Чернее ночи

Старшая школа — это мини-мир, спрессованный донельзя. Тут за одну минуту может произойти столько событий, сколько и не снилось целому городу. Здесь складываются социальные связи, люди дружат, враждуют, влюбляются, ненавидят, растворяются в эйфории, впадают в отчаяние, радуются, плачут, хохочут, стенают… В старшей школе человек приучается к тому, что в мире существует жесткая социальная структура, иерархия, против которой невозможно пойти. Положение каждого обуславливается, в первую очередь, его успеваемостью, а уже потом — репутацией, уровнем достатка родителей, умением налаживать знакомства и так далее. Мне повезло — я хорошо учился, так что автоматически оказался в самой уважаемой группе. Также это помогло мне попасть в самую элитную школу третьей ступени в нашем городке — Старшую школу Академи. Её основал сам Сайко Сайшо — могущественнейший человек в Японии (или даже в мире), и тут можно было учиться либо самым умным, любо самым богатым, либо самым талантливым, либо тем немногим счастливчикам, которые попали сюда по иным причинам. Школа находилась на стыке двух городков-близнецов — Шисута и Бураза. Она располагалась на довольно живописном холме и занимала огромные территории, что было особенно поразительно для нашей страны — крохотного архипелага, на котором люди привыкли экономить каждый квадратный сантиметр. Помимо самого здания учебного корпуса, здесь имелись: спортзал, служивший одновременно и актовым залом, бассейн, раздевалки с душевыми кабинами, огромный огород, традиционный японский садик, лабиринт из живой изгороди, мини-скверики с фонтанами и лавочками. Академи славилась почти бескрайними возможностями для самосовершенствования её учеников, потому многообразие кружков просто поражало: помимо банальных кулинарного, художественного, литературного, спортивного и компьютерного, тут встречались театральный (причём постановки, которые они давали, по размаху вполне могли соперничать с профессиональными театрами), клуб любителей мистики (не вполне понятно, чем они там занимались, однако клуб существовал давно и официально), садоводческий (огород на территории школы, прекрасный сад и теплицы — их рук дело), фотографии (на мой взгляд, просто кучка бездельников, которые время от времени способствовали обновлению сайта нашей школы), научный, информационный, боевых искусств и музыкальный. К сожалению, моему другу Кизакура не повезло: он не смог сюда поступить, так что мне предстояло подумать о том, чтобы расширить круг своих знакомств. Это было жизненно необходимо, ибо данному заведению предстояло стать мне домом на целых три года, и во многом этот промежуток времени являлся определяющим. Одиннадцатого марта, в понедельник, я направился в Академи в первый раз в своей жизни. Предварительно совершенно спокойная мать и не находивший себе места от паники отец дали мне свои напутствия, так что я пребывал во всеоружии. Академи находилась довольно далеко от моего дома, поэтому мне пришлось выйти пораньше. Новенькая форма сидела на мне идеально, и, хотя этого не было видно под чёрным весенним пальто, всё же ощущал я себя весьма комфортно. В школах средней и младшей ступени ученики в первый раз приходили с родителями, и церемония торжественного парада перед началом стартового учебного года затягивалась на многие часы. В старшей школе дела обычно обстояли по-другому. Один мой друг на год старше рассказывал о том, как поступал в старшую школу Мэйшо — она находилась недалеко от городского центра, но не считалась элитной, в отличие от Академи. Я был тут раньше уже два раза: на дне открытых дверей и во время подачи документов, но всё равно Академи поражала: положение на холме — на возвышенности — как будто