Чернее ночи

Кага Куша был на год старше меня физически и лет на сто — в интеллектуальном плане. Причем я являлся далеко не самым глупым представителем своего поколения, отличаясь идеальной успеваемостью и неплохим кругозором. Но Кага просто поражал своими способностями. В два года он уже свободно говорил, в два с половиной — бегло читал. Родители Куши — университетские профессора — не могли нарадоваться на ребёнка и всячески поощряли его тягу к знаниям. Они приводили его на своё место работы и разрешали сидеть в лаборатории, где ставились практические опыты. Первое время он только наблюдал, затем стал участвовать, причем довольно успешно. Окончив экстерном курсы младшей, средней и старшей школ, гений Кага в возрасте десяти лет впервые запатентовал собственное изобретение. А через год, в одиннадцать, он улетел за океан — учиться в знаменитом на весь мир Массачусетском Техническом Университете. Он получил диплом, завершив пятилетнюю программу обучения за два года, и вернулся на родину, готовый помогать прогрессу своими блестящими изобретениями и предложениями. Так прошло два года. Количество патентов Куши давно перевалило за предел двузначных чисел, но он не чувствовал себя счастливым. Иногда его приглашали вести лекции в различных учебных заведениях, и там коллеги-профессора не воспринимали его всерьёз, а близкие по возрасту студенты сторонились: социально-иерархическая дистанция, которой свято придерживались все японцы, никак не позволяла им общаться на равных. Так наш учёный погрустнел ещё больше. Опасаясь того, что уныние и перспектива депрессии может негативно отразиться на научной работе, Кага решил немедленно действовать. Робот-психотерапевт (которого Куша собрал сам) сделал вывод, что Кага необходимо поступить в старшую школу и пройти всю программу, но не экстерном, а за три положенных года, в коллективе учеников. Куша так и сделал, год назад поступив в Старшую школу Академи и сразу же организовав научный клуб. К сожалению, никто не захотел присоединиться к его кружку, поэтому свой первый год обучения Куша провёл там в качестве единственного участника, что противоречило правилам, говорящим о том, что в любом объединении должно быть не менее двух членов. Ему это разрешалось, ведь в мире было не так много гениев, однако Сайко Мегами, президент школьного совета, решила восстановить, по её мнению, справедливость: она дала Куше ровно сутки для того, чтобы найти себе хотя бы одного товарища по кружку. При этом Мегами прекрасно понимала, что подобное невозможно: Кага не смог завербовать новых рекрутов в клуб в течение целого года, и сутки не сыграли бы никакой роли. Но тут вмешался рок, и мы с Кушей встретились в коридоре. Всё это я узнал от самого Кага, пока мы шли на третий этаж — в помещение его клуба. Мне нужно было заполнить особую форму, а потом Куша отнёс бы её в школьный совет, чтобы там её заверили. Кага был счастлив донельзя; он беспрестанно благодарил меня и говорил, что я спас его клуб, его Шангри-Ла, его отдушину. Я же в ответ улыбался и спокойно заполнял форму, вписывая в аккуратные ячейки свои фамилию и имя, класс и сегодняшнюю дату. Мы оба понимали: с этого дня он являлся моим должником. И тот факт, что Куша был умнейшим человеком в городе (если не в стране), вселял надежду на радужное будущее. Ну и пусть я не попал в школьный совет. Зато членство в научном клубе — это довольно многообещающе. Само название кружка способно впечатлить кого угодно, а если ещё и учитывать то, кто именно им руководит… Думаю, Таэко будет поражена в хорошем смысле этого слова, когда я в беседе с ней как бы вскользь упомяну своё членство в научном. Как только я заполнил форму, Куша быстро выхватил её и, порывисто обняв меня, поспешил прочь из помещения. Я пошёл за ним: скоро перемена должна была закончиться, кроме того, мне было интересно, как Мегами отреагирует на факт спасения научного клуба вопреки её планам. И был даже готов ради этого опоздать на урок на пару минут. Мы спешно добрались до кабинета школьного совета, и Кага, не стучась, распахнул дверь и влетел внутрь. — Президент Сайко! — воскликнул он, одним прыжком приблизившись к Мегами, которая уже направлялась к выходу. — В мой кружок желает поступить ученик первого класса. Глаза