Сказание о семи принцах

И в какой момент Пятый их заметил? Неужели пока Гризель по-глупому следил за переживаниями пухленькой девчонки? Радовало только то, что и Зеленоглазого бывший принц застал врасплох. Не так позорно. — Пятый господин. — Зеленоглазый все же быстрее взял себя в руки и склонил голову. — Чем мы с братом вам можем помочь? Чёрные шаманы не вмешиваются в дела людей. Лихо. Решил выдать себя за черного шамана. Гризеля восхитила такая наглость. Слепьяр, учитель Зеленоглазого, был красным шаманом — обеспечивал защиту царской власти. Стало быть и сам Зеленоглазый, к какой бы службе ни был причислен официально, мог быть только красным. Так же как и приписанный к дворцу и носящий алые одежды Гризель был все-таки чёрным. Вряд ли образованный Пятый не знал эти тонкости. А учитывая, что его Наставником был монах, и он носил духовный меч, наверняка мог определить, что перед ним за шаман. Учёный, политик или убийца. Знахарем Зеленоглазого не посчитал бы даже ребёнок. Хотя красные — политики — лично не участвовали в войнах, вряд ли к ним пятисторонцы были бы снисходительнее, чем к серым, с которыми постоянно встречались на поле боя. Но к счастью для Зеленоглазого Пятый не собирался выяснять, к каким партии и племени тот принадлежит. — Так и убирайтесь в ту нору из которой выползли, чтобы я вас не видел сегодня среди людей, — процедил Пятый сквозь зубы. — Иначе Настоятель может не успеть снова за вас вступиться. Губы Зеленоглазого дрогнули, Гризель видел, что тот проглотил ответную неприятную колкость. Неспешно достав кошелек, он бросил несколько монет на стол, поднялся и, учтиво поклонившись Пятому, кивнул Гризелю. — Идём, брат. Гризель не ожидал, что Зеленоглазый расплатится, и от изумления поспешил за ним, ощущая на себе тяжёлый взгляд Пятого. — Ты же не мог и правда его испугаться? — недоверчиво спросил он, нагнав земляка у переулка, куда тот собирался нырнуть как крыса. — Я Серый шаман, участвовал в многих битвах с Пятью сторонами. Ты уверен, что мне ничего не грозит? — хмыкнул Зеленоглазый. — Но Слепьяр же красный, — у Гризеля вытянулось лицо. Зеленоглазый закатил глаза и растворился в мутной тьме трущоб, словно Пятый мог их преследовать. Гризелю пришлось поломать голову, прежде чем он осознал: он давно уже понятия не имел, чем занимался на самом деле Высший шаман Слепьяр. И если бы он не хлопал ушами, а проверил бы Зеленоглазого призрачным взглядом, он бы увидел на нем серую печать. Проверить мог бы и сейчас через призрачный мир, вот только так и не узнал его имя… Гризель возвращался в лавку задумчивый, объевшийся Кунчик, успокоившись после опасной встречи с Пятым, дремал у него на загривке, и появление боевого монаха на пути стало неожиданностью для обоих. Ответив на поклон только сильнее сдвинутыми бровями, монах отрывисто бросил: — Настоятель ждет тебя в храме. Гризель удивился. Сегодня, в день поминовения? Неужели что-то случилось? Кунчик встревоженно сжался в капюшоне, надеясь, что монах его не заметит, и Гризель уже собирался сказать, что должен сначала зайти домой, но не успел. — Сейчас. Вместе с духом. Вот так. Значит Кунчику тоже придётся идти. Вздохнув, Гризель постарался мысленно успокоить задрожавшего зверька и пошел вслед за монахом. Как и в прошлый раз, они вошли через боковой вход, чтобы не смущать молящихся, которые огромной толпой весь день сидели перед храмом, незаметно сменяя друг друга. Гризеля привели в уже знакомые покои Настоятеля и строго велели ждать. — Ну, чего ты дрожишь? Вылезай, — тихо сказал Гризель Кунчику, похлопав его через капюшон. — Это