***
Настоятель медленно шел по припорошенной снегом тропинке сада, удаляясь от дворца после совета. Его лицо как и всегда не выражало тревог или гнева. Только плащ был расстегнут на груди, дорожную сутану кололи крутящиеся снежинки. — Ваше преподобие! — окликнул его детский голосок. Настоятель замер и медленно обернулся. К нему подбежал мальчик лет восьми, тепло укутанный. Его лёгкие, стриженные у висков волосы ерошились ветром. Мальчик радостно улыбнулся Настоятелю, хлопая светлыми ресницами под почти незаметными детскими бровями. — Князь Киллиан, — Настоятель растянул губы в ответной улыбке, чуть склонив к нему голову. — Спасибо вам, у меня совсем не болит нога! И вот, я иду на стрельбище. — Киллиан робко показал ему небольшой лук. — Дядя Сиан мне подарил. Он настороженно замер, опасаясь, что Настоятель ему запретит пока давать такую нагрузку на больную ножку. Киллиан Манастари, единственный сын наследного принца, названный в честь деда, почти с младенчества страдал ужасными болями в левой ноге. Она болела и высыхала, лучшие лекари и даже монахи ничем не могли облегчить его мучения. Только ритуалы Настоятеля снимали боль и восстанавливали течение сил и крови. Киллиан был ему ужасно за это благодарен, и любил его куда больше, чем остальных дядюшек Дарени. Но и немного побаивался. Настоятель взглянул на лук в его напряженных руках, ласково улыбнулся и погладил Киллиана по голове, запустив длинные пальцы в мягкие как перышки волосы на макушке. После чего молча пошёл дальше. — Ура, — тихо шепнул Киллиан, и поспешил на стрельбище. Серые тучи обложили небо. Подтаявшие с утра лужицы снова схватились ледком. К счастью, на стрельбище луж не было. Киллиан уже смело ступил на деревянный настил. Он не один явился пострелять в этот пасмурный день. Молодые господа Дарени, Шестой и Седьмой, уже истратили много стрел. — Принеси стрелы назад, — велел Седьмой брату, когда спокойным точным выстрелом отправил последнюю точно в яблочко. — Привет, Киллиан! А тебе разве можно стрелять? — Мне дозволил Настоятель! — заявил Киллиан, который, собственно, ни у кого и не спросил. Шестой томился, обнимая свой лук. Киллиан с серьёзным видом встал неподалеку, косясь на троюродных дядей. Седьмой, в свои тринадцать статный и широкоплечий, со смуглым чуть скуластым лицом и короткими красными волосами, выглядел никак не принцем и не знатным господином. Закатный дикарь и только. Киллиан совсем капельку завидовал, что ему достался в Наставники сам Старый герой, отмечая, как красивы и уверенны его движения. А Шестой, мягкий и текучий как девушка, опять ленился, и все же его стрелы почти все достигали цели. Киллиан решил, что пусть у него пока не выйдет стрелять так же хорошо, он будет прилежно тренироваться. Его отец, наследник Касиан, был превосходным лучником. Увы, теперь у него совсем не доставало времени на сына. Киллиан внимательно и неторопливо встал в нужную стойку и заложил стрелу. — Осторожно! — предупредил Седьмой. — Тут скользковато! Отойди вот сюда. И вот так, немного ближе к мишени… Он подвинул Киллиана, следя за его стойкой. Тот благодарно улыбнулся и снова сделался серьёзным. Откинуть все лишние мысли из головы. Сосредоточиться на цели… — Князь! Спасайте маленького князя! — раздался испуганный крик служанки. — Сюда! Сюда! Стража! Киллиан от неожиданности отпустил стрелу, тетива больно ударила его по руке и… Он упал, поскользнувшись. Перед глазами побелело от боли, пронзившей ногу от ступни до бедра. — Килли… — охнув, Седьмой бросился