За мгновенье до нового дня

      — Эй, Чэн…       Цю вошел в ванную, примыкающую к спортивному залу в доме Хэ. У слишком занятого Чэна мало времени, чтобы куда-то ездить, поэтому одно крыло на втором этаже было отведено под качалку. Удобно, Цю и сам не раз тренировался здесь – ему это почему-то разрешалось. Босс приходил сюда поздно вечером, когда хотел с помощью движения успокоить мысли. Хуа Би назубок знал расписание босса и всегда мог найти его, если это требуется, но старался не беспокоить попусту. Он, конечно, в курсе, что Чэн терпеть не может, когда прерывают эту его своеобразную медитацию.       Не то, чтобы дело не терпело отлагательств, и честно сказать, зачем именно он пришел, уже напрочь вылетело из головы – Чэн стоял под душем в за каким-то хреном совершенно прозрачной кабинке. Впрочем, от кого скрываться – здесь вообще никто кроме него и Цю не бывает…       В голову лезли непрошенные мысли о том, насколько же он красив – скульптурно вылепленное тело, тонкая талия, широкие плечи, по которым прямо сейчас стекают косые струи – Цю невольно сглотнул, глядя во все глаза. Горячо… Какое счастье, что Чэн стоит спиной и не видит. Он успел отвернуться в последнюю секунду. Вот только глупо было надеяться, что тот не почувствует его взгляд.       Совершенно не смущаясь (Чэн на это не способен), он, как был, мокрым последовал мимо, доставая белоснежное полотенце и запахивая его на бедрах. Цю почти поверил, что обойдется.       — Ты совсем распоясался. Заходишь без спроса, – голос должен был быть ледяным, с угрозой. Он тысячи раз слышал такой, когда Чэн чем-то не доволен. И хотя у него уже практически иммунитет, и то иной раз пробирало до костей этим холодом. Но в этот раз в нём сквозила… насмешка?       В замешательстве, Цю зажмурил глаза и выдал нелепое:       — Я закрыл глаза и ничего не вижу.       — Не поздновато? – снова эта непонятная интонация. – И давно?       — Что… — не понял Би. Нехорошо заныло внутри.       — Давно, спрашиваю, у тебя на меня стоит?       Только теперь Цю понял свой проёб и сердце, а вместе с ним и остальное рухнуло вниз. Поздно. Остается только ждать, что Чэн решит. И говорить правду.       — Давно.       — Хм… глаза уже можно открыть, — Чэн стоял напротив, с волос стекала вода, и струйки пробегали по телу вниз, словно облизывая совершенную, как у мраморной статуи, фигуру. Разом стало жарко снова. Би расцепил скрещенные на груди руки и расслабился, опуская голову – всё-таки продолжать в наглую смотреть на Чэна сейчас, под его пристальным взглядом, было крайне не по себе.         — Подойди, — прозвучала жесткая команда, и Цю вздрогнул, но шагнул вперед – выполнять, потом думать – это было вшито на подкорку на уровне рефлекса. Одновременно с легким шорохом упало на пол полотенце. — Ты хотел меня? Тогда, на колени. Я как раз в настроении.       Би вскинул глаза – Чэн смотрел без улыбки, в его всегда холодных серых глазах сейчас было ещё что-то такое… тёмное и затягивающее. Он тряхнул головой, разбрызгивая капли.       — Ну? Мне долго ждать?       Под этим давящим взглядом Цю действительно опустился перед ним на колени. Всё было не так, но не ему решать сейчас. Член Чэна начал наливаться кровью, но не встал полностью. Он действительно этого хочет? Или его заводит сама ситуация? Или просто давно не… Какая к черту разница?! Разве не на это он безнадежно дрочил столько времени? Голый Чэн перед ним и разрешает, нет, приказывает, ему себе отсосать… Би облизал губы. Медленно поднял руки, до боли желая почувствовать под пальцами влажную прохладную кожу.       — Руки. Можешь трогать себя. Меня нет, — озвученное ограничение резануло по нервам. Почему? Но послушно уронил руки, так и не коснувшись.       