поднимало школу и её обитателей не только в ландшафтном плане, но и метафизически. Легко поднявшись на холм, я остановился и глубоко вдохнул весенний воздух. Насколько мне было известно, такое дыхательное упражнение было очень полезным для организма, и я старался время от времени выполнять его. Вдохнув ещё раз, я задержал на несколько секунд воздух в лёгких, а потом приготовился выдохнуть, но внезапно кто-то врезался в меня со спины. Подпрыгнув от неожиданности, я круто повернулся и… И увидел её. Девочка в серой куртке, с волосами, забранными в хвост, сидела на земле: видимо, она упала от столкновения со мной. Рядом с ней лежала сумка с логотипом Академи, а с другой стороны — книга. Внешне в ней не было ничего особенного: небольшой прямой нос, губы не полные и не тонкие, глаза не большие, но и не маленькие, в общем, совершенно среднестатистическая и типичная японка. Но почему-то при взгляде на неё я почувствовал, как моё сердце пропустило удар, а потом помчалось в галоп, резкими рывками разгоняя кровь по всему телу. К щекам прилила кровь, а мир внезапно заиграл разнообразными красками, как будто я всё это время обозревал его через грязное окно, и вот стекло помыли. — Простите, пожалуйста, — девочка подняла голову и улыбнулась. — Я читала на ходу и не смотрела, куда иду. — О, нет, это моя вина, — я услышал свой голос словно бы со стороны; он звучал непривычно хрипло и глухо. — Вот именно, — вмешался какой-то парень, подоспевший к нам. — Это его вина, Таэко: нечего было стоять тут на проходе, как столб. Я покосился на новоприбывшего. Он был довольно высок, с узкими глазами, длинным подбородком и слегка торчавшими вперёд зубами. Сейчас этот субъект явно враждебно взирал на меня и был готов обвинять меня во всех грехах мира. Ну и пусть; кто он, в конце концов, такой? Я наклонился и сделал то, что должен был уже давно: подал упавшей руку. Как я понял из слов грубияна, её звали Таэко — что за волшебное имя! — Спасибо, — она приняла мою руку и не особо ловко встала. — Обещаю, что в следующий раз… — Мы опаздываем, Таэко, — грубиян спрятал руки в карманы и нахмурился: я ему явно не нравился. — О чём ты говоришь, Накама, — Таэко вновь мило улыбнулась. — У нас ещё куча времени. К тому же, это я врезалась в… Э-э-э… Этого юношу, а не наоборот. Грубиян по имени Накама сморщил нос и фыркнул, а Таэко вновь повернулась ко мне. — В первый класс? — спросила она, склонив голову набок. Её голос, обращённый ко мне, напоминал лучшие произведения титулованных композиторов: словно нежная скрипка и чувственные духовые соединились вместе для создания неземного блаженства. Наверное, именно так пели ангелы, обитавшие на небесах… — Совершенно верно, — я поклонился. — Айши Аято. — Меня зовут Ямада Таэко, — моя волшебница склонилась и указала на своего спутника. — А это — Осана Накама. Я учусь в классе «2-2», так что в ближайшем будущем стану твоим старшим товарищем. — Мне будет невыразимо приятно, — искренне ответил я. Осана Накама, внезапно схватил Таэко под локоть и, бросив мне: «Мы спешим!», поволок её к школьным воротам. Я с минуту смотрел им вслед, а потом медленно, на ватных ногах, направился следом. — Эй! — кто-то тронул меня за плечо. — Ты в порядке? Я обернулся. Позади стояла невысокая девочка в практичной чёрной куртке. На её носу сидели очки в тонкой красной оправе, а волосы на солнце чуть отливали рыжиной — так бывало, когда пользовались хной: она не давала собственно цвета, но насыщала волосы таким красивым золотым блеском. — Ты едва переставлял ноги, — вымолвила девочка; её тембр был довольно резким и невольно приводил в чувство. — Всё в порядке? — Да, всё хорошо, — я поклонился. — Спасибо за заботу. — Да пожалуйста, — девочка