***
Шестой подозревал, что это должно было вскоре случиться. Обстановка, в которой он жил последний год, не позволяла ему самому найти себе возлюбленного, оставалось надеяться, что старшие принцы не проигнорируют потребности повзрослевшего брата. Шестой только боялся, как бы этим вопросом не занялась мать, как частенько бывало в знатных семьях в Брике. А матери Второго и Третьего вовсе пытались подсунуть им девиц, а не парней, едва они достигали зрелости. К счастью, Ванессе хватало тактичности не пытаться командовать в спальнях своих сыновей. Реальность превзошла все его ожидания. Настоятель решил устроить Шестому встречу с Гризелем. Именно при воспоминании о шамане у Шестого в последнее время дрожали колени, и тем было удивительнее, что желание так быстро сбылось. Шестой был вымотан после вечерней тренировки, с самого утра у него во рту не было ни зернышка. Вспотевший, злой, он просто упал на тренировочной площадке и отказывался подниматься. Впрочем, Бэл уже не обращал на него внимания и ушел, оставив его лежать на голой земле одного, уязвленного и непонятого. Но появление брата заставило вскочить на ноги. Тому ничего не стоило отменить его ночной сон ради очередной изуверской тренировки. Настоятель усмехнулся. Ему явно нравились новые рефлексы младшенького. — Поспеши в купальню, — сказал он мягко. — Сегодня вечером встретишься с Гризелем. У Шестого вытянулось лицо. Сегодня? Когда он так измучился?! Впрочем, теперь он был в таком состоянии каждый день. Не то чтобы раньше Шестой был совсем слабосильным, все-таки он очень любил танцы и у него были очень хорошие учителя, но сейчас, казалось, брат пытался сотворить из него боевого монаха. Шестого тошнило от одной мысли. — Ты мог бы дать мне перед этим день отдыха, чтобы я не чувствовал себя раздавленным яблоком, — проворчал Шестой сердито, сам удивляясь на свою суровость. Все же что-то эти тренировки в нем поменяли. — Я дам тебе назавтра день отдыха от него, — ухмыльнулся Настоятель. — А два дня подряд для тебя слишком. Давай, беги мыться. Я приготовил тебе одежду. Шестой взглянул на него недоверчиво, но побрел в сторону купален, еле волоча ноги. Нарочно, чтобы брату стало стыдно. Если только тот способен на такие чувства. Но увидев после купания новенький наряд, который принес Настоятель, он даже воспрял духом. Тонкое нежное белье, штаны с изящной вышивкой из такой мягкой ткани, что её хотелось бы не отрываясь гладить рукой, если бы верхнее одеяние не было еще приятнее на ощупь. Шестой и сам одевался неплохо, Настоятель заботился о них с матерью, но одежду из таких дорогих тканей в Брике носили только Ливэри и Манастари. Конечно, раньше и Первый как наследный принц одевался так же роскошно, но ему Шестой не завидовал. Это был его горький статус, и наряды при такой жизни совсем не радовали. Шестой тщательно оделся, заколол волосы новыми заколками, вставил в уши сережки и внимательно осмотрел лицо. Белая кожа покрылась загаром, но он считал, что ему идет. Хотелось чуть припорошить ее румянами, как он однажды сделал, прокравшись вместе с Седьмым в покои его матери, но Настоятель конечно же не одобрил бы. Вздохнув, Шестой выплыл на улицу, независимо вздернув подбородок. Настоятель молча накинул на его красоту плащ с капюшоном, такой же, как надел и сам, и они покинули монастырь в закрытой повозке. Шестому было душновато, но он не просил отдернуть занавески. Оставалось гадать, куда они едут. Неожиданно Шестой испытал страх. И не от маячившей впереди встречи с Гризелем, нет… Он взглянул на брата, который сидел напротив прикрыв глаза и будто погрузившись в медитацию, и ощутил холодок внутри оттого что едет с ним куда-то вдвоем, и