Сказание о семи принцах

— Да, я уверена! Отец мне об этом сообщил ещё месяц назад! — настаивала дочь канцлера, нервно обмахиваясь веером. — Ты правда ничего не слышала? Арин удрученно покачала головой. Как Сиан и обещал, ее под маской на вечеринке не узнал никто, а вот она узнала всех барышень и почти всех молодых господ. В конце концов Шестой принц рос в этом кругу с детства, с некоторыми даже играл, позировал для альбомов. Арин было весело, хоть и немного тревожно, пока Сиан представлял ее как подругу кузины, но стоило девушкам отвести ее в сторону, она стушевалась. Арин чувствовала, сидя на подушечках среди них, как ее женская энергия становится мощнее, ощутимее. Недаром для усиления женской энергии рекомендовалось общение с подругами. Но вот разговоры у нее не клеились. Хотя Сиан проследил, чтобы на вечеринке не было тех, кто бывал на юге, от нее сразу потребовали новостей про самого Второго принца Манастари. — Неужели он и правда женится на южанке, — протянула другая барышня, оглядываясь на юношей, которые во главе с Масимом Ливэри затеяли игру в кегли. Арин была бы рада присоединиться, тем более она слышала, что на закрытых вечеринках девушки и юноши не держатся друг от друга подальше, но барышням непременно потребовалось обсудить предполагаемую свадьбу Сиана, для чего они и сгрудились в углу, обложенном подушками в заморском стиле, откуда стреляли глазами на стройных молодых господ. Вечеринку-маскарад устроили в особняке Масима, который мать ему недавно подарила, как до этого дарила Второму и Пятому. Пусть на улице свирепствовала непогода, как всегда перед днем разгула духов, в просторной гостиной и зимнем саду было тепло и уютно. Арин хотелось выпить, чтобы расслабиться, тем более кроме нее никто не отказался от вина, но она держала себя в руках. — Ему уже давно пора жениться, — вздохнула дочь канцлера. Выпитое сделало ее разговорчивой. — Наследник Манастари в его возрасте уже стал отцом. Да и… Наследник Дарени женился рано. Государь хочет укрепить отношения с югом в обмен на послабление требований монахов. Настоятеля на юге совсем не жалуют. Скажи, Арин, правда, что у вас до сих пор сохранились колдовские обряды? Я слышала, невеста Сиана как раз из такой древней семьи, где свято чтут эти… Традиции. Арин обмахнулась веером. Что же, по этому поводу, спасибо занятиям с Бэлом, ей было, что сказать, хотя она сама на юге и не бывала. — Сохранились, но не все семьи придерживаются этих традиций. Манастари и их приближенные — в особенности, конечно, моя семья, — почитают нашу веру и уважают Настоятеля. — Ее тихий вкрадчивый голос стал даже чуть звонче и тоньше от волнения. Барышни посмотрели на нее разочарованно. Им всем было интересно узнать, что это за обряды, раз их так строго осудили в храме. На этой вечеринке не было истово верующих, во всех ощущался лёгкий дух бунтарства. — Уважают Настоятеля? Милая Арин, а вы уже лично встречались с его преподобием? — раздался над её головой голос Масима Ливэри. У Арин мурашки пробежали по спине. Масим знал Шестого, пожалуй, лучше всех из присутствующих, не считая Сиана. Они часто играли, когда Масима привозили во дворец к его старшему брату Регану. Не то чтобы дружили, Шестого пугали его капризы и желание нарушить запреты, которые Шестому и в голову не пришло бы нарушать. Но если кто и должен был признать его в облике Арин, так это, несомненно, Масим. — Не имела такой радости… — тихо сказала Арин, отводя взгляд и прикрываясь веером. Барышни зафыркали. — Что бы сейчас ни сказал про Настоятеля Масим, я все же замечу, что реальность превзойдет твои ожидания! — заявила дочь канцлера. — Он и правда Божественен! У Арин заныло под ложечкой, когда она вспомнила брата. Как счастлива была в его объятьях, когда он ласково на неё смотрел, целовал, ласкал языком и своими нереально мягкими, умелыми руками. Что же она делает здесь, рискуя попасться, тайком от него?.. — Что я могу про него сказать? Его преподобие надо увидеть своими глазами, — усмехнулся Масим. — Милая Арин, не