***
— Услышав сигнальный звон колокола, мы прервали миссию и вернулись в храм незамеченными. Так как мы не успели и приблизиться к «третьей цели», никто не мог догадаться о нашем намерении, — четко отчитался предводитель убийц. Бэл молча наблюдал, стоя рядом с Настоятелем. Тот мягко улыбнулся и, вынув из рукава три пилюли, протянул их убийцам. Предводитель принял их без колебаний, раздал остальным и они проглотили их на глазах у Настоятеля. Спустя минуту у его ног лежали три трупа. — Зачем?.. — Бэл не сводил с них глаз. — Пусть они раньше и не знали, что их «третья цель» в списке была Наследником, но теперь весь призрачный мир шумит о том, что они отправились убивать именно его, — пояснил Настоятель. — Я подарил им легкую и безболезненную смерть, и упокою их души. Если бы их похитили оборотни, они бы не остановились, пока не выведали у них правду. А у меня нет средств надежно укрыть троих людей. Бэл с трудом признал справедливость его слов. У него мелькнула мысль, что Настоятелю, видимо, дорог Наследник, если он сохранил ему жизнь, пожертвовав своими убийцами. Неужели это и правда один из его братьев, как ходили слухи? Впрочем, насколько он знал Настоятеля, все было куда сложнее. — Значит, Наследник — третья цель. А кто первая и вторая? — спросил он. — Или мне не стоит этого знать. Настоятель взглянул на него, прищурясь. — Отчего же. Тебе пора это узнать, — наконец, сказал он. — Первая цель — это Настоятель. В данном случае я. Вторая — Государь Пяти сторон. Все ещё хочешь узнать полный список? Бэл потрясенно замер, переваривая. — Но ведь приказ убийцам может отдать только нынешний Настоятель, — медленно сказал он. — Вы можете приказать убить себя? — Да. И если ты подумаешь, то поймёшь, в каких ситуациях это необходимо, — подтвердил Настоятель. — Четвёртый в списке, понятное дело, Воевода. Тебе известно, кто он. Всем теперь известно. — Ему грозит смерть? — Нет. — Настоятель помолчал. — Будем пока считать, что вопрос его появления закрыт. Когда опасность со Змеем прошла, Пятый господин Дарени не попытался вновь пробудить в себе шамана. Всем известно, что он их ненавидит и отказался якшаться во Враньем граде с оборотнями, которые хотели его видеть своим предводителем. У него друзья среди Божественных героев и Дев. Бэл не стал это комментировать. — Кто же Пятая цель? — спросил он. — Наследный принц Пяти сторон? Настоятель медленно покачал головой.***
Телега довезла Пятого и Даниэля до последнего постоялого двора перед Северным лесом. Щедро заплатив вознице, они устроились на ночлег в большой натопленной комнате. Пятый повесил сушиться плащ, чуть влажный от первого редкого снега, и только собрался переодеть куртку, как Даниэль осторожно внёс уснувшую Змейку, баюкая её и поглаживая пальцем рожки. — Возьми у хозяина ящик. Он вот-вот впадет в спячку, — попросил он. — Его больше нельзя греть. — Неужели мы будем спать без Змеи в постели, — фыркнул Пятый и смущенно примолк покосившись на широкую кровать. Давно они не спали в одной комнате… Но слишком мал был этот постоялый двор с большой комнатой на десяток лежанок для следопытов — обычных постояльцев так далеко к северу, и всего одной спальней, помимо хозяйской, для особых гостей, которую они с Даниэлем и заняли. — Да. И я бы охладил комнату. Ты сможешь погреться о меня, — заметил Даниэль. Пятый поскорее спустился вниз за коробкой. Середина осени прошла, здесь на севере уже пахло