даже не знает куда. Шестой всегда доверял братьям, даже Пятому, который сторонился прикосновений. Ощущал это тёплое ощущение родства. Что если он упадёт — его поднимут. Если заплачет — ласково утрут слезы. Если ему станет страшно — загородят от любой опасности своим телом. Отчего же возникло чувство, что человек, который едет с ним сейчас в закрытой повозке — незнакомец, от которого можно ждать чего угодно, как от темной тени в пустынном переулке?.. Шестой невольно сжался на своём сиденье, но лошади вдруг остановились и Настоятель сам открыл перед ним дверку. Они приехали всего лишь к самой дорогой в Брике гостинице. Шестой торопливо надвинул капюшон на глаза, выбираясь из повозки, и следуя за Настоятелем внутрь, выбросил эти дурные мысли из головы. — Значит, Гризель и правда захотел со мной встретиться? — уточнил Шестой зачем-то, когда они, скрывая лица, поднялись в заранее купленную комнату. Она была не самой дорогой, и Шестой понимал, почему. Если бы они устроились со всем размахом, то собрали бы внимание всех слуг и постояльцев. Но комната была хороша, намного лучше его собственной спаленки в поместье, куда они переехали из дворца. Хотя и во дворце принцы не жили в роскоши. Шестой прошёлся по комнате, принюхиваясь. Живые цветы, легкий аромат отгоревших благовоний. Широкая кровать застелена вышитым покрывалом, в изголовье вырезаны защитные символы — он теперь их отличал, учеба не проходила даром. За ширмой в тазу чистая вода для умывания, белые полотенца, мыло с приятным запахом. И на мыле — оттиск знака Ливэри. — Если бы он не хотел, я бы тебя ему не доверил. А отказываться не стал бы никто, — заметил Настоятель, снимая с братишки плащ. Тот вздрогнул от этого неожиданного интимного жеста. — Ты сейчас в том возрасте, когда тебя хотят все. Но все подряд не достойны. Он тоже придирчиво оглядел комнату и поманил к себе Шестого. — Это не свидание, не надумывай лишнего, — предупредил он и взял в теплые ладони лицо братишки. — Сбросить напряжение, получить удовольствие и опыт. Особенно опыт. Ты должен понять, чего хочешь. Хорошо? Шестой обескураженно кивнул. Ему хотелось отстраниться. Но не потому что неприятно… Наоборот, было слишком приятно, кожу покалывало под пальцами брата. Он умом понимал, что руки Настоятеля все время излучали духовную силу, ведь на кончиках пальцев был выход духовных каналов, но всё же это прикосновение его взволновало. — Самое главное. Настоятель легонько толкнул его на кровать, и Шестой ахнул, падая. Кровать словно была охвачена пламенем, или его так взволновал этот толчок?.. — Пока ты не готов, ты ни с кем не должен идти на близость. Только если ты сам хочешь, — Настоятель неспешно присел на корточки перед кроватью. — Если ты принял это решение на трезвую голову. Твое тело тоже должно быть готово. — Я знаю, что если крутит живот, то лучше не стоит… — скромно сказал Шестой, у которого от волнения тряслась челюсть. Настоятель приподнял бровь. — Ты знаешь, что вовсе не обязательно всякий раз давать кому-то в зад? Приятных способов провести время с мужчиной намного больше. Шестой покраснел, понимая, что сказал что-то не то, и отвёл взгляд. — Но я понял, что тебе больше всего хочется попробовать, — прошептал с улыбкой Настоятель. — Хорошо. Тогда дам тебе еще пару советов. Он достал из рукава блестящий бутылек и вложил во взмокшую ладонь Шестого. Бутылек был довольно тяжелым и чуть тёплым. Шестой как завороженный сжал его в руке. — Если ты хочешь этого, значит необходимо подготовиться, — Настоятель медленно положил руки ему на колени. — Обычно достаточно трех-четырех пальцев. — Трех-четырех?.. — Шестой сглотнул, отчего-то глядя на его руку. Настоятель мягко