смущайся. Возможно, наше общество покажется тебе порочным с непривычки, но здесь никто не посмел бы оскорбить Настоятеля. Арин взглянула на него недоверчиво. Кому как не ей было знать, что Масим не питал почтения к храму, связался с оборотнем, хоть и не знал кто он, и постоянно нарушал десятки духовных запретов. Азартные игры, пьянки, совращение девиц. И он не стал бы притворяться перед Шестым, хотя бы потому, что это было бесполезно. Неужели и правда не узнал? — Это радует, господин Дизэн, — поклонилась Арин. Она нарочно назвала его по фамилии отца, хотя его мать, наследница клана Ливэри, воспользовалась недавним законом, принятым государями Дарени в попытках обойти проклятие, и передала всем детям, кроме Регана, свою фамилию, включив их в род. Масим всегда возмущался, если кто-то по ошибке или нарочно называл его господин Дизэн. — Арин, ты можешь звать меня Масим. У нас тут все по-простому, — заверил ее Масим, даже не моргнув. Он протянул ей бокал с вином — тонкостенный, хрупкий на вид, но удивительно прочный. Арин знала, что Ливэри отдали за этот сервиз, купленный за морем, целое состояние. А вино, которое беззаботная молодёжь пила на вечеринке как морс, даже государь мог себе позволить только по праздникам. Пять сторон были небогатой страной, и Шестой как принц никогда не купался в подобной роскоши. — Благодарю, Масим, я не притрагиваюсь к алкоголю, — чуть севшим от тревожности голосом отвечала Арин. Барышни рядом зашептались, а она недоуменно смотрела на Масима. Тот улыбался. Масим Ливэри ничем не был похож на своего старшего брата Регана Дарени, ни фигурой, ни чертами. Немного высокомерное, чуть скуластое лицо с широким чувственным ртом обычно выражало скуку либо порочное коварство. Но сейчас к удивлению Арин он смотрел на нее со смесью любопытства и умиления. Этот взгляд был каким угодно, но не отталкивающим. Неужели он всегда так смотрел на девушек? Арин сомневалась, хотя и не могла бы сказать, что не так. Возможно, выражение лица меняла узкая маска? — Ты же не хочешь сказать, что пьёшь весь вечер одну воду? Я как хозяин дома не могу оставить это без внимания. Идем, я угощу тебя кое-чем интересным. — Масим предложил ей руку, и Арин, замешкавшись, приняла её, плавно поднимаясь с подушечки. Чем же интересным ее мог угостить Масим, который не чурался опаивать девушек, чтобы «раскрепостить» их и получить то, что желал, не прилагая усилий. Арин приготовилась отказаться от чего угодно сомнительного. И никак не ожидала, что он ее подведёт к столу, где высилась горка фруктов, небрежно рассечет кинжалом апельсин с необычной красной мякотью, и выдавит его в стакан. — Попробуй это, — Масим вложил стакан в руку Арин. — Только не проглоти косточку. Арин в замешательстве глотнула сока. Масим небрежно отложил выжатые половинки, от его пальцев сильно пахло цитрусом. Арин обожала этот аромат. Настоятель иногда присылал им с мамой экзотические фрукты, но Шестому нельзя было их есть много, они быстро вызывали сыпь. Но от пары глотков ничего ведь не могло случиться. — Кусочек сыра? — Масим подвинул к ней тарелку. Арин качала головой. Ей очень хотелось есть, тем более на столе было столько всего вкусного, но она помнила, что должна поститься. Арин поставила опустевший стакан на стол и поправила вуаль и платок на шее, опасаясь, как бы небольшой кадык не бросился в глаза. Барышни уже присоединились к молодыми господам, играющим в кегли. Шестой неплохо играл, и Арин было интересно размяться, тем более кегли у Масима были красивые, вырезанные из удивительно белого дерева. Но вряд ли девушка с юга могла быть в этом хороша. — Не хочешь пройтись по саду? — предложил Масим, не сводя с неё взгляда. И, заметив, как она вздрогнула, со смехом сказал: — Если желаешь следить за игрой, пойдём по тем дорожкам, что на виду. Видишь? Он указал на искусственный холмик, что поднимался вверх террасами. Можно было бродить вдоль тропинок, оставаясь у всех на виду. Арин согласилась, решив, что он решил ее таким образом успокоить — наедине