Пока Чэн не начал терять терпение, стоило поторопиться. Би открыл рот и подался вперед, головка скользнула по языку. Губы сомкнулись вокруг ствола и сжали. Он взял, как мог глубоко, и начал сосать, ощущая, как под движениями его рта член становится тверже. Этого недостаточно. Если нельзя делать ничего больше, то выбора не было. Подполз ближе, стараясь принять максимально удобную позу и расслабить горло. Должно получиться… он вытянул шею, позволяя протолкнуть дальше, в глотку, почти упираясь в жесткие волосы на лобке и замер, в уголках глаз выступили слезы. Подался назад, выпуская и вылизывая по всей длине, и снова сглотнул – во второй раз получилось легче. Всё это время Чэн не двигался и никак не реагировал на происходящее. Если бы не выступившая, пока он лизал, капля смазки, сказать, нравится ли ему, было бы нельзя.       Внутри поднималась волна раздражения, уже почти злости. Это больше походило на намеренное издевательство. Даже отлично зная Чэна, хотелось надеяться, что он становится человеком хотя бы в такие минуты… похоже, зря. Стоило ему отстраниться, чтобы спросить, какого хрена происходит, как ответ пришел сам – Чэн пальцами втиснулся в рот, раскрывая шире, второй рукой надавливая на затылок, и сам качнул бедрами, совершенно неласково входя до упора. От рефлекторного сопротивления внутри всё сжалось, и пришлось напрячься, подавляя тошноту и желание дернуться назад, стряхивая грубую хватку.       Дальнейшее происходило под учащенное дыхание, влажные звуки и невольное протестующее мычание, но вырываться Цю так и не решился, пока Чэн не замер, выплескивая сперму ему в рот. Несколько глотательных движений отчаянно саднящим горлом, и он осел вниз, чувствуя опустошение. Бойтесь своих мечтаний – они имеют свойство сбываться… так, кажется, говорят?       — Я был груб, меня непросто терпеть. Хотя для тебя это вряд ли новость. Спасибо, — голос Чэна звучал неожиданно мягко.       В голове окончательно всё смешалось. Сначала вот это, теперь извиняется?       — Подожди здесь. Потом будешь делать, что хочешь.       Хаос в мыслях усилился. Би поднялся. Ноги затекли и теперь их покалывало. Он опустился на один из тренажеров. Чэн имел ввиду, что он сможет уйти? Так они не в банке работают — нельзя уйти просто так. А он хочет уйти? И что, если останется? Это будет повторяться? Думать о чем-то прямо сейчас было решительно невозможно. Оставалось дождаться и выяснить всё на месте. Куда и зачем он вообще пошел? Назад в ванную? Хотя, логично.       Цю только теперь брезгливо вытер мокрый от слюны подбородок тыльной стороной ладони. На языке ещё ощущался солоновато-терпкий вкус. Что ж, теперь он знает, каково это — с Хэ Чэном. Стоило ли это знание последствий?       На этот раз тот появился, накинув халат и относительно сухой.       — Мне убираться? — озвучил свои предположения Би. — Или наказание ещё не окончено?       — Какое наказание? — удивление казалось искренним. — Не думал, что ты поймешь это так…       — А что это, нахуй, было?       — Би. Если тебе не нравилось — какого ты молчал и терпел? Достаточно было сказать «нет». Ты сильнее меня, стоило оттолкнуть, я бы остановился, — на лице отразилось замешательство. Растерянный Чэн. Кажется, Би видел это впервые. — Я думал, ты понял и принял игру.       — Ну, пиздец, — других слов не было. — И что ты собирался делать сейчас?       — А непонятно? — он подошел к стенке и уперся руками, прогибаясь в пояснице. — Я же сказал — делай со мной, что хочешь. Твоя очередь.       