кивнул. — Гризель скоро придёт, — прошептал он, сильнее сжимая пальцы на коленях Шестого. — Если захочешь, можешь подготовиться заранее. Тот несдержанно выдохнул. А Настоятеля это не смущало. И он словно бы и не собирался оставлять его одного. — Да… Помимо пальцев можно использовать и вот такие игрушки. Настоятель отпустил одно его колено и достал откуда-то каменный… кинжал? Только вместо рукояти и лезвия у него было две «елочки» из гладких шариков, расширяющихся от концов к «гарде». Шестой вдруг вспомнил вычитанную байку о том, что у монахов высших чинов были некие артефакты для тайных и очень своебразных ритуалов, которые не вязались с требованием хранить целомудрие. Бэл отказался это как-то комментировать, но видимо этот кинжал был как раз таким предметом. Настоятель, не изменившись в лице, забрал у него бутылку, открыл и полил одну «елочку» маслянистой жидкостью. — Главное проявить терпение. Шестой ощутил жар по телу. Видеть брата между своих бедер было слишком стыдно, а то, что он делал… Настоятель, к счастью, не смотрел на его пах с заметной выпуклостью, сосредоточенно размазывая вязкую жидкость по маленьким шарикам. Шестой улыбнулся с дрожью и потер лоб тыльной стороной ладони, выглядывая на Настоятеля. — Но член у Гризеля намного толще, чем шарики с этой стороны. Придётся использовать и эти, — тонкие пальцы Настоятеля задумчиво тронули и более толстую «ёлочку» с другой стороны от гарды. «Откуда ты знаешь?» — хотел спросить Шестой, но понял раньше, чем открыл рот. И его глаза даже защипало от непонятной обиды. Как родной брат Настоятеля он не мог не знать, что тот вовсе не был таким целомудренным святым, каким себя выставлял. Но отчего-то ему стало обидно, что брат уже спал с Гризелем. И стыдно за эту детскую обиду. — Если справишься с обоими концами, считай, что готов. Настоятель закупорил бутылек и мягко вложил кинжал в ладонь брата, заставляя обжать пальцами широкий конец. — Если тебе будет больно, лучше продолжить рукой. Гризель остановится, будь спокоен. Ты сам очень чувствительный, — усмехнулся он, сияя глазами. — Но не стесняйся сжимать его член покрепче. Шестой кивнул, сглатывая. Откуда брат знает, что он чувствительный? Настоятель все ещё сидел между его ног, с улыбкой вглядываясь в его лицо. Неужели он не видел, что смущает его? Настоятель подался вперёд, опираясь обеими руками о кровать и прижался прохладной щекой к пылающей щеке Шестого. — Я буду рядом, — шепнул он. Губы коснулись скулы, будто случайно, и Шестой даже перестал дышать. В глазах потемнело, он чуть не упал на спину… А придя в себя, обнаружил, что один в комнате, один на широкой кровати. Выпавшую из его руки игрушку брат положил ему прямо на живот, так что она сверху приятно давила тяжестью на выступающий под одеждой член. Он будет рядом… Гризель скоро придет. Шестой готов был забиться под кровать от паники. Он торопливо сел и отложил игрушку, опасаясь даже смотреть на неё. Вот теперь ему показалось, что у него от волнения начало крутить живот. Шестого трясло так, что даже зубы застучали, пока он не прижал рукой челюсть.***
Настоятель предложил Гризелю стать первым любовником Шестого в очень подходящий момент. Он сидел на его члене, медленно покачиваясь и сводя этим юного шамана с ума. Разумеется, предложение привело того в восторг и подстегнуло возбуждение. После этого Настоятель был выдран ещё яростнее, чем обычно. Позднее до Гризеля дошло, что это… Не совсем правильно? Он так просто делится своим любовником? Он так просто отдаёт своего братишку шаману? Что он вообще задумал?! Гризель подумывал отказаться. Но при следующей встрече Настоятель очень спокойно и здраво объяснил свое желание. — Мне