Тихо всхлипнув, Шестой оттолкнул от себя мужчину и сразу сорвал повязку с глаз. Даже если он покорится воле Настоятеля, который выбрал этот путь, чтобы не ранить его, он должен увидеть, кому его отдали.
— Доэн? — вытаращил глаза Шестой, увидев сидящего перед ним Настоятеля. Пламя свечей колебалось, бросая отсветы на его лицо, возможно поэтому черты казались резче, жестче. И улыбка лишилась обманчиво милосердной мягкости.
— Никто не должен узнать, что ты был здесь, — низко проговорил Настоятель, склоняясь над ним, давя на колени так, что они разъезжались. — Ни Бэл, ни наставник Дилан, ни тем более Сиан Манастари.
Шестой задрожал под его тёмным взглядом. Он впервые видел его таким! Жёстким, опасным, обжигающим. Словно это и не Доэн вовсе, а его брат-близнец. Или словно тот дикий подросток, каким Шестой помнил Доэна с детства, пошёл путем воина, а не монаха. От одного взгляда хотелось испуганно лечь к его ногам, подчиниться, преклоняясь перед всесокрушающей мощью.
— А мы где?.. — проблеял Шестой, отчего-то пытаясь свести ноги. Он никогда так не смущался под взглядом Настоятеля.
— Ты не догадалась? Сестра Арин, — тихо усмехнулся Настоятель, разводя его ноги руками. — Без женского святилища было бы невозможно удержать духовную гармонию Пяти сторон. Даже я не смог бы. Но так как в Брике нет природного женского источника, им служит женское начало служительниц. Теперь ты — одна из них.
У Шестого перехватило дыхание. Оглядевшись, он увидел, что и правда лежит на алтаре женского святилища. И мягкая сила, разлитая в воздухе — это женская сила.
— Не борись. Женская сила не в сопротивлении и нападении. Она в ожидании и готовности. В нужный срок… Когда созреет семя… Родится целый мир… Забудь сегодня о балансе сил внутри себя. Сегодня ты только женщина, — шептал Настоятель.
«А ты — только мужчина?.. Но разве твоя гармония не держит защиту всех Пяти сторон?» — хотел спросить Шестой, но… Подчинился. Повторяя женскую молитву, он ощутил, что страх перед братом отступает, и агрессивная жёсткость его энергии заставляет млеть, а не защищаться.
Существовало множество женских ритуалов, ничуть не меньше, чем мужских, но, увы, с утратой долины Женского начала Пять сторон лишились большей части тайных знаний, и даже не могли перенять опыт, чтобы построить новые святилища. Гармония двух великих источников, мужского и женского, веками поддерживала государство. И один важный ритуал, видимо, в Брике сохранился. Шестой читал, что между монастырями при источниках были довольно интересные отношения, предполагающие телесную близость служителей. Конечно, это был один из тайных, редких ритуалов. Но выходило, что теперь монастырь Брика построил на нем целое святилище! О котором не знал никто, кроме монахов.
— И правда… Не страшно… — прошептала Арин. — Ваше преподобие, сначала вы меня испугали.
Она лукаво улыбнулась, соблазнительно вытягиваясь перед ним. То, что на ней было одеяние монашки, а брат не сменил строгий наряд Настоятеля, смущало и волновало одновременно.
— Теперь ты чувствуешь, что женская энергия — это и правда сила? — Настоятель лег между её ног, заглядывая в глаза. — Временами мне приходится, отказавшись от своей гармонии, поддерживать защиту слиянием женского и мужского начала в этом святилище. Они друг друга взаимно усиливают. Поэтому сегодня я проводник мощи нашего источника, а ты служительница, через которую я смогу усилить защиту Пяти сторон. Но ты и сама достигнешь такой мощи, что призрачный мир не сможет на тебя повлиять.
— Ты думаешь, я справлюсь? — сглотнула Арин, обнимая его спину дрожащими руками. — Я ведь родилась муж…
Настоятель прервал ее лепет поцелуем. И от его уверенности она сама расслабилась.
