***
Следующим, кого выцепил горящий праведным негодованием взор, стал Чжань Чженси. В кои-то веки он находился в одиночестве, и Хэ Тяню подумалось, что уж Чжань-то не мог оказаться такой же скотиной, как все остальные. Должен же у него был остаться хотя бы один настоящий друг? Поэтому без долгих предисловий он хлопнул по плечу и выпалил: — Ну а ты, Чженси? Знал? Если знал, то, клянусь, я пакую чемоданы. В Гонконг, нет, в латинскую Америку. На Луну! Но подальше от тех, кто ни во что меня не ставит. Смерив его спокойным взглядом, Чжань стряхнул руку, но разворачиваться и уходить не стал. Видимо, очень уж отчаянно выглядел Тянь. — Понятия не имею, о чём ты. Но посреди года менять школу не разумно, если хочешь знать моё мнение. — Я о том, что Мо Гуаньшань уже год общается с какой-то японкой, с которой познакомился в интернете. И об этом в курсе все вокруг, кроме, почему-то, меня. Хотя я, по идее, в этом вопросе, самая, что ни на есть, заинтересованная сторона, но всем на это, похоже, ПОЕБАТЬ! — возопил он, хлопая ладонью по стене так, что на них обернулось полкоридора. Выглядело неоднозначно — удар пришёлся рядом с головой прислонившегося к стенке Чженси, и со стороны всё это выглядело как махровый «кабедон», ещё и с крайне удачным комментарием. Впрочем, следом Хэ зыркнул так, что все поспешно отвели глаза и вернулись к своим делам. Но самые отчаянные всё же затаились с телефонами, ожидая продолжения. Хотя никому и не верилось, что первый красавчик школы позарится на в общем-то ничем не примечательного кроме густых бровей Чжаня. — Итак, Чженси. Твоё слово. Думай быстрее, на кону моя судьба. Что ты об этом знаешь? Об этом Чженси ничего не знал, и знать не хотел. То, что поведал Тянь звучало каким-то бредом, ведь насколько Чжань знал Гуаньшаня, тот, во-первых, ни хрена не был замечен в интересе к девчонкам, а во-вторых, не стал бы принимать, пусть и порядком корявые, но знаки внимания со стороны Тяня, если бы состоял в каких-то других отношениях, пускай и на расстоянии. Ну или сказал бы об этом честно и сразу. В этом он Гуаньшаню по-чёрному завидовал. Потому что его собственные отношения относились к разряду безнадёжно запутанных. Он замотал головой. — Ничего я об этом не знаю. И если думать логически, то этого просто не может быть. — Вот. Вот! Хоть один голос разума! — раззадоренный поддержкой Хэ обхватил его за шею и уже волок куда-то за пределы школы, провожаемый щелчками телефонов. Уже к вечеру все старшие классы были в курсе, что Хэ Тянь окончательно ушёл в отрыв и сменил рыжего на нового фаворита. Ставки на то, сколько продержится рядом с королём школы бровастый и кто будет следующим, занимали первую строчку чарта школьных сплетен. — Поёт она, видите ли, хорошо!***
Через пару недель ожидался школьный фестиваль, и по этому поводу каждый класс изгалялся, как мог. Не обошли стороной ни косплей-кафе с горничными и косящими под хостов наименее прыщавыми парнями, ни ярмарку хэндмейда, ни спортивные эстафеты. Ну а уж куда без концерта самодеятельности? Вообще в школе обычно не поощряли такой разгул фантазии, но по поводу внезапного потепления отношений с Японией везде проводились тематические мероприятия, и их школа решила не отставать, проведя фестиваль в японском стиле. Модницы уже прикидывали, как бы так пощеголять в японских нарядах, а самые смелые раздумывали над допустимой длинной юбок к форменной матроске. Фейерверков не обещали, всё-таки школа находилась посреди города, но и без того оживление царило небывалое. К Гуаньшаню с такой фигнёй одноклассники-активисты даже подходить боялись, зная, что в лучшем случае будут посланы матерно, а в худшем — можно ещё и огрести от известного хулигана. Поэтому он пребывал в блаженном неведении, отчего все вокруг такие радостные и без конца собираются кучками, возбужденно переговариваясь. Неизменные наушники надёжно отгораживали его восприятие от всей этой мирской суеты. Но был один человек, которому на всё это было кристаллически пофигу, и он прямо сейчас направлялся через класс к умиротворенно качающемуся на стуле Мо, благо была перемена. — Йо, двоечник! — наушник снова был безжалостно выдернут, а сам Гуаньшань с большим трудом сохранил физическое и душевное равновесие, хватаясь на парту. — Я пришёл передать, чтобы ты не думал пропустить фестиваль. Мо привычно сдвинул брови и поднялся, но потом