его поднимать, и Шестой, опомнившись, побежал в их сторону, но им дорогу отрезала вооруженная стража. — Спасайте маленького князя от Дарени! — надрывалась служанка. Кто-то схватил Киллиана на руки, а он не мог выдавить и звука, скуля от боли. Мельком он увидел, как братьев Дарени скручивают солдаты, заламывая руки, а они только непонимающе огрызаются. Спасайте от Дарени… Что это значит? Ведь они не пытались ему навредить… Киллиан все понял, когда его, задохнувшегося от сдерживаемых слез, доставили в покои. Никто не успокаивал его, не говорил, что скоро придёт Настоятель и вылечит ногу. Он сжался на кровати за пологом, слыша слезы в голосе матушки, которая отдавала служанкам распоряжение приготовить обезболивающий отвар. Который почти не помогал. «Настоятель не придёт… На братьев Дарени напали, потому что они были просто рядом со мной. Наши семьи снова враждуют», — осознал мальчик. Он не смел плакать. Все произошло по его вине. Сейчас ему ни в коем случае нельзя было болеть. Как бы плохо ему ни было, против семейных интересов не пойдёшь только для того, чтобы облегчить боль. — Государыня требует вас к себе, — раздался голос старой фрейлины. — Передайте государыне мои извинения, я останусь с сыном, — отрезала принцесса. Она залезла к Килиану на кровать, занавешивая полог, чтобы свет не тревожил его. — Я с тобой, малыш, — улыбнулась она припухшими от слез губами. Ее серые глаза покраснели. Киллиан понимал, она ничем не может его утешить. Ему оставалось только уткнуться в ее грудь, сжимая в кулаке волнистые светлые волосы, стискивать зубы и ждать, когда принесут отвар, от которого боль возможно приутихнет хоть немного. Он очень об этом молился. — Я сама зайду к государыне, — раздался нежный голос принцессы Кайлис. Наследная принцесса вскинула голову. Кайлис откинула полог, заглядывая к ним. Киллиан, чтобы не пугать тетю, выдавил кривую и жалкую улыбку. — Спасибо, Кайлис. Я не могу его оставить одного, — прошептала принцесса. — Ты не должна. Матушка опять тебя обвинит в этой призрачной хвори, из-за того, что ты северянка, — сказала Кайлис. Она всегда была мила и кротко улыбалась, даже сейчас её голос звучал мягко и нежно. — Но даже она понимает, что это проклятие в крови Манастари… Она погладила руку Киллиана. Когда служанка принесла отвар, Кайлис выставила ее за дверь и сама начала поить племянника из ложечки. — Я не знаю… Можно ли всё же тайком пойти в храм… Добыть талисман, чтобы налепить на ножку? Чтобы не начала снова сохнуть? — шёпотом спросила принцесса у Кайлис. — Может, кто-то из монахов согласится?.. Киллиан со всхлипом залпом допил бесполезный отвар. Два года назад после переворота у него тоже сильно разболелась нога, он пролежал несколько месяцев. Казалось, что после этого она уже никогда не восстановится! Настоятель тогда так и не пришёл. Похоже, даже когда о болезни внука расскажут государю, тот не обратится в храм за помощью. Откажет Настоятель или нет, кто же ему доверит жизнь будущего наследника, если он снова зол на Манастари? Киллиан впервые подумал о том, что наследнику Касиану стоит породить другого сына… Кайлис смотрела на него с состраданием и кусала губы в нерешительности. — Я приведу лекаря, — наконец, сказала она, оглянувшись на дверь и понизив голос. — Который знает, что делать.***