Мегами расширились. Она медленно опустила взгляд на форму, которую Куша протягивал ей, и взяла документ в руки с такой осторожностью, будто он был пропитан ядом. — Айши Аято… — прочитала она полушепотом. — Верно, — мне не было видно выражения лица Куши, который стоял ко мне спиной, но по тону голоса я догадался, что он улыбается. — Так как в моём клубе теперь два человека, отмените, пожалуйста, указ о его роспуске. Мегами медленно, словно во сне, подняла голову, и наши взгляды встретились. Я склонил голову, выказывая почтение, но, судя по мгновенно затвердевшим чертам лица, её это не впечатлило. — Научный клуб работал для одного человека весь прошлый год, — с металлом в голосе промолвила она, строго глядя на Кушу. — Он занимает огромное помещение, и я хотела отдать его какому-либо новому кружку. Но ты эгоистично попытался найти лазейку… — Одну минуту, — девочка в очках, сидевшая за столом переговоров, встала с места и подняла руку. — Мегами, не нужно лишних эмоций; в конце концов, мы сами поставили Кага-сан такие условия, и он их выполнил, значит, нам нужно сдержать своё обещание. Кага-сан, указ будет отменён на следующей перемене, так как нынешняя подходит к концу. Айши-сан, поздравляю со вступлением в научный клуб; данные об этом будут занесены в ваше личное дело. Я поклонился и поспешил к лестнице: до конца перемены оставалось всего две минуты, так что стоило поторопиться. Войдя в класс за считанные секунды до преподавательницы — невысокой женщины в очках и с волосами, забранными в высокий пучок, — я быстро прошёл к своему месту. Даку уже сидел за своей партой; он улыбнулся мне и показал большой палец: это означало, что у него всё получилось с клубом мистики. Что ж, у меня сложилось не так идеально, зато открылись новые возможности: кто знает, на что способен настоящий, всамделишный гений Кага. Может, как-нибудь он поможет мне с Таэко; например, разработает парфюмерную воду с запахом, привлекательным только для неё… Преподавательница встала у трибуны, и мы поспешили синхронно поклониться. Обычно командовал классом староста, но у нас пока его не назначили, так что поклоны получились рассинхронизированными и нестройными. Тем не менее, учительница улыбнулась нам и вымолвила: — Меня зовут Мацуока-сенсей, и я буду преподавать вам алгебру, геометрию и математический анализ…

***

Время, проведённое до обеда, оказалось богатым на события, чего и следовало ожидать от первого дня в новой школе. Во-первых, наша классная руководительница Рино-сенсей, придя к нам после второго урока, объявила о своём решении назначить старостой меня. Я с честью принял это назначение, подумав, что это неплохой бонус к репутации. Далее, на той же перемене, к нам в класс вошла девочка с круглым добродушным лицом и мечтательной улыбкой. В руках она несла небольшой горшочек с цветком. Сначала я подумал, что она пришла украсить классную комнату, но ошибся: она подошла к девочке, сидевшей за второй партой у двери, и поставила горшочек ей на стол со словами: «Добро пожаловать в наш клуб, Сакура!». Последняя смутилась и начала было отказываться, но потом приняла подарок, поблагодарив за него несколько раз. Мне, в связи с новой должностью, пришлось пройтись по классу и взять у каждого фамилию, имя и номер телефона, что мне с удовольствием предоставляли. Также я смог быстро прощупать каждого и понять, кто чего стоит. Грубиян Осана Накама продиктовал мне номер телефона с таким видом, будто я ему смертельно надоел, а вот юноша, сидевший за ним, оказался слишком словоохотливым и долго в красках живописал о том, как его всегда тянуло на сцену, но увы: ему предстоит унаследовать фирму родителей, так что об этом нечего и думать. И как замечательно, что в школе есть театральный клуб: тут можно самореализоваться полностью. К счастью, он успел представиться прежде, чем начать все эти излияния, и его фамилия много мне сказала. Сома Рику. Наследник компании «Сома Фарума», известного фармакологического гиганта, подмявшего под себя японский рынок лекарств. Пусть этот тип был крайне болтливым, к тому же, выражался вычурными, цветистыми фразами, всё же дружба с ним сулила неплохую выгоду: он принадлежал ко второй по значимости семье в стране. И пусть «Сома Фарума» не