***
— Это же тот солдат? Который тебе помогал? — проворчал Третий, косясь на задумчивого Второго. — С какого рожна он теперь доверенное лицо принца Манастари? Младшие принцы, к которым наконец присоединился Настоятель, весело смеялись за их спиной. Седьмой сумел подбить Шестого на скачки и уже у стоянки его конь вылетел вперёд из-за спин братьев как пущенная стрела. Третий отвлекся от разговора и завопил одобрительно, хлопая в ладоши. Второй поймал острый взгляд Настоятеля, который тот кинул на Третьего. Увы, Доэн никогда не был особенным для Третьего среди прочих братьев. К своему сожалению, Второй сразу заметил тот момент, когда Доэн влюбился. Искренняя забота Третьего, общая для них любовь к объятиям и флирту с каждым встречным парнем, будь то брат или слуга, заставили маленького Доэна вообразить, что они близки друг к другу. И первое же разочарование вызвало у него такую истерику, что он пытался покончить с собой. Об этом знали только Второй, Наставник и Государь, от Ванессы и других братьев скрыли. С тех пор все бури в душе святого Настоятеля улеглись, но задумчивый взгляд вслед Седьмому напомнил Второму о прошлом. — Сиан прежде всего наш брат, и лишь потом принц Манастари, — возразил Второй Третьему, чтобы отвлечь братьев от скачек. — А Лава я сам отослал. Можно сказать, предал доверие своего человека. Если он нашёл другого покровителя, я не могу его осудить. — Тот, кто меняет покровителей из шкурных интересов — просто крыса, — с отвращением сказал Третий. — Можешь себе представить, что Мерель поискал бы себе покровителя? Командир дозорных в этот раз ехал у всех на виду — по требованию государя Манастари, который запретил ему выполнять обязанности Тени. Второй был не слишком доволен, что Пятый поддержал Государя в снятии с Теней привилегий тайной стражи, но понимал, что брат прав. Собственная теневая армия подставляла Второго под удар и вызывала подозрения. И предложение отослать Теней на юг имело одну цель — усиление там авторитета семьи Дарени. Хоть Настоятель не сдал позиции, заявив, что сил монахов там достаточно, Государь стал больше доверять Пятому, и это тоже было неплохо. — Мерель душу готов был отдать за спасение своей армии, — заметил Второй. — Его преданность мне — страшная ответственность. — Если хочешь, я займусь Лавом, — спокойно сказал Настоятель, который со своим острым слухом, конечно, слышал весь разговор. — Ага, мы потом его костей не отыщем, — заржал Третий. Второму не понравилась шутка, хотя Настоятель бы не стал убивать Лава. А вот подопрашивать и припугнуть вполне. Он считал, что легкая воспитательная пытка ещё никому не повредила. «И все-таки это тот человек, кто запретил на юге отрезание языков слугам, — напомнил себе Второй, борясь с недовольством, которое Настоятель в последнее время все чаще в нем вызывал. — Какие бы у него ни были причины». — Я не открывал Лаву никаких тайных сведений. Пусть служит тому, кого выбрал, — сурово сказал Второй. «Так будет лучше». — Сиан давно его приметил, — подал голос Пятый. — Он очень интересовался этим солдатом ещё год назад. Я его вспомнил. — Этот солдат непрост, — усмехнулся Герой. — Думаю, его ждёт большое будущее. У него аура героя. Настоятель оглянулся на него задумчиво. Охота не могла начаться, пока Настоятель с Героем не проведут свои ритуалы. Пятый не отправился с первыми отрядами. Второй и Третий должны были соперничать с Наследником и его приближенными, Герой, который в прошлом году после ритуалов отправился пить в шатре со старыми чиновниками, в этот раз сопровождал Седьмого и Шестого — его наставники не могли присоединиться к охоте из-за своего сана. Пятый дождался, когда Масим Ливэри выдвинется со своими подпевалами из молодых господ, и выехал один. Он не любил общую охоту. В первые годы было интересно, потому что рядом были Сиан и Доэн. Но теперь один стал монахом, а другой принцем, который должен был бы сопровождать Наследника, даже если бы присутствовал на охоте. Пятый неспешно углублялся в лес, лениво высматривая дичь. Надо было принести хоть одну