За мгновенье до нового дня

      Шань сидел и рассматривал слащавые фоточки, присланные Цзянем и Чжанем откуда-то из молла, где повесили огромный шар, который должен был символизировать луну. В гробу он видал все эти праздники, открыточки, мишуру и всё вот это вот. Тц. Он так им и написал «Тц». Чтоб знали, что ему вот совсем, вот ни столечко не завидно.       В дверь постучали так громко, что он едва не подпрыгнул на стуле. Вот же принесла нелегкая. Не дадут пожрать спокойно в одиночестве. Шань поспешно состроил недовольное выражение, хотя по одному стуку точно знал, кто это, и его сердце сейчас радостным щенком скреблось в грудине. Пришёл-таки, псина сутулая. Хотя, куда б он делся.       Ну что за умильная рожа, так и тянет блесками посыпать и сфоткать – и будет достойная ответочка на те глянцевые открытки от неразлучников. Но стоило Тяню убедиться, что мамы нет дома, как весь этот глянец слетел и осыпался, оставляя острую улыбку и пронизывающий взгляд из-под козырька неизменной серой кепки. Той самой. Давно уже одной на двоих. Потому что Тянь постоянно её у него забывает, и она кочует с одной головы на другую, как переходящий вымпел, иногда по несколько раз за день. Вот что за дурацкая привычка!       Ну нет, сегодня он оденет что-нибудь другое, чтобы больше такого не было. Да и не любит Рыжий серый цвет. Не то что мажор, осенью рассекающий в своём модном сером коротком плаще. Выпендрежник.       Выслушав произнесенное только что не в лицо «Тогда мы с тобой…» и загадочную паузу, которая так и не разродилась ничем, Шань вздохнул и принялся собираться, решив, что оранжевая шапка и оранжевая же куртка поверх белой с рыжим футболки будет идеальным нарядом для их спонтанной прогулки. Они же гулять идут?       Однако, к удивлению, Тянь не потянул его шататься по улицам, как обычно, или сидеть в их любимой кофейне, а усадил в подъехавшее такси.       — Куда мы едем? – чуйка начала просыпаться, но пока, убаюканная погожим осенним деньком и общей безмятежностью, ещё не рвалась на волю слишком сильно.       — На месте узнаешь.       Тут бы и забеспокоиться, но… Тянь так нежно держал его за руку, поглаживая пальцами костяшки, что Гуань Шань расслабился и позволил везти себя «на край света».       Ровно до тех пор, пока они не приехали в аэропорт.       — Ебать! Да куда мы едем? – возмущался Рыжий, пристегиваясь в самолетном кресле.       — На месте узнаешь, - жмурился Хэ довольным котом.       Когда здоровенный катер отплывал от пирса, его состояние уже приблизилось к панике.       — Я хочу домой! — возопил он и дернулся, но Тянь держал крепко.       — Осторожно, в воду не свались. Почти приехали.       «Почти приехали» длилось ещё полчаса. За время этой прогулки вокруг окончательно сгустились сумерки, с воды дул холодный ветер, и спасало только то, что Тянь не стесняясь обнял его, заворачивая в полы своего плаща. Стало конечно теплее, но ещё более нервно.       Они сошли с катера на частном причале возле сияющего особняка и прошли на широкую террасу, выходившую на набережную, с которой открывался волшебный вид на залив: с обратной стороны бухты мерцали огоньками виллы, вдалеке слышалась музыка, разносящаяся над водой.       Брат Тяня сидел на шикарном диване, стоящем прямо на улице и курил, едва удостоив их взглядом. Жестом руки отпустил замерших до этого в отдалении девушек в униформе прислуги, видимо, все указания были даны.       Один его вид всегда приводил Шаня в легкий ужас – хотя, казалось бы, нахождение в обществе Тяня в течение стольких лет уже должно было приучить его к этому ощущению фонящей опасности имени Хэ. Вот только если Тянь ощущался как хищник, следящий за тобой из засады, то Чэн скорее ассоциировался с монолитной острой стеной черного базальта, о которую за секунды разнесет в кровавые ошметки. Его взгляд, даже равнодушный, вызывал в мозгу образ двух стволов, смотрящих тебе прямо в сердце, которым ничего не стоит сплюнуть свинцом, проделав в тебе пару лишних, не предусмотренных природой отверстий.       