зимой. Угрюмый краснолицый следопыт задавал корму своей кляче. Босоногая ведьма танцевала на мерзлой земле, напевая детским голосом и хлопая в ладоши. Пятый нашёл чистый ящик и, оглянувшись по сторонам, вернулся в дом. Даниэль уже проветрил их комнату и принялся устраивать змейку в ящике. Зябко поежившись, Пятый лег на кровать прямо в камзоле, сбросив только сапоги. — Я в этой телеге растряс себе бока, — пожаловался он, складывая руки на груди. — Такие бока можно и растрясти, — прыснул Даниэль. — Ну ничего. Будем считать, перед зимой запасы сделал. Пятый развернулся к нему и скользнул взглядом по Божественному узору на груди. — Как ты выдержал? — наконец задал он вопрос, который так мучил его. — Как эта боль не сломала тебя? Я всего лишь стоял рядом, но меня чуть не вывернуло… — Сострадающее сердце способно исцелить самую страшную боль. Раз мне дарован сердечный узор, разве не это я должен был сделать? — улыбнулся Даниэль. А Пятый всё не верил, что он выжил после такого. — Я боялся, что твой узор не выдержит. — Я и не говорю, что его нельзя сломать. Но бездействие и отказ от помощи ранили бы меня сильнее... Я не сумел бы остаться в стороне, зная, что все ещё способен облегчить чью-то боль. Я бы не побоялся встретить боль всего мира, чтобы спасти его! Но мне уже не позволено вмешиваться в судьбы людей и помогать им против их воли. И десятая часть не согласится на такое. Тот же Слепьяр. Пятый вспомнил его тёмную фигуру на трибуне. И недоумение Рэна, почему эту тварь ещё не убили. Однако теперь он ощущал лишь горечь, что его боль чуть не разрушила целый город. — Так кто-то ломал сердечный узор? Горящий узор. Ведь можно сломать потухший, но ты даже… после смерти Рэна оправился. Как же сломать горящий? — История знает и такие случаи. Один Герой с сердечным узором своей рукой пробил себе грудь, вырвал сердце и раздавил его в руке. Увы, я не знаю, что его заставило сотворить подобное, он жил за несколько столетий до моего рождения. Пятого передернуло от одной мысли об этом. Не хотел бы он, чтобы это случилось с одним из сыновей Марона. — Он не был моим братом, — предупредил его вопрос Даниэль. — Сыновья Марона подобного не совершали, мы с младенчества впитываем древнюю мудрость отца. И чувствуем, что некоторые вещи непростительны. Пятый тревожно кивнул. Даниэль, его Герой, всегда знал, как правильно поступить, впитал ли он это знание из поучений Марона или выучил из горького опыта своей слишком долгой жизни. Ему стоило доверять и отбросить свои сомнения. Но едва Даниэль отошёл от стола, оставив Змейку в ящике, Пятый заметил, как он, поморщившись, тронул грудь напротив сердца. Пятого сразу как с кровати сдуло, он вмиг очутился рядом и распахнул рубашку Героя. Узор выглядел как обычно. Пятый смотрел на него, тяжело дыша и не мигая, но он горел ровно и спокойно. — Чего ты всполошился? — тихо спросил Даниэль. — Я знаю, как это мучительно… Другие могут не знать, но я пережил это, — глухо сказал Пятый и прижал ладонь к его груди. — Твое сердце… Почему оно стучит так сильно? Тебе больно? — Почему? — Даниэль улыбнулся. — Я смотрю на тебя, вот почему. Пятый моргнул, ещё не осознав его слова, а Даниэль притянул его к себе за талию и поцеловал. Сердце Пятого чуть не выпрыгнуло из груди, губы зазудели от щекотки. Даниэль чуть отстранился, заглядывая в его лицо. — Сейчас стучит ещё сильнее, — выдохнул он, сглатывая. — Чувствуешь?.. Пятый слабо