являлась транснациональной корпорацией и не ворочала такими огромными суммами, как предприятие тех же Сайко, всё же она обладала огромным весом в финансовом мире. За Сома сидел вертлявый субъект, который назвался Аканиши Сейо и спросил у меня, ведёт ли Фред Джонс курсы английского языка. Ответив, что не в курсе, я записал его данные, с улыбкой проигнорировав глупую просьбу записать его фамилию и имя латиницей. Прочие ученики оказались не такими яркими, но, безусловно, харизматичными, что неудивительно: Академи всё-таки являлась элитной школой. А на обед мы с Даку пошли в кафетерий, и я трепетал в нетерпении вновь увидеть Таэко. Кафетерий поражал белизной, светом и чистотой. По просторному залу были аккуратно расставлены столики, а вдоль стены тянулся прилавок с разнообразными яствами. Правила действовали такие же, как и в любой столовой: нужно было взять поднос, сказать улыбчивым работникам кафетерия, что именно хочется на обед, взять у них собранные блюда, а потом расплатиться на кассе. Сегодня, в первый день, как нам объявила Рино-сенсей, первоклассников в столовой кормили бесплатно. С завтрашнего дня мы должны были положить деньги на свою школьную карточку, чтобы с неё каждый раз снималась сумма — довольно скромная, что удивляло, учитывая качество подаваемой здесь еды. В очереди за обедом к нам присоединился Куша, и я представил их с Ацу друг другу. Кага жутковато улыбнулся, уверяя, что ему невероятно приятно познакомиться, и бедняга Даку весь сжался от ужаса. Странно: он увлекался мистикой, но испугался совершенно обычного человека, пусть и несколько эксцентричного… Мы заняли столик в самом углу, и Кага, пожелав нам приятного аппетита, принялся яростно уничтожать свою порцию карри. Я же начал с супа: моя бабушка со стороны отца — глава кардиохирургического отделения госпиталя в соседнем крупном городе Сегава — говорила, что есть нужно именно по такой схеме, чтобы подготовить органы пищеварения. Еда в кафетерии и в самом деле оказалась очень вкусной: от острого супа до моти с чаем на десерт. Я остался полностью доволен, как и мои новоприобретённые друзья: Куша после обеда тщательно счищал салфеткой со щёк пятна от соуса-карри, а Даку с довольным видом промокнул губы. К моему огромному сожалению, Таэко в кафетерии я не нашёл. Видимо, она или приносила обед с собой из дома, или пользовалась автоматами по продаже еды, и я поставил себе ментальную галочку выяснить это. Оставшееся время особых сюрпризов мне не принесло. Я спрятал в свой шкафчик в торце классной комнаты набор учебников и небольшую аптечку, зашёл в школьный совет, где попросил девочку в очках (как выяснилось, её звали Каменага Куроко, и она исполняла обязанности вице-президента) занести в моё личное дело информацию о том, что теперь я староста класса. Она ответила сдержанной улыбкой и пообещала, что работа будет выполнена. Недовольная Мегами, сидя за своим огромным дубовым столом, нарочито игнорировала меня. На пути из кабинета совета я чуть было не столкнулся с Кенчо, который одарил меня презрительным взглядом. Мне пришлось посторониться, он прошествовал прямо к сестре, и я поспешил выйти в коридор, но при этом неплотно прикрыв дверь. К сожалению, мой манёвр не остался незамеченным: девица с марлевой повязкой на глазу, сердито глянув на меня, плотно закрыла за мной створку. Впрочем, это практически ни на что не повлияло, ведь ровно через полминуты Кенчо вылетел из кабинета с красным от злости лицом. Крикнув в открытую дверь: «Ты не имеешь права!», он захлопнул её с такой силой, что я всерьёз начал опасаться за штукатурку на стене. — Что, тоже не приняли в совет? — спросил я, постаравшись, чтобы в моём голосе звучало сочувствие. — Тоже?! — Кенчо сжал кулаки. — Не уравнивай меня с собой, жалкий червяк! — Твоя сестра довольно сурова, — я скрестил руки на груди, сохраняя полное спокойствие. — Впрочем, неудивительно: ей же предстоит наследовать «Корпорацию Сайко». Кенчо затрясся от ярости. Опустив голову, он сделал шаг ко мне, но тут раздался голос: — Воу, воу, полегче, малыш: драки созданы только для взрослых дяденек. Я резко обернулся. Чуть поодаль стоял Фред Джонс — президент клуба фотографии. Его белое подвижное лицо выражало намного больше эмоций, чем у японцев, ведь