***
— Доэн? Шестой замер посреди комнаты, сжимая в руках юбку. Он со страхом ждал, когда брат войдёт, хотя даже не сознавал, чего боится и не пытался выпрыгнуть из женской одежды и запинать ее под кровать. Просто смотрел на дверь, испуганно, как кролик при виде хищника. Настоятель появился на пороге с ледяным чужим лицом. Шестого его взгляд потряс так, что ноги подкосились, но он шагнул навстречу. — Доэн, я справлюсь… Никто не узнает… Пожалуйста… Пожалуйста, не смотри так на меня, — забормотал он, пытаясь обнять Настоятеля. — Никто не узнает? Об этом уже узнал Манастари, — низко проговорил Настоятель, и обнаженные плечи Эрена покрылись мурашками. — Мне надо тебе рассказывать, на что способны эти люди? Шестой собирался с мыслями, прежде чем сказать. Он уже обдумывал этот вопрос, понимая, что Настоятель не доверился бы Сиану. — Скажи, Доэн, ты же осознаешь, что за люди Дарени? — тихо спросил он, глядя в сторону. — Столетия преступлений, от которых кровь стынет в жилах. Один умыкнул, чтобы жестоко надругаться, сына, другой внука, третий дядю… В первые же годы после проклятия были вырезаны все боковые ветви правящего дома, а тех, кто отправился на поиски Святой земли, объявили предателями и изгнали из рода. А до проклятия… Предки делали то же самое, но с женщинами. Это даже не приходилось скрывать, летописи без осуждения запечатлели их преступления. «Государь Реган III Дарени похитил девицу Сизари, держал ее взаперти неделю, насилуя вместе со своими ближайшими друзьями… Ребенка признали бастардом канцлера, матери выделили небольшое пожизненное содержание, если не выйдет замуж»… Почему… Почему я должен доверять братьям Дарени, но не могу довериться брату Манастари? Я просто знаю вас всех… И Сиана, и родных братьев. Поэтому верю, не оглядываясь на предков. — Ты решил так хитро намекнуть на то, что я тебя склонил делить со мной ложе? — усмехнулся Настоятель. Шестой испуганно замотал головой. — Нет-нет, это другое… Я сам хотел, я люблю тебя! Только тебя! — Он снова попытался обнять Настоятеля и снова не решился. — Но почему мне нельзя пройти через это без боли? Я теперь буду очень старательно заниматься медитациями для усиления женского начала. Я понял, насколько страшно слияние с миром духов, и что ты хотел меня защитить. Поэтому… — Тебя некому учить сильным техникам женского совершенствования. У меня в монастыре есть служительницы, но ни одна из них не стала достойной наставницей! — холодно и очень неприятно отрезал Настоятель. — К тому же я хотел защитить не только тебя, но и весь род Дарени, который ты поставишь под удар, если станет широко известно, что ты видящий. — Наставник Дилан сказал, что… Связь с мужчиной делает сильнее женское начало, — прошептал Шестой, отводя взгляд. — Но если ты против… Если ты не хочешь, чтобы меня касался другой мужчина… Высеки меня. Только сам. Не заставляй Бэла. Я сделаю, как ты скажешь. Он опустил голову, кружевная ленточка на шее показалась удавкой… Или комок в горле не давал вдохнуть? Какой он был наивный, думая, что эту проблему можно будет решить играюче, с удовольствием, рядясь в прелестные наряды. Жизнь не может быть праздником. Ему почти двадцать лет, почему он этого ещё не понял? — Хочешь, чтобы я тебя высек? — тихо спросил Доэн. Шестой не хотел. Но в нем заговорило прежде ему самому незнакомое упрямство. — Да. Если ты сам принял это решение, осуществи его сам. И чтобы никто кроме тебя не видел меня в это… В таком виде. По носу Шестого скатилась слеза. — Особенно мама. Она не должна узнать вовсе, — прошептал он, осознавая, что без этого условия его слова звучат шантажом. Ведь мама не простила бы Доэну. — Думаешь, я хотел бы, чтобы ты через это проходил? — В негромком голосе Настоятеля послышались угрожающие нотки. — Разве ты не за этим пришёл? — отстранённо спросил Шестой и снял ленточку. — Чтобы закончить это представление. Мне не быть женщиной, не носить платья, как это делают другие видящие… — Я пришёл сказать, что ты не будешь спать с мужчинами, которых тебе подберёт Манастари. А не для того, чтобы выпороть тебя в доме матери, — отрезал Настоятель. — Так зачем тогда ты отослал слуг? — поднял глаза Шестой. — Разве не для того, чтобы они не слышали мои крики? — Для этого. Настоятель вдруг вывернул его руки и швырнул на кровать. Шестой запутался в юбке и не сразу смог подняться, когда Настоятель пригвоздил руками его запястья к кровати. — А как ты думал? Сегодня полнолуние, разве я мог оставить тебя одного? — Глаза у Настоятеля горели так, что Шестому стало по-настоящему страшно. И в то же время в животе горячо разлилось желание, такое неистовое, что задрожали ноги. — Тебя одну… Сестренка.***