Прохладный аромат благовоний мужского храма, исходящий от Настоятеля, теперь казался дурманящим и соблазнительным. Арин хотелось быть игривой, требовательной. Впервые за все время их отношений она почувствовала в себе смелость поиграть с ним так, как пробовала играть с Гризелем.
— Ваше преподобие… — прошептала она, проведя пальцем по его губам, чуть отстраняя. — Вы нарочно обрядили меня сегодня как монашку, чтобы не забыться и не назвать меня… Как вы там меня любите называть?
Она словно задумалась, подмечая, как потемнел взгляд брата. Обычно Шестой бы испугался, робея перед холодной властью безупречного, равного Божественному герою Настоятеля. Но теперь Арин точно ощущала его мысли. Читала желание на его лице и наслаждалась этим, отыгрываясь за все время, когда не смела к нему подойти.
— Маленькая… — Настоятель прикусил губу, запуская руки ей под рясу.
«Маленькая сучка». В первый раз Шестого испугало, что брат говорил ему подобные вещи, от которых горело лицо. Днем было стыдно потом поднять на него глаза. Но что поделать, если желание между ними и правда было такое греховное? Шестой чувствовал себя грешником, так любя своего преподобного брата и вызывая в нем самом такие развратные мысли. Со временем он привык и пристрастился к грязным разговорам в постели, как бы ни было потом стыдно. Но теперь…
Теперь не было страшно.
Настоятель ни за что не позволил бы себе сквернословить в святилище, даже мысленно, но Арин чувствовала, что сегодня может его подразнить. Раз его так всегда заводило, когда он шептал ей, что она только его сучка, его самая маленькая и покорная шлюха, сейчас особенно тяжело было удержаться.
— Маленькая… дурочка, мы разве за этим сюда пришли? — прошипел Настоятель сквозь зубы и отомстил, куснув Арин за бедро.
— А разве не за этим? Ваше преподобие… Как же вы собираетесь сочетать наши духовные начала? — промурлыкала Арин, поднимая ноги повыше и вытягивая их в носочках. Растяжка и любовь к танцам помогли ей развести их так изящно, как она задумала. — Ваше преподобие… Почему вы ещё в сутане?
Вместо ответа, Настоятель забросил юбку ее рясы повыше и дёрнул к себе белый круглый задок. Арин пискнула, глядя, как Настоятель влизывается между ее ягодицами. Было так приятно, расслабившись, позволить скользкому языку продавливать мягкие края привычного к подобным забавам заднего входа. Когда острый твёрдый кончик толкнулся внутрь, по телу Арин прошла волна дрожи. Она ощущала это… Силу, даже на кончике языка. Ее простреливало раскаленными искорками. Чем больше Арин позволяла себе отдаться женскому началу, тем острее ощущала ласки брата. Никогда тот так долго не игрался с ней языком, щекоча, толкая поглубже и щекоча уже внутри, где было слишком горячо. При этом он поглаживал, придерживал бедра Арин, вздергивая её задок все выше. А у нее внутри уже пульсировало как сердце томящее желание ощутить его член, крепкий, толстый, растягивающий нутро.
— Ваше преподобие… — промяукала она, слабо извиваясь. И Настоятель, опустив ее дрожащие ножки себе на бедра, начал неспешно расстегивать сутану.
На его груди тускло блестел ритуальный кулон с изображением символа мужского начала. Он был выплавлен из чёрного металла, из которого, вместо золота, была изготовлена и ценнейшая утварь храма мужского начала Брика. Арин не помнила его название, знала только, что руду добывали далеко в Восточных горах, в тайных месторождениях. Она осмелилась обласкать кулон пальцами, задевая твёрдую грудь Настоятеля. А увидев член, стоящий под напряженным, рельефным от мышц животом, ровный, твердый как камень даже на вид, притихла. Ее охватывало странное волнение, внизу живота было так горячо и сладко, почти до боли. По тёмному от крови стволу потекли струйки маслянистой смазки, Настоятель смочил его по всей длине и наконец натянул на него свою «сестренку».