Настоятель спокойно разливал по чашечкам душистый чай. Сиан сидел напротив него с мрачным выражением обычно беззаботного лица, морщась на ходящего по столу Кысю, который так и норовил мазнуть кончиком лысого хвоста по его губам. — Мне кажется, отец свихнулся, — наконец, сказал он. — О, нет. Он выбрал вполне разумный путь, — мягко возразил Настоятель. — Единственный, который гарантирует, что ваша семья сохранит трон. Настоящий союз с Закатным царством. Дарени никогда бы на такое не пошли, но Манастари, как ты сказал бы, не так упрямы и амбициозны. — Доэн, это и в моих глазах сумасшествие! — Сиан все же снял Кысю со стола и подался вперёд. — Вы все мои братья, я с младенчества рос с Гаэном, Тайрон мой друг! Я не могу допустить, чтобы отец им навредил! И сын Марона… Неужели он хочет навлечь его гнев и на нашу семью? — Марон не станет вмешиваться. Он отпустил сына с горы, на этом участие в его судьбе закончилось, — заметил Настоятель. Кыся с недовольным мяуканьем прыгнул ему на колени. — Но убийство Божественного героя, если тебя интересует мнение Настоятеля — тяжёлый грех. Впрочем, Государь и так замарался союзом с колдунами. Сиан коснулся своего лба. Да, он лично участвовал в переговорах с колдунами и привлек их на сторону Манастари. Но разве мог предположить, что дойдёт до убийства братьев? Решение Пятого отправиться в Пять сторон вместе с Героем Закатного царства все поменяло так резко… Что можно было от этого ждать? Тигру, Ястребу и Настоятелю пришлось бы пару дней насмерть стоять на охране границ, чтобы не позволить Закатному царству отомстить за кражу Героя. Справились бы они? Сиан не сомневался. У Закатного царства не было времени подготовить масштабное нападение, а Пять сторон не жалели средств на армию и оборонные укрепления. После прибытия Героя в столицу, они с Настоятелем стали бы непобедимы, объединив свои силы. Но что тогда осталось бы делать Манастари? Как удержать власть в таких условиях? Вопреки всем ожиданиям сейчас на границе было тихо, хотя генерала Ястреба арестовали по нелепому обвинению, а генерала Тигра убрали из армии до окончания расследования. Очевидно, государь Манастари уже сговорился с Царем Эрндалем убить Героя и Воеводу на территории Пяти сторон. Это был лучший вариант, когда они потеряют бдительность. В Вольных землях их мог бы остановить только крупный отряд сильных шаманов. А связываться с Вольными землями и вводить туда такие силы не решилось бы даже Закатное царство. — Ладно. Какой у тебя план? — устало спросил Сиан. — Я всё сделаю. — Уверен? — Настоятель пронзительно взглянул на него. Его чёрные глаза сухо горели. — Ты изменился за эти годы, Доэн, — медленно сказал Сиан. — Но я все ещё считаю тебя своим другом и верю, что ты не предложишь мне убить родного отца. Настоятель тихо рассмеялся. Сиану стало не по себе от его смеха. — Разумеется, не предложу. Я знаю, что ты готов со мной объединиться, только чтобы найти выход и для Дарени, и для Манастари. Ты бы не хотел, чтобы я утопил столицу в крови. — Да. Если твой план позволит всем нам выжить, можешь распоряжаться мною, как пожелаешь, — севшим голосом сказал Сиан. Он был готов к подобной угрозе. Но предпочёл бы не слышать от Доэна таких слов. — Ничего сложного от тебя не требуется. Но… тебе будет больно, — прошептал Доэн. — Больно? Боли я не боюсь. Я все же Манастари, — усмехнулся Сиан. — Ты должен сейчас же отправиться в ставку главнокомандующего, найти там рядовую Лави Сизари и велеть ей прийти завтра до рассвета в храм. Чтобы получить от меня задание, — неторопливо произнес Настоятель, почесывая морщинистый лоб Кыси. У Сиана вытянулось лицо. — Лави? Зачем тебе Лави! Почему она?! — Очень просто. У меня, а по сути у всех братьев, руки