Лави кралась по узкому тёмному сырому коридору, то и дело задевая ногами юркие крысиные тушки. Крыс она не боялась. Во время голода в ее селении всю мелкую живность съели подчистую, ей самой приходилось на крыс охотиться, куда уж теперь их бояться? Но все равно было неприятно, и она торопилась поскорее нащупать дверную ручку. Наткнувшись на нее, Лави с облегчением толкнулась в тугую дверь и… Замерла пораженная. Под ее ногами располагалась Арена. Кишащие разномастными людьми ряды круто спускались к центру, где на огромной овальной площадке, засыпанной песком, трудились рабочие. До начала вечерних боев ещё было время, но внизу яблоку было негде упасть. Лави осторожно шагнула вбок, чтобы оказаться в тени, и прикрыла за собой дверь. Никто не смотрел на ярус под крышей, скорее всего служебный, потому что между ним и верхним рядом тянулась высокая отвесная стена. Оглядев стену напротив, Лави увидела, что ее украшают фрески, грубые и примитивные, но страшные. Они изображали сражения чемпионов прошлых лет. Начитанная Лави сразу приметила, однако, среди массивных фигур знакомые узоры, как божественные, так и шаманские. Мороз прошёл у нее по коже, она отшатнулась от низенького бортика к стене и тут её поймали чьи-то руки. — Лави, вот как, и ты здесь? — усмехнулся Сиан. Лави вытаращила глаза на принца. Конечно, он был одет как и она неброско, в тёмные одежды простолюдина, но его светлая кожа и нежное очертание улыбчивого рта так и притягивали к взгляд. Лави мысленно дала себе затрещину. Куда это она пялится? — Я на службе, мне велено караулить под крышей, — хрипло сказала она, невольно выставляя перед собой руки. — А вы, ваше высочество, что делаете на Арене? — А я и отдал приказ солдатам рассредоточиться здесь, — ухмыльнулся Сиан. — Не ожидал, что на такое опасное задание возьмут тебя. — А почему нет? — с вызовом спросила Лави, скосив глаза в сторону. — Значит я заслужил доверие командира. Мне казалось, и ваше высочество был мною доволен. В этот момент рабочие с мешками песка наконец начали уходить с площадки. Лави задумалась, почему они не могли подготовить все заранее, и тут на арену вышел боец. У Лави так екнуло сердце, что она даже на миг забыла о принце. Это была женщина. Высокая широкоплечая, но стройная женщина с короткими волосами, окрашенными в зелёный, и с сурово нахмуренными бровями. Ее тело защищал обычный кожаный доспех, а мускулистые руки с наколками были обнажены. Шрамы выдавали опытного бойца, да и нос, похоже, ей ломали. Лави не могла отвести от неё взгляда, у неё от волнения пересохло во рту. — Чемпион утренних боев Грешник, — пояснил Сиан. — Да, она и правда впечатляет… Он с усмешкой посматривал на Лави, которая чуть не перегнулась через бортик, чтобы лучше рассмотреть этого удивительного бойца. Вот такой мощной Лави хотела бы быть! Грешника даже можно было принять за парня, если бы не особая форма доспеха, защищающая грудь, как обычно у женщин-бойцов. Раньше Лави видела такую только на картинках. Грешник, сидя на корточках, копалась в свеженасыпанном песке, словно что-то искала, не обращая внимания на ругань работников, которые тыкали пальцами в сторону мешков, черно-бордовых от протекшей крови — видимо, старое покрытие площадки. Однако она искала что-то на самой площадке, когда на неё сверху вдруг обрушился удар! Лави чуть не вскрикнула, Сиан даже ухватил ее за талию, опасаясь, как бы она не свалилась вниз. Парень, который атаковал Грешника, двигался