улыбнулась. — Так ведь и должны себя вести старшие товарищи. Она ловко обогнула меня и направилась через ворота. Я же тряхнул головой и тоже прибавил шагу: не стоило так сильно выпадать из реальности. Да, я только что встретил ангела, прекрасную Афродиту, которая перевернула весь мой мир, но не стоило вести себя странно: чудаков в нашем обществе не особо любили. Лучше держаться спокойно и сдержанно, побыстрее выбрать потенциальных друзей и начать активно интегрироваться в общество. Все первоклассники выстроились на площади перед зданием школы, сбившись в группки: те счастливчики, которым удалось отыскать здесь знакомых, широко улыбались и спокойно беседовали. Быстро оглядев всех присутствовавших, я понял: мне не так повезло, но всё же надежда есть. Один парень в очках стоял поодаль и боязливо осматривался, стиснув пальцы. Что ж, для начала неплохо. Я подошёл ближе и, улыбнувшись, спросил: — Тоже в первый класс? Он вздрогнул, как будто звук человеческого голоса являлся его самым большим страхом, и поднял голову. Одна из линз его очков — левая — была непрозрачной, что придавало его в целом симпатичному лицу жутковатый асимметричный вид. — Да, — он порывисто закивал. — Да, в первый… Класс «1-1». — Просто отлично, — я поклонился. — Будем в одном коллективе. Я Айши Аято, кстати. И будет неплохо нам отбросить формальности, как сам считаешь? Он снова кивнул несколько раз, как китайский болванчик, и вымолвил: — Д-да, конечно… Я Даку. Даку Ацу. Раз мы… Можно просто Ацу. — Отлично, Ацу, — я поудобнее устроил сумку на плече. — Ты уже подумал о том, в какой клуб хочешь записаться? Даку осмотрелся, по-птичьи завертев головой. Среди первоклассников уже активно ходили главы клубов, рекламируя свои кружки и доказывая, что записываться стоит именно к ним, и никак иначе. Из них выделялся высокий вихрастый парень с большими глазами и очками, то и дело съезжавшими на кончик носа. На щеке у этого субъекта был какой-то чёрный след, а воротничок форменной рубашки не мешало бы постирать. Он налетал то на одну группку, то на другую и весьма эмоционально вещал: — Научный клуб — это наше будущее! Вступайте в научный клуб! Серьёзно, ребята, вступайте ко мне: у меня недобор членов! Его подход не имел успеха: от него шарахались или вежливо кивали, заверяя, что подумают. Вихрастый, оторвавшись от очередной группы, подлетел к нам и чуть ли не силой сунул каждому в руки по листку бумаги. — Вот, мои дорогие первоклассники, — произнёс он, поглядывая поочерёдно то на меня, то на Ацу. — Хорошенько изучите это и подумайте, прежде чем сбрасывать научный клуб со счетов. Порывисто поклонившись нам, он мгновенно убежал, размахивая в воздухе своими проспектами, а мне почему-то не казалось, что его клуб будет укомплектован. У меня уже имелся план: я хотел попробовать вступить в школьный совет, пусть даже на самую младшую должность. В нашем обществе участие в клубах, пусть и не являлось официально обязательным, всё же воспринималось позитивно и давало несколько дополнительных очков к табелю успеваемости. Но самым почётным было членство в школьном совете — исполнительном органе школьного самоуправления. Аналогичный имелся и в средней школе, но, конечно, у него не было того широкого набора функций, который имелся в старшей. Из проспекта, расписывающего Академи весьма подробно, я почерпнул, что совет решал даже вопросы финансирования. Интересно, а Таэко… В каком клубе состояла она? Я осмотрелся, пытаясь отыскать свою богиню, но не смог: во дворе собралось слишком много народу. Высокий парень с длинными завитыми волосами и с розой в петлице пальто громким поставленным голосом вещал что-то о театральном клубе. Девочка с милой улыбкой и ямочками на