его комната, здесь никого не пытают. По крайней мере, тут было достаточно чисто и светло, чтобы предположить это. Но Кунчик прикинулся мертвым, оттягивая сзади капюшон тяжелым после обеда тельцем. Гризель со вздохом стянул его с головы, чтобы Кунчик висел на спине. И тут из-за ширмы вышел кот. Вернее, Гризель предположил, что это кот, потому что раньше таких созданий не видел. Дело в том, что он был совершенно лыс, до кончика гордо задранного, тонкого, как у крысы хвоста. Кот вальяжно прошелся по дальней от Гризеля и Кунчика стороне комнаты, направляясь к неприметной двери. Кунчик высунул голову из капюшона, чтобы вместе с шаманом проводить изумленным взглядом это убожество. Кунчик заворковал Гризелю на ухо, потрясенно и немного брезгливо. Тот, как ни странно, разделял его мнение: выглядел кот, конечно, совершенно непотребно… Но так напоминал своего хозяина! Тем временем кот, показательно игнорируя гостей, открыл дверь лапкой и прошел внутрь, кокетливо мазнув по ней изгибающимся на кончике хвостом. Разумеется, закрывать ее за собой он не стал, и Гризель, не сдержав любопытство, пошёл за ним. И нисколько не удивился, увидев за дверью спальню, с довольно широкой, но скромной кроватью. Обстановка тут была строгой, как и в комнате для приема посетителей, но жилище Настоятеля требовало особой защиты. Ритуальные узоры на стенах, на полу, на потолке, на ставнях, курильницы для благовоний, такие же, как в самом храме, строгая ориентация по сторонам света. И в центре этой комнаты праведника на кровати лысый кот вылизывал своё лысое хозяйство. Кунчик чуть не плюнул от негодования. Лысая крыса просто оскорбляла его взор. Явно не дух, обычное храмовое животное, а туда же, мнит из себя невесть что! Кот недовольно поднял на них желтые глаза. — Вот ты где. — Раздался негромкий голос за спиной Гризеля, засмотревшегося на кота. Шаман обернулся с виноватой улыбкой. Вряд ли Настоятель позвал его к себе так срочно, чтобы накинуться с поцелуями, срывая одежду, значит случилось что-то важное. Настоятель прикрыл за собой дверь. На его юном лице было обычное мягкое выражение неземной благодати. Гризель сглотнул, не к месту вспомнив, как искажается это лицо в судорогах страсти, как алеют и припухают от поцелуев эти невинно поджатые губы… И тогда Настоятель, шагнув к нему, вцепился руками в его плечи под меховой накидкой, заставив ее вместе с Кунчиком упасть на пол, и одарил его таким жадным, глубоким, нетерпеливым поцелуем, что Гризель едва устоял на ногах. Настоятель вжался в него всем телом, отираясь, и отстранился лишь затем, чтобы быстро расстегнуть на нем пояс и дернуть вниз штаны, не разрывая поцелуй. «Великие духи, ты всегда так делаешь, почему я не привыкну?..» — ошеломленно думал Гризель, подхватывая наконец его под ягодицы и приподнимая, словно хотел усадить себе на бедра. Впрочем, учитывая, что сейчас они встретились в храме, да к тому же во время одного из важнейших дней священного календаря… Можно было ожидать, что все пойдет по-другому! Настоятель был высоким мужчиной, выше Гризеля, но тот легко поднял его и вознамерился опрокинуть на кровать, к ужасу лысого кота, который метнулся к краю, но наткнулся на зубастую мордочку Кунчика. Дух успел выскочить из капюшона и не ударился, зато теперь караулил «крысу» на полу. Коту пришлось запрыгнуть на спинку кровати и обшипеть всех оттуда. — Постой… — выдохнул Настоятель, крепко сжимая Гризеля между сильных бедер, не давая себя уложить. — Прости, что не взял у тебя талисманы сам. Я увидел их у этой девочки и забрал на ритуал особого сожжения. Я приношу