выдохнул. Перед ним стоял Чженси, а от этого парня он особых подлянок не ждал. Чо за фестиваль? Впрочем, без разницы. — Отказать. Я в этих игрищах не участвую. Ты сам-то небось тоже ищешь, как откосить, — зная характер Чжаня, вряд ли ему интересны все эти забавы, если можно посидеть в тихом углу с телефоном над новой мобильной игрой. — Как будто у меня времени лишнего вагон. Чженси поморщился, демонстрируя, что он сам не в восторге от всего этого, но выбора нет. — Мне сказали, что если нас с тобой там не будет, то «мы им больше не друзья», — несмотря на довольно скромные актерские способности Чжаня, не узнать автора фразы было невозможно. — Не знаю, какого рожна происходит, но эти двое последние две недели ведут себя странно. Совсем помешались с этим фестивалем. Похоже, всё серьёзно. Придётся идти. Гуаньшань обреченно вздохнул. Хотя он и зарекся поддаваться на провокации, но наладить таким образом пошатнувшиеся вследствие недавнего случая отношения с мажором было нужно. Потому что последние недели эта собака сутулая не только не терроризировала своим вниманием, но и словно бы его избегала. Мо несколько раз замечал его издалека, как обычно в окружении девчонок или же в обнимку с Цзянем, но подойти сам так и не решился. Потому что: чего ещё! Вот и хорошо, что не лезет больше. Можно хоть отдохнуть от этой болтовни, прилипчивых рук, постоянных подколок, взглядов серых глаз, ощущения, что он, Гуаньшань, кому-то очень интересен и нужен… та-а-ак, последнее уже было откровенно лишним. Мо помотал головой и вернулся к ожидающему ответа Чженси. Тот смотрел выжидательно, засунув руки в карманы. — Ладно, — Мо старательно делал вид, что соглашается скрепя сердце и только из уважения к дружеским чувствам, — когда там этот ваш фестиваль? Попробую договориться с подработкой.***
В назначенный день Гуаньшань старался управиться со всеми делами как можно скорее, потому что прибыть к школе нужно было хотя бы к пяти вечера — большая часть активности планировалась на это время. В спортивных забегах и боях мягкими надувными штуками никто из них, к облегчению Мо, не участвовал, а это значило, что самое жаркое время суток он всё же мог провести в Удобном, где худо-бедно работал кондиционер. Он закончил упаковывать последний лоток с овощами, скинул фартук и, махнув рукой пришедшему сменить его парню, едва ли не бегом помчался домой – всё же, прежде, чем идти в школу, стоило поменять джинсы и футболку на более приличные и ополоснуться. К моменту, когда он вошёл на школьный двор, солнце уже клонилось к закату, и под разноцветным небом тянулись рядами палатки с едой и сувенирами, горели красивые фонарики, и даже прогуливающаяся туда-сюда толпа народу практически не раздражала. У Гуаньшаня был план-кинжал. Он намеревался потусить тут от силы час, поговорить всё же с Хэ Тянем, которого так толком и не видел, и свалить домой пораньше, чтобы успеть с уроками и отоспаться – завтра ему было с утра пораньше на смену, откуда он обычно приходил уставшим до состояния «без рук-без ног». От мыслей о работе его отвлек совершенно нереальный вид: из-за яркого плаката с символикой школьной команды по баскетболу выплыло нечто… Если бы не высокий рост, у него бы не было сомнений, что навстречу движется японская ойран. Было и ещё одно отличие – уложенные в высокую причёску волосы были светлыми. Но из них во все стороны торчали золотые шпильки с алыми кандзаши в виде цветов. Даже не юката, а настоящее кимоно было расписано белыми с золотом облаками и журавлями. Стройные ножки в высоких гета ступали осторожно, а белая изящная рука опиралась на локоть красного как рак Чженси, который старательно прятал взгляд, потому что эта красавица была ни кем иным как… мать-перемать! Примерно так прокомментировал это явление Мо, причём, видимо, вслух. Потому что прекрасное видение подплыло ближе и стрельнуло подведёнными глазами. — Твоё счастье, что пришёл, а то я уже собирался посылать за тобой, — произнёс Цзянь, а это был никто иной, как он. Даже голос изменился, стал каким-то… опасным. Подумалось, что ему бы вполне подошла тонкая кисера и маленький револьвер в широком рукаве. Или он просто перечитал манги. От всей души не завидуя Чжаню, который в очередной раз благодаря неуёмной фантазии Цзяня попал в идиотскую ситуацию, Гуаньшань завертел головой в поисках. Но четвёртого члена их квартета, ради