тушку. Наткнувшись на Мереля и Второго, Пятый схоронился между елей, дожидаясь, когда они проедут. Командир Теней и правда обладал невероятным чутьем — он внимательно взглянул в его сторону. Когда они ушли, Пятый приметил краем глаза мелькнувшую голову маленькой лани, и неслышно спрыгнув с коня, осторожно покрался за ней. Он уже занёс руку за стрелой, как вдруг еловая ветка хлестнула его по лицу. Пятый едва увернулся, колючие иголки оцарапали лишь его щеку. У него закружилась голова, покачнувшись, он чуть не упал. К горлу подступила тошнота. — Да что такое… — Пятый постоял с закрытыми глазами, приходя в себя, и разумеется лань уже убежала. — Как я мог не заметить ветку… Пятый вышел из ельника, ощущая странный, но… знакомый озноб. «Смена местности!» Пятый округлил глаза, оглядываясь. Он вспомнил слова Героя о том, что при мгновенном преодолении огромных расстояний перепад духовных энергий мог вызвать головокружение и дурноту. Неужели он умудрился пройти через природный портал? Но это абсурд, Настоятель не допустил бы охоту на территории подобных аномалий. Проверив, что между старыми, темными до черноты елями нет дороги назад, Пятый прошёл чуть дальше и увидел светлое пятно опушки. На краю леса было серо и пасмурно, хотя на охоту Пятый выезжал в солнечный день. Оставалось понять, как далеко его унесло. Осторожно выглянув из леса, Пятый увидел пожухлый луг и невысокий холм, над которым темнели сизые тучи. Холодный дождь крапал мелко и противно. Он ещё в Пяти сторонах? Разница энергий была не так сильна, Пятый ощущал слабый след магической защиты государства. Значит это глушь далеко от городов, но все же Пять сторон. Северные земли. Пятый вспомнил, что проезжал подобные пейзажи, когда ехал в сторону Вольных земель. Кому понадобилось заманивать его сюда? Или Пятый угодил в портал случайно? Пятый подключил всё свое чутье, но не ощущал присутствие человека или сущности. Конечно, те, кого ему следовало бояться, могли скрыть свою энергию, ведь он не так силен в этом как Настоятель, поэтому стоило быть настороже. Рука нашла рукоять кинжала, глаза бегали по сторонам. Приближаясь к холму, Пятый ощутил как сильно-сильно заколотилось сердце. «Не нравится мне это место», — мрачно думал он. Дыхание против воли участилось. Пятый всем телом ощущал нежелание приближаться к холму, и в то же время его тянуло к нему с непреодолимой силой. Словно он стоял на краю бездны, и ее глубины манили прыгнуть. «Ловушка это или нет, разгадка именно на этом холме», — понимал Пятый, чей взгляд метался по пустынному склону. Стоило бежать, искать дорогу, просить подмоги, вернуться с подкреплением монахов из ближайшего монастыря и прочесать тут всё мелким гребнем. Но Пятый ощущал, что это имело отношение лишь к нему одному. Холодные капли леденили лицо. Пятый медленно поднимался по склону, ноги сами его несли по рыжеватой траве. Поколотый тёмный надгробный камень, неожиданно показавшийся за кустом репейника, навалился на его сердце тяжестью. Разинув рот, Пятый страшно закричал.***
Плеск, шипение. Гризель отшатнулся от огромного чана, где бурлило расплавленное золото. Искривленное не то мукой, не то злобой лицо то и дело появлялось над поверхностью, и едва замечало юного шамана, пыталось забрызгать его раскаленным металлом. Гризель с тоской следил за големом, чтобы не дать сбежать из чана, и не заметил, как со спины приблизился высший шаман. — Сложная задачка, так, Яблочко? Гризель обернулся и невозмутимо поклонился Слепьяру, успешно подавив порыв заорать от неожиданности. Учитель был бы доволен. — Учитель скоро прибудет, — тихо сказал он, избегая смотреть на Слепьяра. Сложно было привыкнуть, что тот, кого он считал знакомым, всего лишь вечно прикидывался им, а на самом деле был странной и жуткой тварью. Зеленоглазый шаман, чьего имени Гризель так и не узнал, был оболочкой, сосудом для своего учителя. Слепьяр никак не мог называть Гризеля «Яблочком», не имел права. И конечно делал это, вкладывая всю язвительность. — Теперь ты научился нас отличать? — склонил голову набок