извинения… Он снова поцеловал опешившего Гризеля, отцепил его руки от своих ягодиц, держась уже только силой своих ног, и медленно съехал по нему на пол, зацепив штаны. Гризель качнулся, увидев лицо Настоятеля прямо под своим вставшим членом. Алые губы обвели его, не беря в манящую глубину, сияющие глаза затуманило желание. Гризелю пришлось сжать руки в кулаки, чтобы самому не насадить его ртом на член. Ничего… Ждал несколько дней… Подождёт и эти мучительные мгновения, терпя легкие прикосновения и горячее дыхание… И холодный ветерок, когда Настоятель подул на почти бордовую от прилившей крови головку. Обманчиво мягкий рот наконец впустил раскаленный ствол, который сразу скользнул до горла. Гризель глухо вскрикнул, пугая переругивающихся на своем зверином языке Кунчика и лысого кота. Настоятель легко впустил его в свое горло, и расслабившись, позволил наконец Гризелю ухватить себя за голову и начать жёстко иметь его, отпустив себя. Гризель чуть не отлетел в призрачный мир от таких горячих «извинений», но все же опасался сделать ему больно и вскоре позволил Настоятелю двигаться самому, просто крепко держа за гладкий безволосый затылок. Когда Настоятель, который даже не брал паузу, чтобы отдышаться, всосал его до искр из глаз, в голове Гризеля вспыхнуло изумление, почему же у него не отрастали волосы, как у младших монахов? Он действительно… Был гладкий, как его кот! И это сравнение, которое в другое время показалось бы забавным, сейчас лишь подстегнуло Гризеля, заставило сильнее ухватить за шею сзади, сжимая, как кота за шкирку. Семя так чувствительно выстрелило из члена, словно Настоятель высосал его сам, прямо из яиц. Вот теперь Гризель не устоял на ногах, почти падая на кровать. Настоятель напоследок чмокнул ещё твёрдым членом и навалился на шамана, глубоко и влажно целуя, катая между их языками семя и сглатывая вместе со смешавшейся слюной. Лысый кот рычал на одной ноте, сердито глядя на Кунчика, который поставил передние лапки на кровать и всячески показывал, что примеривается запрыгнуть. Гризель мял гибкую талию Настоятеля через белую сутану, чувствуя, что в бедро упирается крепкий стояк. И лишь немного вернув себе контроль над телом, он начал собирать подол сутаны, чтобы добраться до него и сдавить так, чтобы Настоятель не смог сдержать стона. Тёплый влажный член уютно и уже привычно лег в ладонь. Настоятель плавно двинул бедрами, толкаясь в руку шамана, но в глазах того вдруг вспыхнул интерес. Гризель перекатил Настоятеля на кровать, жёсткую, но удобную, и уткнул грудью в вышитое покрывало, повыше задирая его зад. — Ты… — Настоятель захлебнулся стоном, когда Гризель, так ничего и не пояснив, вжался лицом между белыми ягодицами и мокро провел губами и языком вниз по ложбинке и промежности прямо до бархатистых безволосых яиц, сейчас крепких и поджатых от возбуждения. Твёрдый член Настоятеля, что упруго качался, истекая смазкой, чуть не шлепнул его по животу. Чмокнув пару раз яйца, Гризель сгреб их ладонью и наконец крепко влизался в зад Настоятеля. Нежно-розовый сжатый вход легко поддался его языку, и лишь впустив самый кончик, снова с силой сомкнулся, не то от резкой щекотки, не то дразнясь. Но Гризель не торопился, напористо зализывая его языком, стараясь протолкнуть глубже, едва Настоятель потеряет бдительность, упустит контроль от жесткой ласки яиц и члена. Наконец тот все же уступил, со стоном раскрываясь перед ним, позволяя скользнуть кончиком туда, где особенно приятно. И зашипел как кот, содрогаясь. А Гризель заметил одну вещь. Не похоже было, что Настоятель, как и