так быстро, что за его движениями невозможно было уследить. Они были одного роста, но эта скорость и немыслимая мощь, с которой он наносил удары, не оставили Грешнику шансов. — Ооо! — взревели зрители, не ожидая такого зрелища до начала боев. Парень дубасил Грешника с лёгкой, злой улыбкой на лице, и та не могла отбиться. Хрустнули кости руки, женщину впечатало в стену, и парень не добил её кулаком в голову, лишь потому что она успела-таки откатиться. — Почему?.. Как так? — повизгивала Лави. — Он оборотень, — сухо бросил Сиан, подтверждая ее мелькнувшую мысль. — В полном соединении со своим духом. У обычного человека без духовных сил нет против него шансов. Конечно, она бы не была чемпионом, если бы совсем не владела духовными практиками, но разница с таким сильным шаманом слишком велика. — Так значит это нечестно! — воскликнула Лави. — Что он здесь делает? Ведь оборотни вне закона! — Как и вся Арена, — заметил Сиан. — Зря Грешник вышла на вечернюю Арену. Для оборотня это просто забава, как и для зрителей. — Но он ведь ее убьет… Грешник уже не могла подняться, ее лицо заливала кровь. Оборотень с улыбкой занёс ногу, чтобы проломить ей голову… Но мощный кулак, прилетевший словно из ниоткуда, вбил в площадку его самого. Лави, закрыв рот рукой, ошарашенно смотрела на молодого бойца, обнаженного по пояс, с богатырской фигурой без единого шрама, с темно-красной татуировкой на половину торса. Легко подняв оборотня левой рукой, правой он ткнул его в живот и под нечеловечески пронзительный вой выдрал из него зайца! Лави не поняла, как это произошло, но боец голыми руками разделил оборотня и духа. Дух верещал, дергая лапками, а его шаман обмяк в руке бойца. Арена взорвалась ликующим ревом и топотом. — Чемпион вечерних боев Дракон, — раздался над ухом Лави голос Сиана. — Силен и телесно, и духовно. Бывший боевой монах. — Монах? Разве можно? — пробормотала та, с болью следя, как Грешник медленно приподнимается, опираясь на одну руку, и почти ползком покидает площадку. На неё уже никто не обращал внимания, для вечерней публики, да к тому же когда вышел сам Дракон, она интереса не представляла. — Он не местный, а из Порта чаек, так что Настоятелю нет до него дела, пока он не угрожает Пяти сторонам. Дракон неспешно поднялся по лестнице к ложам с сидячими местами, и Лави увидела, как он подошёл к двум женщинам, которых раньше она не заметила. Они были одеты как знатные дамы Брика, одна с короткими каштановыми волосами, другая седая, хотя и не выглядела старушкой. Обе скрывали лица за вуалью, но их глаза горели ярко и пронзительно. Дракон упал на доски у ног дамы с короткими волосами и уронил голову ей на колени, подставляя черную шевелюру под её пальчики, как огромный, но ласковый зверь. — Возможно, это они его попросили спасти Грешника? — предположила Лави. — Они могли, вполне в их духе, — согласился Сиан. — Ваше высочество их знает? — Их знает весь Брик. Ванесса Кирэн и Рита Мадлен. — Мадлен? — Лави могла бы поразиться, что здесь находится мать святого Настоятеля, но ее сердечко упало, когда она услышала вторую фамилию, как у супруга генерала Регана. — Да. Мать Лайона Мадлена, эта женщина с седыми волосами. — Сиан нахмурился, проследив взволнованный взгляд Лави. — Сегодня я должен поймать здесь одного скользкого типа. К счастью, он редко забирается на высоту, надеюсь, ты с ним не столкнешься. Оставайся здесь, пока не увидишь сигнал о завершении облавы. Помнишь его? Зеленые искры у того входа. — Да, я понял! — собралась Лави. — Не волнуйтесь, ваше высочество, если он прорвется сюда, я его задержу. Сиан посмотрел на неё долгим нечитаемым взглядом, но ничего не сказал. Лави снова тоскливо покосилась на Ванессу и Риту, и за это мгновение принц будто растворился в воздухе… Лави ответственно караулила у единственной двери верхнего яруса, окидывая, тем не менее, взглядом его весь, чтобы избежать неожиданности. Через отверстие в куполе полная луна заливала Арену, и на ее сияющий холодным светом диск Лави тоже старалась не смотреть, как и на бои внизу. И то, и другое