Сказание о семи принцах

Первый осенний месяц завершился неожиданной летней жарой. Жители Брика с облегчением поскидывали тяжёлые плащи и оставили зонты дома. Солнце горело пожаром над садами, такое же яркое как яблоки в тяжёлых корзинах, которые работники несли на своих плечах. Пятый посторонился, пропуская вереницу загорелых юношей с корзинами, скинувших рубаху от жары, и целомудренно отвернулся в сторону, чтобы не задеть взглядом их загорелые тела. — Милый Пятый! — Настоятель окликнул его издалека, и отослав монаха, который считал корзины для монастыря, направился к брату. Пятый улыбнулся. Действительно, довольно уже его избегать. Что бы ни терзало Пятого раньше, это было чужое воспоминание, не более того. Пятый пошел к брату навстречу и не отстранился, когда тот взял его за плечи, напряженно вглядываясь в лицо. — Ты похудел. Прости своего никчемного брата, — растерянно сказал Настоятель. — Я осматривал тебя после поездки, но ничего не заметил. Это моя вина, я должен был обратить внимание даже на то, что ты стал злее и несдержаннее. Пятый кивнул, отводя его руки. Была ли его злость вызвана только чужими воспоминаниями? Пятый четко помнил свое недовольство приговором Волку. Помнил, как ругался с Настоятелем из-за этого. Иные моменты выпадали из памяти, но были ли они значимы? Он не стал ничего говорить Настоятелю, инцидент был исчерпан. В следующий раз Пятый будет действовать умнее. Только смущало нежелание быть откровенным с любимым братом. — Как там Шестой? Сиан говорил, ты его за что-то наказал, и он вообще дома не появляется? — Пятый пошёл рядом с Настоятелем по саду, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить на яблоко. — Он в порядке, небольшое происшествие во время медитации. Почему тебе о его делах рассказывает Сиан? Сам мог бы спросить у нашей матушки, она была бы рада тебя видеть, — попенял Настоятель. — Заодно навестил бы Седьмого, ему должно быть одиноко одному. — Ты сам не взял его в ученики, хотя обещал, — припомнил ему Пятый. — У меня сейчас нет на него времени. Это Шестого я могу скинуть на Бэла и не волноваться, а Седьмой разнес бы мне весь монастырь, — вздохнул Настоятель. — С ним справился бы только наш Наставник. Думаю, к зиме возьмусь за него. — Я решил попросить Даниэля стать его Наставником, — неожиданно произнес Пятый. — Даниэля? — Настоятель округлил глаза. — С каких пор ты называешь Старого героя по имени? Пятый остановился. Эта мысль ему в голову раньше не приходила. Ведь он начал звать его по имени после пробуждения? И сам Герой в ответ по-простому звал его Тайроном. Словно они сдружились за это время. — Мы друзья, — пожал плечами Пятый, стараясь игнорировать удивление Настоятеля. — Вот как. Допустим. Но насчет его наставничества. — Настоятель мягко улыбнулся. — Не стоит беспокоить Героя воспитанием избалованного ребёнка. Я сам займусь Седьмым. — А мне кажется, это хорошая идея. Думаю, стоит обсудить с братьми, — возразил Пятый твердо. — Я напишу отцу. Снова он не согласился с Настоятелем. От этого стало тяжело на сердце, но его нежелание доверить братишку самому Герою было слишком подозрительным. Настоятель молча отвернулся, и Пятый понял, что он это так не оставит. — Есть новости про Волка, Пьющего сны? — спустя минуту молчания спросил Пятый. — Да. Я опасался, что проследить его судьбу будет непросто, но его не стали прятать или угонять в призрачный мир, — безмятежно ответил Настоятель, словно ничего и не было. — Шаман младшего царевича Слепьяр сдерживает его своим амулетом, но подарили Волка старшему царевичу. Если он сможет подчинить зверя, его волчья армия станет ещё страшнее. Хотя пока она базируется на Севере, возможно теперь ее пригонят к нашим границам. — Я уверен, раньше он не совался к нам со своей армией именно из-за Волка, — неожиданно заметил Пятый. — Не стоит недооценивать то, что Волк, Пьющий сны, как и остальные князья-духи признали своей родиной Семь и Пять сторон. Он одним своим рыком распугал