они не останутся. К тому же после сидения на подушечках с непривычки хотелось размять ноги. Арин доставляло удовольствие ходить плавно, изображая девушку. Ее в детстве этому никто не учил, и она воспринимала свою игру как танец. А в танцах она была хороша, схватывала на лету самые сложные движения. Арин чуть похолодела, не к месту вспомнив похожий на церемонные старинные танцы «танец Скорпиона», который видела, провалившись сознанием в прошлое. Нельзя было думать о таком. Близилось полнолуние, да ещё и осенний разгул нечисти. Мысли о древнем духе вызвали безотчетный ужас. Арин замерла, глядя на прудик у своих ног, и неосторожно попятившись чуть не упала на нижний ярус террасы. Масим подхватил ее за талию с такой восторженной улыбкой, будто не ожидал, что ему так повезёт. Какой юноша не мечтает поймать в свои объятия оступившуюся девушку? — Здесь темно. Я велю осветить тропинки, чтобы подобного не повторилось и ты не оступилась, — промурлыкал он на ухо Арин, не спеша убирать руки с ее тонкой талии. Его пальцы не стремились скользнуть выше или ниже, нарушая правила приличия, но чувственно сжимались и расслаблялись, передавая его дрожь. Арин покачала головой, не обращая на них внимания. Не говорить же, что ее напугали собственные страхи, отразившиеся в темной глади пруда? Снизу послышался смех, трое юношей погнались за двумя девушками, что-то у них укравшими. Сиан завертел головой по сторонам в поисках Арин, и Масим нехотя её отпустил. — Второй принц так о тебе печется. Но между вами нет сердечной привязанности. Кажется, он и правда видит в тебе свою сестру. А раз так, милая Арин, позволь мне тоже о тебе позаботиться. Нежно, как о сестре друга, — шептал Масим, но Арин пропускала его слова мимо ушей, стараясь унять тревогу. Неужели призрачный мир снова стучится в ее сознание? Она быстро замахала веером, под вуалью стало душно. — Арин, тебе нехорошо? — Сиан в пару прыжков забрался на их тропинку, перепрыгивая через ярусы. — Ваше высочество, Арин может подтвердить, что я не выходил за рамки приличий! — тут же оговорил Масим, заметив жестко поджатые губы Сиана. — Это правда, — жалко улыбнулась Арин, радуясь, что им не видно её побелевшего лица. — Тебе надо выйти на воздух? — Сиан с тревогой взял ее под локоть. — Нет-нет! — Арин сейчас не хотелось выходить из дома. Лучше остаться в компании людей и под защитой жилого дома. К тому же Сиан владел духовным оружием, многие молодые люди перед разгулом нечисти носили при себе охранные талисманы. Здесь ей ничего не могло угрожать. — Может, тебе стоит снять маску? Хотя бы вуаль? — заботливо предложил Масим. Но конечно Арин не могла этого сделать, тем более при нем. — А где в вашем особняке алтарь? — робко спросила она. — Я бы хотела зажечь парочку благовоний, мне стало бы спокойнее. — Арин, ты такое чудо! Разве сейчас время молиться? — воскликнул Масим. — Нет, право… Сиан, я начинаю беспокоиться, как ты мог привести сюда это чистое создание? Милая, давай оставим молитвы на потом. Тебя никто не принудит ни к чему, в чем бы тебе пришлось каяться. — У тебя алтарь-то дома есть? — прервал его Сиан. — Должен быть, — ухоженные брови Масима взлетели над маской. — Матушка заботится о таких вещах. Но я не интересовался, где он. Сейчас спрошу у слуги. Он с сожалением оставил их. Арин приподняла вуаль и подышала. — Молитва тебя успокоит. — Сиан понял, что ее тревожит, без слов. — Думаю, тебе стоит присоединиться к девушкам. Или хочешь, я представлю тебя кое-кому? Он указал взглядом на невысокого, крепко сбитого парня в расшитом золотом камзоле, но в самой простой маске, который угрюмо пил в стороне ото всех. Арин раньше и не замечала его. — Нет, не надо… А кто это? — не сдержала она любопытства. — Я его не узнаю. — Он не из Брика и никогда не видел Шестого господина Дарени, — усмехнулся Сиан. — Молодой наследник одного из северных родов. Лоялен к Дарени и к Настоятелю в частности. — Надеюсь, это не северная ветвь рода Дизэн, откуда были предводители прошлогоднего мятежа