вызывало сейчас одинаковое содрогание до тошноты. Запах крови достигал и её нюха, рёв зрителей бил в уши. Вечерние бои часто бывали не на жизнь, а на смерть, но всё же обычно их останавливали. Как Лави рассказали по дороге сослуживцы, привилегией убивать по собственному желанию, а не в запале гнева, обладали лишь чемпионы, да иногда зрители требовали добить проигравшего. Однако пока Лави стояла в карауле, так никто и не погиб. Подумав, девушка рассудила, что это могло быть из-за присутствия матерей Настоятеля и героя Пяти сторон. Вряд ли те пожелали бы наблюдать такое зверство, а Дракон слушался Ванессы как ручной. Лави изредка смущенно поглядывала на этого громилу, который сидел у ног хрупкой женщины. В голове мелькнула мысль, кто бы победил в схватке, Дракон или генерал Реган, но Лави тут же с содроганием от нее отплевалась. Независимо от исхода, она бы не хотела, чтобы её любимый мужчина сталкивался с таким противником. Но увидеть Дракона в бою Лави не довелось. Зелёные искры у входа просигнализировали, что миссия завершена. Лави с легким вздохом разочарования и облегчения одновременно, скользнула за дверь и поспешила по внутренним переходам вниз, чтобы воссоединиться с другими солдатами. Пробегая мимо выходов на ярусы, где стояли зрители, она невольно бросала на них взгляд, опасаясь, что её кто-то захочет остановить, но до самого низа добралась без приключений. Этот уровень был лишь чуть выше площадки для боя, и до Лави донесся свирепый устрашающий рев бойца. Она уже хотела прошмыгнуть к выходу для работников, когда услышала ворчливый разговор: — Кто ж знал, что Дракон за нее вступится? Её бы швырнуть на корм псам, а теперь таскай ей воду да лекарства. Опять чемпионом станет и нам всем тут рыло начистит. Грешник! Лави вспомнила о женщине-бойце и проследила за двумя работниками, которые волокли тяжёлые ведра с водой. Они поставили их у входа в тускло освещенную комнату, откуда доносилось хриплое сопение. Едва работники, бранясь, удалились, Лави заглянула в комнату. Как она и думала, там сидела полуобнаженная Грешник с одной рукой на перевязи. Второй она, морщась, наносила мазь на плечо, неудобно выгнувшись. — Я вам помогу! — выпалила Лави, бросаясь в комнату. Грешник уставилась на нее красными глазами. Ее лицо опухло, но Лави заметила, что она была молода, не старше тридцати лет. — А ты кто такой? — устало бросила Грешник. — Такая… Она окинула Лави тяжелым оценивающим взглядом. — Я солдат, — пояснила та, протягивая руку за мазью. — Я умею обрабатывать раны. Позвольте? Грешник холодно хмыкнула и уронила баночку с мазью в ее ладошки. — Поклонник, что ли? Скажешь, не пропускал ни одного боя? — Нет, я… Бои вообще не люблю, — призналась Лави. — Я участвовал в битвах с неприятелем и не понимаю, зачем драться, как не для того, чтобы защитить свою страну… Она вдумчиво нанесла мазь на темный синяк во всё плечо Грешника. — Зачем вы дерётесь на Арене? — недоумевала Лави. — Вы рискуете жизнью — для чего? С вашими умениями вы могли бы стать героиней Пяти сторон. — Девочка, ты спятила? — медленно спросила Грешник. — Я не героиня, я, мать твою, людей калечу и золото за это получаю. Лави внимательно на неё взглянула. Грубая отповедь ее не смутила. — Я вам не верю, — просто ответила она. — Я с первого взгляда поняла, какая вы. Я же говорю, я с детства служу в армии. Видела и героев, и подонков. Такие как вы всегда первыми рвутся в бой, не жалея жизни и вытаскивают других на себе из огня. Что вы делали на Арене перед вечерними боями? Ведь это была не наглость и не глупость, появиться там, где вы стали бы легкой мишенью. Скажете, тоже ради золота? Грешник помолчала. — Может и глупость, — усмехнулась она, наконец. — Ты что, видящая? Помоги встать. Лави отложила мазь и помогла Грешнику дойти до кровати. — А сама-то что делала со Вторым принцем? Я тоже сразу поняла, что ты непростая, — проворчала Грешник, с трудом закидывая на кровать ногу. — А когда это вы успели меня увидеть? — заморгала Лави. Грешник ухмыльнулась и вдруг, положив тяжёлую руку ей на плечо, притянула