царапнул его по груди, сжимая пальцы в кулак. И сам потянулся к его губам. Без единой мысли, словно так и надо было. Они целовались, стоя в обнимку посреди комнаты, тесно прижавшись друг к другу, а их сердца колотились все сильнее. Воспоминания Рэна о поцелуях в прошлой жизни поблекли в сравнении с ощущением родных ласковых губ, таких тёплых, мягких, чуть шершавых после путешествия на ветру. Пятый первый пустил в дело язык, обводя губы Даниэля и вжимаясь им между ними, влажно причмокивая. Герой тут же оторвал его от пола, приподнимая под ягодицы, и завалил на кровать. Пятый чуть не задохнулся от его тяжести, их ноги тесно сплелись. — А-ах… — Пятый не сдержал стона. Даниэль так приятно придавил его член своим, что в глазах потемнело. Пятый впервые в жизни осторожно двинулся навстречу приятному давлению, усиливая ощущения. «Я сейчас… кончу…» — понял он и уперся обеими руками в плечи Даниэля. — По-подожди… Пятый пихнул его, перекатывая на спину и сам навалился сверху, целуя и стараясь тесно не прижиматься пахом. Отрезвила неожиданная мысль. — Так… Почему ты потер грудь? — Пятый оторвался от губ Даниэля, слизывая ниточку слюны. — Хаа… Хорошо… Смотри, — Даниэль с дрожащей усмешкой раздвинул края рубашки. И постепенно пригасил узор так, что он едва-едва светился. Тогда Пятый рассмотрел бледный, почти заживший синяк между линиями узора. — От чего это?.. — Стукнулся о край телеги, когда забирался, — признался Даниэль, виновато улыбаясь. — Меня немного вело после укрощения Змея. Пятый, сглотнув, наклонился и осторожно поцеловал ушиб. И узор в тот же миг вспыхнул ярко и снова потух. Но сразу начал потихоньку разгораться и засветил как обычно. Пятый не понял, что с ним случилось, а Даниэль, усмехнувшись, снова уложил его на кровать и навис, несильно прижимая коленом между ног. «Он вспыхнул от моих губ, непроизвольно, — вдруг дошло до Пятого. — И снова начал гаснуть, когда Даниэль вернул контроль, ведь он нарочно его гасил». Отчего-то его сильно смутило, что от его поцелуя узор вспыхнул ярче. Пятый не знал, куда девать взгляд, когда Даниэль вдруг начал неспешно расстегивать его рубашку. — Что? Ты не замёрзнешь. Я же говорил, что согрею, — почти промурлыкал он, обнажая бледную грудь Пятого. Синяки и ссадины покрывали ее после боев, но Даниэль был осторожен. Он не первый раз видел Пятого обнажённым по пояс, но того все равно охватывала дрожь. Тем более он знал, что в этот раз Даниэль не остановится. Было много причин, почему им не следовало быть друг с другом. Их родство, хоть и не кровное, через мать, чувства Тайрона к Натаэлю и, то, что истоки его страсти к Даниэлю скрывались в прошлой жизни. Невероятная боль при мысли о грядущей разлуке, которая грозила стать нестерпимой, если он познает его сейчас. Но Пятый не мог отказать себе в этом после всего, что они пережили. Через нестерпимое жжение стыда и смущения, впервые в жизни открываясь перед другим мужчиной, он задыхался от волнения, грудь высоко вздымалась… — Какой сдобный калач, — усмехнулся Даниэль, пошлепав его ладонями по бокам, и Пятый нервно рассмеялся. Хотелось перевести свое смущение в шутку, но во рту пересохло. Слишком крепко мяли его сильные руки, и он обессилел под ними. Такое желание он ощущал и от Филиппа, но тот смотрел незряче, направлял свои силы в духовные каналы Пятого, разминал его мышцы, разогревал кожу. А Даниэль не скрывал, что наслаждался, сминая его