больше некому его доверить. Ты сам понимаешь, что кругом враги семьи Дарени. Один мой брат в возрасте Шестого уже жестоко пострадал от Манастари. А ты видел, что Манастари делал с Валентином. Не удивляйся, я все знаю. Шестой слишком доверчив и чувствителен. Даже тебя смог соблазнить Зеленоглазый. Пусть я слежу за ним все время, но если Шестой сам захочет уйти от слежки, поддавшись чьим-то чарам, кто его остановит? — тихо говорил Настоятель, и Гризель признавал, что он прав. Шестой был лакомым кусочком не только из-за своей прелести, но и из-за наивности, которая могла вывести его из-под любой, самой надёжной защиты. Как того же Гризеля не спас его амулет. — Но мне-то ты почему доверяешь? — фыркнул Гризель. — Что за глупый вопрос? Ты же не собираешься вредить мне или ему, — просто ответил Настоятель. — Откуда ты можешь это знать? — Ты сам знаешь свои намерения. Зачем спрашиваешь? Просто осознай, что мне это известно, — тоже фыркнул Настоятель. — Мне все известно. Возразить было нечего. Гризель ни за что бы не стал вредить ему или его нежному братишке. Но действительно ли Настоятель знал все? Вдруг Настоятель и правда знал всё?.. От этой мысли сердце болезненно сжималось в груди. Гризель пришёл в гостиницу, когда колокол пробил оговорённое время. Он смущался, думая, как начать разговор с Шестым господином. С Эреном. Лучше бы звать его по имени, и так было неловко, что Настоятеля звать по имени запрещено. Гризель помнил, что Шестой недавно начал заниматься в монастыре, можно было поспрашивать об успехах, о том, какой Настоятель учитель… Нет, про Настоятеля лучше было не говорить. Гризель не стал задерживаться перед дверью, сразу осторожно скользнул в комнату. Он уже заготовил приветствие с уверенной, лёгкой улыбкой на губах: «Молодой господин Эрен…» Но слова застыли в горле, когда он увидел Шестого. Тот лежал на кровати, раскрасневшийся, растрепанный. Тяжело выдыхая, он ласкал себя, приспустив штаны, подтянув колено к груди. Одна рука была заведена назад, но едва заметив опешившего Гризеля, Шестой ойкнул и торопливо натянул штаны, подскакивая и садясь. Огромные черные как омуты шальные глаза испуганно уставились на шамана. Лицо скрывала как вуаль сеточка встрепанных волос, они колыхались от горячего дыхания, что вырывалось из алых приоткрытых губ. Гризель застал Шестого, пока тот ласкал себя самого в ожидании его прихода! Ни одной мысли не было в голове Гризеля, когда он кинулся на него, сгребая в объятия и впиваясь в раскрытые губки. Волосы непривычно попали в рот, ведь сам он носил косы, а Настоятель был лыс, но это не имело значения. Хрупкое тельце извивалось в его объятиях, Шестой застонал в поцелуй, цепляясь руками за плечи Гризеля, торопясь стянуть с него балахон. Его била лихорадка, через стоны прорывались скулеж и хныканье, будто он нестерпимо изнывает от желания… «Нет… Неправильно… Почему он так сильно распален?» — вдруг подумал Гризель и ошеломленно оторвался от Шестого. Даже Настоятель, который был готов почти всегда, не ждал его в таком исступлении. Неужели Шестого опоили? Настоятель его одурманил? Применил чары? Неужели он мог поступить так с братом? Ужасная мысль полоснула холодом по сердцу Гризеля, он проник в Шестого, что непонимающе выгибался в его руках, призрачным взглядом. Кровь горячо бежала по венам, сердечко сокращалось так быстро, что становилось страшно… Но не было ни следа дурмана или магии. Шестой был возбужден до крайности, его тело горело от сильной хватки ладоней шамана на бёдрах. Он просто хотел трахаться!***