Толчок был таким сильным и глубоким, словно в Арин вошёл не член, а раскаленая булава, пронзая внутренности до горла. Арин тихо захрипела, почти теряя сознание. С каждым движением в ее тело вторгалась обжигающая, почти пугающая сила. Стоило ей напрячься, попытаться дать отпор, и чужая сила давила, грозила болью. Стоило отдаться ей, попытаться глотнуть её с охотой и жадностью, и от блаженства можно было лишиться рассудка. Арин ощущала, как от них волной расходится смешанная сила, как воздух святилища пропитывается страстью. Мечась под Настоятелем, пытаясь податься навстречу его медленным, но мощным толчкам, Арин ухватилась за какую-то рукоять у стены. Тёплый камень обжигал ладошку, Арин неосознанно сжимала его, щупала, словно это был член. Но бросив на него затуманенный взгляд, она поняла, что из небольшого возвышения у стены и правда восставал каменный фаллос! Так похожий на настоящий, но вместо узора вен на стволе змеились символы мужского начала.
— Нравится? Поцелуй его, — тихо пророкотал Настоятель ей на ушко. И подтолкнул ближе. Арин с нетерпением прижалась к фаллосу губами. Ей казалось, что камень живой, словно она и правда наслаждается сразу двумя любовниками. Целуя его, полизывая, она лишь жалела, что не может взять в рот, ведь от толчков брата могла бы стукнуться о каменную головку зубами. Но так сладко было обводить напоказ языком символы на каменном стволе, косясь на кулон, что покачивался перед лицом, свисая с шеи Настоятеля.
— Сядь на него… Попробуй. Подходит он тебе? — Настоятель легко поднял Арин руками, не выходя из нее, и прижал к стенке. Фаллос надавил на ее пах, и она поджалась, вообразив, что он войдёт одновременно с членом. Но Настоятель мягко пересадил ее на твердую, гладкую каменную головку. Арин вскрикнула. От силы, исходящей из камня, волосы вставали дыбом.
— Да… Это сила нашего мужского источника. Ты выдержишь, — зашептал Настоятель, держа ее на весу. — Впускай его в себя. Осторожно. Если будет больно, можно не садиться до конца.
Арин вцепилась в твёрдые плечи брата, умоляюще глядя ему в лицо, и закрутила задом, принимая фаллос глубже. Она и прежде баловалась с твердыми игрушками, но в этом клокотала живая сила. Настоятель осторожно поставил ее на колени, Арин все ещё держалась за него, покачиваясь на фаллосе. Проходясь внутри по чувствительной желёзке, о которой Арин столько читала, чтобы понять, почему любиться в зад так приятно, он разогревал ее до ощутимой пульсации. Арин скользила по нему вверх и вниз, держась за Настоятеля, измученно терзая губы зубами. Священные символы на каменном стволе ощущались так остро, что хотелось умереть от стыда и удовольствия. Арин впилась ногтями в плечи Настоятеля, громко выстанывая от почти болезненной, самой мощной в жизни разрядки.
Арин безвольно повисла на плечах брата, всхлипывая и дрожа. После яркой вспышки она не чувствовала себя опустошенной, наоборот в ней зажёгся огонь, который не собирался гаснуть. Настоятель переложил её на алтарь и поцеловал взмокшую шею.
— Твоё женское начало и правда мощное, — задумчиво сказал он. — Это к лучшему, что ты взялась его развивать. Такой дар нельзя упускать… Сестра Марина?
Арин открыла глаза и увидела затуманенным взором стройную высокую женскую фигуру у входа в зал святилища.
— Позаботься о сестре Арин, — велел Настоятель, расправляя свою сутану. — Меня ждут ритуалы.
Он склонился над сестренкой, сжимая горячей ладонью её колено.
— Как ты себя чувствуешь? Сознание ясное? Нигде не болит? — с необычной для себя заботой спросил он.
— Не уходи… — Арин поймала его руку, но тут же отпустила. Конечно, в ночь разгула нечисти у Настоятеля много дел, он и так потратил на неё много времени.
— С тобой останется сестра Марина. Она Настоятельница этого святилища.
Арин попыталась сесть, но Настоятель уже исчез, словно растворился в воздухе. А ее придержали ласковые руки Марины.