бока, бедра в ладонях, вжимая пальцы так, чтобы оставались бледные отпечатки, наливающиеся краснотой, как стыдливым румянцем. Штаны и рубашка отлетели в сторону, член Пятого ткнулся в живот Даниэля, пока тот возился со своей одеждой. Пятый заметил блестящий отпечаток от смазки на его коже, и закрыл лицо рукой, не в силах выносить это. И когда Даниэль стал покрывать его живот поцелуями, заполошно дернулся, втягивая его. — Не бери в рот… Пятый уперся в плечи Даниэля, силясь отпихнуть. — Ты ведь… никогда не ласкал сам себя? — внезапно спросил тот. — Ты не знаешь, каково это — когда твой член выдоен до последней капли? Пятый замер, приоткрыв рот. Слова не требовались. Даниэль, тяжело дыша, присосался снизу к головке, тесно прижатой к животу. Член с трудом отгибался даже слегка, и Герой, выпустив головку изо рта, мокро зализал его по всей длине, то мягко прижимая языком, то дразня его кончиком. Пятый невольно морщился, глядя на свой красный, мокрый член у лица Даниэля, пальцы сжимались в кулаки, страшно было замарать его губы, но прозрачная смазка сама сочилась из щели на головке, а он ещё и слизывал ее нарочно, мешая со слюной. И это было… Стыдно, но приятно. И тут, склонив голову, Даниэль взял член в рот целиком. В неожиданном теплом и влажном плену член начал разбухать ещё больше. Чем сильнее Даниэль его всасывал, тем нестерпимее его распирало. Пятый зажал рот рукой, склоняясь над ним, судорожно дрожа. Его текущий член во рту Даниэля… Ужасно… Почему же так сладко, будь оно все проклято?! Даниэль вдруг с силой заглотнул головку, её сжало в тесной глубине его горла. Яйца Пятого напряженно поджались и он с жалобным криком излился… — Прости… — пробормотал он, придя в себя в тёплых объятиях. Даниэль, уткнув его лицом в свою грудь, лениво терся членом о его живот. — Мм? За что? — Я… Быстро всё… Слил, — смущенно пробормотал Пятый, так и не решившись покаяться, что спустил ему в рот. — Ты слишком долго ждал. Грудь Даниэля вибрировала, когда он говорил. Его пальцы зарылись Пятому в волосы, щекотно поглаживая затылок, другой рукой он водил по его спине и бедру, изредка сжимая ягодицу. Пятый дернулся, сводя ноги, когда Даниэль коснулся промежности под яйцами. — Щекотно? — фыркнул тот, рывком садясь. Ухватив Пятого за бедра, он развернул его к себе, так что весь срам выставился напоказ. Пятый в замешательстве смотрел, как разгораются узоры на руках Героя. Горячие ладони заскользили по внутренней части бедер, разводя шире, не задевая лишь почти опавший после разрядки член и расслабленные яйца. Пятый встревоженно выглядывал, мечась взглядом от своих разведенных ног до торчащего из белья члена самого Даниэля. — Красиво же, да? — заметив его взгляд, тихо сказал Даниэль. Глаза его хитро сощурились и он что-то взял со столика у кровати. Пятый понял, что это, лишь когда Герой приложил предмет к своему животу. Зеркало. В котором Пятый так откровенно и непристойно отражался снизу. Даниэль рассмеялся. — Ты впервые видишь подобное? И впервые кто-то видит тебя… Даниэль медленно скользил ласковыми ладонями, напоказ оглаживая, стискивая и шире разводя в стороны его бедра и выразительные округлые половинки задницы. У Пятого расширились зрачки, в горле пересохло от ужаса и волнения. Это выглядело так… развратно, странно, но ему отчего-то нравились сильные светящиеся от узоров пальцы, ласкающие настолько тайные места, ероша темные волоски, щекотно касаясь