бы всех волков и волколаков старшего царевича. И если даже сейчас он для вида подчинится ему, не выступит в итоге против нас на их стороне. — Откуда такая уверенность? — усмехнулся Настоятель. — По словам оборотней, Волк жаждет нашей крови и готов снова быть воеводой Скорпиона. — Скорпиона, своего правителя, но не Закатного царства. Он даже меня им не отдал. Пятый и сам не знал, почему верил в это. На вид Волк, Пьющий сны был жутким кровожадным монстром, Пятого передергивало, когда он его вспоминал. И все-таки он был земляком. Пятый испытывал странное ощущение родства с этим чудовищем, и был уверен, что иной выбор тот не сделает. — Как скажешь, — мягко сказал Настоятель. — За то, что он тебя спас, я и правда ему благодарен. Было видно, что он осторожничает и не хочет снова поругаться. Пятый неловко улыбнулся ему и получил ласковую улыбку в ответ.

***

«Небольшое происшествие во время медитации» едва не стоило Шестому жизни и на долгие годы осталось кошмаром в его памяти. Сначала всё шло как надо. Шестой наслаждался блаженной тишиной и пустотой во всем теле. Он даже чуть улыбался от удовольствия. Его несло на потоке силы святилища как пушинку по ветру, все тело было переполнено энергией. Медитация в таком месте могла его быстро исцелить. И может даже избавить вовсе от болезни, кто знает? Шестой поймал себя на размышлениях о пользе медитации и торопливо повторил технику очищения разума. А потом ещё трижды, пока вновь не вознесся на вершину благостного безмыслия. Время остановилось, ощущения тела растворились, как дымок благовоний. «Так приятно, — подумал Шестой. — Это почти так же приятно как и…» Мотнув головой, он снова постарался очистить разум. Но перед глазами уже мелькнула соблазнительная картинка. Шестой хотел и ее отбросить в сторону, но вдруг понял, что никогда подобного в своей жизни не видел. Откуда же этот образ? И из любопытства задержал на нем внимание. На обнажённых телах двух молодых монахов, на крепких, напряженных ягодицах того, кто вжимался между стройных разведенных ног своего духовного брата. «А со стороны посмотреть было бы интересно, — хмыкнул про себя Шестой, задумавшись о необычном ракурсе. — Два монаха… Грешно же думать о таком. Тем более в святилище!» Шестой выполнил несколько дыхательных циклов, чтобы успокоить разгоряченную кровь. «Не думать о мужчинах, — убеждал он себя. — О мужчинах нельзя… Ой-ёй, о женщинах тоже…» Неожиданный образ обнаженной девушки его поразил. Этого он точно никогда не видел! Только на картинках, где все равно прикрывалось самое любопытное. А теперь мог разглядеть во всех подробностях каждую жилку, просвечивающую под нежной кожей, каждый волосок на теле… У девушек тоже на теле растут волосы? Это для Шестого стало открытием. Приоткрыв рот, он разглядывал высокую девицу, которая шла по траве, достающей ей до колен, и его взгляд не поднимался выше обнаженной груди с выразительными крупными сосками. Шестой заметил, что она идёт к юноше, за чьей спиной развеваются чёрные волосы, но как бы ему ни хотелось полюбоваться на то, что будет дальше, он вернул себя в реальность. «Возможно, мне само место подкидывает образы? Возможно, они сохраняются в этом силовом потоке, и всё это действительно тут происходило, когда ещё не построили святилище? — подумал он, снова терпеливо начиная все с начала. — Его же тут не было, когда Семь сторон только-только основали? Тогда, кажется, ещё правили шаманы, а нашей веры никто не придерживался…» И тут он увидел знакомое лицо. Это так поразило Шестого, что он, забыв обо всем на свете, впился в него взглядом. Молодой мужчина в странной припыленной одежде сидел на валуне, нюхая свои пальцы. Шестой невольно отметил, какие выпуклые мускулы на его обнаженной руке, но сколько он ни вглядывался в суровое загорелое лицо, не мог понять, почему оно показалось ему настолько знакомым. Он точно никогда его раньше не видел! Мужчина, конечно, был пятисторонцем, но Шестой не узнавал именно эту форму