. — Иных смыслов, кроме священных, я полагаю не было, как и всегда, — сухо отвечал Гризель. Лави не знала, что они имеют в виду, но была убеждена, что если Настоятеля хоть немного да подтолкнуло что-то со стороны, так это желание помочь ей сохранить тайну. И она была ему благодарна. — Спасибо за пирожки! Думаю, теперь мы в расчёте, — заявила она, сунула в рот последний — просто не удержалась, такие они были сочные и нежные! — облизнула губы, чуть сладкие после краски, которую она почти съела, и вскочила на ноги. Гризель слегка склонил голову, с улыбкой, а Кунчик высунул мордочку, заблестевшую на солнце, и что-то напутственно проворчал. Лави убежала, а улыбка сползла с лица Гризеля. — И что же у вас был за уговор? — Зеленоглазый тоже взял пирожок. Разломил, понюхал и только потом отправил в рот. — Ничего особенного. Я прочистил ей каналы в теле, истощенные после тяжёлой болезни, а она отнесла несколько талисманов в храм, — спокойно отвечал Гризель, поднося Кунчику чаю. Тот ухватил чашку обеими лапками и фырча начал пить, брызгая Гризелю на лицо. — Хм! Ясно. Я тоже отправил талисманы с одной девчонкой, — Зеленоглазый сочно причмокнул. — Но зачем тебе было просить солдаточку, которую могли и не отпустить в город? Разве твой любовничек не должен был сам забрать у тебя талисманы? Ведь мы никак сегодня не попадём в храм, и Настоятель уж вряд ли не знает, что мы тоже хотим помянуть родственников и друзей в храме Мужского начала. — Он был занят на службе, мы не виделись несколько дней. Гризель не сердился на Настоятеля за то, что тот не подумал о его нуждах. На его плечах лежала забота о целом государстве, наверняка он провел десятки подготовительных ритуалов в эти дни. Но стереть ухмылку с лица Зеленоглазого он не мог. Вылив себе остатки травяного чая из чайника, Гризель уныло разглядывал толпу молодых людей у причала. Справив необходимые ритуалы в храме, молодёжь спешила отдать дань старым традициям и запустить с лодки бумажный цветочек с монеткой, чтобы попросить благословения у предков. К концу дня длинное озеро полумесяцем, что пересекало почти весь Брик, должно было все зацвести от этих разноцветных подношений. Гризель вздохнул, подпирая щеку рукой. У них в Парки отправляли в плавание птичек из бумаги. Он с раннего детства всегда ходил с учителем. Это был первый год, когда не удалось запустить птичку. — Принцы, — усмехнулся Зеленоглазый, облизывая пальцы от брызнувшего сока из пирожка. — Похожи на прелестниц из сказок. Так посмотришь, в Пяти сторонах будто и нет мужчин. Гризель обернулся, чтобы посмотреть, про кого он говорит. Пятый шёл с двумя незнакомыми ему юношами… Впрочем, незнакомыми только на первый взгляд. Один был тем щеголем с веером, который окликнул Шестого, когда Гризель волок его в лавку, а второй… Кунчик притаился в капюшоне Гризеля. Да, второй был тем самым сыном фанатика, которого пытался обработать его шаман. — Принцы? — уточнил Гризель. — Второй принц Сиан Манастари, бывший Пятый принц Дарени, с которым ты знаком, и маленький наследник торговой империи Ливэри, Масим, — пояснил Зеленоглазый. — Если спросишь моего мнения, он среди них как раз настоящий принц и есть, учитывая власть и богатство его рода. — Наследник Ливэри? — удивился Гризель, оглядывая юношу в розовом одеянии. Его лицо также украшало благословение на семь колен. Этот юноша был моложе своих спутников, и его привлекательная внешность на фоне утонченного Пятого и сияющего улыбками Сиана казалась простоватой и по-мужски грубой. Таким же было и его поведение. Едва они подошли к причалу, Масим схватил под руки сразу двух из группки застенчивых барышень, которые стояли в очереди за лодкой. Гризель невольно скривился, вспомнив, как он насильно удерживал бедную девушку