яиц и волнующе проходясь между ягодиц. — Красиво, — прошептал Даниэль, огладив большим пальцем по кругу нетронутый вход, и тот сжался ещё сильнее. — Я не особо хочу в зад, — признался Пятый, однако был не в силах отвести взгляд от зеркала. — Давай без этого. — Это не так больно, как кажется. Я не буду спешить, — успокоил его Даниэль. — Этого не боюсь… Это… Грязно, — Пятый поморщился, сглатывая. На самом деле ему было страшно интересно попробовать. По воспоминаниям Рэна в этом было что-то особенно острое, приятное, и когда берёшь сам, и когда отдаешься другому мужчине. И теперь, когда он видел собственный аппетитный зад, мысль о том, чтобы его растянул твёрдый член сводила с ума. Но хотя Пятый теперь почти мог вытерпеть, что на него смотрят, его трогают, пачкаются в его семени… То, чего хотел Даниэль было слишком грязно. — Да-а, Рэна такие вещи не волновали, хотя нюх у него был получше, чем у тебя, — фыркнул Даниэль. Поджав нижнюю губу, он склонился и потерся носом о сморщенный нос Пятого. — А если я тебя успокою? — Как? Даниэль отстранился и дотянулся до дорожной сумки. Достав оттуда флягу, он потряс ее, проверяя, сколько в ней воды, открыл и сделал глоток. «Помыть меня, что ли, хочет?» — затаив дыхание, подумал Пятый, не уверенный, что этого достаточно. — Хочешь пить? — Даниэль протянул ему флягу. Пятый с благодарностью прижался к ней губами. Чистая прохладная вода освежила его. Даниэль со смешком оторвал флягу от его губ, снова потряс, прислушиваясь к звуку и накрыл горлышко сияющей от узора ладонью. — Ложись на бок, — весело сказал он. — На правый. Пятый послушно перевернулся, поглядывая в зеркало. — Все хотели увидеть непорочного, как лилия, Пятого принца, но кто этого достоин, кроме него самого? — улыбнулся Даниэль и стиснул ягодицу под рукой. Мягко погладил кончиками пальцев выразительный холмик промежности под мошонкой, и, сплюнув на них, коснулся сжатого отверстия. — Будет немного неприятно. Но… Недолго. Пятый огромными глазами смотрел на то, как Даниэль поднес к его заду флягу, сжал так, что из нее начала выливаться отчего-то мерцающая будто на солнце вода, и вставил керамическое горлышко в его тело… Лёгкая боль обожгла на мгновение. Пятый ощутил, как в него льется что-то… Приятное, тёплое, будто живое. Он раскраснелся так, что чуть кровь из носа не пошла. — Ты… Льешь в меня воду?.. — слабо спросил он. — Приятно? Я постарался согреть силой воду, чтобы она была помягче. — Даниэль гладил его по ягодицам и спине. — Ее немного, только ополоснуть у входа для твоего спокойствия. Больно быть не должно. Пятый закусил губу. Впервые он ощущал внутри что-то чужеродное, но… Такое нежное, щекотное. И теперь он понимал, что это от Божественной силы. — Не страшно, правда? Монахи вот устраивают себе полноценное очищение, насколько я знаю, — рассмеялся Даниэль. — Тебе повезло, что ваш Наставник не усердствовал в этом. Вирл жаловался, что это худшая часть тренировок и ритуалов. — Что-то такое… Слышал… — прохрипел Пятый. — От Доэна. Но и ты знаешь, что надо делать?.. — О, я же был в борделе. Об очищении знаю всё, — легко отвечал Даниэль, и Пятому не захотелось продолжать разговор. Он тяжело дышал, уткнувшись лбом в сгиб локтя. Член снова поднялся, наконечник внутри, возможно из-за чудесной воды, уже не тревожил, и то, что он удерживал зад прираскрытым, даже начало казаться приятным. Неужели сейчас Даниэль его… — Достаточно. — Даниэль