тонких, разлетающихся к вискам бровей, именно такие хмурые складочки между ними, именно эти высокомерно поджатые бледные губы. Медленно отведя руку от носа, мужчина что-то растер между пальцев. Они были испачканы в чём-то оранжевом, словно сок того цветка, о котором Пятый как-то рассказывал братишке, да тот все совсем позабыл. Шестой напряженно попытался рассмотреть его пальцы… И словно окунулся в горячее молоко, едва не взвизгнув от обжигающей боли! Шестой и до того видел четко каждую деталь, но теперь он погрузился с головой в чуждое, агрессивное пространство, которое зло жалило маленького вторженца. — Я должен вернуться… Спокойствие… Вдох на счет три, задержка дыхания… — бормотал Шестой, пытаясь не смотреть. Но здесь он не мог зажмуриться, а стоило задержаться на чем-то чуть дольше, его засасывало глубже, до ощущения колючего ветра, резкого запаха и горечи во рту. — Помогите… Он ощутил присутствие рядом ещё кого-то очень родного, близкого, и рванул к нему душой. — Помоги!.. Но взгляд уперся снова в незнакомое, худое и удивительно некрасивое лицо… Шестой даже опешил. Нос этого незнакомца был сломан не раз и не два, бровь рассекал шрам, а кривая улыбка обнажала дырку в ряду крепких острых зубов. Он шагнул к первому мужчине и сказал что-то на незнакомом Шестому языке. Со спины же его фигура была стройной и изящной, длинные густые волосы походили на шерсть дикого зверя. «Я тебя тоже совсем не знаю, — испуганно подумал Шестой. — Я правда хочу вернуться, пожалуйста!» Иногда у него получалось отрешиться от происходящего, иногда образы двоих мужчин так и тянули к себе внимание. Некрасивый положил руку на плечо первого, и от этого движения у Шестого в животе все перекрутилось. Он ощутил между ними животное притяжение так остро, словно его тело это испытывало. Хотя это просто касание? — Нет, почему я это ощущаю? — проныл Шестой и… Закрыл лицо руками. Да, у него получилось это сделать. Он теперь видел перед собой свои руки, ощущал свое тело, но именно в этом пространстве. Теперь оно так не обжигало, Шестой ощущал легкий ветерок на горячих щеках, на него пахнуло степными травами. И тут мужчины насторожились, вскидывая головы. Неужели увидели его?! Не успел Шестой испугаться как следует, за его спиной загрохотало и раздалось конское ржание. Он обернулся… И пространство снова расширилось, открывая взору степь, пыль столбом и смутные очертания конных фигур и огромной чёрной колесницы. Некрасивый мужчина что-то хрипло рявкнул, припадая к земле, чтобы коснуться ее пальцами, а первый наоборот выпрямился и лениво развел руки в стороны, словно начиная танец. Шестой узнал это движение, недаром он учился танцам! Вот только он не ожидал того, что последует за этим. За спиной мужчины, как павлиний хвост, взметнулся настоящий хвост скорпиона! Огромный, в три человеческих роста высотой, сотворенный вихрем ветра с песком и травами, он угрожающе занес свое жало. Мужчина мрачно усмехнулся. Шестой попятился, спотыкаясь о крепкие стебли степных растений, от Скорпиона вперед несся пыльный ветер, и он не хотел стоять на его пути… Но едва этот ветер долетел до некрасивого мужчины, из того вырвался вперёд такой же песчаный волк, как змея из старой кожи! Вот только этот волк был не один. Он рванул вперёд, и за ним помчались один за другим десяток волков. Несколько десятков волков! Огромные хищники с оскаленными пастями, могучими лапами и глазами, сочащимися тьмой, что оставалась за ними дымным следом, когда они уносились вперед, навстречу всадникам. — Как же так?.. Шестой не верил глазам. Он понял, что видит перед собой древних шаманов, тех самых Волка и Скорпиона, о которых в последнее время столько судачили в Брике. Но неужели тысячу лет назад они обладали такой пугающей мощью?! Как бы ни были сильны нынешние шаманы, среди них только высшие могли бы дать бой Настоятелю. Но такая мощь! Это же просто нечестно! Надо быть Божественным героем, чтобы одолеть хоть одного из них! Впереди раздались