в кабаке, пока его приятели расставляли на ней стаканчики с вином. — Младший брат генерала Регана?.. Однако… — У них с Тигром разные отцы, — пожал плечами Зеленоглазый. Его моральный облик юного «принца» торговой империи волновал меньше всего. — Разница в возрасте около десяти лет. Тигр никогда его не воспитывал. А каков его уважаемый отец… Насколько я знаю, ты сталкивался. Гризель кивнул, вспомнив того фанатика. Он-то думал, хозяин Кунчика обрабатывал юношу именно из-за его праведного отца, а оказалось ставки куда выше. Наследник Ливэри! Взгляд Зеленоглазого на миг заволокло призрачной дымкой. — Представляешь, какими сильными шаманами стали бы эти трое? — понизив голос, спросил он, кивая на юношей. — Я вижу, они просто рождены для этого. Если бы оборотни завербовали их, этот недоступный Наследник-Скорпион им был бы уже не нужен. Каждого из них признал бы мощный дух, не чета твоей куничке. Кунчик не стал спорить. Он вообще старался не высовываться, заприметив Пятого, у которого на поясе висел духовный меч. — Только не Пятый, он ненавидит шаманов, — возразил Гризель, отмахиваясь от болтовни земляка. — Ты такой ещё наивный, — фыркнул Зеленоглазый. — Никто не может сказать, что преданный государству принц не выберет сторону шаманов. Или что Наследник, которого признает древний Скорпион, согласится с оборотнями, что Пять сторон надо уничтожить. Я бы на их месте не рассчитывал на него… Масим первый запрыгнул в поданную лодку и галантно подал руку двум выбранным барышням. Ещё одна, стесняясь, держалась за руку Сиана. Тот тоже вошёл в лодку прежде нее и подхватил ее с причала с талию. На берегу остались стоять последняя из девушек, пухленькая, раскрасневшаяся от солнца, и задумчивый Пятый, который, сложив руки на груди, рассеянно постукивал пальцем по бумажному цветку. Девушка взглянула на него с робким ожиданием, что он поможет ей сесть в лодку, но Пятый вдруг развернулся и отошёл от причала. Брат Тигра веслом оттолкнулся от причала, видимо, решив, что лодка уже забита, и девушка осталась одна в окружении незнакомых людей, в основном простолюдинов. Крутя в руках желтый цветок, она занервничала, и Гризелю стало её жалко. Будь они в Парки, он бы непременно подошёл и предложил составить ей компанию, хотя и стеснялся девушек. И она была бы даже польщена, ведь он черный шаман, служащий при дворце! Но здесь он бы только напугал девушку и вызвал бы на них гневные взгляды. И тут к причалу приблизились две молодые дамы, красивые, яркие, очень похожие на лицо, но в разных платьях. Сестры-близнецы, которые явно не пытались слиться в одно целое, как царевны Закатного царства. Пусть одна была более крепкая и загорелая, а вторая позволила себе довольно необычный для Пяти сторон соблазнительный фасон платья, обе привлекали к себе одинаковое восхищенное и почтительное внимание. Подойдя к причалу, они оказались первыми без очереди — все просто расступились перед ними, как до этого перед принцами, и бойкая, загорелая дама требовательно постучала веером по перилам, торопя лодочника. Ее обворожительная сестра тем временем улыбнулась несчастной девушке и протянула ей руку, приглашая присоединиться к ним. Та так разволновалась, принимаясь кланяться, что Гризелю сразу стала понятна большая разница в их статусах. Но дамы ее со смехом успокоили, принимая в свою компанию. Не успел Гризель за нее порадоваться, за его спиной прозвучал холодный голос, от которого мурашки пробежали по телу, а Кунчик сжался в комочек: — И что тут высматривают два шамана? Даже Зеленоглазого это застало врасплох. Они с Гризелем оба втянули головы, оглядываясь на Пятого, который неожиданно навис над их столиком. Гризель и без призрачного зрения опознал в направленном на него взгляде желание убивать.