потянулся поцеловать Пятого в плечо. — Не буду тебя смущать, можешь избавиться от воды в одиночестве. А мне… до вечера надо уладить кое-какие дела. — До вечера? — Пятый не успел порадоваться его деликатности. — Ты уходишь насовсем?.. Даниэль виновато прижался лбом к его лбу. — Я хочу освободиться и не отрываться от тебя больше, — прошептал он. У Пятого потяжелело в паху ещё больше. «Три дня и три ночи, без устали, без перерыва», — снова вспомнил он слова Марона про сына. А Рэн с трудом выдерживал горячность Даниэля даже с потухшим узором! Пятый кивнул, язык его не слушался. — Я достаю, — предупредил Даниэль и вытянул из него пустую флягу. Пятому пришлось сжаться, удерживая в себе воду. — Отдыхай с дороги. Когда Пятый спустя час отдыха покинул их комнату — почти все это время он нервно крутился на кровати, досадуя на ожидание, — Даниэль закончил свою беседу со Следопытами и пригласил их вместе пообедать, выложив хозяину остатки денег. — Они мне больше не понадобятся, — пояснил он недовольному Пятому. Следопыты с восторгом выпили за щедрого Героя. Пятый ковырял баранью ножку без аппетита весь в ожидании вечера. — А ты тот Принц-мужеложец, который всем намял бока на турнире? — спросил его следопыт с красным лицом. Пятый напрягся, цепляя самое ледяное выражение. Он не любил ни панибратство, ни вопросы про его предпочтения. Тем более он никого и не хотел, кроме двоих сыновей Марона – ни женщин, ни мужчин. — А что, как проклятие с Дарени сняли, ты начал баб любить, что ли? — тем не менее продолжал следопыт. — Может, жениться уже пора? Давай, я тебе свою сестру сосватаю! — Я не собираюсь ни на ком жениться, — выдавил из себя Пятый, складывая руки на груди и отодвигаясь подальше. — Что, сестрой моей брезгуешь? — рассердился следопыт. — А ну, погляди сюда! Смотри! Красивая же! Он ткнул Пятому под нос медальон с портретом. Художник его нарисовал неважно, но видно было, что старался сделать девушку красивой, и даже добиться какого-то сходства. Пятому девушка смутно кого-то напомнила. — А чего она не замужем, коли красивая? Ведьма, чай? — спросил другой следопыт. По тому, как он зябко кутался в тонковатый плащ, было ясно, что он пришёл с юга. — Тьфу! Сам ты ведьма! Да я ее кому попало не отдам! Проходимцы одни сватаются, или с рожей кривой, как у тебя! А я сестрёнке счастья желаю. — Проклятие только смерть снимет, — хрипло усмехнулась вдруг ведьма, на которую тоже приготовили мяса, хоть и не пустили за стол. — Ты. От тебя смертью смердит, — тихо добавила она, больно ткнув в ребро Пятого, и зажала нос рукой. — Ты скоро умрешь. Пятый похолодел. Он даже тихонько принюхался к себе, оттянув ворот, опасаясь, что от него и правда могло пахнуть мертвечиной. — Эй, ты хорошо пахнешь, — заметив его возню, обнял его Даниэль. И шепнул на ухо: — А на вкус ещё лучше. — Ты пьян? — хмуро повернулся к нему Пятый. Даниэль засмеялся и поднёс ему под нос свою кружку. Там оказался ягодный чай. — Меня от моего принца ведёт, зачем мне пить это дешёвое пойло? — прошептал он Пятому на ухо. Тот расслабился, только густо покраснел. — Наверное, она чует яд в волосах, — пробормотал он. — Или Слепьяр опять что-то мутит. Никак не успокоится. — Надеюсь, он сможет, — вздохнул Даниэль. — Я ставил на тебя и не прогадал. Теперь поставлю на то, что и он придёт в себя. Перед сном Пятый все же как следует помылся, особенно тщательно промыв темно-фиолетовые волосы. Откинув