Почувствовав, что Шань готов развернуться и дать дёру, Тянь перехватил его за плечи, направляя к длинному дивану. Слава Богу, он усадил их немного поодаль, благо, длина дивана позволяла, но и так Мо едва ли чувствовал себя в безопасности, находясь между братьями. Тянь протянул ему коктейль. Принесли специально к их приезду? Гуань Шаню становилось всё больше не по себе. Какого хрена он вообще тут делает? Словно прочитав его мысли, Тянь пояснил:       — Брат пригласил нас на ужин. В Праздник середины осени семья должна быть вместе.       Гуань Шань покосился на него с подозрением. Что-то это «семья» в его устах звучало в духе итальянских криминальных традиций. «Coza Nostra», мать их так-то. И потом, он-то тут при чём?       В свете полной оранжевой луны, от которой по морю бежала длинная лунная дорожка, он разглядел замершую у парапета мощную фигуру белобрысого качка. Его Гуань Шань запомнил главным образом из-за офигенного мотоцикла. Цю Гэ.       Чэн махнул ему рукой, подзывая.       Тот лениво отлепился от ограждения, и неторопливо подошел, подхватывая с низкого столика бутылку. Щедро плеснул в широкий стакан виски, и, подав Чэну, неожиданно плюхнулся рядом с ним, вытягивая одну руку на спинке за плечами старшего Хэ.       Тянь отсалютовал ему своим коктейлем:       — Привет, Би, — и удостоился ответного кивка.       А потом Шаню пришлось бороться с желанием потереть глаза, потому что белобрысый наклонился и потерся носом о щёку Чэна. Тяня происходящее не удивляло, он следил за остальными одним глазом, откинувшись на спинку, медленно поглаживая Мо по плечу. Выждав немного, приподнялся, уткнувшись губами почти в самое ухо и прошептал:       — Пялиться невежливо, малыш. Я же сказал: сегодня семья должна быть вместе.       — Ладно, молодежь, вы бы погуляли пока. Тянь, покажи гостю дом и идите сразу на кухню. Только недолго — тётушка Пэй уже накрывает к столу.       Возможно ли было, чтобы Чэн тоже чувствовал себя не в своей тарелке в обществе Мо? Сегодня брат Тяня уже не казался таким пугающим, и Гуань Шаню стало даже как-то спокойнее – может, если познакомиться с ним поближе… хотя, не, вряд ли.       Мысли о том, что рано или поздно всё равно придется как-то общаться с братом своего парня, а заодно и всей «семьёй» приходили Мо не в первый раз. Похоже, этот час-таки настал.       Тянь забрал у него полупустой стакан, отставил на столик и потянул его показывать достопримечательности. Один раз Шаню уже доводилось ночевать в другом поместье Хэ, и он думал, что морально готов ко всему. Но чтобы аквариум с живыми акулами… Выходит, не пиздел тогда, когда предлагал ему вместо океанариума к Чэну домой заглянуть. Тянь показал ему водолазное снаряжение, сказав, что Би иногда погружается, чтобы поплавать там с питомцами Чэна.       — Неудивительно. В здравом уме он бы вряд ли… — Мо замялся.       — Был с моим братом? Что верно, то верно. Но он хороший мужик, уверен, вы подружитесь.       — Ага, — только и согласился Гуань Шань, втихаря надеясь, что такого шанса ему не представится. Хотя мотоцикл конечно, у него зачетный. Интересно, если попросить, прокатит? — хмыкнул про себя Мо, вспомнив, как ему действительно хотелось этого, но Тянь тогда взревновал, и как котенка за шкирку стащил его с мотоцикла. Как давно это было.       Они прошли через освещенную прихожую и темный зал, в котором Рыжик успел разглядеть длинный тяжелый стол и два ряда резных вычурных стульев. Тянь шутливо ткнул его пальцем в спину.       — Повезло, что отец улетел в Гонконг, иначе ужинали бы здесь. Такая тоска эти официальные ужины…       И Шань с ним полностью согласился. Общества ещё и старшего Хэ в таком антураже он бы точно не вынес. Ему до сих пор было страшно представить, что за человек являлся отцом таких порождений тьмы, если оба брата его, судя по всему, побаивались. К счастью, сам он с Хэ Дэмингом ни разу ещё не пересекался.       На кухне было на порядок уютнее, там суетилась пухленькая милая женщина в фартуке, завершая приготовления, видимо упомянутая тётушка Пэй. Стол был заставлен разнообразной едой, и несмотря на порядком смущавшую компанию, Гуань Шань почувствовал, как рот наполняется слюной – та морковка, которую он ел, когда пришел Тянь, давным-давно успела раствориться без следа, и желудок основательно подвело.       — О, утка по-сычуаньски… обожаю этот соус. Имбирь, корица и апельсиновая цедра отлично сочетаются, — Шань осторожно принюхался. — Тётушка, выглядит идеально!       — Молодой господин, разбираетесь в кулинарии? — всплеснула руками кухарка, уже снимавшая фартук. И они углубились в обсуждение рецепта, потом перешли на маринованные свиные ушки и варианты начинки лунных пряников, пока Тянь не взмолился, что, если они сейчас не перейдут от разговоров к еде, он скончается от истощения.       — Господин Хэ, господин Хуа, молодые господа — хорошего вечера, — напутствовала тетушка и отбыла, оставляя их вчетвером.       Цю щелкнул пультом, выбирая какой-то музыкальный канал на большой плазме под потолком. Наконец все приступили к ужину, перебрасываясь фразами, периодически чокаясь бокалами и даже слегка напоминая классические посиделки родственников, если бы не исключительно мужской состав. Впрочем, для Мо, вся семья которого состояла из мамы, всё это было в любом случае непривычно. Но постепенно он расслаблялся, и позволял себе тоже вставлять реплики. Вино приятно согревало, и он даже начал находить вечер приятным.       Неожиданно завибрировал лежащий на подоконнике планшет, и Чэн, до этого вольготно расположившийся в кресле, подорвался:       — Отец же обещал позвонить.       Он спешно потушил в пепельнице очередную сигарету и провел по экрану, принимая видеовызов.       — Чэн. С чжунцюцзе. Жаль, что сегодня я не могу быть с моими мальчиками. Как там Тянь?       — Он здесь, отец, — Чэн повернул экран, и Тянь приветливо махнул рукой, не забывая крепко прижимать к себе Шаня, который задержал дыхание.       — Привет, пап. Шань, поздоровайся с папой.       — Здрассьте, — с трудом сглотнул тот, даже через экран чувствуя тяжелый взгляд и едва решаясь поднять глаза. Хэ-старший — зачесанные назад, как у Чэна, черные волосы чуть тронула благородная седина, на точеном лице застыло высокомерное жесткое выражение. Живые глаза, острые и колючие, словно препарировали заживо. Концентрация Хэ в пространстве разом превысила критическую.       — О, так у вас гости. Мо, я полагаю. Рад познакомиться, хотя бы и так. Я давно говорю Тяню, что нам стоит общаться. Приедете ко мне, когда я вернусь из Гонконга, — голос не предполагал возражений. Гуань Шаню очень хотелось провалиться на месте.       — Непременно, пап! — расплылся в улыбке Тянь, за границей действия камеры активно махая Чэну, чтобы сворачивал их беседу. — Как-нибудь заедем.       Когда планшет вернулся к Чэну, они с отцом углубились в обсуждение каких-то деловых вопросов, и старший брат вышел в коридор, Мо выдохнул, а Тянь, слизнув скатившуюся по его шее капельку пота, беспечно заметил:       — Не обращай внимания, старик вечно занят. Приедет и не вспомнит. Я конечно, хотел, чтобы вы познакомились, но не настолько жесток, чтобы заставлять тебя выдерживать его поучительные истории пару часов кряду. Если ты, конечно, сам не хочешь.       — А вообще нормально, что я тут… вот так.       — Конечно! Он знает, что мы встречаемся. Или ты всё ещё сомневаешься, что я серьезен по отношению к тебе? — Тянь вскинул бровь.       