— Не тревожься. Сегодня твое женское начало претерпело изменения, ты должна к ним привыкнуть, — непривычно мягко проговорила она, кладя голову Арин себе на колени. — Отдыхай. Будешь приходить сюда раз в неделю, и к следующему полнолунию призрачный мир тебе не будет страшен.
— Раз в неделю? — Арин улыбнулась. — Почему же Настоятель сказал, что не хотел этого? Это же хороший выход.
— Скрывать, что ты идёшь по пути служения женскому духовному началу, будет непросто, а об этом святилище никто не должен узнать. Телесный путь духовного роста и так держится в секрете от простого люда, фанатики веры его не поймут и не примут. Тем более то, что среди служителей женского святилища есть мужчины.
Арин кивнула. Сейчас ей не хотелось думать о фанатиках. Мысль о том, что они раз в неделю будут здесь встречаться с Настоятелем, грела её. Будущее виделось сладким как сон.
— А сколько всего тут служительниц? — полюбопытствовала она, подумав о том, что Настоятелю хватает на них на всех сил.
— Ты пятьдесят первая.
— Что? — Арин села, растерянно моргая. — И он… Он… Его преподобие со всеми?..
— Первый раз с каждой, — невозмутимо сказала Марина. — Но у него не хватило бы ни сил, ни времени лично проводить все ритуалы в святилище. К тому же раз в неделю Его преподобие соблюдает такой строгий пост, какой не посмел бы нарушить. Поэтому за всем тут присматриваю я. А сестры отдаются силе святилища мужского начала через вот такие фаллосы.
Марина протянула руку и, чуть повернув, достала фаллос, который, казалось, рос прямо из камня.
— Этот изготовили для женщины, но конечно им никто не пользовался до тебя. Хорошо, что он тебе подошёл. Сейчас не было бы времени делать новый. Изготовление с соблюдением всех ритуалов занимает не один месяц.
— Значит, я буду тут одна? — печально спросила Арин, тронув основание все ещё тёплого фаллоса.
— Я могу тебе помочь, все подготовлю. Настоятель потом научит тебя всем ритуалам. Остальным сёстрам тоже лучше не знать о тебе. Только мне известно, что здесь служат мужчины с сильным женским началом.
Арин кивнула.
— Кто, кроме меня? Или это тоже секрет? — поинтересовалась она, не сдержав любопытство и почти не надеясь на ответ.
— Сам Настоятель.
У Арин округлились глаза.
— Но как?.. Прямо так? Как я?
— Когда он гасит мужское начало, он становится самым сильным источником женского начала в Брике, — улыбнулась Марина. — Понимаю, что тебе сложно это представить. А если бы об этом узнали наши праведники, захотели бы его сжечь за осквернение нашей веры. Но Небеса молчат, потому он делает это под свою ответственность. Сейчас такие времена в Пяти сторонах. Не будь Его преподобие таким смелым и решительным, не удержал бы страну. К тому же именно наши служительницы проводят важные священные обряды, требующие большой женской силы. Создают Божественную утробу у беременных женщин, что защищает ребёнка и предупреждает выкидыш, благословляют детей. Не будь святилища, как бы они могли это сделать? Твой старший брат, Первый господин Дарени, не появился бы на свет, если бы бывшей Государыне служительницы долины Женского начала не создали Божественную утробу, когда ее тело отторгало плод.
Арин нравилось, что Марина одобряет Настоятеля, и она снова легла ей на колени. Ей всегда было приятно ласкаться к людям, но с возрастом вокруг оставалось все меньше тех, к кому можно было забраться на колени или прижаться. Однако Марине она теперь доверяла.
— Значит все пятьдесят служительниц… Сорок девять, не считая меня и Настоятеля? Обмениваются силой с самим источником через ритуальные фаллосы? И все хранят тайну? Как же их отбирают среди других служительниц? — Арин знала, что в Брике всего около ста служительниц. Неужели половина из них посвящена в тайну?
— Настоятель выбирает девочек с самым сильным женским началом. Они проходят особое посвящение в святилище и приносят обеты. Ещё никто не осмелился их нарушить. Тебе тоже придётся их принести.
Арин кивнула, задумавшись о другом.
— Служительницами становятся не по своей воле? — печально уточнила она.