он, несколько дней воздерживался от близости с мужчинами, слишком мягко поддавался его зад. — Так ты… В эти дни не отказывал себе в любовных утехах, — тихо прорычал Гризель, чуть задыхаясь и выкручивая в ладони член Настоятеля. Тот вскрикнул. — А!.. Я не мог отлучиться из храма… И монастыря… — прошептал Настоятель исступленно. — Я не дотерпел… — И кто это был? — низким хриплым голосом спросил Гризель и оттянул любовнику яйца, глядя как мучительно изгибается его спина. — Боевой монах? — Ты-ы… разве не знаешь?.. Боевым монахам… и ритуальным служителям монастыря нельзя поддаваться желаниям плоти… — Настоятель даже сейчас умудрялся говорить с мягким упреком, словно его не тянули за яйца. Гризель рычаще усмехнулся. — Так это был боевой монах? Настоятель хлопнул длинными ресницами и дразняще прикусил губу. — Так ведь? Так! Я же вижу! — Гризель залюбовался на него и не мог сдержать смех. — Кто он был? — Не он. — Настоятель кинул взгляд через плечо, весьма многообещающий. Гризель даже замер. — …Она? Гризель перевёл взгляд на блестящую от слюны чуть раскрытую задницу. Настоятель и не пытался скрыть, как хорошо его отделали. — Они. Гризель охнул и звучно шлепнул его по ягодице, тут же сжимая сильной ладонью. Кунчик с лысым котом, которые с ворчанием нюхались на краю кровати аж подскочили от звука удара, и кот с шипением снова запрыгнул на недосягаемую высоту, морща кожу на спинке. — Жду твоей исповеди. — Гризель встряхнул ладонью ягодицу, и Настоятель, поддаваясь, качнулся. Конечно, если бы он не покорился, юный шаман не смог бы его и пальцем тронуть, но сейчас Гризель чувствовал себя всесильным. — И потом тоже расскажу кое-что… Любопытное. Настоятель кивнул с блаженной улыбкой. — Я несколько часов проводил сложный ритуал… — выдохнул он. — В пещере… Там почти нечем было дышать. Они охраняли вход. Два монаха. Меня не держали ноги и они вынесли меня из пещеры… Начали растирать руки и ноги… От их горячих ладоней желание охватило все мое тело… Я… Не утерпел… Он прикрыл глаза, толкаясь в руку Гризеля, который невольно вспомнил Лави. Разве у него самого не встал, пока он мял ее ножки? Но кроме шкодно ухмыляющегося Кунчика никто об этом и не узнал. — Так два боевых монаха отымели тебя прямо… на полу пещеры? — Гризель погрузил два пальца в его зад, и Настоятель снова зашипел. Без смазки чувствительное нутро горело от прикосновений. — Разве они посмели бы уложить меня на пол? — на контрасте, прохладно усмехнулся он. — Любой из моих боевых монахов мог бы удержать меня одной рукой… — И так трахать на весу? Вижу, ты просто течешь от одной мысли об этом, — усмехнулся Гризель, хотя прекрасно понимал, что сам Настоятель голыми руками одолел бы десять своих монахов за раз. Выдернув пальцы, он снова мокро облизал его зад и легко перевернул на спину, чтобы видеть его лицо, когда вставит в него так и не опавший до конца член. — Аах… — Настоятель выгнулся, упираясь лысым затылком в кровать. Член Гризеля довёл его до исступления, но все же он зашарил в складках своей сутаны, выронив на кровать какой-то талисман, чтобы добыть изящную бутылочку — одну из тех, в которых он всегда приносил смазку на их встречи. Но Гризель пару раз безжалостно толкнулся по слюне, прежде чем выйти из него ненадолго и полить белесым маслом без запаха пульсирующий тёмный член. Вот теперь он мог отпустить себя и натянуть Настоятеля до упора, и иметь его, возя спиной по кровати, сбивая покрывало в ком, неотрывно глядя на покрасневшее лицо, слыша несмолкающие стоны. Член Настоятеля шлепал по его животу под задравшейся сутаной, пачкая липкой