Контраст получился круче, чем от ледяного до обжигающего душа, и разом сбил дыхание. Таких американских горок в жизни Цю давно не случалось. Всё ещё не веря до конца в происходящее, он подошел, ожидая подвоха, провел рукой по махровой ткани. Возражений не последовало. Потянул за пояс, развязывая небрежный узел. Задрал подол, убеждаясь, что белья под ним нет. Внутри снова плеснуло расплавленным вожделением, на этот раз замешанном ещё и на остаточном адреналине. Руки огладили бедра и ягодицы — тело под пальцами отозвалось легкой дрожью. Чувствительный… поэтому не разрешал себя трогать?  Сейчас проверим. Руки скользнули выше, по бокам и ребрам, сжали соски. Чэн застонал сквозь стиснутые зубы, но не сдвинулся с места и руки от стены не оторвал. То есть, у него реально карт-бланш? Разумеется, Би не собирался проверять, как далеко простирается его свобода – он ещё успеет прощупать границы, если всё это не какая-то временная причуда, благодаря которой сегодня так внезапно расстояние между ними, раньше казавшееся непреодолимым вдруг сократилось до… вот такого.       Би и сейчас действовал наугад, на кончиках пальцев, пытаясь угадать, куда заведет их секунда за секундой накаляющееся напряжение, уже сейчас едва не взрывающее его изнутри. Он никак не мог понять, чего от него хотят на самом деле — вроде бы, очевидно: Чэн беззастенчиво предлагал ему взять его прямо сейчас, и было крайне соблазнительно так и сделать – забыть обо всём, грубо прижимая его к стене, выбивая стоны, заполняя его собой, оставляя следы зубов и засосы на плечах и шее, как голодный дорвавшийся зверь.       Наверняка, он ждёт этого — скулы уже тронул легкий румянец, пальцы слегка подрагивают, упираясь в шершавую стену. Глаза прикрыты, гадает – почему он медлит, выводя на теле самому непонятные узоры, как слепой, пытающийся запомнить каждый изгиб и контур… возможно это будет единственный раз. Как показать ему всё, что так долго сжирало его сердце, не находя выхода? Как хотелось защитить, взамен получая грубо заштопанные раны, того, кто никогда не выглядел хрупким и нуждающимся в защите? Сколько нерастраченной нежности было в мелких жестах: прикурить ему сигарету, принести кофе после бессонной нервной ночи, просто быть рядом, когда он старательно напивался, чтобы забыть хоть на минуту о ломающем грузе ответственности, добровольно взваленном на эти плечи, которые никогда нельзя было обнять.       Да, простого плотского желания тоже было в достатке, и сейчас оно разливалось, горячей волной проходя по телу, но менять его удовлетворение на всё, что у них было или могло бы быть… нет. Поэтому ладони провели по рукам, обхватывая кисти, потянули назад, и они оба выпрямились. Теперь Би плотно обнимал Чэна, едва касаясь губами плеча, с которого съехала ткань, и ещё, ещё раз – выше, по линии шеи под челюсть.       — Что? — выдохнул Чэн. — Какого черта ты делаешь? Не хочешь?       — Очень хочу.       — И в чем проблема?       — Нет проблемы. Ты сказал мне делать, что хочу – я делаю.       — Не понимаю.       — Можно пойти сейчас к тебе?       — А здесь чем не устраивает?       — Не хочу торопиться. Нельзя?       Ещё одно редкое зрелище – Чэн колебался. Обычно чтобы принять решение ему требовались считанные секунды.       – Хрен с тобой. Но это – единственный раз.       — Понимаю, — согласно кивнул Би. Значит действительно, первый и последний. Что бы не ждало его утром, он постарается запомнить эту ночь. И чтобы Чэн тоже не сразу забыл.       В темной спальне горела только одна лампа, заливая мягким приглушенным светом застеленную кровать, строгий интерьер в темном полированном дереве. Ни одной вещи не валялось просто так – только книга и сигаретная пачка на тумбочке говорили о том, что здесь вообще кто-то живёт.       