связаны. Пока не прибудет Божественный герой, Государь может угрожать нам жизнью Третьего, поэтому ни монахи, ни Тени, ни верные нам семьи не должны в этом участвовать. Конечно, Хуэр и Государь знают, что Лави верна Регану. Но они могут обвинять его на словах в чем угодно, все понимают, это безумие предположить, что он послал бы её на опасное задание. А Лави, конечно, в случае чего будет утверждать, что сама решила спасти брата своего любимого генерала. Просто опрометчивость женщины, которая готова на все ради бесплодной любви. — В случае чего? Ее схватят и вина ляжет только на ее плечи? Доэн, ты хочешь ею пожертвовать? — вскричал Сиан. — Это очень разумная жертва, — развёл руками Настоятель. — Пока они будут разребать то, что она устроит, Герой уже прибудет. Навредить же из-за нее Третьему они не посмеют, он припасен у них на случай, когда я лично сделаю ход. Разыгрывать эту карту слишком рано невыгодно. А сделать так, чтобы после они и не смогли ее разыграть — уже моя работа. Я спасу Третьего, едва Лави спасёт Пятого и Героя. — Я сам сделаю то, что ты хочешь поручить Лави! Меня, по крайней мере, не казнят, если схватят, — решительно заявил Сиан. — А вот эта жертва будет неразумна. Если что-то пойдёт не по плану, нам нужен будет хоть один Манастари, который не желает уничтожить всех Дарени. Когда тебя схватят, Государь заключит тебя под стражу, и ты помочь больше не сможешь, Сиан. Ты хотел решить вопрос бескровно? Я даю тебя эту возможность, — приподнял брови Настоятель. — Если дело дойдёт до казни моего брата — любого моего брата — меня уже ничто не остановит. Он говорил это так спокойно. — А кровь Лави? — процедил сквозь зубы Сиан. — Это считается бескровно? Настоятель помолчал. — Опять же, если ты не будешь замешан, как принц сумеешь спасти от смерти одну маленькую, никому не нужную мятежницу, — наконец сказал он. — Все в твоих руках. — Реган не согласился бы, чтобы его человека, отправили на погибель! Ведь ты уверен, что в конечном итоге ее схватят, иначе послал бы монаха или Тень! — стукнул кулаком по подлокотнику Сиан. — Ты полагаешься на её глупенькую верность, на то, что она промолчит даже под пытками? Этим она должна выиграть тебе время? Реган бы отправился на задание сам или отправил Мереля! Если кто-то и смог бы избежать поимки, так это Тени с высшим уровнем мастерства! — Именно поэтому я обратился к тебе, а не к нему, — вкрадчиво отвечал Настоятель.***
Лави, собрав отросшие волосы в крепкий пучок, сновала среди мешков с фуражом и пересчитывала их. Как рядовой, она не отвечала за подсчеты, но чувствовала ответственность и работала усердно. Ещё Лави так заглушала чувство тревоги. Генерал покинул ставку, ходили нехорошие слухи про его Третьего брата, что он-де задолбил своим длинным хером какого-то парнишку до полусмерти. Лави не собиралась верить в это. Брат Тигра не мог! Но она не спорила с сослуживцами, которые взялись припоминать старые истории про предков Дарени. Они творили и не такое! С братьями, дядьями, сыновьями, что уж говорить про сына какого-то чиновника. Лави затошнило от этих разговоров. Хотелось вскричать, что Тигр никогда не позволял солдатам мародерствовать и издеваться над мирным населением, а его отец запретил брать в бордели детей. Но кто бы ее теперь послушал? Да и Ястреб — не Тигр и не их отец. Он жил со своим Наставником, и это не мешало ему искать утехи на стороне. Лави с сердитым видом изучала сургучную печать на мешке с овсом с юга, и не заметила, как к ней со спины приблизился