крики, конское ржание сорвалось на визг. Шестой не хотел смотреть на бойню, он попробовал убежать, но порыв ветра сбил его с ног. Руку обожгла боль, и он в ужасе увидел кровь… Ветер рассек его руку до крови! Он действительно мог здесь умереть и не представлял, как вернуться назад! Волк, Пьющий сны, скалился, скребя рукой землю. Больше он не посылал волков, управляя теми, кто встретил их противников. Скорпион поменял позу, очертив руками красивый круг, и это тоже было танцевальное движение, от которого ветер закрутился смерчем. Шестой припал к земле, плача от страха и боли. Ему надо попытаться отрешиться от этой ужасной реальности, пока ветер его не убил. А вдруг рана отравлена? Это же Скорпион! Неожиданный рев заставил его поднять голову. Шаманам навстречу шёл огромный человек, одетый в шкуры. Бородатый, обвешанный амулетами, он шагал вперёд и орал на языке, смутно напоминающем Закатное наречие. Откуда он здесь? Шестой ощутил, что что-то здесь неправильно. Ведь Закатные племена в древности никогда не доходили так далеко на Восток, это он помнил точно. Но разве они сейчас были не в окрестностях Брика? Шестой оглянулся. Степь. Нигде не видно гор. Возможно их скрывал поднятый Скорпионом ураган? Нет, Шестой осознал, что даже если бы ветер улегся, он не увидел бы Восточного хребта. Он очутился далеко-далеко от Брика и нынешних Пяти сторон! Здоровяк в шкурах не был даже шаманом. Он отбивался от крутящихся вокруг него волков и порывов ветра лишь дубинкой и короткой кривой саблей. Кровь уже текла по его лицу, волки вгрызались в тело, и тогда он с ревом волок их за собой. Но шаманы, уничтожая воинов здоровяка, даже не пытались убить его самого, не наслав ни одной смертельной атаки. А он все орал и орал, иногда топая ногами и отвлекаясь на битву с волками. И подходил все ближе. «Они тебя убьют…» — скулил про себя Шестой, хотя и понимал: здоровяк знает это, и не собирается останавливаться. Он уже добрался до Волка, но даже не взглянул на него. Оттолкнувшись ногами от земли, здоровяк перепрыгнул через его голову с потрясающей лёгкостью воина, но Волк лишь ворчливо клацнул на него зубами. Шестому показалось, что он начал разбирать в его выкриках слова. Ещё чуть-чуть и он смог бы их понять! Но его отрезвил ветер, полоснувший по щеке. Если он настолько погрузится в эту реальность, что начнёт понимать чужой язык, то вряд ли сможет ее покинуть. Здоровяк подошёл к Скорпиону вплотную. Уронив меч и дубину, он ухватил его за грудки, чтобы орать прямо в его хмурое невозмутимое лицо. Шестой обреченно приготовился увидеть, как этого безумного смельчака убьют. И вдруг здоровяк притянул Скорпиона к себе и крепко поцеловал в губы. — Ох… — прошептал Шестой, вытаращив на это глаза и вскрикнул от боли! Один из гигантских волков пробежался прямо по его спине, раздирая её своими когтями. У Шестого потемнело в глазах, и тут кто-то сильной рукой ухватил его за шиворот, приподнял и бросил… …на твёрдый камень. — Эрен! Эрен, очнись! — испуганно кричал Четвёртый, тряся братишку. Шестой, открыв глаза, увидел на белом камне пола святилища кровь. И потерял сознание. Пробудило его щекотное, влажное прикосновение к губам. Дышать было тяжело. Шестой поморщился и открыл глаза, чтобы увидеть мордочку Кыси, который лежал на его груди и мирно тарахтел, тычась в него холодным носом. — Проснулся? Можешь назвать свое имя? — раздался напряжённый голос брата. — Эрен Дарени… — прошептал Шестой, боясь пошевелиться. Было страшно, что тело взорвется болью. — Не тошнит? Ты головой ударился. — Нет?.. — Шестой повёл глазами и увидел бледного Настоятеля. — Я сильно ранен? — Шишка, наверное, будет. — Настоятель поправил мокрую тряпочку у него на лбу. — Надеюсь, сотрясения нет. Ты упал с платформы. — А кровь?.. — Из носа. Уже прошла. Шестой потрогал нос и взглянул на руку. Порезов не было. — У меня на лице ничего нет? — слабо спросил он. — А что должно быть? — осведомился Настоятель. — Тебя ранило в видениях, но на