Целоваться оказалось еще приятнее, чем Шестой думал! Ему ужасно мешали волосы и не было времени их убирать, но чужие обветренные губы, чуть колючие от щетины вокруг, так крепко смяли его собственные нежные губы, что легкая боль взорвалась в сознании удовольствием. В груди ныло, разбуженное легкими ласками возбуждение распирало в ужасно мешающих штанах… Но Шестой не понял, почему Гризель вдруг отстранился. Мурашки пробежали по телу, когда он вновь увидел Тот Самый Взгляд. Он проникал под кожу, щекотал внутренние органы, а когда коснулся сквозь кое-как натянутые штаны налившегося кровью члена, его словно царапнуло изнутри! Мяукнув, Шестой свел коленки, уворачиваясь от взгляда. Немного больно… Но остался только жар и приятная пульсация. Шестой вскинул на растерянного Гризеля томный, выжидающий взгляд, и шаман наконец сдернул с его бёдер штаны. Горячие пальцы сильно сжимались на дрожащих бёдрах, когда Гризель целовал Шестого, толкая язык так глубоко, что было щекотно. Шаман весь был колючий, кололась его щетина, одежда, амулет на шее и вроде бы мягкие волоски на груди. Они были почти ровесники, теперь, когда они целовались Шестому не казалось, что Гризель слишком уж его старше. Такой же юноша, как и он. Просто больше похож на мужчину. Шестой неосознанно старался стонать еще нежнее, изображать слабость, податливость в крепких жестких руках. И когда Гризель отстранился, отбрасывая их одежду, дразняще погладил себя за самый кончик, так нежно и легко, как только хватало терпения. Ему нравились желание и восхищение в больших выразительных глазах шамана. Гризель снова припал к нему губами, но уже к его нарочно выставленной груди, и он сладко застонал в голос. Его горячие мечты стали реальностью, все исчезло в нетерпеливом зуде в каждой жилке. Хотелось больше, больше! Шестой бился под Гризелем, пока тот не вдавил его своим тяжелым телом в кровать, выбивая дыхание из груди. Что-то твердое, толстое уперлось в его зад, и Шестой все же испугался. Он ведь не успел вставить в себя игрушку до конца! — Не быстро… Не быстро… — промяукал он, царапая плечи Гризеля. Тот приподнялся и, тяжело дыша, уставился на выставленный задок. Шестой сам развел перед ним дрожащие ноги. К счастью стараниями безжалостного Бэла растяжка у него стала лучше. Краснея от взгляда шамана, он продолжал поглаживать перед ним свой член, стараясь красиво двигать кистью. В глазах Гризеля полыхнуло тёмное пламя, он дернул Шестого за бедра на себя, и уверенным движением полив его смазкой между ягодиц, вставил в него на пробу два пальца. Шестой пронзительно вскрикнул. Глаза закатились, он несдержанно потянул свой член, второй рукой прикрывая яички. Грубее, чем отполированная игрушка. Но и приятнее… Шестой тяжело дышал, стараясь не сжимать в себе пальцы. Ох, как сложно было удерживаться расслабленным, когда внутри так горело… Гризель удовлетворился своей проверкой, осторожно вытянул пальцы и заменил их скользким членом. Он наполнял его плотнее, чем игрушка, был нежнее, чем пальцы. Вот только толчок был немного больным, а растяжение пугающим, и Шестой не замедлил доложить об этом недовольной гримаской и хныканьем. Гризель, готовый сорваться, замер, будто удерживал всех демонов на краю обрыва. Шестому нравилось, как член распирает, пульсируя не только плотью, но и давящей силой его желания. Только удерживать вечно было невозможно, и Гризель снова натянул его. Шестой старался терпеть, писком сигнализируя в нужный момент, что надо остановиться. И наслаждался, ощущая, как от усилия Гризеля сдержаться, дрожит все пространство. Им можно было управлять как горячим конем, который мог перемахнуть через дом при желании. Но сдерживался по велению робкого, капризного всадника. Шестой даже ухватил его за косички, будто пытаясь на них повиснуть или притянуть Гризеля ближе. А тот вбивал его в кровать тяжелым взмокшим телом, так что у Шестого заныла спина. — Стоой… — выдохнул он, натягивая косички. Гризель вошёл в него так глубоко, что было страшновато. Хрипло дыша, он навис над ним, приподнимая его поясницу своими бёдрами. Член Шестого свесился вниз, капля с него потекла по животу к груди. Прямо перед его глазами болтался шаманский амулет, и юноша неожиданно прикипел к нему взглядом. Узор камней, металла и дерева, прихотливо меняясь от раскачивания, как в трубочке калейдоскопа зачаровал его… ...