оборотней? — пробормотала Арин, рассматривая северянина. — Она самая. Из семи казненных главарей оборотней, трое были из этого рода. Но наследник Дизэн хороший человек. Если он вдруг узнает, что ты Эрен Дарени, унесёт эту тайну с собой в могилу. Его мать лично спас от шаманов твой отец, — пояснил Сиан. — Уверена, что не хочешь познакомиться? Вдруг он тебе понравится? У него очень сильное мужское начало, даже я таким похвастать не могу. Арин все качала головой. Если в прошлый раз перед полнолунием ее выкручивало желание, сейчас остался только страх. Кажется, она стала устойчивее к призрачному миру, но его нападки стали злее. Возможно, близость с мужчиной и помогла бы… Но разве простил бы её любимый брат? Арин понимала, что знакомство ее ни к чему не обяжет, Сиан не станет настаивать, если господин Дизэн придётся ей не по душе, но не хотела предавать Настоятеля даже в мыслях. Вскоре вернулся довольный Масим и сообщил, что нашёл и привёл в порядок алтарь. Он очень хотел сопроводить Арин, но Сиан ему не позволил. Арин с радостью убедилась, что алтарь в небольшом домашнем святилище освящен храмом, и успокоила душу, поставив куриться пару благовоний и запалив все свечи. Она бы и талисман себе нарисовала, но не была уверена, что у неё получится как надо. Успокоившись от знакомого с детства аромата благовоний, Арин вернулась в гостиную. И озадаченно остановилась, не понимая, куда все делись, и почему погасли почти все свечи. — Арин, иди сюда, — тихо позвали ее из угла. Арин увидела, что на подушечках сидят несколько девушек, и решила, что можно к ним присоединиться. — А где все? — шепотом спросила она. В полумраке гостиная казалась таинственной. Кто-то притянул её за талию ближе, она увидела, что три девушки напротив тоже обнимаются. — Пошли в погреб за бочонком вина, но ты ведь все равно не пьёшь, — тихо усмехнулась ей на ухо девушка. Арин ощутила плечом прикосновение ее груди. Вроде бы мягкое, но… Упругое. Арин ещё только размышляла над тем, что чувствует, когда к ее губам под вуалью прижался прохладный продолговатый предмет. — Попробуй?.. Обхвати губами. Арин вскинула глаза на девушку, машинально послушавшись. И вдохнула. Терпкий дым обжег ее горло, она закашлялась под смех девиц. Закружилась голова. Кто-то стянул с нее вуаль и почти прижавшись губами к ее губам, обдал ее лицо облачком дыма. Арин слабо пыталась оттолкнуть девушек, мотая головой и кашляя, в голове помутилось, казалось, дышать уже было нечем кроме этого дыма… …Шестой брел, спотыкаясь в темноте, земля курилась зловонным дымом из жутких зеленоватых горок, похожих на кротовые. Приходилось закрывать лицо рукавом, локтем, оттягивать ворот одежды. Шестой не решался поднять глаз, кашляя и шатаясь, он старался обходить эти горки. Бум. Бада-бум. Шестой замер, приседая. Барабаны? Он не ослышался? Земля чуть задрожала при новых ударах. Бум-бум-бум-бум. Бада-бум, бум-бум-бум. Содрогалось само пространство, воздух раскалывался как каменная стена, которую бьют молотом. Шаманские барабаны. Шестой зажмурился. «Это видение… Видение… Надо покинуть его…» Но ощущения были такие яркие, словно он и правда находился в этом непонятном месте. Гул размеренных ударов сменялся нездоровым ритмом барабанной дроби, и пульс бешено разгонялся. — Я должен вернуться… — прошептал Шестой, пряча голову. После того, как он провалился в видение с древними шаманами, его учили брать сознание под контроль, но теперь почему-то ничего не выходило. А когда барабаны на несколько мгновений стихли, Шестой услышал за спиной тихий мягкий перестук, словно кто-то игрался с бусами. Обернувшись, он увидел за спиной некроманта. Шестой так и сел прямо на землю, потеряв дар речи. Конечно, он сразу узнал некроманта в человеке в облачении монаха, увешанном ожерельями, поясами и браслетами из детских костей. В руке тот держал факел из черепа без верхней крышки, внутри которого плясало зеленое, безумно чадящее пламя. «Некромантов истребили больше ста лет назад… — в ужасе подумал Шестой. — Я снова угодил в