Слепьяр. Его глаза закрывал капюшон, но Гризель слишком хорошо знал лицо Зеленоглазого, и ему было жутко. Он чувствовал угрозу, исходящую от этого шамана, злость, обжигающую, как это раскаленное золото. Возможно Слепьяр не мог ему простить, что Гризель нарушил его планы? — Я был неосторожен, — буркнул Гризель, отворачиваясь. — Впредь такой ошибки не допущу. — Постарайся. Не разочаровывай Учителя, — прошелестел Слепьяр, шагнув к чану. Голем тут же притих, сливаясь с поверхностью. Золото даже булькать стало слабее. Гризель краем глаза увидел, как Слепьяр окунул палец в кипящий металл и сунул в рот, словно пробовал мед. — Ты можешь сказать, что тут за основной компонент? — раздался голос учителя Гризеля. Юный шаман тут же отступил в сторону, склоняясь. — Плоть девственницы, — ответил Слепьяр. Он выплюнул на ладонь кусочек золота и кинул назад в чан. — Подробнее скажу после более тщательного изучения. Вплоть до цвета её глаз и лавки, где алхимик купил вспомогательные вещества. Его губы растянулись в улыбке. Губы Зеленоглазого. — Нам повезло, что после ухода из чёрных шаманов ты подался в серые, а не в секту алхимиков, — проворчал Гризель. — Тем, чем занимаются простые алхимики, мой учитель баловался ещё в детстве. Это низкий уровень знахарства. Но создатель этого проклятого золота удивителен, — заметил Слепьяр. — Я бы не удивился, будь он чёрным шаманом. — Чёрный шаман во главе секты алхимиков… Это большие проблемы для всех, — задумчиво сказал учитель. Голем издевательски показал ему неприличный жест. Гризель возмутился. Слепьяра он, значит, боится, а такого мощного высшего шамана, как сам учитель, дразнит? Впрочем, учитель не обратил на жест внимания. — Возможно он одиночка, — возразил Слепьяр. — Где впервые всплыло это золото? — Одна знатная барышня, подруга царевен, получила в подарок золотую диадему. Проносила всего день, к вечеру разболелась голова. Она убила маленькую служанку и попыталась сжечь себя вместе со своим теремом, — поведал учитель. Его капюшон спускался почти до линии губ, скрывая нос, Гризель за всю жизнь видел его без него всего пару раз. И все же был уверен, что нет никого красивее его учителя. Увы, черты из памяти стирались, рассыпались, как песочный дворец на ветру… Учитель был древним высшим шаманом, и то, что Слепьяр так запросто с ним говорит, коробило Гризеля. Но сейчас им и правда была нужна помощь лучшего специалиста по зельям. — Это проклятое золото такого высокого качества. — Слепьяр склонил голову набок. — И для его приготовления использовали девственницу. Было бы слишком просто, если бы кто-то создал его, чтобы губить девушек и сжигать дома. Это можно сделать куда проще, без долгих алхимических изысканий. Где у нас в Парки больше всего золота? — В царской сокровищнице? Или сокровищнице какого-нибудь князя? — предположил Гризель. — В главном соборе, — глухо возразил учитель. Гризель вытаращил на него глаза. — И это больше похоже на цель создания такого опасного сплава, — хихикнул Слепьяр. — Канделябры, ритуальная утварь, сусальное золото. Завези туда повозку золота, никто не заметит. Какой смысл поджигать чью-то сокровищницу, если можно сжечь целый храм со служителями и молящимися? У Гризеля мурашки пробежали по коже. Высшие шаманы запечатали чан и вышли из лаборатории. Гризель последовал за ними, мрачно думая о том, что его заставят общаться с Патриархом. На небольшой террасе перед пещерой, где жил Учитель, оборотень Кунчика разливал чай. Увидев Слепьяра, он содрогнулся от отвращения и поспешил убраться, юркий, как зверек. Подумав, Гризель отправился за ним. — Пэн, ты же знаешь, кто сейчас в гостях у Учителя? — спросил он оборотня. — Тот высший шаман. Мерзкая тварь, — поморщился оборотень. Он теперь одевался по закатной моде, волосы заплетал в косички, и его тонкое лицо пятисторонца казалось ещё изящнее. А влажные глазки зверька придавали особое очарование. — Ты ведь отличаешь его от его ученика? — выпалил Гризель. — Кунчик должен чувствовать? — Он всегда чувствовал, — согласился Пэн. — И вам тоже стоит