которого, он, в общем-то и пришёл, нигде видно не было. На секунду Мо успел испугаться, а не напялил ли и Хэ Тянь что-то столь же немыслимое. Но если Цзяню даже столь экстравагантный наряд на удивление, шёл, то представлять такого, как Тянь, в женском кимоно было опасно для психики. — А где Хэ Тянь? — осторожно поинтересовался он, при этом делая вид, что ему не так уж и интересно. Просто так, к слову пришлось, вот и спросил. — О, мой дорогой друг, — прошелестел Цзянь. Как-то незаметно он уже оказался сбоку, и Мо тоже подхватила под локоть его рука, вынырнувшая из-под расписных шелков. — Нам нужно поспешить. Мы же не хотим пропустить самое важное? Впрочем, это был не вопрос, потому что хрупкий с виду И поволок обоих: озадаченного Гуаньшаня и находящегося на пороге потери сознания от смущения Чженси в одному ему известном направлении, но с приличной скоростью. Вокруг небольшой импровизированной сцены уже толпился народ — видимо, до этого там что-то происходило, но Цзянь бодро протащил их почти до самого ограждения, деликатно трогая стоящих впереди за плечо, дожидаясь, пока парень или девушка оборачивались, и тут же с извинениями проталкиваясь мимо, а за ним как на буксире, тащились Гуаньшань с Чженси. А потом всё застыло и замерло, по крайней мере для одного отдельно взятого рыжего. Потому что появился тот, кого он и ждал, и немного боялся вновь увидеть. И не где-нибудь в толпе, а прямо на сцене. Если Хэ и волновался, то по нему сказать это было сложно. Потому что уверенно дошёл до центра и поднял микрофон. Голос показался странно-незнакомым, и в ушах слегка зашумело, когда сквозь приветственный крики собравшейся толпы он произнёс: — Мина-сан, конбанва. Я хотел бы спеть одну песню, которая покажет, что у меня на сердце, — он коснулся своей груди, и у Шаня остро кольнуло примерно там же. Что происходит вообще? Хотел узнать, как поёт мажор — похоже, у него появились все шансы. О, он пел. Пел по-японски. Может быть, произношение было не идеальным. Сейчас Мо было на это откровенно начхать. Потому что смотрел мажор при этом, казалось, прямо в глаза. И его до странности нежный голос буквально вскрывал его заживо, и цеплял прямо за сердце, вытаскивая его куда-то наружу, так что оно билось как ненормальное. От начала и до самого конца. Когда в микрофон было произнесено на выдохе: — Ски да йо… Коленки мелко задрожали. Потому что Гуаньшань не мог не знать, что это значило. Может в толпе были и другие, кто понимал. Вот только предназначались эти слова, очевидно, именно ему. Мо отмер и шмыгнул носом, не вполне осознавая, что ему теперь с этим вот «ски да йо» делать. Цзянь улыбался, прикрыв тонкие губы веером. Чженси, кажется, чуток попривык к творящемуся бедламу и уже не выглядел как жертва апоплексического приступа. Они разом переглянулись и потащили Мо куда-то. Он послушно переставлял ноги, не делая попыток узнать, куда они вообще идут. Вот уже остались за спиной школьные ворота, и вокруг появились деревья небольшого парка, а вот друзья — наоборот, внезапно растворились. И Гуаньшань остался озираться вокруг, пытаясь понять, в какую сторону ему нужно слинять и побыстрее. Но из-под темнеющих деревьев к нему уже бодрым шагом направлялся любитель пения. Он остановился в паре шагов, пытаясь поймать взгляд. Как всегда в критически сложные моменты Гуаньшань вдруг успокоился, хотя по шее безнадёжно сползала одинокая капля пота. Тянь молчал, и одно это можно было бы записать в чудеса. Поэтому Мо пожал плечами, отвечая на невысказанный вопрос. — Круто, чо. И всё равно… — Хатсуне Мику — круче, верно? — Хэ улыбался. Кажется, упрямство Шаня на этот счёт его больше не злило. — Согласен. На это Шань вскинул брови. Мажор сейчас согласился, что кто-то может быть круче него? Вот это фокус! А после ему стало не до того, потому что Тянь продолжил. — А что насчёт моего признания? Ты будешь со мной встречаться? — видя, как медленно, но верно Гуаньшань заливается краской и, похоже, в одном шаге от того, чтобы послать его и сбежать, добавил, опасно подбираясь ближе. — Ну же, малыш. Я жду горячих объятий и поцелуев, раз уж ты пока никем не занят. — Ямете, кудасай! — не выдержал Мо, отступая потихоньку. От неожиданности он перешёл на японский, на котором знал всего несколько фраз. — Шине, бака! Но в глубине души знал, что однажды точно скажет этому придурку своё решительное «хай».