щеках объясняла собравшимся вокруг неё о лечебном действии цветов. Сутулый прыщавый субъект в очках с толстыми линзами раздавал проспекты с таким видом, как будто ненавидел всех вокруг. Плечистый юноша с ясными глазами и широким ртом отвратительно бодрым и звонким голосом скандировал о полезности здорового образа жизни. Но Таэко нигде не было видно: она растворилась в море этого людского многообразия. Но это ничего: я ещё успею её увидеть, ведь мы всё-таки обучались в одной школе. Я снова перевёл глаза на Ацу. Он как раз разговаривал с каким-то субъектом с мрачнейшим выражением лица. Этот последний едва слышно вещал загробным шепотом и как раз подавал Даку проспект с информацией о своём кружке. — Мистический мир, полный неразгаданных тайн, — он говорил высокопарно, но интонации голоса были ровными и спокойными. — Он ждёт тебя, о страждущий. Скептики могут говорить что угодно; им никогда не понять прелести скрытого от человеческих глаз. Нам удалось приподнять эту завесу, и мы приглашаем тебя вступить в наш узкий кружок посвящённых. Едва удержавшись от того, чтобы не закатить глаза, я посмотрел на Ацу и удивился: тот внимательно слушал этого типа с ворохом проспектов и, кажется, явно намеревался посетить его кружок. Ко мне приблизилась улыбающаяся девочка с ярко-розовым шарфом, обмотанным вокруг шеи. Она добрых пять минут рассказывала о том, как музыка помогает самореализации и развитию, оздоравливает нервную систему и мозг, но при этом забыла представиться и дать мне свой проспект. И о том, и о другом она вспомнила уже тогда, когда собиралась уходить. — Мюджи Шан, — она улыбнулась искренне и ярко. — Обязательно заходи в музыкальный клуб! Я начал было читать проспект, но тут резкий голос через громкоговоритель объявил: «Первоклассники, просьба построиться!». Сложив проспект втрое, я взял запаниковавшего Ацу под локоть и поспешил туда, где поверх голов высилась табличка с надписью «1-1». — Всё хорошо, — вымолвил я. — Сейчас пристроимся к нашему коллективу… И тут дорогу нам преградили. Довольно высокий и стройный юноша в дорогом пальто высокомерно смотрел на нас. Роскошный шарф, благоухавший, несомненно, дорогой парфюмированной водой, подчёркивал тонкие черты его красивого лица: породистый нос, выразительные глаза, чётко очерченный рот. Его портило только презрительное отношение к окружающим, выражавшееся в складке рта, во взгляде свысока. — Айши Аято, — вымолвил он, спрятав руки в карманы светло-серого пальто. — Надо же, какая встреча. — Кенчо, — я склонил голову. — Удивительно… Мне казалось, что вы с Мегами предпочтёте учиться за границей. Передо мной стоял Сайко Кенчо — младший сын самого могущественного клана Японии. Несмотря на то, что наши матери были лучшими подругами, он, как, впрочем, и его старшая сестра, относился ко мне крайне негативно. — С каких пор в Академи принимают всех подряд? — он скрестил руки на груди. — Когда я проверял в последний раз, здесь стояла элитная школа, а не богадельня. Этот избалованный принц явно жаждал увидеть мою реакцию, но увы: он просчитался. Какой смысл идти на конфликт, если его можно избежать, нанеся противнику удар не столь прямой, но, тем не менее, весьма болезненный? Вежливо улыбнувшись, я отпустил локоть Даку и поклонился. — Мои оценки позволили мне поступить в эту школу, Кенчо, — вымолвил я ровным тоном. — А что насчёт тебя? Кровь бросилась в лицо младшему Сайко. Из-за нехватки жизненного опыта он совершенно не умел владеть собой: глаза расширились, а рот раскрылся, как от испуга. Его оценки явно уступали моим: я сам слышал, как его мать, Сайко Камие, сидя у нас в гостях, сетовала на то, что Кенчо не так успешен в учёбе, как Мегами. Оценки у младшего были лишь