— Конечно нет! Посторонние не знают об этом месте. Даже эти фаллосы изготовляет гильдия ремесленниц из горного монастыря из числа бывших служительниц, связанных обетом.
— Значит, из служительниц можно уйти?
— Однажды, спустя годы. В какой-то момент развития женского духовного пути отпадает необходимость в подобных телесных практиках. Именно такие бывшие служительницы и занимаются поддержкой материнства.
— Нет… Я имею в виду… — Арин заволновалась. — Неужели ни у кого не спрашивают, согласны ли они делить этот ритуал… С Настоятелем?
Настоятель был в ее глазах лучшим мужчиной, но Арин не могла не подумать о том, что не любая юная служительница, которая выбрала служить вере, готова к близости с ним.
— Они это делают не ради удовольствия Настоятеля, а ради Пяти сторон, — мягко сказала Марина. — Кто бы посмел отказаться от этой чести? Но я понимаю твоё переживание. Я стала служительницей ещё при старом Настоятеле. Именно он попытался создать святилище после потери долины Женского начала. Я была в числе первых служительниц, тогда мы были на положении рабынь…
Ее взгляд затуманился.
— Конечно, силы у такого святилища было мало, ведь нас попросту насиловали, чтобы отобрать женскую силу. Твой брат полностью поменял работу святилища. Он разобрался в том, как взаимодействуют мужское и женское начало, как взаимно усиливают друг друга, и достиг сам в этом высшей гармонии. Его смелые эксперименты создали такое мощное святилище. Теперь мы не отдаем свою женскую силу, мы сами духовно растём от этих обрядов. Теперь я Настоятельница этого святилища. И отвечаю за его сохранность и за сестер. Нет ничего, что я бы не сделала для них и Настоятеля.
Арин бы успокоили её слова, но знакомый холодный блеск взгляда, сверкающий поверх мягкой, сострадательной улыбки, вызвал дрожь.
***
Рэн впился зубами в скулу Даниэля, утробно рыча. Целуя, кусая, наскакивая по-собачьи, он не скрывал радость, что это полнолуние они могут провести вместе. Не то чтобы Пятый перестал бороться, скорее сгладилась ревность между двумя сторонами его личности. И все же теперь это был Рэн, дорвавшийся до возлюбленного шаман и главарь оборотней, который привык брать то, что захочет.
— Ауу… — визгливо проскулил он, схватившись за плечо. Руку чуть не вывернуло, когда Рэн попробовал усадить Даниэля, что был выше на полголовы, себе на колени. Сказалась травма после боя с Драконом. — Что за гребаное хилое тело!
Даниэль со смешком помог ему стянуть рубашку и начал прощупывать плечо, зажигая линии до ладоней, чтобы унять боль и воспаление.
— Не наговаривай на тело. Сильное, выносливое, духовно высокое. Сам-то тоже получал в драках, и побольше Пятого.
— С Волком мы бы одолели Дракона, — огрызнулся Рэн. — Твоя сила лечит. Хорошо. Жаль, что тогда ее не было. Или ты не стал бы якшаться с оборотнями?
— Ты забыл? Я якшался с пиратами. Когда встретил перерождение Киана.
Рэн тонко улыбнулся. Никто не мог понять мыслей шамана, ни Даниэль, ни Тайрон.
— А теперь… Мне и вовсе нет дела, оборотень ты или принц. — Даниэль наложил ему повязку, чтобы не тревожить руку.
— Может оно и хорошо, что я не смог тебя завалить. Как бы я потом тебя отпустил? — Рэн слез с кровати и пристроился за стол, где были разложены белые и красноватые камушки, проволочки, бечевки, засушенные травы и чистые бараньи косточки.
Он мастерил амулет.
Даниэль присоединился к нему, чтобы понаблюдать, как Рэн осторожно, морщась от боли и почти не задействуя больную руку, скрепляет части, но помощь не предлагал — Божественная сила в этом занятии могла только помешать.
— Тайрон вряд ли захочет его носить, — заметил он, глядя как Рэн прикручивает с обратной стороны амулета лучевую кость барашка.