теле не отразилось. Лучше бы уж на теле! Душу исцелить сложнее. Как так, Эрен? В святилище ничто не могло тебя затянуть в видения против твоей воли! — Значит… Затянуло по моей вине, — вздохнул Шестой, понимая, что не отвертится. — Прости… — Это я виноват. Не уследил, когда началось, — устало сказал Настоятель и потёр лицо ладонью. — Надо было оставить Бэла присмотреть за тобой. Шестой поморщился, не желая вспоминать, как глупо начал рассматривать свои видения. Правильно говорил Бэл, правила техники безопасности написаны кровью… Он робко погладил Настоятеля по дрожащей руке. Давно не видел его таким разбитым. — Я больше никогда так не буду делать, — прошептал Шестой. — Это было очень страшно. Он не врал, но нарочно решил сообщить об этом, чтобы смягчить брата. — Я видел Скорпиона и Волка, Пьющего сны. Хочешь послушать? Может Доэн как всегда заинтересуется новыми знаниями? — Тебе нельзя пользоваться своим видением, чтобы узнавать сведения! — резко бросил Настоятель, отнимая руку. — Сколько раз я тебе говорил? Ты теперь знаешь, кто они такие, и что ты будешь делать с этим? — Я… — Шестой замялся. — Ничего не буду. Просто… Они слишком мощные. Мне показалось, кроме Божественного героя их никто не победит. Настоятель вскинул бровь. — Мощные? Ты увидел их в будущем, как они соединятся со зверями? — бесстрастно спросил он. — Да нет же, в прошлом! Тысячу лет назад! Взгляд Настоятеля смягчился. — Так ты не знаешь… Хорошо. Хорошо. Да, в то время они были воистину непобедимы. Ты легко отделался, если повстречался с ними. Шестой перевёл дух, видя, что брат перестал сердиться. — Они меня не увидели. Но их сила уже начала меня ранить! Доэн, скажи, почему они такие? Ведь они тысячу лет назад были не старше Кунчика? Почему они такие жуткие? — Хороший вопрос, — фыркнул Настоятель. — Тебе стоит почитать об этом. Во-первых, тысячелетними духами их зверей прозвали ещё в Семи сторонах, так что прибавляй ещё лет триста самое меньшее. Во-вторых наследник и его воевода уникальны, таких шаманов больше не было, за исключением, возможно, отца Гризеля. Та мощь, которую ты наблюдал, была не столько от духовного развития зверей, сколько от навыков их шаманов. Именно благодаря Наследнику и его воеводе эти два зверя такие опасные и осознанные. К тому же их духовная связь с шаманами намного крепче, чем у других духов. Они никогда не выбирают себе других хозяев — только переродившиеся души Наследника и Воеводы. Поэтому за все это время у оборотней не появился наследник. — Хм. Да, я помню, Бэл говорил. Что духи предпочитают соединяться с теми шаманами, которых уже знали… Но могут согласиться и на другого, — задумчиво кивнул Шестой. — Потому что это редкость, да? Связь в новом перерождении. — Да. В Пяти сторонах всего пять духов старше пятиста лет, — кивнул Настоятель. — Скорпион, Волк, Медведица, Змей и Пантера. Люди перерождаются не так часто, и так как у нас запрещено шаманство, могут за всю жизнь не встретить своего старого духа. И это славно. Шестой кивнул, но до него дошли недавние слова Настоятеля и мороз пробежал по коже. Он резко сел. — Подожди… Ты сказал, что… Неужели? Наследник и воевода переродились? Настоятель надавил ему пальцем на лоб, заставляя снова лечь. — Да. Они оба подданные Пяти сторон. О Наследнике я знал всегда, монахи столетиями отслеживали его появление. Чтобы не пропустить его рождение, ещё в Семи сторонах был издан закон, что каждого новорожденного должен в первые дни жизни благословить монах. Конечно, простые служители не знали, что именно они делают. Но они проверяли каждого младенца знаком Скорпиона, и должны были отчитаться Настоятелю, если будут хоть малейшие колебания. Нам повезло, что он не родился в семье оборотней, которые прятали бы его от монахов. Ну а про воеводу я узнал недавно. — Точно! — вспомнил Шестой. — Тот нерожденный младенец! Настоятель мягко улыбнулся. — Если бы это был он, я уничтожил бы их троих без сомнений, — вкрадчиво сказал он. — И мать, и