Второй принц — Сиан Манастари. — Лави, — окликнул он ее с улыбкой. Она стремительно обернулась, невольно заправляя пряди волос за уши. Принц в дорогом розовом наряде, на которое была наброшена шуба с собольим мехом, смотрелся так странно в слякотном лагере. Изящные удлиненные серьги в его ушах смущали Лави больше всего — драгоценные камни бросали блики на фарфоровую кожу его лица и шеи. — Ваше высочество? Вы меня искали? — Лави вытерла ладони о штаны. Последняя их встреча в темнице ей почему-то казалась не слишком пристойной, и она стеснялась встречаться с ним. — Да, Лави, — Сиан шагнул к ней и убрал соломинку с ее волос. — У меня есть к тебе очень важное дело. Ответственное и секретное задание. Я знаю, ты давно его ждала. Он улыбался. Лави радостно выпрямилась. Но не могла не уточнить: — Что за задание? Для защиты Пяти сторон? От кого задание? Сиан помедлил. — Да, Лави. Для защиты Пяти сторон. От Настоятеля. — Помолчав, он добавил: — Ты должна завтра до рассвета прийти в храм Брика и получить задание от него лично. У Лави приоткрылся рот. Задание от самого Настоятеля! Если получая задание от Регана она была горда и воодушевлена, то теперь испытала робость и благоговейный ужас. — Настоятель выбрал меня из-за генерала?.. — Да, — резковато сказал Сиан. — Он знает, что ты выполняла для него поручения и прекрасно справлялась. Поэтому доверит тебе и это дело. — Я готова, — Лави кивнула и сухо сглотнула. — Я все сделаю. — Лав! Тащи сюда свою жопу! — хрипло и натужно крикнул ее командир. Лави вскинулась. — Если у вашего высочества всё, я пойду! Сиан кивнул, и Лави весело поспешила на зов. — Лави! — вдруг окликнул ее Сиан. Девушка обернулась. Сиан собирался с духом, прежде чем спросить: — Ты совсем не боишься, отправляясь на такие поручения? Ведь у тебя нет выучки, ты простой солдат. — Я служу под началом генерала Регана и верю каждому его решению, - просто сказала Лави. – Я знаю, что он всегда приглядывает за мной и отвечает за меня. Как и за любого солдата своей армии. Она побежала прочь, а Сиан мрачно провожал взглядом ее худенькую фигурку.***
Когда явились монахи из столицы, чтобы забрать Нирэна, дед пытался его спрятать и даже хотел удержать их, чтобы дать ему скрыться. Нирэн теперь понимал, что дед непрост, и в старом, тщедушном на вид теле достало бы сил. Но это теперь. Тогда он просто струсил и хотел бежать, бросив семью и не думая ни о чем. Но монахи крикнули, что его мать в столице под арестом, и если он сбежит, ее не отпустят. И пришлось подчиниться, несмотря на брань и досаду деда. Нирэн жил в монастыре уже около месяца. И он знал, почему его схватили. Знал, что мать пыталась отвести от него подозрение и обвинила невинную девушку в ведьмовстве. А нечистью на самом деле был сам Нирэн. Оборотень по крови. К нему взывал призрачный мир, из-за него в селенье бесновались духи. И его, как и других ребят с открывшимся сильным даром, в монастырь приволокли насильно. Проводили ритуалы очищения, а потом заставляли следовать духовному пути. Нирэн всегда был грубым, невежественным парнем, храм посещал на праздники с неохотой. Новая жизнь казалась ему кошмарной. Поздно вечером он, натаскавшись воды до того, что руки не поднимались, поужинал тощей похлебкой и побрел в общую спальню послушников, где мальчики и юноши спали на полу рядами. Не было сил даже огрызаться на послушника, который почему-то облюбовал его как слушателя своих бредней. — Тебе скоро состригут волосы. Их надо продать! Тсс! Обычно монахи волосы сжигают, но