смазкой. Но Гризель больше не ласкал его, удерживая бледные бедра, задирая их все сильнее, благо это позволяла божественная растяжка Настоятеля. И тот действительно наслаждался им! Кто бы там его ни трахал в эти дни, он горел, извивался на его члене, словно ждал этого несколько лет. Гризель не мог себя сдержать, вдруг ощутив, как нагревается цепочка от амулета на его шее. Сам амулет, качаясь над Настоятелем маятником, уже почти дымился. Тот заметил это, и даже попытался отпихнуть шамана, который перехватил его руки за запястья и навалился всем телом. Магическая мощь клокотала за его спиной, амулет почти раскалился. Горячий поток ударил через член, словно мощная струя, пронзая живот Настоятеля. Взгляд у того помутился, он перестал сопротивляться. Он был так уязвимо раскрыт для магической силы, что проникала глубже и жёстче, чем член… «Ты же можешь меня не пустить… Никакой амулет тебе не нужен, чтобы защитить свое тело…» — осознал Гризель, мощно толкнувшись. Потенциал чужой силы ощущался, как острые, словно бритва, зубы на члене. Гризель впервые прочувствовал, насколько страшно силен Настоятель. Но он позволял насадить себя магически! Гризель жадно поцеловал его, не переставая вливать силу через толчки члена. Семя кипело, готовое выплеснуться, обжигало корень его члена. На краткий миг Гризель застыл, невольно опасаясь, что Настоятель этого не выдержит, но он уже достиг точки невозврата. Его как в клочья разорвало от выстрелившей в тело любовника магии. Настоятель хватанул ртом воздух и сделал движение, словно его сейчас вырвет от чужой силы, пробившей до горла. Но сумел отдышаться, дрожа под обмякшим Гризелем. — Ты… Хотел тоже исповедаться? — хрипло спросил Настоятель, спустя вечность, пока они неподвижно лежали, а Кунчик с лысым котом на них остолбенело таращились, даже забыв друг о друге. Гризель вяло кивнул и начал приподниматься. Между ними вязко чмокнуло семя на животе Настоятеля и вытекающее из его зада. — Какое расточительство… — хмыкнул Настоятель, выше приподнимая одно колено, словно как кот мог заглянуть на свой зад. — Знаешь… Если бы ты сейчас имел женщину… От этого семя родилось бы настоящее демоническое дитя, достойный потомок древнего шамана… — Догадываюсь, Зеленоглазый этого и хотел, — пробормотал Гризель, падая рядом и прижимаясь сбоку. — Но она бы так меня не распалила, как ты. Значит не судьба. Мужчина родить не сможет. — Тебе... должно быть прекрасно известно, что может быть и такое… — выдохнул Настоятель. — Уж легенду о демоне Море ты слышал? Тысячу лет назад он полюбил юношу… И так хотел от него ребёнка, что создал ему призрачную утробу… Гризель фыркнул. — Слышал. У нас в Закатном царстве рассказывают не только про Мора, но и про других. Демонов, духов и даже шаманов. Захотел повторить этот подвиг? — поинтересовался он. — Конечно нет… Ведь от подобной связи мог родиться только монстр, — неожиданно жёстко сказал Настоятель. И у Гризеля похолодело на сердце. — А монстров необходимо уничтожать? Кем бы они ни были? — дрогнувшим голосом спросил он. Настоятель не ответил, только повернулся к нему и мягко чмокнул в губы. — Я готов принять твою исповедь, — тихо проговорил он. Гризель оглядел его расслабленное тело и убедился, что в нем не осталось ни капли его магии. — Те три похотливых духа, которых Герой оставил тебе в помощь, явились ко мне в первый же день, — признался он. — И приняли чужой облик, чтобы напитаться моей страсти. — И чей же? — глаза Настоятеля заинтересованно загорелись. — Твой. И твоих братьев. Шестого и Пятого, — Гризель смутился. Рассказывать Настоятелю, что