дитя, и духа, пока он уязвим. Но это просто сильный шаман, чья энергия подошла волку. Шестого передернуло от его слов. Раньше удавалось отмахиваться от слов других про жестокость Настоятеля. А теперь он сам сказал это. — Но разве ты не говорил, что Волк и Скорпион соединяются только со своими шаманами? — спросил он, чтобы перевести тему и тут же обругал себя. А если после его слов брат решил, что зря оставил мать и дитя в живых?! Нельзя быть таким глупым! — Верное замечание, — подтвердил его опасения Настоятель. Но не успел Шестой вступиться за беременную девушку, он продолжил. — И это самое страшное. Есть некто, по неясным мне причинам соединивший их против воли Волка. И это не один из главарей оборотней. Я тщательно допросил каждого, им даже неизвестно, как это можно сделать. Среди них был и отец ребёнка. Сильный, старый шаман. Он тоже не знал, что его сын на самом деле не перерождение воеводы. — Может они солгали? — предположил Шестой, переведя дух. — После моего допроса? — Настоятель тихо рассмеялся и Шестому стало нехорошо. Слишком спокойное было у брата лицо. Шестой лишь один раз был в подземелье, где пытают нечисть, когда заходил за Бэлом, которого туда послали подлечить женщину, что пыталась покончить с собой. Шестой тихо постоял в коридоре, в то время никого не допрашивали, но даже от одной жуткой атмосферы его вывернуло. — К сожалению, они действительно ничего не знали. Даже беременная оборотница не вспомнила, кто это сделал. Он не открывал им своей личности. «А ее ты тоже пытал?» — хотел спросить Шестой, но не решился. — И зачем ему это… — проворчал Шестой. — Пока у меня есть лишь одно предположение. Что он знал, кто настоящий воевода, — вздохнул Настоятель. — И либо хотел не дать Волку с ним слиться, либо напротив рассчитывал устроить их встречу, пользуясь тем, что Волк проник в Брик в безобидном виде ослабленного волчонка. Разумеется, я бы не позволил ему явиться в столицу во всей его красе, бросил бы на его поимку всех боевых монахов и армию. Но сила того, кто смог сотворить такое с Волком пугает не меньше самого Волка. Человек, которого тысячелетний дух слушается, хоть тот и не его хозяин. К сожалению, я знаю лишь двоих таких мастеров, и оба в это время были в Пяти сторонах. А один находится здесь и теперь. Хотя Шестому все ещё было неприятно, он опасался даже дышать, слушая брата. Тот впервые делился с ним такими важными вещами. Из-за пережитого испуга? Шестой задумался, кто эти люди. Один, выходит, Гризель. Это же он угнал Волка в Закатное царство. Хотя Бэл говорил, что он это сделал чужим амулетом. Шестой не решился спрашивать Настоятеля, кто дал Гризелю амулет. А второй? Настолько сильный, что может удержать тысячелетнего духа… Он же не Старого героя подозревает?! — Так значит, ты и не позволишь им слиться, верно? — робко спросил Шестой, решив, что хуже возвращения Волка и Скорпиона все равно быть не может. — Если будет такая угроза, мне останется только… — Тут Настоятель замолчал. И Шестой не захотел больше спрашивать. Он так и остался в комнате Настоятеля в компании Кыси и Служительницы, которая приносила ему лекарство и помогала дойти до нужника. Шестой считал, что мог бы и сам, но понимал, что лучше так, чем свалиться по дороге. Он все ещё чувствовал слабость. Но не ожидал, что Настоятель оставит его ещё и на ночь, и очень этому обрадовался. Шестой любил спать с братьями. К сожалению, у него была довольно большая разница в возрасте с Седьмым, а Пятый и вовсе не переносил вторжения в личное пространство, поэтому Шестому не так часто удавалось это. Иногда, когда мамы Седьмого не было дома, Ванесса разрешала мальчишкам ночевать в одной спальне. Правда они все равно полночи бесились. В последнее время Седьмой даже стал побеждать старшего брата в бое подушками. Но Шестой думал о совместной ночевке, как о чем-то теплом и добром, вспоминая, как в детстве засыпал на руках у каждого из братьев, всласть покапризничав, что не может спать