старик-зеленщик, что из города приезжает, может их задорого купить, — шептал он, дергая Нирэна за густые рыжеватые волосы. — Парики из них делают знатным господам. Заработаем! — На волосах моих он собрался зарабатывать, — простонал Нирэн, падая на свое место. — Глен, слушай, отвали! И зачем нам здесь деньги? Свои-то продал, и так же нищ, как остальные. Глен и правда был уже выбрит, его волосы отросли совсем немного, чёрным жёстким ежиком, короче ногтя. — Свои я не продал… — с тоской возразил он. — Хотел, но угодил в карцер. И там меня, как срок пришёл, не спрашивая, обкорнали! Слушай. За деньги у того же зеленщика или вон у торговца углем можно много хорошего купить. Табак, например. Ты куришь? Нирэн со злобой отвернулся от этого неиссякаемого фонтана идей и неприятностей. Курить под носом у Наставников — идея была самоубийственная. Не исключено, что Глен и в карцер так угодил. — Нирэн… Нирэн! — Тот застучал пальцами по его плечу. Нирэну оставалось порадоваться, что Глен не может перелезть через него, чтобы снова уткнуться прямо ему в лицо своей узенькой веснушчатой мордочкой с острым носом. Нирэн сделал вид, что уже спит, хотя Глен бесил настолько, что тянуло дать ему хорошего леща. Видят Небеса — он устал. Глен наконец оставил свои попытки. Но… руку с его бока не убрал. Она так и осталась лежать на нем тёплой тяжестью. Нирэн уже хотел сам сбросить ее, когда Глен вдруг медленно скользнул ладонью чуть ниже. Рубашка немного задралась на животе, и Глен коснулся пальцами обнаженной кожи. Нирэн затаил дыхание. Что это он?.. Пальцы замерли, а после двинулись снова вверх, подныривая под рубашку. Глен мягко его погладил. Сердце Нирэна вяло трепыхнулось от возмущения. «Аа, плевать, — злобно подумал он. — Не хочу шевелиться. Если вздумает прижаться — в глаз получит. Завтра поменяюсь с кем-нибудь местами». Нирэн не боялся щекотки, и почему-то рука эта ему не мешала. По правде, его давно никто не обнимал. Даже матери уже было не до него, кого она и таскала на руках, так это троих младших. Только собаки да иногда младшая сестра доверчиво к нему прижимались — братишки были постарше и поумнее, опасались его щелбанов. «Дурак. Завтра вломлю», — сердито подумал Нирэн, упорно не отрываясь от подушки. Глен иногда водил большим пальцем, оглаживая его бок, а Нирэн притворялся спящим. Но… Ему было как-то неспокойно, и он не мог уснуть, несмотря на страшную усталость. Прямо над ними раздалось тихое хмыканье. Оба парня замерли. У Нирэна упало сердце, когда он услышал, как послушник ахнул и исчез. Кто мог подкрасться так незаметно и похитить его? Нирэн облился потом. Нечисти в монастыре взяться неоткуда, значит это один из Наставников?! Ему страшно не хотелось вставать, все тело будто превратилось в кисель, и собирать его из лужи было неприятно. Нирэн мысленно бранился, сползая с лежанки. Надо было узнать, кто и зачем забрал Глена. Его обвинили в том, что он обнял парня? Нирэн радовался внутри, что мудро притворился спящим, но отчего-то не мог просто наплевать на противного соседа. Нирэн покрался к выходу, решив в случае чего сказать, что ходил до ветру. И лишь покинул спальню, услышал из сторожки, где обычно дежурил ночью наставник-воспитатель, тихие всхлипы. Ноги Нирэна сами поднесли к двери. Он осторожно заглянул и увидел стоящего на коленях рядом с жаровней Глена, у которого тряслись обнаженные плечи. Он смотрел в пол, и по острому носу стекали слезы. «Накажут! — заволновался Нирэн. — Он что-то натворил? Или потому что меня обнимал?» И