именно он видел, не стал. В конце концов, конечно, он не подпустил к себе духов, но позволил им поласкать себя и друг друга на его глазах. Кто бы отказался от такого зрелища?.. — Хм! Так значит, ты их хочешь? — фыркнул Настоятель, нисколько не рассердившись. — Я и не думал о них! — запротестовал Гризель. — Но образ, показанный духами был слишком манящим. Я не мог удержаться и излился. Настоятель задумчиво потер нос. — Что же… А это, если подумать, пошло бы на пользу… — пробормотал он. — Кому? Мне? — Одному из них. А может… И обоим. Настоятель прикрыл глаза, оставив Гризеля переваривать его слова. И тут его взгляд упал на выпавший из сутаны талисман. Шаман с удивлением обнаружил, что это поминальный талисман с именем. — Ты забыл сжечь этот талисман? — Гризель даже сел, подхватывая с кровати листочек дорогой бумаги. Настоятель лениво повернул голову. — Я был бы Настоятелем, если бы мог допустить такую ошибку? — усмехнулся он. — Оставь. Настоятель разметался на кровати, его аккуратный член, бледный, с темно-розовой головкой, обмякнув, сполз набок, оставив после себя на мускулистом животе лужицу семени во впадине пупка. Она же отпечаталась и на животе Гризеля, заставив слипнуться курчавые волоски. Гризель невольно залюбовался на своего праведного любовника. Сейчас бы прижаться и целовать, целовать, пока их члены снова не окрепнут для продолжения игры. Но талисман отчего-то жег руку, не давал покоя. Гризель внимательно его рассмотрел. Испорченным он не был, изобразили его на дорогой бумаге красными как кровь чернилами. Насколько шаман мог судить, по всем канонам ритуальной каллиграфии. Пятисторонцы для служений использовали ту же древнюю письменность праязыка, что и в Закатном царстве. Незначительные различия с тех пор, как Семь сторон передали Закатным племенам письменность все же появились, но на самом деле служители обоих государств старались сохранить старое начертание. И написавший имя умершего и мольбу о его душе изобразил их довольно бегло. Либо это такой же служитель, как и сам Настоятель, либо очень часто писал подобные талисманы… Гризель хмурился, а Настоятель отдыхал с безмятежным видом. — Кто такой этот Лийон? — спросил Гризель, огладив его сильное бедро. — Лайон, — поправил Настоятель. — Эта буква читается как открытая «а», она сейчас редко употребляется, только в некоторых именах и названиях местностей. В вашем языке давно исчезла, да и звука этого нет, поэтому в ходу имя Лийон. Погибший генерал Пяти сторон. Своим телом удерживал сотню духов, направляемых серыми шаманами через переправу в погоне за беженцами. — Серый демон, — кивнул Гризель, вспоминая прозвище. Он ещё ребёнком слышал о подвиге юного генерала, чья гибель была так ужасна. И представлять не хотелось, что сотворили с его телом и душой сотни разъяренных духов, чье продвижение все равно не удалось остановить. Но Серый демон продержался достаточно долго, чтобы освободились монахи и остановили шаманов. Настоятель кивнул и перекатился на бок, чтобы погладить лысого кота, который снова обратил недовольную морду на Кунчика. Дух все же набрался наглости и запрыгнул на кровать. Он жадно нюхал воздух, ведь в покоя Настоятеля даже запах страсти оставался чистым. «Лайон…» — Гризель задумчиво вертел талисман в руках. Его глаза вдруг утонули в призрачном омуте. «ЛАЙОН» Все духи, связанные с его амулетом — а их было более тысячи! — взбудораженно заметались. Гризель ощущал, словно у него выросли крылья. Другой шаман не рискнул бы обратиться к призрачному миру прямо из храма, но с этим амулетом Гризель устанавливал связь