один. Пару раз его даже Первый укладывал. Поэтому, убедившись, что Доэн не отправляет его домой, Шестой лежал тихо-тихо, чтобы не передумал. Настоятель омылся перед сном в своей купальне, Шестой сонно прислушивался к плескам воды. Купальня у брата, конечно, была красивая, но не нравилась ему из-за ледяного ручья. Зато в комнате под одеялом, вышитым защитными символами, было очень уютно и тепло. Курились успокаивающие благовония, грудь согревали исцеляющие душу талисманы. Шестой даже еле разлепил глаза, когда Настоятель вернулся в комнату. От него веяло прохладной свежестью, белоснежное белье удивительно подчеркивало стройную фигуру, и Шестой залюбовался. Загасив свечи, Настоятель скользнул на постель рядом с ним, и от него под одеялом стало жарче. Шестой сделал вид, что дремлет, пока брат снимал с него талисманы и поправлял рубашку. Настоятель вытянулся рядом и куда-то переложил взмуркнувшего Кысю, который пригрелся под боком Шестого. Вместо его горячей спинки юноша теперь ощущал руку брата. Шестой улыбнулся. Ему было тепло, уютно, он ощущал себя под самой надежной защитой… Брат потянулся к нему, словно хотел что-то сказать на ухо, и прижался мягкими губами к щеке. Шестой не понял, почему от этого нежного жеста его лицо в темноте запылало. Чтобы не выдать свое смущение, он продолжал притворяться спящим. А губы все не отлипали от его щеки. Настоятель невесомо провел рукой по его животу, придвигая к себе, и поцеловал чуть ближе к губам, почти в уголок. У Шестого невольно дернулось лицо от щекотки, и он издал тихий всхлип. И сам испугался, нарушив тишину. Словно понимал, что произойдет дальше. Брат сжал пальцами его сорочку, опалил его губы своим дыханием прежде чем накрыть их поцелуем. И это уже совсем не походило на проявление братской ласки! У Шестого закончился воздух в груди, но он не мог вдохнуть от волнения. Что он делает? Почему?.. Разве проклятие не снято? При мысли о проклятии в груди стало горячо. Неужели Доэн мог бы склонить его к настоящим непотребствам, как их предки под действием проклятия? А губы так сладко ныли от его поцелуя, неспешного, мучительного. Настоятель прихватывал их своими, посасывал, покусывал, совсем небольно. Отпустив сорочку, он нежно огладил подбородок братишки, и тот снова всхлипнул. Почему поцелуи Доэна пьянили больше, чем поцелуи Гризеля? Словно в глотку насильно вливали вино, и хмель растекался по венам. Почему его язык, не проникая глубоко, так щекотно вжался между приоткрытых губ Шестого? Как мог Настоятель быть настолько порочным?! Настоятель с шорохом белья навис над Шестым, целуя медленно, невыносимо развратно, цепко. Юноша даже не отвечал, лёжа неподвижно с колотящимся сердцем. Он не пошевелился и когда Настоятель отвел его бедро в сторону, переступая коленями, чтобы лечь между его ног, и крепко прижался к нему пахом. «Твёрдый…» — в панике думал Шестой, ощущая жар члена через их одежду. Брат хотел его… И не только не скрывал, но и так недвусмысленно демонстрировал! Живот привычно поджался от предвкушения. Шестой невольно ощутил, как там, внизу становится горячо, как расслабляются мышцы в ожидании приятного распирающего проникновения. После стольких забав с Гризелем он знал, чего ждать, и отклик тела смущал. А брат мог почувствовать как крепнет его член. — Мм… — Шестой застонал, отворачивая голову. Почему это так сладко? Почему так хочется, чтобы он не останавливался? И Настоятель тут же выпрямился, садясь. Шестой зажмурился. Вдруг его бедра приподняли, и твёрдая головка уперлась прямо между ягодиц, прямо в пульсирующее от возбуждения отверстие — но через тонкую ткань. Настоятель медленно терся о него, держа его зад на весу сильными руками, и все ещё не произносил ни слова. Головка давила приятно, но как бы ни была тонка и шелковиста ткань белья, стоило чуть расслабиться и нежный вход горел от угрозы проникновения. Мурашки от возбуждения охватили уже все тело Шестого, и он даже закрывал рот ладонью, боясь издать жалобный