научиться, учитель… Гризель отмахнулся от деликатного упрека. Значит, все те разы, когда Зеленоглазый был у него в гостях, Слепьяра с ним не было! Иначе Кунчик бы его приметил и не стал бы ласкаться. Возможно, Слепьяр вообще был только в те моменты, когда лицо Зеленоглазого скрывал капюшон? Это бодрило. Стоило довериться чутью Кунчика. Гризель тут же постучал по амулету, вызывая своего сильнейшего духа, древнего медведя. Следующие несколько дней он до головной боли общался с монахами. Патриарх не соизволил дать ему аудиенцию, и Гризель проклинал его на все лады, припоминая, как легко встретился с Настоятелем Пяти сторон, когда прибыл по поручению своего Учителя. А ведь Настоятель был куда более мощным духовным лидером, нежели Патриарх! Монахи в Закатном царстве мало что могли противопоставить шаманам, но по мелочи гадили и всегда мешались, если надо было работать сообща. Вернувшись однажды вечером уставший и провонявший благовониями так, что от него все духи шарахались, Гризель с изумлением увидел, что Пэн чаевничает ни с кем иным, как с Зеленоглазым! А Кунчик премило сопит, свернувшись у того на коленях. — О, Яблочко! Ты заставил меня ждать, — фыркнул Зеленоглазый. — Я позвал тебя три дня назад, — недовольно сказал Гризель, садясь напротив. От чая поднимался терпкий еловый аромат, на закуску Пэн приготовил пирожки по рецепту Пяти сторон. Рот наполнился слюной. Гризель скучал по восточной кухне, и Зеленоглазый, видимо, тоже. — Слепьяр отлучился по делам в Пять сторон, а я там, сам понимаешь, теперь персона нежелательная, — пояснил Зеленоглазый. Будто сам Слепьяр был желанным гостем! Гризель подавил тревогу. — Мы год не виделись, — заметил Зеленоглазый. — Чему обязан? — Скажи, почему Слепьяр так ненавидит Пятого господина Дарени? — сразу перешёл к делу Гризель. — Он ведь отправился туда из-за него? — На нем, конечно, свет клином не сошёлся, — пожал плечами Зеленоглазый. — Но возможно из-за него. Возможно нет. Почему тебя это интересует? Ты, вроде, спал с другими Дарени, не с ним? — Я хочу выяснить, в чем дело. Возможно это вопрос, который можно решить без крови. Я не хочу, чтобы любимый брат Настоятеля был жестоко уничтожен Слепьяром, — прямо заявил Гризель. — А мой учитель хочет именно этого, — захихикал Зеленоглазый. — Он и Настоятеля ненавидит, выходит. — Почему же? Его он, скорее, любит. Не сказал бы, что это лучше… Что ты в лице поменялся? Ревнуешь? Было бы кого, — неприятно оскалился Зеленоглазый. — Эту твою шлюху уже кто только не сношал. Но насчёт Слепьяра можешь быть спокоен. Он немощен как мужчина. Пожалуй, с этим у меня самые большие проблемы, ведь ему неприятно, когда у меня встаёт… — Я понял. Настоятеля ненавидишь ты сам, — тихо сказал Гризель. — Ведь это ты любил Розу. Зеленоглазый промолчал. — Что же, тебе нет причины мне помогать, — вздохнул Гризель. — Ты был бы и сам рад их уничтожить. — Мне нет дела до Пятого, — возразил Зеленоглазый. — Но да, я целиком на стороне своего учителя. — Он сумасшедший. Бешеная тварь, — мрачно вставил Пэн. Кунчик курлыкнул с колен Зеленоглазого, подтверждая. — И как такой безумец мог стать высшим шаманом? — Думаю, нельзя стать высшим шаманом, будучи в своём уме, — тихо рассмеялся Зеленоглазый. — Но ты сливаешься с ним телом и духом. Это опасно! — предостерёг Гризель. — Оборотни так же делают со своими зверями. А я тоже стремлюсь стать высшим шаманом. Существуя с учителем в одном теле, я быстрее этого достигну. Зеленоглазый осушил свою чашку одним глотком и поднялся на ноги. — Один совет я всё же тебе дам, — ухмыльнулся он. — Не пытайся копать под высшего шамана. Наживешь неприятности — твой учитель спасибо тебе не скажет. Но помни, в конфликте всегда две стороны. Можешь выяснить всё, изучив самого Пятого. — Да я пробовал, — поморщился Гризель. — Поспрашивал духов. У него безупречное прошлое, он ничего плохого в своей жизни не сделал. Если уж сам Марон ему благоволит, можно считать, что он прошёл Призрачный суд. — Ну так копни чуть глубже, чем жизнь принца Дарени. К примеру, выясни, кем была его мать.