Хозяин комнаты прошел вперед и сел на кровать, к нему вернулось то слегка насмешливое выражение.       — Ты меня удивляешь. Нравится сдерживаться? Это такой кинк? Предпочитаешь смотреть, но не трогать?       — Нет.       — Да брось, у каждого свои слабости, — он лег, согнув одну ногу в колене и провел рукой, обнажая. — Могу для тебя что-то такое устроить...       Ну уж нет. Если можно – он будет трогать. И начнет прямо сейчас. Би стащил футболку, избавился от обуви и остальной одежды, не удосужившись куда-то её повесить, оставив валяться на полу в беспорядке, и подхватив ладонью стопу, поцеловал по очереди каждый кончик пальцев, провел языком по подъему. Пальцы второй руки сминали и поглаживали икру, голень, медленно подвигаясь выше.       Он сходил с ума, с каждым поцелуем ощущая, как накрывает желанием всё сильнее, и где предел этому и есть ли он вообще, непонятно. Всё тело горело, и каждое прикосновение ощущалось наслаждением и мукой, которую не хотелось прекращать. И самое прекрасное в этом было то, как Чэн, наконец, реагировал, отвечая ещё не движением, но дрожью, дыханием, едва слышными, прорывающимися стонами на мучительно неспешное для обоих продвижение по его телу. Губами, руками, всем телом, которым он притирался, уже не понимая, где заканчивается одно и начинается другое.       Добравшись до губ, обхватив ладонями лицо, Би прикрыл глаза. Просто прижимаясь к горячему, бесстыдно жмущемуся в ответ в нетерпении Чэну, он подумал, что сейчас кончит. И ему не будет стыдно. Потому что это уже секс – то, что между ними происходит. Вот так, на одних ощущениях, что его хотят так же, сильно и несдержанно, отзываются каждым движением, быстрее, ближе… Они целовались долго, сталкиваясь языками, запоминая вкус друг друга, подаваясь навстречу. Как подростки, терлись друг о друга, между ними становилось всё более влажно и скользко, пока в какой-то момент не стало совсем невозможно, и Би толкнулся, впечатываясь особенно сильно, а Чэн под ним выгнулся, больше не сдерживая голос.       Приходя в себя после оргазма, уткнувшись носом в покрытое испариной плечо, Би понял, что возбуждение и не думает спадать. Эта ночь будет долгой.

***

      Би проснулся, потому что теплое, что грело бок неожиданно исчезло. Он открыл глаза, уткнувшись взглядом в спину, на которой красовалось несколько фиолетовых засосов. Блядь. Впрочем, это вряд ли что-то изменит.  Чэн развернулся, разглядывая и потирая следы губ и зубов, хаотично разбросанные тут и там.       — Не знал, что ты такой собственник.       — Я просто не хотел, чтобы ты забыл меня слишком быстро.       — Как вообще можно забыть того, кого видишь с утра до вечера, а теперь ещё и с ночи до утра?       — … но ты вчера сказал… единственный раз?       Чэн хмуро оглядел комнату.       — Я ненавижу беспорядок и грязное бельё в своей спальне. Я конечно понимал вчера, что мы постель уделаем, но чтоб так... Тебе хотелось именно здесь – ладно. Но терпеть это постоянно я не готов, уж прости.       В середине комнаты всё ещё валялась как попало одежда Би, поверх белым пятном выделялся халат. Пол украшали скомканные салфетки. Довершал картину использованный презерватив на тумбочке. Про печальное состояние простыни и говорить было нечего.       — Выбери себе комнату, на этаже есть несколько пустых. Там можешь любой бардак устраивать. Здесь – только спать.       — Ты сейчас предложил к тебе переехать? — Би устал охуевать и просто уточнял.       — Это как хочешь… но ты же будешь оставаться у меня хотя бы периодически? Или твоя ко мне любовь не выдержала суровой реальности?       — Чэн, ты…       — Ужасен? Знаю.