напрямую. «ЛАЙОН, ОТЗОВИСЬ» Приказ сына древнейшего шамана сотряс призрачный мир. Раздался вой сотни демонов и призраков. Кто-то носил то же имя, кто-то ненавидел этого генерала, кто-то прославлял его даже из-за грани! Но ни звука отклика души. Это значило, что генерал Лайон Мадлен не маялся бесплотным духом ни в мире людей, ни на тропе призраков. Настоятель, который нежно почесал костяшкой пальца лоб своему коту, лишь усмехнулся. — Я Настоятель храма и святилища мужского начала Пяти сторон, — вкрадчиво произнес он, скосив глаза на растерянного Гризеля. — Разве я мог допустить, чтобы легендарный генерал остался неупокоенным? И правда. Сила святилища Пяти сторон почти не давала шаманам надежду уловить души давних врагов. Но чем больше запутывался Гризель, тем сильнее крепло предчувствие, что этот талисман, оказавшийся в их постели, как-то связан с заданием учителя. «Найди в Пяти сторонах след неупокоенной души. Она грозит страшными горестями и катастрофами всей Благословенной земле». След души. Вот как это понимать? Найти неупокоенную душу было бы проще простого. Гризель приуныл. Внезапно он схватил Настоятеля за подбородок, не гася призрачный взгляд, и в упор уставился в его сияющие глаза. Настоятель помрачнел, но прямо встретил взгляд. — И что это было? — холодно спросил он, когда Гризель растерянно моргнул. — Считаешь, я могу быть одержим? Гризель виновато покачал головой и убрал пальцы, чуть обласкав гладкий подбородок. Отчего же его предчувствие с каждой неудачной проверкой все сильнее поджаривало зад? — Ты собираешься хватать каждого жителя Пяти сторон, чтобы найти то, что ищет твой учитель? — прямо спросил Настоятель, и Гризель вздрогнул. Наивно было полагать, что тот не догадался о новой миссии. — Боюсь, этого ни я, ни мои монахи тебе не позволим. — Я точно чувствую, что беда связана с этим талисманом! Или с тем, что ты его не сжег, — откровенно отвечал Гризель. — Прошу тебя, Доэн, не отворачивайся от моих слов. Зашипел кот, но Гризелю казалось, что это Настоятель сейчас на него оскалился. — Это никак не может быть связано с вами, — отрезал он, явно недовольный, что Гризель назвал его по имени. — Я не собираюсь тебе рассказывать то, что вас не касается. Но Лайон — не тот, кого ты ищешь. Если ты не веришь мне, Настоятелю — ты безумец. Гризель склонил голову перед ним и потянул рубаху, чтобы прикрыть так и не упавший до конца яркий член. Он не мог в отличие от Настоятеля говорить о нелегких вещах, не обращая внимания на наготу. — Простите, ваше сиятельство, — почтительно проговорил он. Настоятель смягчился и фыркнул, уютно ныряя в его объятия, прижимаясь к широкой груди с жёсткими волосками. — «Ваше преподобие», а не «ваше сиятельство». Я не стану вмешиваться в твоё задание, если ты не перейдёшь черту, — мягко сказал он и прихватил губами его сосок. Эта часть тела Гризеля не была такой уж чувствительной, но смотреть, как Настоятель играет с ней яркими губами оказалось выше его сил. Он навалился на него, вдавливая в жёсткую кровать, и со звериным ворчанием облизал эти непристойно горящие губы. — А зачем ты велел прийти с Кунчиком? — спросил он хрипло, переводя тему. — Или, когда он не смотрит, тебе уже не так сладко? Настоятель открыто, чисто рассмеялся. Словно и не был только что так суров и высокомерен. — Сгорал от нетерпения тебя увидеть, не хотел, чтобы ты заходил домой, — отвечал он с лёгкой улыбкой, позволяя Гризелю придавливать его тяжелым телом. — И я все еще голоден… От этого признания у Гризеля мурашки побежали по спине. Он снова молча растащил ноги Настоятеля в стороны…