— Это только для защиты. Я тут вспомнил кое-что, когда Тайрон призвал силы Воеводы. Вернее, посмотрел в его воспоминаниях. Этот амулет хорошо защитит от призрачного мира, а главное сделает невидимым для других шаманов. Пусть Слепьяр попробует потягаться с Воеводой, зубы-то обломает. — Рэн мрачно хмыкнул.
Даниэль не стал спорить.
Рэн повесил готовый амулет себе на шею и вскочил на ноги.
— Повеселимся напоследок. Последняя наша ночь разгула нечисти.
Даниэль, задержавшись в комнате на пару минут, последовал за ним к мрачному осеннему лесу.
Рэн не стал нырять в его темень, выбрав древнее дерево, он забрался повыше, используя только одну руку. Даниэль следил, чтобы он не сорвался, залезая следом. Далеко на севере небо полыхнуло яркой зеленовато-синей вспышкой. За ней пролетела другая, третья, эхом над бескрайним лесом доносились отголоски хохота, криков, визгов, топота и гулкого стука. Чем больше Рэн прислушивался, тем больше слышал в осеннем ветре призрачных звуков, и оскал прорезал угрюмость его лица. Неожиданно он поднял ко рту ладонь и протяжно взвыл:
— Ауууууууууу, ау, аау.
На миг над лесом воцарилась тишина, и тут же стылый воздух рассыпался ледяными осколками, призрачный мир показал в ответ свой радостный зубастый оскал. Тут и там взметнулись как костры призрачные огни, озаряя каждую полянку, каждую лощинку, ветер стал злым, кусачим, пробирая до костей, и в его вое слышались стоны.
Рэн расхохотался, спрыгивая с дерева, и Даниэль, не раздумывая, отправился за ним. Они очутились на склоне заснеженного холма уже глубоко в лесу, небо горело прямо над головой красными и зелёными всполохами. Им навстречу, верхом на огромном буром медведе, выехал в сопровождении своей свиты юноша в белом балахоне, обнажающем длинные босые ноги. То был молодой Хозяин Северного леса. Древний Северный лес был уничтожен ещё прошлой цивилизацией людей, но за пару последних тысячелетий восстановился. Новый Хозяин закрыл его сердце от людей, самым отважным охотникам и следопытам приходилось его обходить по краю, нырять вглубь совсем недалеко.
— Рэн! Великий старый герой, — Хозяин чуть склонил голову, приветствуя гостей. Медведь переступил лапами. — Снова я услышал зов.
— В тот раз звал Воевода, не я, — Рэн в пару прыжков добрался до вершины и ухватил за руку старого друга. — А этот дряхлый герой — мой Даниэль, неужели ты его не узнаешь?
— Ты вовсе не изменился, — улыбнулся дух. — Но твой маленький Даниэль уже вырос, и я не раз встречал его за эти столетия. Нет числа его подвигам, не измерить глубину его мудрости. Как же я могу не называть его Великим?
— Это просто встреча старых друзей, к чему эти церемонии? — Даниэль поднялся к ним, и медведь, шагнув навстречу, подставил его руке косматую голову. — По сравнению с вами обоими, Хозяином Северного леса и Воеводой, помнящими мудрость тысячелетней давности, я и правда лишь мальчишка.
— Садись за мной, на Двину, — предложил дух Рэну, похлопав медведя по боку. — Я вас подвезу до подножия горы Марона за одну ночь.
— Твой лес спустя тысячелетия вновь сплелся с лесом Марона. — В голосе Даниэля звучало облегчение. — Хорошо! Отправимся сейчас!
— Ты же говорил, что нам стоит переночевать под защитой человеческого жилья, — напомнил Рэн, у которого, однако, уже сердце кувыркнулось от радости. — И твой Змей…
— Змея я уже захватил с собой, — Даниэль положил руку себе на грудь, — когда понял, что ты отправишься к лесу. С Хозяином леса, на его медведе, нам никто не страшен.
Рэн, уже не раздумывая, запрыгнул на медведя за спиной духа.