тут перед его взором появился похититель. Нирэн чуть не наложил в штаны, увидев высокую светлую — неземную — фигуру самого Настоятеля. Он раньше видел его издалека, когда тот днем беседовал с Наставниками. Послушники замирали при виде него от благоговения и ужаса. Нирэн тогда для вида фыркнул, храбрясь, но внутри понимал, что умрёт на месте, если Настоятель обратит на него свой взгляд. Казалось, что эти сияющие звёздные глаза могут заглянуть в самую глубину души, пронзая нутро насквозь. «Что он сделает с ним?» — обречённо думал Нирэн, не в силах теперь и пошевелиться. Раз это сам Настоятель, то можно было не надеяться, что выйдет свалить всё на сон или сделать вид, будто не чувствовал объятий другого мальчишки. Настоятель приблизился к послушнику с талисманом. Нирэн никогда не видел таких дорогих талисманов, так искусно и красиво нарисованных. Он поражал красотой и испускал неземное свечение. Но когда Настоятель шлепком прилепил его на грудь Глена, слева под ключицей, тот взвизгнул как от клейма! — А говоришь, ничего не чувствуешь, — мягко произнёс Настоятель. — Дёргает? Так сильно, будто вырывают кусок мяса? У Нирэна мороз прошёл по спине! Послушник молчал, извиваясь перед Настоятелем, и только скулил от невыносимой боли. Слезы брызгали из глаз, по лбу катился градом пот. Нирэн шагнул вперёд, не успев подумать. — За что вы его? Ничего такого не было! Мы просто спали… Просто замерзли! Одеяла-то не выдают! — с безбашенной смелостью брякнул он. — О чем ты толкуешь? — Настоятель холодно взглянул на него. Нирэн замолк, словно в глотку забили кляп. И правда, что он лепечет? Что это за оправдания? Разве можно обмануть Настоятеля! Тот насквозь видит… Знает, что ему понравилось, когда послушник его обнимал. Нирэн залился краской, застывая перед ним как кролик. — Не трогайте его, — попросил он, севшим голосом. — Можете меня наказать. Что за безрассудство? Но он правда не мог смотреть, как этот дурак корчится от боли. Настоятель окинул его взглядом и действительно отлепил талисман от Глена. Тот часто задышал ртом и чуть не упал на пол. Нирэн смотрел, как Настоятель идёт к нему с талисманом в руке, и приготовился к боли. Ничего. Боль терпеть он умел. Не будет трястись, как этот слабак. У отца рука тяжелая, он его всегда до крови порол. — Почему тебе не спится? — вдруг спросил Настоятель, пристально глядя на него. Его взгляд забирался под кожу. — Тебя опять мучает призрачный мир? — Что? Нет! — Нирэн помотал головой. По правде… Он был зол немного больше, чем обычно. Но ведь нынче миновало новолуние, в это время разве стучится призрачный мир? Настоятель склонил голову и шлепнул на него талисман. Нирэн вздрогнул от неожиданности. Его будто хлестнуло крапивой… Но сильной боли не было. Кожа зазудела, и этот зуд постепенно проходил. Нирэн с подозрением покосился на талисман. Выдохся уже?.. Или Глен совсем не может терпеть? — Ты не чувствуешь зов духов? — ещё раз спросил Настоятель. — Нет. Да я и раньше… не особо что понимал, — неловко признался Нирэн. — Ты уже встал на путь очищения, — помолчав, сказал Настоятель. — И ты не видящий, даже на одну десятую. Обычный северянин с даром. Он со вздохом отлепил талисман. Глен на полу сжался, опасаясь, что снова возьмутся за него. Но Настоятель не отходил от Нирэна. — Так что, тебе все ещё нечего мне сказать? — спокойно спросил Настоятель у Глена. Тот убито покачал головой. Нирэн ощутил на шее крепкую хватку. Он опомниться не успел, как его, сдирая колени о каменный пол, подволокли к