Гризель запоздало осознал, что его талисман начал разогреваться. К счастью, Настоятель заранее строго предостерег, чтобы не вздумал вкачивать в Шестого призрачную силу. И шаман, выйдя из него, одним махом перекатил его на живот. Так было легче держать себя в руках. Перед глазами оказалась выгнутая до смешного тонкая спинка, как у девушки. Только плечи выдавали со спины, что это все же парень. Более мягкий, чем у Настоятеля, зад качнулся, влажно лоснясь в свете свечей, и Гризель сразу вошёл, уже даже не надо было добавлять смазки. Грубо ухватив волосы, он оттянул их в сторону и крепко засосал плечо… Перед глазами невольно возникло замаранное грубыми укусами бледное плечо Валентина. Вспомнился его болезненный вздох, когда его дернули за волосы, такие же длинные и мягкие на ощупь, как у Шестого. «Осторожнее, с ним надо осторожнее», — запоздало подумал Гризель замирая с испугом. Но Шестой и не думал возмущаться. Круглый задок прижался к животу Гризеля, юноша со всхлипом насадился на него до конца, приподнимаясь на дрожащих руках. Он так сзади был похож на Валентина! У Гризеля был прежде только один любовник, неповторимый Настоятель с безволосым атлетичным телом, уверенными, плавными, но чёткими движениями. Шестой, как и Валентин, безумно напоминал женщину своей мягкой хрупкостью, чувственностью, каждым изгибом… Пусть Гризель и не видел распаленных желанием женщин, но отчего-то понимал это. «Тоже видящий…» — догадался он, пытаясь отогнать образ Валентина в мерзких лапах государя Манастари. Но краснеющий засос на плече Шестого привлекал внимание и смущал. Перекинутые через плечо волосы напоминали о том, как приятно их наматывать на руку и оттягивать… И что государю тоже нравилось это делать, до слез из глаз бедного Валентина. На глаза неожиданно попалась отброшенная в сторону игрушка. Ее выпуклости больно напомнили ту статуэтку, что государь безжалостно запихал в тело жертвы своей прихоти. Гризель убито опустил руки, опасаясь и тронуть теперь это хрупкое тело. Опадающий член выскользнул, мазнув по мягкой ягодице. Шестой, тяжело дыша, оглянулся с улыбкой и завалился набок, глядя на Гризеля своими огромными глазами-омутами. Он пытался отдышаться, не понимая, что все закончилось раньше, чем должно было. А Гризель беспомощно смотрел в эти глаза, не сознавая, куда утягивает его этот взгляд… …Во тьму, вслед за недавним воспоминанием. Изогнутое от боли тело Валентина, слезы на его щеках, сильные пальцы государя, оставляющие синяки на бледном теле. Гризель мог протянуть руку и коснуться обоих любовников, он даже слышал больное биение сердца до смерти напуганной шлюхи… Гризель осознал, что сейчас увидит продолжение того, что происходило в кабинете, и рывком вернулся в реальный мир, испугавшись. Он не хотел, правда не хотел этого знать. Но стоило ему оторвать взгляд от лица Шестого, его замутило и он упал на кровать. «Видящий… Чтоб его… Не контролирует силу…» — успел подумать он прежде чем лишиться чувств. …Впрочем, Гризель сам был виноват. Потерял контроль, позволил разгореться призрачному взгляду, и тот легко проник в глаза видящего, выцепив волнующие Гризеля