— Сегодня праздник. Мы устроим достойное веселье в вашу честь, — заявил Хозяин леса, разворачиваясь к северу. Его свита духов засвистела и завизжала. Взревев, медведь ступил лишь шаг, и они оказались на несколько верст ближе к северу. Даниэль поспевал, шагая рядом. Небо расцвело яркими вспышками, как фейерверками, снег осыпался с деревьев, духи шлейфом огоньков летели вперёд, возвещая появление Великого героя и Воеводы.
Рэн придерживался здоровой рукой за талию духа. Вид у него был задумчив, он не отводил взгляда от ожога, что тянулся по его обнаженному бедру. Возможно, дух не смог за столетия избавиться от следов от священного огня, призванного монахами, а может не хотел забывать…
— Я ведь так и не отблагодарил тебя за то, что ты откликнулся на мой зов и явился с Севера в пылающий лес на границе Семи сторон, — пробормотал Рэн. — Никто бы из оборотней не выжил после зачистки, и некому было бы мстить за павших.
— Пустое. Я и не ждал благодарности от обожженного волчонка, потерявшего родных. Ты был слишком юн даже по меркам людского рода. Ты сдержал обет, данный предкам, и утопил их монастыри в крови. Этого довольно. Приграничный лес горел десятки раз, но выжил. Благодаря тебе, — безмятежно сказал дух. — Монахи не уничтожили его так, как жрецы проклятого Девятиречья уничтожили Северный лес вместе с его старым покровителем. Я был первым ростком, пробившимся на пепелище. И мне передались гнев и боль погибшего леса. Ты отчасти помог их унять. Я просил Марона за тебя, когда ты погиб, чтобы он спас твою душу от преисподней. Увы, человеческую душу спасти невозможно, если она не желает спасения.
— Девятиречье… Я впервые слышу от тебя это слово, — усмехнулся Рэн. — Неужели ты больше не презираешь память о нем?
— Благодари Великого героя, — Дух чуть склонил голову в сторону Даниэля.
Рэн вспомнил, как тот успокоил гнев древнего змея. Конечно, кого как не его благодарить за то, что Хозяин Северного леса оставил свою обиду на погибшую цивилизацию.
Даниэль. Рэн покосился на него. Герой шагал рядом, не отставая от медведя, с лёгкой улыбкой на лице, слушая лепет мелкого духа, рассевшегося у него на плече, болтая ножками.
— Так когда меня не стало, этого ты позаботился о Даниэле и остатках оборотней? — тихо спросил Рэн.
— Нет. Я только пытался поймать твою душу. Даниэль справился сам, увёл Волка и детишек в Священные восточные горы. Он прошёл испытание Откровение небес, вернул Божественную силу и стал зрелым Героем.
Рэн помолчал, переваривая.
— Всё сам?.. Как же он сумел?
Хозяин леса пожал плечами.
Добравшись до просторной поляны, на которой горели тысячи костров, он спрыгнул с медведя и хлопнул в ладоши. Беснующиеся духи тут же притихли, замирая, как застывшая морская пена. Свистящий ветер, привольно гуляющий над лесом, опустился на поляну невысокой девушкой-духом с острыми птичьими когтями, в длинном платье со стелющимися по промерзлой земле подолом и рукавами.
— Меньше луны назад древний Воевода воззвал к духам, и тысячи тысяч откликнулись, собираясь в Великую армию! — молвил Хозяин леса. — Слава Даниэлю, сыну Марона, что остановил войну, готовую разгореться. Но кто из духов не жаждет последовать за своими славными предводителями?
Он протянул ладонь, и из ее центра выросла цветущая ветвь, покрытая мелкими плотными листочками и круглыми, закрытыми бутонами. Сняв ее с ладони, он как жезл вручил ветвь Рэну.
— Теперь тебе достаточно будет сжечь эту ветвь, и армия духов явится немедля. Великий Наследник сейчас в Пяти сторонах. Скорпион признал его, хоть и остерегся сливаться. Восстановите же связь, мы ждём вашего возвращения и сожжения этой ветви!
Рэн принял ветвь, и духи взвыли, заголосили, а девушка-ветер пронзительно засвистела.
— Кто этот Наследник? — спросил Рэн. — Почему я его не вижу и не чую? Когда-то мы были ближе, чем братья, как я мог его не узнать?