влажные пряди назад, он поднял зеркало, чтобы перед ним вдеть в уши серьги. И серьёзно вгляделся в свое лицо, словно впервые увидел. Пятый и правда немного округлился за время сытой и ленивой поездки с Даниэлем, овал его лица стал больше напоминать Шестого. Впрочем, глаза, лоб и нос у всех братьев были чем-то похожи. Пятый прикрыл рот рукой, отмечая сходство с ними. С юным Четвёртым, когда тот ещё не сбрил волосы, особенно. Хотя больше всего Четвёртый походил на Шестого – одно лицо, даже губы были довольно похожи. Пятый убрал руку. Его губы, мягкие на вид, были как у его матери, если судить по статуе. Пятый улыбнулся, но тут же с тревогой свёл брови. В голову закралась смутная мысль. Слепьяр в теле Колдуна скрывал глаза повязкой, и теперь Пятому показалось, что где-то он видел его губы, его насмешливую улыбку. Но… Где? Мог ли Колдун быть его знакомым? А глаза его слуги? Красивые, так знакомо сияющие. Слуга был юн, но Пятому казалось, этот взгляд знаком ему с детства. «Они похожи на..?» — подумал он изумленно, но тут на его талии сомкнулись руки Даниэля. — Почему ты ещё не в постели? — Герой приподнял его, прижимая к груди и зарываясь лицом в волосы. — Я больше не хочу ждать. Все мысли вылетели из головы Пятого, когда его толкнули на кровать. Даниэль спустил что-то большое и продолговатое со своим плеч в изножье кровати и стянул с себя всю одежду под взглядом Пятого. Сильное тело почти полностью покрывал Божественный узор, где-то тонкий и бледный, не толще волоса, даже вставший член был им увит, как венками. Пятый смотрел на него во все глаза. Вроде бы член был чуть больше, чем у Натаэля, но, к счастью, не такой крупный, как у Филиппа. Когда Даниэль стянул белье с Пятого и два члена вытянулись рядом, стало заметно, что принц тоже немного ему уступает. Но стоило мягко светящейся головке ласково отереться о головку Пятого, тому стало не до сравнений. Он бесстыдно выгнулся, тихо застонав, и показывая себя всего своему долгожданному любовнику… И тут Даниэль сдернул ткань с принесенного предмета. Это оказалось удивительно ясное зеркало во всю ширину кровати! — Ты должен себя увидеть. То зеркало слишком мелкое и тусклое. А это… Я добыл у пери, что гнездуются неподалеку, — похвастал Даниэль, пристраиваясь рядом и кладя ладонь Пятому между ног, сжимая всё хозяйство. — Ты поэтому отложил до вечера?.. — пробормотал Пятый, во все глаза разглядывая два обнажённых мужских тела, тесно приникших друг к другу. — Поэтому тоже. Даниэль прижался губами к его шее, поцеловал и щекотно лизнул. — Тебе так понравилось смотреть… Его длинные пальцы легко скользили по члену Пятого, сжимая ствол, оттягивая кожицу с головки. Пятый смотрел на это, кусая губы, что становились ярко-алыми. И понял, что хочет увидеть их на члене Даниэля. Повернувшись к нему, он мягко чмокнул его, предупредив очередной поцелуй в шею, и склонился над его пахом, косясь на зеркало. Крупная налитая головка с зияющей щелкой, ещё не увлажненной естественной смазкой, оказалась перед лицом. Пятым медленно облизал губы, чтобы смочить, и обласкал ими головку, отмечая, как ярче вспыхивают линии узора на стволе. Всю головку они покрывали тонкой сеточкой, и казалось, она светилась вся. Слюна переполнила рот, потекла по члену, Пятый всосал его, обхватывая помягче. И наконец ощутил его вкус. Не сладкий, не соленый, не терпкий, но чуть отдающий свежестью моря. Однажды Пятый был на