к себе. — Осторожнее с ним. Это все-таки Манастари, — шепнула она. Ее голос изменился, кроме нарочитой грубости и усмешки в нем слышалась неподдельная боль. Лави задумалась над словами Грешника, бредя по узкому коридору к выходу. Ледяной ночной сквозняк продрал её до костей, но она, не заметив странности, только плотнее закуталась в свой короткий плащик. Тихий свист, ощущение опасности кожей — и Лави врезалась в стенку, шарахаясь от освещенного луной окна. У него темнела странная, будто призрачная фигура, в которой она не сразу осознала мужчину со светлыми волосами и антрацитово чёрными глазами. Его взгляд и улыбка исказили пространство перед глазами Лави, пол и стены странным образом сместились, совсем чуть-чуть, но так, что она уже не понимала, где находится. Самым жутким был белый змей, обернувшийся вокруг шеи мужчины. Хотя он был не слишком велик, Лави сразу узнала духа, который спас ее от феи. Борясь с головокружением, Лави пыталась пройти мимо, прижимаясь к стене. Мужчина — или кем могло быть это существо? — следил за ней глазами, не переставая странно улыбаться, а змей то и дело трогал воздух раздвоенным языком. Его голова, покачиваясь на длинном теле, следовала за Лави, не приближаясь. Пискнув, Лави зажмурилась и сделала несколько шагов вперёд. Они ей давались тяжело, как в кошмаре, когда пытаешься бежать, а тело тебя не слушается, но когда она снова открыла глаза… у окна уже никого не было. Лави едва ли продвинулась за это время, но теперь снова могла управлять своим телом. Она тут же бросилась к выходу, вытаращив глаза, и мчалась вперёд, пока не врезалась в Сиана. — Лави! Что с тобой? — Он обеспокоенно встряхнул девушку. — Ты выглядишь так, будто за тобой нечисть гонится! — Нечисть! Нечисть, да… Духи… — пролепетала Лави. — Один точно дух — Змей! Я видел его раньше! Огромный зверь, а теперь он маленький! На шее у… Призрака мужчины! — Змей на шее у призрака? — почти неслышно выдохнул Сиан. — Плохо дело! Он кинулся внутрь здания, и Лави побежала за ним, опередив других солдат, которые не сразу поняли, что происходит. Сиан влетел в комнатушку, где валялись поколоченные бойцы, охая и стеная. У них не было своей комнаты, как у Грешника, видимо потому что та была чемпионом. Сиан поднимал за волосы то одного, то другого, не обращая внимания на бессильную брань, пока не нашёл забившегося в угол оборотня. Тот, слабо вскрикнув, пытался отползти, увидев мрачное лицо нависшего над ним принца, но Сиан лишь простучал его грудь и живот пальцами. — Духа нет. Где твой дух? — бросил он. — Где заяц? Он жив? — Вырвали его! Тот бугай, — стуча зубами, отвечал бывший шаман, прикрываясь руками. — Я как в себя пришёл, его не было уже… — Ваше высочество? Что случилось? — зашептала Лави, держась за меч. — При чем тут заяц? — При том, — бросил Сиан, вставая на ноги. — Белый змей — князь среди зверей-духов. Кто по-твоему может носить его на шее, как шарфик? — Его шаман? — предположила Лави. Но нет… Тот мужчина разве был шаманом? Лави в детстве видела много шаманов, и того же Гризеля встречала в прошлом году. — Возможно шаман, и в этом тоже нет ничего хорошего, — сказал, однако, Сиан. — Когда шаман появляется у князя зверей — это всегда беда. Но ты сказала, что он похож на призрака. Это может быть сильный шаман в призрачном облике, но куда вероятнее, это тоже дух. Скорпион. — Что? — Лави еле поспевала за ним. — Но я видел и Скорпиона, когда Герой приносил его в Брик. Он маленький, не больше собаки, и чёрный-чёрный… Она осеклась, вспомнив чёрные глаза мужчины, исказившие вокруг пространство, словно затягивая в призрачный мир. — Этому духу больше тысячи лет, конечно у него есть человеческая форма. Раньше он уже появлялся в этой форме. — Сиан толкнул дверь, ведущую на нижний ярус Арены. На них с Лави обернулись с десяток монахов. Лави охнула. Монахи поклонились принцу, но тот отмахнулся: — Случилась беда! На Арене возможно умер зверь дух, разделённый с оборотнем. И это случилось на глазах одного или двух князей зверей. Змея и Скорпиона. Монахи как один побледнели.