— Наследник ни разу не воплощался шаманом за тысячу лет, — пояснил Даниэль и добавил вполголоса: — Храни ветвь при себе. Ты же понимаешь…
Рэн кивнул, пряча ее за пазуху. Стройная нимфа поднесла ему дымящийся хмельной мед с травами в выдолбленной из дерева кружке, и Рэн опрокинул его в себя под улюлюканье духов. Даниэль последовал его примеру, шарахнув своей кружкой о его.
И начался разгул нечисти!
***
Ранним морозным утром Даниэль с Рэном вышли на призрачную тропу, ведущую к горе Марона.
— Что у тебя с настроением, Тайрон? — с усмешкой спросил Даниэль, кладя руку ему на плечо.
— Ты говоришь, что мы с Рэном суть одно, но сразу отличаешь, кто рядом с тобой, — недовольно произнёс Пятый, складывая руки на груди.
— Я же сразу чувствую настроение. Рэн таким недовольным не бывает, хотя с виду и хмурый. Разве ты не рад, что мы дошли?
— Чему мне радоваться? Скорой разлуке с тобой? — огрызнулся Пятый. — Или встрече с Натаэлем, который… Даниэль, я сам не знаю, что сказать ему при встрече. Раньше я думал, что тебя любит Рэн, а я сам люблю только Натаэля. Что он — моя первая и единственная любовь. Теперь же я не смогу сказать ему в лицо, что это не я хотел с тобой быть. Рэн или нет, но я не хочу тебя отпускать. Я готов бы был пойти с тобой хоть за грань. Но способен на это только Рэн, боюсь, что увидев Натаэля, я не захочу с ним расставаться. И что в конце? Я потеряю вас обоих.
Пятый смотрел на гору с тоской.
— Я слишком жаден, да? Ведь это я бросил вас обоих. А теперь не хочу расставаться.
— Возможно, жаден здесь я. Ведь я мог остановиться, не допустить этих сожалений. Но мне хотелось успеть дать тебе всё, что ты заслуживаешь. А что до Натаэля… Пойдём. Не думай о разлуке. Вы оба слишком долго ждали этой встречи. Он заслужил твою искренность, как считаешь? Не думаю, что ты не сможешь сказать ему то, в чем не страшно признаться мне. — Даниэль взял Пятого за руку и повёл вперёд по тропе.
В этот раз над тропой светило холодное осеннее солнце, призрачный туман растаял под его лучами, по обеим сторонам поскрипывали облетевшие деревья и кустарники. Пятый вспоминал, как шагал в неизвестности, в дурмане, как его спасла Тиль Дэ, явившись видением на этой тропе. Теперь же из-за солнца или Божественного героя рядом с ним тропа казалась совершенно обычной. Вскоре она перешла в лестницу, и подъем вместе с Даниэлем был совсем не трудным. Первый раз Пятый поднимался с Натаэлем, поражаясь его выносливости. А Даниэль передавал силы ему самому.
Уже поднявшись так высоко, что ветер засвистел в ушах, Пятый оглянулся. У подножия великой горы простирался бескрайний лес, в низинах стоял туман, холодное небо было высоко, как никогда. Пятому ещё не приходилось видеть на горе такую ясную погоду.
— Пришли, — тихо сказал Даниэль.
Пятый повернулся назад и увидел перед собой открытые ворота. Поморгав, он пошёл внутрь следом за Даниэлем.
— Я тебя ненавижу!!!
Звонкий мальчишеский голос сорвался. Цаки вылетел им навстречу, врезаясь в Старого героя и кулаком ударил его в грудь.
— Я ненавижу тебя! Зачем ты вообще пришёл?! Зачем ты пришёл так… — не договорив, он мотнул головой и бросился прочь, плечом задев неподвижно стоящего среди облетающих деревьев Марона. Тот с отстраненным задумчивым видом проводил мальчика взглядом.
— Маленький обалдуй, — расплылся в улыбке Даниэль. — Тайрон? Иди. Тебя ждёт большой обалдуй. А я поздороваюсь с отцом.
Пятый, потерявший дар речи, метнулся взглядом туда, куда кивнул Даниэль. И увидел замершего у куста огненных киринов Натаэля.