образы. А ведь учитель много раз ему говорил, не смотреть, куда не просят… Шестой сидел на его бёдрах, осторожно вытирая кровь, струящуюся из носа Гризеля, прохладной влажной тряпочкой. — Что с тобой? — ласково спросил он, видя, что Гризель пришёл в себя. — Тоже устал сегодня? Он не стеснялся своей наготы, как и Настоятель. Впрочем, с таким телом неудивительно… Наверняка Шестой понимал, какой он прелестный. Гризель сглотнул, опуская взгляд на его член. Тот и в спокойном состоянии был довольно крупный. Кажется даже крупнее, чем у Настоятеля? Или так казалось, потому что сам Шестой был намного ниже брата? Он ведь не кончил. Гризель виновато заглянул ему в лицо. Глаза Шестого больше не пугали глубиной черного зеркала. Да, теперь Гризель ясно видел разницу между видящим и меченым. Юноша даже ничего не понял. — Да, получил… Откат от призрачного мира, — немного приврал Гризель. Не говорить же, что огреб от способностей самого Шестого! — Мм… — Шестой склонился над ним, волосы упали с плеча, загораживая их поцелуй с привкусом крови от всего мира. — Тогда… Я попробую сесть сверху?***
Настольная игра, которой Рита научилась у заморского купца, поначалу никак не давалась Ванессе, но через месяцы хождения вокруг доски, она прикипела к ней душой. — Ванесса! Ты загнала меня в угол! — запричитала Рита, у которой волосы на голове шевелились от коварной комбинации, разыгранной подругой. — Ваш ход, госпожа Мадлен, — усмехнулась Ванесса, хитро щурясь. — Надо было рассмотреть предложение Дамира, когда он предлагал поделиться со мной хитростями, — вздохнула Рита, слабой рукой переставляя фигурку. — И к чему была лишняя строгость с этим молодым мужчиной, если теперь подруга разденет меня до нитки. Разумеется, играли они не без интереса. Проиграв Ванессе пару альбомов, Рита теперь проигрывала отрез «лунной» ткани на платье. Сама смогла разжиться только приглашением на подпольные бои в горах, куда Ванесса уже год ездила благодаря своему неприлично юному любовнику, неизменному победителю. Но Ванессе было не суждено сшить себе лунное платье. Взволнованная служанка принесла весточку, от которой Ванесса смертельно побледнела. — Что с тобой? Тебе дурно? Что-то с детьми? — переполошилась Рита. Отчего же ещё женщина может так спасть с лица? Кое-как проводив подругу, которая так и не смогла ее успокоить, Ванесса не спала до полуночи, пока Шестой не вернулся домой, мышкой прошмыгнув в свою комнату. Ванесса выдохнула, унимая сердцебиение. И идти за ним не стала. В конце концов, не он должен был за все отвечать. — Матушка? Настоятель неслышно вышел из тени сада. Ванесса послала за ним, и он сразу пришёл. Как всегда безупречный, со спокойной светлой улыбкой на лице святого. — Доэн! — Ванесса подлетела к нему. — Я никогда не вмешивалась в вашу жизнь! Я на все закрывала глаза! Но неужели для тебя нет никаких границ в этом мире? Настоятель не дрогнул. — Матушка, что тебя так расстроило? — мягко спросил он, глядя на нее снизу вверх с выражением любящего терпения на холодном лице. — Ты подложил своего младшего брата под шамана — и ты ещё спрашиваешь? — вскричала Ванесса. — Под шамана из Закатного царства! Ты забыл Раена? Ты забыл, что эти самые шаманы похитили его вместо тебя? Так ты отплатил старшему брату? Он пожертвовал собой, чтобы тебя спасти! Ты забыл, что увидев, что он не принц, шаманы бросили его на корм духам, ты представляешь, как ужасно он умирал?! Почему же ты не понял, что значит быть старшим братом? Настоятель тихо вздохнул, не меняясь в лице. — Милая матушка, как ты могла подумать, что я забыл Раена? — Его негромкий голос сейчас казался Ванессе вкрадчивым. — Когда-то ты и он — это все, что было в моей