прошлое!» Шестой не ощущал такого сильного контраста энергий, какой был в прошлый раз. Его только мутило от дыма. То ли он привык к перемещениям, то ли… Шестому было страшно подумать, что это означает. Некромант прошёл мимо, не замечая его. У него была стройная, высокая фигура. За ним, свешиваясь с пояса, стелился багровый запыленный плащ, который со спины как пышная юбка подчеркивал хрупкость его талии. Шестой против воли поразился красоте его облика. Он так и не смог понять, шёл некромант со стороны барабанного боя или от него. Порывом ледяного ветра над бескрайним дымящимся полем пролетел звук высокого чистого голоса. Он был такой высоты и силы, что зеленоватый дым пригнулся к земле, огонь в черепе погас, а барабанная дробь захлебнулась, словно барабанщики внезапно выронили инструменты из рук или свалились замертво на месте. Некромант качнулся, медленно оборачиваясь. Шестой с опаской посмотрел в ту же сторону. Чтобы увидеть идущую с холма Божественную деву с сияющим узором на горле. «Я знаю ее!» — вскинулся Шестой. И это было не смутное узнавание, как с Наследником и Воеводой, он точно, точно видел именно это лицо, с темными, глубоко посаженными глазами, с носом горбинкой и нежными, выпуклыми губами. Но как это могло быть? Разве он не угодил в прошлое задолго до своего рождения? Дева в белом одеянии служительницы шла неспешно, но приближалась стремительно и неумолимо. Некромант опустил факел, чуть морщась от звука ее голоса. Она все пела и пела, не прерываясь ни на миг, и мощные ноты сметали всю тьму перед ней, даже тёмные тучи начали отступать, истончаясь, и небо серело, хотя и не пробивался ни единый луч солнца. Шестой почувствовал, что дурман слетел и с него. Он торопливо выпрямился, стараясь погрузиться в медитацию, пока пение Девы помогало ему очистить сознание. — Ты не убьешь меня. А если убьешь — никогда себе этого не простишь, — с усмешкой проскрежетал некромант. — Ни себе, ни им. Это звучало как проклятие. Шестой сбился лишь на один удар сердце, прежде чем осознал, что снова чувствует свое тело. …— Арин! Арин! — испуганный Сиан шлепал его по щекам. За его спиной маячил Масим. Шестой прохрипел что-то, с ужасом слыша, что голос звучит низко и грубо. — Ты очнулась… Арин… Шестой лежал на софе, голова болталась где-то внизу. С него сняли вуаль, но маска ещё была на лице. — Они не думали, что все так получится… — тараторила дочь канцлера. — Их разозлило, что вы вдвоём уделяете этой девочке с юга столько внимания, и они просто решили пошутить. Чтобы она себя опозорила. Кто мог подумать, что ей станет так плохо… Мы все это курили, ведь никто не падал? Пожалуйста… Ваше высочество… — Сиан, это я виноват, — примирительно сказал Масим. — Это мой дом, я не проследил за гостями… — Молчи. Это не тот случай, когда стоит брать на себя вину, — бросил Сиан. — Ты не знаешь, перед кем придётся отвечать, если у Арин после курения будут ещё какие-то последствия. — Ну перед кем? Перед государем? — вздохнул Масим. — Он, конечно, суров, но матушка заплатит штраф, я попрошу. Эти дурочки и не думали, что так вляпаются. Арин со стоном села. Казна в Пяти сторонах всегда нуждалась во вливаниях, и Ливэри ничего не стоило уладить с дворцом любой вопрос за счёт своего толстого кошелька. Но только Сиан имел в виду кого-то пострашнее, чем государь. — Я в порядке… — тихо прохрипела Арин, придерживаясь за плечо Сиана. — Мне надо домой… Отвези меня… — Ты можешь переночевать у меня, куда же ты поедешь в таком состоянии? — сердобольно предложил Масим, но Сиан, не слушая его, поднял Арин на руки. И качнулся. Весу она была немалого. — Ваше высочество. Арин торопливо прикрыла лицо рукой, когда им дорогу преградил господин Дизэн. Он с поклоном протянул баночку. — Это лекарство очищает разум, — тихо сказал он. — У нас на севере его дают подросткам, когда их мучает луна. — Благодарю! — Сиан, покрасневший от усилий, кивнул. — Надеюсь, вы не станете болтать о том, что поняли. Господин Дизэн снова поклонился. Арин приняла пилюлю с травяным