жаровне. Алый жар ударил в лицо. Нирэн в смертельном ужасе зажмурился, горло обожгло от неосторожного вдоха. Он изо всех сил уперся рукам в края жаровни, будто это могло бы его спасти — рука, что держала его над углями, была нечеловечески сильна. — И теперь говорить не станешь? — спокойно спросил Настоятель. — Ты знаешь, что я сожгу его лицо. — Нет!.. — заверещал Глен. — Нет! Отпустите! Я скажу вам все! Все-все-все скажу! Нирэна швырнули на пол. Он был так потрясен, что даже не открыл глаза, сразу закрываясь руками. — Говори, — бросил Настоятель. — Призрачный… мир стенает, — прошептал Глен. — Духи чувствуют близкую смерть Воеводы. Он погибнет после новолуния! — Я и сам слышу, что они стенают. Говори толком. Что значит — погибнет? Может погибнуть? Духи скорбят, так же, как после приказа убить Наследника? — Голос Настоятеля стал резче. — Нет… — проскулил Глен. Нирэн открыл глаза и взглянул на него. И снова потерял дар речи! Глаза Глена превратились в два высасывающих душу омута, мутило лишь от взгляда в его сторону. — Духи… уже поют Отходную душе Воеводы. — Глен качался из стороны в стороны, будто у него нестерпимо болела голова. — Он умирает… Воевода? Тот самый, древний шаман из легенд? У Нирэна прошёл мороз по коже. Отчего эти слова ужаснули его куда сильнее, чем жаровня перед лицом?.. — Умирает?.. Вот… как… — очень медленно проговорил Настоятель. Его лицо застыло. Пространство искривилось как в полуденном мареве, Нирэна замутило сильнее. Перед глазами, перекрывая фигуру Настоятеля, проступил образ женщины в белом монашеском одеянии. Жуткой, но красивой женщины с недоверчиво распахнутыми ввалившимися глазами, с искаженным от горя и гнева тонким ртом, словно на ее руках только что скончался возлюбленный. Частое хриплое дыхание звучало как стон раненного зверя, которому разорвали глотку. — Не разбрасывай вокруг свои видения, — холодно сказал Настоятель и толкнул пальцем в лоб Глена, чьи глаза ещё источали тьму. — Завтра отправишься на ритуал очищения. Вы оба отправитесь. Нирэн проморгался. Теперь он видел перед собой и скрюченным Гленом только Настоятеля, чей лик был таким же возвышенным и спокойным как и обычно. Но возможно ли забыть лицо той женщины, отразившее нечеловескую муку и смертельное отчаяние от потери любимого? Настоятель пошёл к выходу, а Глен наконец упал на пол. Нирэн как мог шустро подполз к нему. — Эй? Ты живой? Что это за сказки? Наследник и Воевода и правда существуют? — Нирэн повернул к себе парня, и отшатнулся, увидев, что его лицо искажено ужасом. Нирэн в жизни не видел подобного! — Что? Что случилось? — он потряс Глена. — Она вернулась… — странным низким голосом проговорил тот. — Кто?.. — Дева-некромант, — выплюнул Глен. Нирэн непонимающе заморгал. И тогда послушник, вдруг усмехнувшись, продолжил: — Та, что в Северных сказках зовется Моровой Старухой! У Нирэна волосы зашевелились на голове. Он никогда не верил в сказки и сам с удовольствием пугал ими младших, хохоча, когда они со слезами прятались под одеяло. Про Моровую Старуху он тоже им рассказывал — про седую ведьму, что гонит перед собой заразных мертвяков, оставляя позади выжженные земли с развороченными могилами. Не жалея красок, рассказывал, выдумывая подробности пострашнее. Неужели женщина, что явилась сейчас перед ними — это она?.. — Зачем ты мне её показал? — толкнул он Глена в плечо. В голосе зазвучали боязливые визгливые нотки. — Она что, рядом? Вдруг она меня увидела! Сглазил меня? Глен упал от толчка, не шевелясь. Он потерял сознание.