чуть ниже, но всё же не превосходные. И из-за этого он наверняка бесился. Выждав несколько секунд, я кивнул и вымолвил: — Что ж, было приятно с тобой встретиться. А теперь нам с Ацу пора, если не возражаешь. Я снова взял молчаливого Даку под локоть, и мы устремились к нашему коллективу. Табличку с номером класса держала девочка в очках и с идеальной осанкой. Она стояла ровно и чинно, словно была не человеком, а роботом, и смотрела чётко прямо, не отвлекаясь ни на что. Мы с Ацу пристроились в шеренгу рядом с ней. Вскоре к нам подоспел и Кенчо, видимо, вышедший из состояния ступора. Судя по тому, как уверенно он встал рядом с девочкой, при этом грубовато оттеснив нас, можно было сделать уверенный вывод: мы с ним в одном классе. Что ж, не самая лучшая перспектива, но и не смертельная. Вскоре площадку перед школой покинули все старшеклассники. Последним уходил тот самый мрачный парень, который дал Даку проспект мистического клуба. Он едва переставлял ноги и смотрел вниз, словно осуждённый на казнь арестант. Я хотел пошутить по его поводу, но увидел во взгляде Ацу искреннее восхищение и счёл за благо промолчать. Вскоре на крыльцо школы вышла высокая женщина в очках. В руках она держала громкоговоритель, и вообще, вся её наружность олицетворяла практичность и деловитость. Подняв руку, она подождала, пока все разговоры не стихли, а затем поднесла громкоговоритель ко рту. Речь её была не особо краткой, но стандартно воодушевляющей; после неё мы должны были по умолчанию ощутить тягу к работе и самосовершенствованию. Я пытался внимательно слушать, но мысли мои то и дело возвращались к Таэко. Однако мне пришлось отвлечься, когда классные руководители — те, кому предстояло ближайшие три года вести за собой наши классы, — вышли к нам, представились и пригласили внутрь школы. Мы прошли за учителями, как стайка послушных утят. Остановившись у шкафчиков со сменной обувью, где нам предстояло сменить уличные ботинки на лёгкие туфли, мы прослушали небольшую лекцию о том, как стоило поступать с верхней одеждой. В каждом клубе, а также в классных комнатах, имелись специальные зоны для этого. Пока мы не выбрали кружок, в который хотели вступить, пальто и куртки можно было вешать в классной комнате — в месте в торце помещения, отгороженном секциями для личных вещей. Потом, когда мы выберем клуб, верхнюю одежду желательно оставлять там. Мы прошли по коридору за классной руководительницей и почти сразу же оказались в своей классной комнате. Никто и не собирался проводить нам тур по школе: считалось, что мы уже успели хорошо изучить само здание и прилегавшие территории через проспект и на днях открытых дверей. Любезно предложив Ацу помощь с верхней одеждой и повесив его куртку и своё пальто на крючках в специальной зоне, я присоединился к одноклассникам, выстроившимся у секций для личных вещей. Нам предстояло, во-первых, распределение этих самых секций, во-вторых, рассаживание по местам. Оба вопроса решались исключительно преподавателем; у нас самих права голоса в этом не имелось. Стоя рядом с Ацу и терпеливо ожидая, когда классная руководительница огласит эти сведения, я думал о Таэко. В моей жизни такое случилось впервые: ранее я воспринимал других людей, как само собой разумеющееся, не испытывая к ним никаких глубоких чувств, — в этом и заключалась моя особенность. Но сегодня я испытал нечто настолько неимоверное, настолько мощное, что никак не мог прийти в себя. Мне безумно хотелось разузнать про Таэко абсолютно всё, а потом быть с ней рядом до скончания времён, и желание являлось настолько сильным, что обескураживало меня и загоняло в тупик. Впервые в жизни я не знал, что мне делать. Интересно, увидимся ли мы с Таэко сегодня…