На противоположном конце стола Хуа Би сосредоточенно рассматривал потолок. Чёрт бы побрал этот молодняк — обязательно при нём отношения выяснять? Где там Чэн ходит? Он потянулся к пульту, вроде сегодня Формула-1.       Когда Тянь вернулся меньше года назад, Шань был поглощен эмоциями, но стоило немного остыть, как сразу обнаружилось множество вопросов. Мажор хотел, чтобы он переехал к нему как можно скорее. Утверждал, что готов содержать его полностью, а он, Шань, может заниматься, чем хочет — учиться, или попробовать открыть своё дело. Вот только Мо на такое категорически не был согласен, и продолжал работать в том же ресторанчике.       Жил он то в съемной конуре, куда впервые привез Тяня, то сбегал к маме, потому что иначе избавиться от Хэ даже ненадолго не представлялось возможным. А из маминой квартиры его хотя бы изредка удавалось выпихивать домой, чтобы выдохнуть, и продолжать считать, что они всего лишь «встречаются», а вовсе не «живут вместе». Размышляя об этом, Шань для себя не мог до конца определить, что именно его так напрягает в этом: в том, что он любит Тяня, никаких сомнений у него не было. А уж в его к нему чувствах и вовсе сомневаться не приходилось. Если Тянь пару раз в день не ставил его в известность о том, как он его любит – впору было начинать беспокоиться, здоров ли.       Чэн вернулся, они посидели ещё, но справиться со всем обилием блюд разумеется было невозможно. Кое-как выбравшись из-за стола, Мо разжился плёнкой и контейнерами, шустро упаковав всё оставшееся — спасибо подработке в магазине, эти навыки были отработаны до автоматизма. Би помог упихать всё в холодильник, и даже закинуть посуду в посудомоечную машину. Гуань Шань только языком цокнул — удобная штука! Когда-нибудь он себе… (им?) такую домой купит.       — Тянь, ты не просил отдельные комнаты готовить, поэтому готова только твоя.       — Не проблема, да, Шань? Ты же со мной…?       Мо кинул на него усталый взгляд, но спорить уже было поздновато.       — Тогда спокойной ночи. А мы, наверное, ещё посидим на улице. Би?       — Куртку накинь, уже холодно.       Они прихватили полупустую бутылку, бокалы и направились на улицу, собираясь продолжить вечер вдвоём.       А Тянь повел Шаня на второй этаж. Его комната была просторной, и, очевидно, что когда-то это была детская — на потолке до сих пор слабо светились звезды, в углу стоял шкаф с книгами и фотоальбомами, письменный стол, казалось, ещё помнил, как за ним делали уроки, а в ящике вполне мог заваляться какой-нибудь учебник или тетрадки.       — Я практически не бываю здесь, и решил ничего не переделывать. Не думал, что приведу сюда однажды кого-то, — Тянь выглядел смущенным. — Блядь, даже неудобно как-то.       — Вспомни, что моя комната у мамы вообще чёрт знает когда ремонтировалась, тебя же это не смущает, — усмехнулся Мо, с интересом проходясь кончиками пальцев по корешкам книг. — Нихреновая у тебя здесь библиотека. Ты реально всё это читал?       — Почти, — кивнул Тянь.       Он подошел, обнимая Мо и пряча вечно холодные пальцы под его футболку.       — Очень тяжело было?       — Что тяжело? — удивленно обернулся Шань.       — Ну… всё это. Брат, Цю, отец… Я даже не сказал тебе, куда едем. Такой себе сюрприз, если подумать.       — Терпимо. Привыкну. Они же как-то моё присутствие рядом с тобой терпят.       — Чэн и Би действительно рады, что ты приехал. У них просто вечно морды кирпичом. И они тебе доверяют, иначе бы никогда не показали своих отношений. Об этом вообще никто не знает: только я, теперь ты тоже. И отец тебя принял. Может ты и не горишь желанием становиться частью моей семьи, но…       — Почему ты думаешь, что я не хочу?       — Но ты так и не согласился.       