жизни. Я помню каждый миг его заботы обо мне. Ты же знаешь, какой для меня был кошмар, когда он исчез, когда я проснулся в одиночестве под двумя одеялами. Ты не должна говорить таких жестоких слов. Сходи, посмотри на Эрена. Он в полном порядке. Он не пострадал ни душевно, ни телесно. О чем же ты так переживаешь? В чем я предал его, как старший брат? — Из всех мужчин Брика!.. Нет! Во всем Брике не нашлось ни одного пятисторонца, больше подходящего для моего сына, чем этот проклятый шаман? — Ванесса бессильно сжимала кулаки. — Я не собиралась вмешиваться, но я и подумать не могла о том, что ты… Лучше бы ты выбрал ему любого из борделя Валентина! Самого Валентина! Чем он был для тебя плох? — Валентин хорош, но он не тот, кто нужен Эрену, — терпеливо возразил Настоятель. — Я выбрал того, кто нравится ему и подходит ему по возрасту и нраву. Кому я доверяю. — Доверяешь? Больше, чем Тео? Вот уж кто подходит по возрасту, и я слышала, Эрен говорил, что он красив! Ты ему доверяешь меньше, чем шаману? — вытаращила глаза Ванесса. — Ты еще не поняла? Матушка, я не мог ошибиться. — Настоятель мягко приобнял ее за плечо и усадил на скамейку. Сам присел перед ней, обнимая ее колени. Сердце у Ванессы упало. Давно он ее не обнимал… — И Тео, и Валентин заслуживают доверия, если речь идет о противостоянии Закатному царству или Манастари. Но то, что касается Шестого — я, как его брат и Наставник, разумеется знаю лучше всех. Для него они совершенно не подходят. Ты не знаешь всего. К примеру. Вот разве тебе известно, что Тео когда-то был шаманом Закатного царства? Ванесса потеряла дар речи. Тео? Этот юноша, любовник принцев и их доверенное лицо? Невероятно… Она знала, что его взяли в плен, но всегда считала его маленькой жертвой войны. — Вот видишь. Ты этого не знала. А я вижу всю картину. Тебе не о чем тревожиться, матушка, — ласково сказал Настоятель. Он прижался головой к груди матери, прикрывая глаза с безмятежной улыбкой. — Ты видишь всю картину… — повторила та. — Так значит, ты свел их ради своей выгоды? Или ради выгоды страны, как ты скажешь? — Я свел их, потому что Шестой этого хотел, — возразил Настоятель. — Ты бы видела, как он… тает от этого юного шамана. Но можешь не волноваться. Я не позволю им влюбиться друг в друга. — Над такими вещами, сынок, ты не властен, — горько сказала Ванесса, осторожно погладив лысый затылок. Наклонившись, она поцеловала его в макушку. От сына пахло благовониями и каким-то вкусными специями. Он прижимался к ней как в детстве, нежный и безобидный мальчик. Как и обещал старый Настоятель, Доэн успокоился и стал даже образцом возвышенности и душевной гармонии. Но что же с ним случилось с тех пор, как он ушёл в монахи? Ванесса не пыталась его удержать, когда Доэн заявил, что отправляется в монастырь, хотя это решение казалось ей очень странным для такого чувственного влюбчивого юноши. Она даже предполагала, что в горы его повлекла любовь к какому-то святому наставнику. Кто же знал, что ее сыночек станет самым юным Настоятелем в истории? Проводив мать к ее покоям, Настоятель возвращался через сад. Немолодая служанка, которая прибежала к хозяйке со сплетней, устало шла с пустой корзиной, в которой только отволокла в стирку кипу грязного белья и под нос жаловалась на больную спину. Увидев среди деревьев светлую фигуру Настоятеля, она замерла. Кровь схлынула с ее лица. — Матушке не стоит так переживать, — мягко сказал Настоятель, приблизившись к ней. — Ей это не на пользу. Придется мне подобрать тебе новое место работы. Служанка выронила корзину из рук. Из-за спины Настоятеля к ней молчаливо выступили два мужчины, замотанные по глаза. Они не были выбриты как монахи.