море, почти в детстве, и помнил этот вкусный воздух. Пятый не забывал заглядывать в зеркало, и этот вид безумно ему нравился. — Тайрон… Ложись повыше… Я слишком уже тебя хочу, — негромко и почему-то печально сказал Даниэль. Пятый ощущал, как колотится его сердце, видел, как вздуваются вены, но Герой безупречно держал себя в руках. И Пятый совсем не опасался ложиться боком, к нему спиной, отдавая свой зад в его полное распоряжение. Даниэль долго оглаживал его зад сухими, горячими ладонями, не касаясь лишь самого входа. У Пятого бешено забилось сердце, пока Герой смачивал пальцы чем-то блестящим, маслянистым из припасенной склянки, чтобы наконец обласкать ими вход, надавливая в чувствительную середину. Горячо. Горячо почти нестерпимо… Но не больно. Пятый смотрел, как два пальца по очереди погружаются в его тело, все легче и легче, как растягивают неподатливое отверстие вместе. — Доверься… И Пятый, всхлипнув, попытался раскрыться, позволить пальцам войти. Они скользили внутрь и выходили полностью, или застывали, обхваченные пульсирующей плотью. У Пятого закатились глаза. Он потерял связь с реальностью и уже не видел, как пальцев стало три, но… Широко распахнул глаза, ощутив, что его зад растянуло что-то покрупнее, такое гладкое и волнующее. Пятый увидел, что Даниэль вошёл в него, неглубоко, и теперь поглаживал, успокаивая. — М? Хочешь посмотреть? — задыхаясь, спросил он, выскальзывая. Расслабленный вход не успел сжаться, когда блестящая от смазки головка растянула его уже у Пятого на глазах. — Туго… Не больно? Пятый покачал головой, сглатывая. Даниэль нарочно обвел пальцами растянутые края, чтобы он полюбовался. И заодно добавил смазки. Член неспешно заскользил, совсем неглубоко, и Пятого начала бить дрожь. Он стонал, вцепившись в руку Даниэля, внутри его тела двигался крупный член, и это даже не было страшно. — Мой Тайрон… — Даниэль звучно чмокнул его в плечо, снова вышел, ещё добавил смазки дрожащей рукой, и вставил глубже… Пятый вскрикнул, выгнувшись. Теперь головка внутри терлась так чувствительно, одурительно приятно! — Хорошо? Да… — Даниэль пьяно улыбнулся, наконец ускоряясь… Пятый стонал, шипел, насаживался сам на член, настолько ему было горячо. Он кончил, так и не тронув член, сжимая в себе Даниэля. А когда пришёл в себя, тот уже вышел из него, а покрасневший припухший вход был залит белесыми каплями семени. Пятый промычал и осознал, что вцепился зубами в руку Даниэля. — Да. Хорошо… — пролепетал он. — Я вспоминаю… Рэну тоже нравилось… Второе сердце… — Да. Это место называют вторым сердцем мужчины, — усмехнулся Даниэль. — Теперь ты почувствовал это… Знаешь, я чувствую подобное, когда ты целуешь меня в сердце… Пятый разлепил влажные от невольных слез веки и озадаченно оглянулся. — Тебе настолько приятно?.. — Центр узора не только сила. Он безумно чувствителен, — Даниэль развернул его к себе и поцеловал. — Я так тебя люблю, что моё сердце так же млеет и печет от удовольствия… — Вот оно что… — Пятый заморгал. И вдруг накинулся на Даниэля с поцелуями, засасывая, вылизывая кожу на груди. — Ох… Я не… «Не это имел в виду…» — растерянно и с усмешкой думал Даниэль, когда Пятый, вылизав его грудь, оседлал его с горящими глазами и принялся тереться членом и яйцами между выступающих грудных мышц, прямо по узору. Но он и в самом деле, занимаясь с ним любовью и видя его страсть был в запредельном блаженстве от всепоглощающей нежности.