запахом, уже сидя в повозке Сиана. — На Севере больше всего оборотней. Неудивительно, что у них есть свои средства, — заметил Сиан. — Надеюсь, он не понял, что на тебя луна действует намного сильнее, чем на обычных людей… — Прости… — уныло сказала Арин. — Я никогда не курила, и не поняла, что это за штуку мне дали. — Это ты прости… Я не спускал глаз с Масима и следил, чтобы к тебе не пристали молодые господа, которым нельзя доверять, и забыл, что среди девушек тоже есть коварные особы, — повинился Сиан. — Надеюсь, я смогу их выгородить перед Настоятелем. — Разве они не виноваты? — Арин думала о том, что ей велели поститься, а она вместо этого вдохнула дурмана. — Виноваты. И я бы предпочёл лично проследить, чтобы им досталось за козни. Настоятель может быть слишком жесток. Неужели ты не понимаешь? Арин не желала об этом думать. Ее все ещё мутило, и тревожило послевкусие того дымка из видения. Или это было послевкусие табака? Оказавшись дома, Арин скинула с себя помятое платье, стёрла с губ остатки помады и заела привкус во рту яблоком. Было страшно показываться Настоятелю на глаза… Но когда Шестой утром пришёл в храм каяться в грехах, оказалось, что Сиан уже сам все ему рассказал. Настоятель, само собой, узнал бы о случившемся от своих соглядатаев, и Сиан поспешил объясниться и вступиться за девушек. — Доэн… — виновато прошептал Шестой, встретив его в галерее. — Что за испуганный вид? — улыбнулся тот. — Что вы с Сианом себе придумали? Я не собираюсь никого казнить за непристойную вечеринку и неудачную шутку. Вот если бы ты не справился с видением, можешь не сомневаться, они бы погибли все. Шестой похолодел от его слов. — А ты как думал? Уже всем известно, что один из Дарени может стать оборотнем, да ещё и самим Воеводой. Если бы не его тесная дружба с Божественными героями и отказ сливаться с Волком, нам бы всем пришлось несладко. А если бы ты стал меченым? Думаешь, я позволил бы кому-то узнать об этом? — Ты смог бы убить Сиана и Масима? — убито спросил Шестой. — Нет. Сиан и так знает правду, и он достаточно умен, чтобы не стравливать меня с чиновниками. А Масима бы заткнули если не обугленные трупы его гостей, то госпожа Ливэри и Реган. Шестой не увидел в глазах Настоятеля ни капли жестокости. Но его слова ранили в самое сердце. — Я виноват… — прошептал он. — Я теперь не смогу провести ритуал, который планировал. Твоё тело не выдержит, тебя будет рвать и полоскать. Чтобы очиститься от этого дыма и последствий видения потребуется дня три. — Я выдержу… — Думаю, ты бы предпочёл порку, если бы знал, о чем я говорю. Шестой опустился перед братом на колени. — Что мне делать?.. — всхлипнув, прошептал он. Настоятель помолчал. — Сиан сказал, ты принял пилюлю, которую дал господин Дизэн. Ночь прошла спокойно? Шестой закивал. — Увы, в полнолуние ее действия будет недостаточно. Я мог бы оставить тебя под присмотром монахов, но они смогут защитить тебя только снаружи, не изнутри. Если в тебе проснется дар, они разорвут твою связь с призрачным миром. Это будет больно, при инициации призрачный мир захочет за тебя побороться. Но намного хуже, что тебе станет сложно перестроиться на духовный путь. Инициация на меченого уничтожит твой прогресс. — А нужен ли он мне? Главное, что я не стану меченым, — робко сказал Шестой. — Но ты потеряешь духовную защиту! — нахмурился Настоятель. — Твои враги не только в призрачном мире. Помни про шаманов. Про Слепьяра. Я тебя учу, чтобы ты мог за себя постоять! — Я сделаю всё, что ты скажешь, — выдавил Шестой и сухо сглотнул. — Я не хотел этого, — мягко сказал Настоятель. Шестой кивнул. Значит, порка. Теперь под ударом был не только он, но и все участники окаянной вечеринки, и возразить было нельзя. — Я готов, — прошептал он, не глядя на брата. — Уверен? Шестой кивнул, чувствуя, что умирает внутри. Сможет ли он относиться к Доэну по-старому после этого? Странно, но своих чувств к брату ему было более жалко, чем своей спины. — Иди к сестре Марине. Она тебя подготовит. — Настоятель погладил