стон. Настоятель дразнил его, но ему хотелось ласки, которая утешит, принесёт облегчение. Касание к члену или… проникновение, да. Шестой робко запустил пальцы под пояс штанов, чтобы поласкать себя, и тут Настоятель толкнул его сильнее. — Хочешь, да? — хрипло прошептал он. — Уже не терпится? Мой милый, нежный Эрен… Никакого терпения… Шестой прижал руки к груди, глядя на силуэт брата на фоне окна огромными глазами. — Хочешь? Хочешь сегодня стать моей сучкой? Моей… Шестой вздрогнул. Это было так грубо, что даже неприятно… Но оттолкнуть его Шестой уже не мог. Потому что даже от его поганых слов внутри заныло ещё сильнее. — Хочешь, чтобы старший брат тебя… Шестой хотел закрыть уши руками. Настоятель так грязно выражался в своих святых покоях. И обращался к нему, как к шлюхе. Шестой всхлипнул, но когда член Настоятеля снова отерся по взмокшей от пота ложбинке, нехотя выдавил: — Д-да… Небеса, ему казалось, он умрёт, если Настоятель сейчас же не растянет его своим членом! Шестой зажмурился, когда тот, примолкнув, сдернул с его зада штаны и прижался плотным членом, заставляя его зажать между ягодиц. Вскоре внутрь толкнулись влажные пальцы, длинные, тонкие, по сравнению с пальцами Гризеля. — Охх… Какой ты растраханный… — проскулил Настоятель, с наслаждением, дерганно двигая в нем пальцами, словно они были так же чувствительны, как член. Шестой на самом деле давно не был с Гризелем, но мышцы и правда привычнее поддавались подготовке. — Мягкий… — Доэн… — стыдливо заныл Шестой закрывая лицо руками. И едва в него скользнул толстый член, тихо взвизгнул. Как, как с первого же толчка он его чуть не лишил рассудка? Каждое движение невероятно точно задевало самые чувствительные струны в теле Шестого, заставляя стонать в такт, будто он был прекрасно настроенной цитрой. Такого горячего, пьяного соития у Шестого еще не было. Он весь взмок, дрожа в руках Доэна, и от этого ещё больше чувствовал себя грязным. Никогда прежде он не обращал внимания, как непристойно звучат влажные шлепки при толчках, как смущающе чмокает смазка. Доэн нарочно делал это, нарочно… — Ты так дрожишь… Посмотри на себя… Такие сладкие блядские губки. — Доэн мокро провел языком по губам братишки. — Такие яркие… Не сдерживай стонов, я знаю, ты готов умолять, чтобы тебя трахнули еще жёстче. Скажи… Быстрее? Глубже? Только попроси… Я вижу… как ты хочешь. Покажи мне, какая ты шлюшка… Не пытайся скрыть от меня... Я тебя вижу всего... Даже порочный шепот, эти отвратительные слова Доэна теперь лишь распаляли. Шестой не знал куда деться от стыда, и от сладкого давления внутри, мечась на кровати. — Ещ… Еще… Пожалуйста, — всхлипнул Шестой, задев рукой Кысю, и тот с недовольным топотом спрыгнул с кровати. — Еще? Ещё войти вот так? Так глубоко? Так грубо? Так растянуть тебя? — Доэн… — промяукал Шестой, слезы потекли из глаз, когда тот особенно приятно насадил его на член. И Настоятель тут же начал иметь его именно в этом положении, удерживая, не давая сорваться. — Доэн! Пожалуйста! Пожалуйста… — Скажи… Или я остановлюсь?.. Или… Не остановлюсь, — Доэн не давал ему двинуться, и Шестому казалось, что он сейчас сойдёт с ума. Член брата обжигал, будто клеймил изнутри, а он ничего не мог поделать, из его члена текло. Шестой кончал, молотя руками по кровати. Он не мог уже даже умолять. Доэн не остановился, пока не излился сам в обессиленное обмякшее тело. …Полотенце, которым Настоятель обтер Шестого, было на удивление горячим, а не холодным. Откуда у него взялась тут горячая вода? Из чайника? Шестой даже не открывал глаза, лёжа неподвижно, пока брат приводил его в порядок, омывался сам в купальне и снова укладывался рядом. Вот теперь в голове и правда не было ни одной мысли. Последняя мелькнула перед сном, и Шестой, вздрогнув, толкнулся плечом в грудь обнимающего его брата. — Доэн!.. — М? — сонно спросил тот. — Ты любишь меня?.. — Люблю… Шестой обмяк и облизнув горящие, словно воспаленные губы провалился в горячий больной сон.