нас традиционно учили сдержанности. Хотя вопрос искренности этих эмоций оставался открытым; вот и сейчас он улыбался, хотя голубые глаза оставались холодными, словно льдинки. — Что такое? — спросил американец, подходя ближе и глядя поочерёдно то на меня, то на Кенчо. — Что не поделила парочка милых первоклашек? — Не твоё дело, — Кенчо гордо поднял подбородок. — Я не желаю тратить на тебя время. И он, резко повернувшись, быстро пошёл по коридору прочь. Подойдя ещё ближе, Джонс пристально воззрился на меня. Его глаза, словно лазеры, изучали моё лицо, и любому другому от этого могло стать некомфортно, но только не мне. Он просто смотрел: в этом не было ничего болезненного. — Так ты и есть тот самый Айши Аято? — спросил Джонс, наклонившись. — Не знаю, тот ли я самый, которого вы ищете, семпай, — с улыбкой ответил я, — но имя моё действительно Айши Аято. — Вот как, — Фред несколько раз кивнул. — Аято, дружок, я буду называть тебя по имени, так как я старше, о’кей? Так вот, Аято, хочу сразу сказать тебе следующее: я близкий друг Мегами и не допущу того, чтобы ей было больно. Не в курсе, что конкретно между вами случилось, но одно знаю точно: ты ей явно не по душе. Поэтому, приятель, постарайся держаться от неё подальше, а также воздержись от того, чтобы ещё больше настраивать Кенчо против неё: они и так ненавидят друг друга всеми фибрами души. Я поднял брови. Надо же, этот белый сын сименолов возомнил себя Капитаном Америка, защитником слабых и невинно обиженных! Только вот Мегами к таковым совершенно точно не относилась. — Боюсь, вы заблуждаетесь, семпай, — спокойно начал я. — Наши матери — моя и Мегами — близкие подруги. В детстве я бывал в гостях у Сайко, но Мегами и Кенчо почему-то не захотели подружиться со мной. Я не сделал ничего плохого… — Я и не говорю, что ты что-то сделал, — перебил меня Фред, опершись рукой о стену рядом с моей головой. — Я просто прошу тебя держаться от семейства Сайко подальше, хорошо? Итак, вот он и настал, тот самый спорный момент. В таких ситуациях обычно бывало два пути: либо покориться и извиниться с улыбкой, либо дать отпор. Выбирать стратегию надлежало мудро, оценивая все риски: характер и положение противника в обществе, обстановку, ситуацию. Что ж, тут можно выйти за рамки скромности и покорности: этот человек, во-первых, иностранец, что уже ставило его на ступень ниже японцев, во-вторых, судя по его открытому и прямому поведению, он оценит чужую храбрость и умение отстоять свою точку зрения. Решено. — Джонс-семпай, — твёрдо произнёс я, глядя ему прямо в глаза. — Не вполне понимаю, чего именно вы хотите от меня. Я не сделал ничего плохого, и, если наследникам Сайко я по какой-то причине не нравлюсь, поверьте, это не из-за меня. Если у Мегами-семпай или у Кенчо ко мне какие-то претензии, они могут ограничить общение со мной, при этом придерживаясь правил вежливости. Я же ни в чём не виноват и не понимаю ваших претензий ко мне. Фред присвистнул и отстранился, уже больше не нависая надо мной. — Неплохо, — признал он, пряча руки в карманы. — Даже в какой-то степени логично. Джонс склонил голову набок, и его голубые глаза чуть потеплели. — Может, Мегами действительно чересчур драматизирует, — произнёс он. — Но всё же не надо натравливать Кенчо на неё, хорошо? Раз ты знаешь его давно, то в курсе, какая он гадина. Не дождавшись моего ответа, он коротко кивнул и медленно направился к кабинету школьного совета. Что ж, кажется, мне удалось выбрать правильную стратегию поведения и избежать появления у меня ещё одного влиятельного врага. В общем, первый день в школе прошёл более чем продуктивно, но разочаровал меня: после уроков мне пришлось задержаться у Куши в клубе, чтобы он показал мне, куда вешать верхнюю одежду, и вследствие этого я не смог увидеться с Таэко (или подстроить нашу «случайную» встречу). Среди шкафчиков со сменной обувью я быстро отыскал принадлежавший ей — наклейка с чётко читаемой надписью «Ямада Таэко» помогла мне сделать это — и, как оказалось, она уже ушла: в отсеке стояли школьные лёгкие мокасины. Решив отнестись к этой неудаче по-философски, я дал себе слово, что завтра обязательно наверстаю упущенное, и отправился домой вместе с Ацу, который весьма любезно меня подождал.