его по голове. И Шестому впервые в жизни захотелось отдернуться. Сестра Марина не сказала ни слова, увидев убитого горем Шестого. Ему уже была приготовлена ванна с травами для омовения и белое монашеское одеяние. Шестой двигался машинально, ничего не замечая вокруг. И только расправляя на себе рясу, понял, что она женская. Это его озадачило. Сестра Марина помогла ему заплести волосы на монашеский манер — как это делали лекари, рабочие и служки, которым в отличие от боевых монахов и духовных служителей не обязательно было стричься налысо. Шестого напоили горячим чаем и скормили несколько сладко пахнущих пилюль, похожих на конфеты. Он узнал только аромат и освежающий вкус мяты. Помолившись пару часов в храме, стоя на коленях, Шестой почти успокоился и смирился со своей участью. Когда ему завязали глаза и повели куда-то, держа за руку, он даже не дрожал. Вот только не ожидал, что придётся спускаться под землю. В помещении, куда его привели, было тепло, пахло сладкими, нежными благовониями. Сестра Марина осторожно помогла Шестому взойти на небольшое возвышение и надавила на плечо, заставляя преклонить колени. Шестой недоумевал. Неужели его будут сечь в такой приятной и сладостной атмосфере? Почему-то он совсем не боялся, хотя и сознавал, что его ждёт. Просто невозможно было бояться, ощущая эту нежность и негу. Ему на плечо легла рука, и это уже была не сестра Марина. Шестой вздрогнул. Сильные пальцы явно принадлежали мужчине. Неспешно огладив его плечи, заставляя пугливо сжиматься, мужчина потянул ворот, обнажая шею. Шестой ощутил дыхание на своей коже, опасное, горячее, и все волоски встали дыбом. Неожиданно он очутился в крепких объятиях, и ощутил себя в них слабым и маленьким, растекаясь тающим воском. Его рот накрыл поцелуй, губы мужчины, мягкие и сладкие, были такими властными, требовательными, что Шестой задрожал. Это действительно был человек с невероятно сильным мужским началом!

***

Рэн проснулся ещё до рассвета. Несколько минут он пролежал неподвижно, глядя в потолок и слушая дыхание Даниэля и стук его сердца. А потом тихо выскользнул из постели и спустился вниз. Ведьма играла с двумя мышками на крыльце, наступив босыми ногами на собственную юбку, чтобы хоть немного согреться. Увидев Рэна, она сама пискнула как мышка и запрыгнула на крышу сарая, чтобы притаиться там словно облезлая кошка. Шаман не обратил на нее внимания. Лошади беспокойно переступали копытами, чуя его. Время перед рассветом — самое опасное. Рэн присел на выпавший ночью снег и сгреб его двумя руками. Мокрые комочки таяли, стекая по длинным пальцам, больше привычным к кисти, чем к мечу. И все же это тело было сильно. Не чета прежнему, но по духовному развитию не уступало Настоятелю какого-нибудь крупного храма. Настоятель. Рэн задумался, вспоминая Четвёртого брата Тайрона. Кто он такой? Как появился в этом поколении Дарени? Во всех братьях Рэн чуял силу древних родов Семи сторон, только Четвёртый будто не принадлежал им. Рэн рисовал пальцем по снегу, прислушиваясь к шорохам, хрусту, свисту, скрипу, вылавливая среди сонных утренних звуков отголоски призрачного мира. Те две мышки забрались к нему на колени погреться, он чуял на себе взгляды сотен глаз. И наконец из леса вышел волк, истощавший как скелет. То был не обычный зверь, а дух. Псы, охранявшие постоялый двор, заворчали, но голос подавать не решились, тоже чуя шамана. Рэн протянул руку, и волк, устало приблизившись, слабо ее лизнул. Когда Даниэль спустился, Рэн уже передал духу достаточно сил, подняв на несколько ступеней развития. Тот потерял свой облик полумертвого животного, и теперь напоминал демона с ярким призрачным огнем в глазах. — Хочешь отправить весточку своему Волку? — Даниэль присел рядом со старым другом. — Да. Надеюсь, он меня простит. Наверное, он мучился, когда мы призывали призрачную армию. Я не чувствовал от него ответа, — печально сказал Рэн, поглаживая разомлевшего духа по шее. — Царевич запер его. — Ему помог Слепьяр. Оба замолчали. — Попрощайся с ним от