Шань повернулся, глядя в глаза с толикой раздражения. Этот разговор начинался с некоторой периодичностью последние месяцы, но до этого Тянь сразу отступал, стоило проявить недовольство. Сейчас что-то было иначе – он ждал ответа. Что ж, у него есть, что сказать.       — Тянь. Я ждал тебя четыре года. Почти год я вообще не знал, где ты, и вернешься ли в принципе. Я даже Чэна достал, чтобы узнать, жив ли ты вообще. Когда ты вернулся, я, если помнишь, принял вот это, — он вытащил из-под футболки кольцо на цепочке, которое Тянь надел ему той ночью на палец. — Ты всё ещё сомневаешься, что нужен мне?       — Прости, малыш, — Хэ спрятал глаза.       — Только потому, что я не хочу брать твои деньги, и пытаюсь стать хоть кем-то сам? Серьезно, Тянь?! — Мо смотрел с такой болью, что это было почти невыносимо. И всё же, Тяню казалось, что здесь и сегодня нужно высказать всё, что накапливалось в течение девяти последних месяцев. Ради них обоих.       — Знаешь, перед тем, как уехать, я долго думал о том, что ничего не могу сам, без помощи отца и брата. И представляю ли собой хоть что-нибудь без семьи, — его голос звучал глухо, но твердо. Они всё ещё стояли рядом, и руки Тяня обнимали, словно он боялся отпустить Мо хоть на секунду. — И пришел к выводу, что нет ничего недостойного в том, чтобы принять помощь. Жизнь дает нам возможности, и только от тебя зависит, как ты ими распорядишься. Это и есть твоя ответственность и твой выбор. Зачем отвергать то, что тебе предлагают близкие от чистого сердца?       — … ты не понимаешь, да? Я никогда не смогу дать тебе ничего равноценного взамен, — Мо отвел глаза, словно не мог больше смотреть прямо на Тяня.       — Ты уже даешь. Шань. Я ради тебя глаза открываю утром. Если бы не ты – я вообще не знаю, что бы делал.       — Это не тоже самое. Я мусором себя чувствую. Так было в школе, так есть сейчас.       — И поэтому ты не хочешь жить вместе.       — В точку. Я не потяну, и не знаю, когда мне хватит денег на оплату жилья, в котором тебе будет комфортно, даже пополам. Мне ещё надо помогать маме.       — Малыш. Разреши мне. Я хочу просыпаться с тобой каждое утро. Поговорить с партнерами, чтобы ты смог работать в другом месте, где хорошие перспективы. И дальше всё будет зависеть только от тебя. Я не пытаюсь тебя... купить, я хочу тебе помочь…       — …почему ты всё это делаешь? Считаешь, что сам я ни на что не способен?       — Потому что ты — давно моя семья. То, что ты делаешь для мамы — считаешь её ни на что не способной и слабой? Или Чэн — он столько сделал для меня… зачем? Из милости? — взгляд Тяня, обычно мягкий, вдруг стал пронзительным. — Кто я для тебя тогда?       Шань почувствовал, как в груди болезненно сжалось, и сердце забилось в горле, стопоря дыхание. И даже сейчас родные руки не выпускали его, всё это время даря заземление, не давая поддаться боли и смятению. Потому что именно Тянь рядом, что бы ни случилось. Даже если он будет отталкивать, врать ему и себе и отворачиваться – рядом. Тянь обещал это тогда и продолжал обещать каждым словом и жестом теперь. И на это мог быть только один ответ. Он постарается научиться принимать. Потому что…       — Ты — моя семья.       Короткий выдох, и Тянь поднял сияющие глаза.       — Ну вот. Пожениться по закону мы не сможем, поэтому давай попросим папу тебя усыновить? Уверен, он не откажет. Хэ Гуань Шань — звучит шикарно, согласен?       Мо почувствовал, как краснеет от шеи до переносицы.       — Чо?! Нет! Это было минутное помутнение! Беру свои слова назад. Тянь, ты, блядь, придурок! — но его уже тащили к кровати, по дороге оставляя детали одежды. Не то, чтобы он сопротивлялся всерьез.       Проходившие мимо комнаты по коридору Чэн и Би обернулись на вопль.       — У них там всё в порядке?       — Наверное. Кто ж знал, что рыжик такой… шумный. Вроде весь вечер тише воды, ниже травы был.       — Ладно, учтём. В следующий раз приедут — в другом крыле их поселю. В тихом омуте…