меня, — наконец попросил Рэн волка. — Надеюсь, в следующей жизни ещё увидимся. Хотя вряд ли я вновь пойду по шаманскому пути. Эх. Волк лизнул его лицо и пошёл в сторону леса, растворившись, не дойдя до опушки. — Оставь это траурное настроение! — хлопнул Рэна по плечу Герой. — Пошли, выпьем, поедим жареного мяса, как в былые времена. Рэн покосился на него, в глазах засиял коварный жёлтый свет. — Раз уж наш принц раздуплился, можно вспомнить былые времена и поинтереснее, — фыркнул он и неожиданно навалился на Даниэля, роняя на снег. Белые волосы рассыпались по белому снежному полотну, и Рэн сглотнул. Раньше они горели рыжим. Как бушующее пламя осени, как заря. И Рэн понимал, что Даниэль потерял их цвет не от старости. А его рядом не было. Рэн оставил своего испуганного глупого мальчика с мертвым узором. Как же он смог его разжечь снова? Рэн не решался спросить. Вместо этого прижался к его губам. И вернулся Тайрон. — Что?.. Что на меня нашло? — Разорвав поцелуй, он смотрел на улыбающегося Даниэля. Теперь он все помнил. Грань между его сознанием и сознанием Рэна истончилась настолько, что он уже не воспринимал это как отключку. Просто будто пару часов был другим человеком. — Полнолунье, — усмехнулся Даниэль и сам вовлек его в поцелуй, ласково покусав припухшие после ночи губы. — И все-таки какие-то мысли Рэна от меня закрыты, — задумчиво сказал Пятый уже за завтраком. Без предисловий, будто продолжая прерванный разговор. Говорить о вчерашнем ему было неловко. Он опасался, что снизу все будет болеть, напоминая о первом опыте, но странные ощущения хотя и были, на болезненные не походили. Пятый решил, что это из-за Божественного узора на члене, но уточнить тоже постеснялся, и упорно делал вид, что ничего не было. Если бы Рэн не затеял поцелуй… Сам бы он не решился. Вчера он тоже был сам не свой и не в себе, но увы, на шамана свалить бы не получилось. Рэн не вмешивался в их близость. — Тебе и не надо знать все его секреты, крепче будешь спать. Конечно, ты мог бы проникнуть в них, ты талантливый. До самого Воеводы достал! Не вспомню таких случаев. Но выдержишь ли ты — это ещё вопрос. — Даниэль ел кашу, посмеиваясь, глядя, как Пятый вгрызался в ножку жареного барашка. — Не больно мне интересно, — пожал тот плечами, жадно хлебнув хорошей медовухи. — Этого не повторится. Я научусь справляться с полнолунием. Никому кроме тебя не стоит встречаться с Рэном. — Верно, — согласился Даниэль. Давно Пятому не было так вкусно есть мясо! Он смаковал нежные волокна, едва не урчал, когда рот наполнялся горячим соком, старательно высасывал из кости мозги. Ведьма следила за ним из-под скрещенных на лбу пальцев. Пятый отвалился от стола, когда почувствовал, что ему трудно дышать от съеденного. Следопыты вяло похвалили его, как хорошего едока. Лица у них были смурные, пора было выдвигаться в путь. Они отправлялись в патруль в ночь разгула нечисти. — А мы задержимся, — сказал Даниэль. — Полнолуние лучше провести здесь, под крышей человеческого жилья. Хозяин постоялого двора очень обрадовался и попросил Героя поставить дополнительную защиту. Это было самое опасное полнолуние в году — ночь разгула нечисти. Впрочем, Даниэль заметил, что в это время также достигает пика своей мощи женская энергия, и лучше всего защиты просить у женского начала. Однако согласился нарисовать несколько талисманов для ворот и детей хозяина. Пятый стоял, прислонившись к колодцу, и увидев, как Даниэль вкладывает талисман в ладошки замотанной по уши девочке, вдруг вспомнил… Маленьких шаманят, что вечно крутились рядом с молодым Дани, висли на Волке, Пьющем сны, не опасаясь его ворчания, по ночам перед костром замирали, сбившись в глазастую кучку, слушая страшные истории взрослых шаманов. Пятый улыбнулся было, но осознал, сколько их погибло, когда стан оборотней накрыла сила грозного Божественного героя. Слепьяра. В груди тихо, как зарождающийся гром, заклокотала древняя ненависть… Пятый мотнул головой, отбрасывая воспоминания Рэна. Лучше и правда не помнить.