༄༄༄
Спустя час блужданий по переулкам, глядя, как вечерние тени упрямо тянутся вверх по древним стенам, а на балконах зажигаются фонари, я позволяю своим ногам принести меня в пустынный уголок фруктового сада. Вечер мирный и тихий, но я, усевшись на землю под одним из бесчисленных в своём однообразии деревьев маракуйи, не могу перестать думать. «Все шаманы коварны как Валто, — твержу себе я. — Невозможно обладать силами под стать богам и не возомнить себя чванливым господом, так? Так». Но почему тогда Джая и Ялинг вполне отзывчивые? Да и Тэйен… «Зараза». Листва над головой шелестит, точно насмехаясь в ответ. Да и Тэйен, если подумать, не обращается со мной как с недостойной простокровкой. Не пытается целенаправленно обидеть: будучи у моего горла, Лореттов нож прикасался к моей коже лишь незаточенной стороной, а когда я подрался с Валто, мой куратор метко навязал мне уборку в качестве наказания — это малая цена, если учесть за свои предыдущие бесчинства я оказался в наручниках, верно? Более того, в день нашего знакомства Лоретто вздумалось мой разбитый висок исцелить. Я заработал пару угроз за попытку спереть ножик, да, но я б тоже не побрезговал припугнуть того, кто пытается у меня что-то украсть. «О боги», — вытягивая ноги и прижимаясь затылком к шероховатой коре дерева, выдыхаю, выходит хрипло. Не помогает. «Ещё минута, и я признаю, что Их Всемудрость, доставшиеся мне в качестве учителя, не так уж плохи». Всю свою жизнь я обоснованно ненавидел шаманов, а теперь, сидя здесь в одиночестве, вслушиваясь в вечерний щебет птиц, отговариваю себя от желания подружиться с одним? А я ведь провёл в Тик’але всего несколько недель. Что будет, если буду жив через месяц? Влюблюсь в одного из них? — Привет, незнакомец. Вздрогнув, поднимаю голову. Вижу приближающуюся ко мне меж деревьев девушку — сегодня на ней простецкие шорты и кофта, не рубиновая мантия, но я узнаю её тут же. «Племянница советника Тихона». На вид ей не больше двадцати, однако её дядя возрастом, очевидно, почти как императрица, раз почти так же силён, так что не могу теперь не задумываться, не обманчива ли и её внешность. — Уединённое ты нашёл место. Пожалуй, тебе тогда понравится и на крыше Великого храма, загляни как-нибудь. Воздух там чище, а небо ярче. — Закат окрашивает её каштановые волосы красным золотом, когда она неспешно присаживается на землю рядом. — Ты Елисей, верно? Студент Лоретто Тэйен? — Да. Ты? Она лишь улыбается, загадочно и скрытно: — Я глаза и уши этих мест. Как тебе у нас в Тик’але, нравится? Слышала, у тебя вышла, хм… размолвка с одним из других студентов. Подумала, тебе захочется с кем-нибудь поделиться. Выговориться? Может, тебе нужна помощь в учёбе? Или проблемы с куратором? Любезно с её стороны предложить помощь. «Но откуда такой интерес к моему куратору?» Я всё ещё помню волнение на лице Лоретто во время их беседы в кафетерии. И если я кому-то и доверяю меньше, чем Лоретто, то именно императорским советникам — и их родственникам. Может, она думает, что раз у Тэйен ни друзей, ни родных, чтобы делиться секретами, то что-нибудь тайное перепадёт мне, а значит, пора бы и выведать? «Вот, значит, и всё? Теперь я часть шаманских игр за власть?» — Нет, — отвечаю. — Никаких проблем. Лучше куратора не найти. Она смотрит на меня долгое, сомневающееся мгновение: — И всё же ты тут грустишь в одиночку. — Лицо у меня такое. Вечно выгляжу, будто грущу. Но мне вполне нравится быть одиночкой, спасибо. — Ясно. — Она отводит взгляд, поправляя прядь волос за ухом, но не уходит. Когда усаживалась под деревом рядом, вышло у неё непринуждённо, но теперь понимаю, что сидим мы слишком уж близко. Наши плечи почти соприкасаются. Со своей любовью к личному пространству шаманы неустанно следят за дистанцией в общественных местах, и я по-прежнему ни разу не видел, чтобы кто-то в Тик’але хотя бы сидел бок о бок ближе расстояния вытянутой руки, не говоря уже об объятиях. И с тех пор, как я считаюсь шаманом, никто (помимо кулаков Валто и залечившего мой висок пальца Лоретто) и ко мне руки тянуть не смел — даже простокровные стражники. Так что ведёт себя племянница Тихона… дерзко. «Как вообще полагается реагировать? Обидеться? Польститься?» Четверть следующего часа мы сидим в напряжённой тишине. Может, конечно, напрягаюсь лишь я, потому что незнакомка по-прежнему держит себя расслабленно и безмятежно, крутит локон волос на пальце и любуется просвечивающим из-за деревьев закатом, о чём-то думает. Всё равно надо бы отстраниться, чтобы никакой двусмысленности потом не возникло, но я не знаю, как это теперь сделать, не привлекая внимания. Девушка-то красивая, с загорелой кожей и высокими скулами, и полагаю, я должен быть рад её обществу, — но красивые люди редко находят меня достаточно интересным с первого взгляда да ещё и просто так. Наконец, когда последние лучи солнца скрываются за Великим храмом, обволакивая нас сумраком окончательно, племянница советника подаётся вперёд, точно собираясь подняться на ноги. — Что ж, мне, вероятно, пора, — говорит, тихо вздохнув. — Но если тебе потребуется любая помощь, в любое время, — прежде чем встать, однако, она склоняется ко мне ещё ближе. — Или с кем-нибудь поговорить захочется, или заскучаешь… — её рука прикасается к моему бедру. Будто бы случайно, ловя равновесие. Но ладонь её оказывается точно у того места, которое я предпочитаю оставлять без прикосновений, пусть даже случайных. Мышцы невольно напрягаются, точно чуя опасность. Без тени смущения её карие глаза встречаются с моими. — Буду откровенна, Елисей, меня не привлекают отношения с конфетами и серенадами, знаешь? — спрашивает она вдруг тоном таким сладким, словно в сахарный сироп окунули. Руку не убирает, лишь стискивает мою ногу крепче. Наглее. — Зато у меня есть тёплая постель, которую я не прочь разделить с кем-нибудь, когда мне скучно, cariño. «Cariño?» Детка? Невольно пялюсь. Она что, только что пригласила меня…? Ого. Вот так просто? Я догадывался, конечно, что шаманы беспринципны в душе и морально распущены, что недотрогами они себя, вероятно, чтят из соображений величавого статуса, не целомудрия, но… не знаю. Где тогда границы приличия? Если как знакомого по плечу похлопать при встрече — так фу, а чужака в постель пригласить — когда мне скучно, я ни в чём себе не отказываю, cariño, а ты? «Я в этом месте точно свихнусь». Полагаю, будь на моём месте Кофи, он был бы сейчас в восторге от внепланового свидания, но я не нахожу малознакомых персон сексуальными. Не могу расслабиться рядом с теми, кому не доверяю, а как следствие, о наслаждении и речь не идёт. Кроме того, она же видит меня третий раз в жизни, а разговаривает так вообще в первый, вдруг я ужасный человек? «А может, ей плевать ужасный я или нет. Может, я в её глазах как экзотика — простокровка со способностями, диковина в зоопарке для развлечений». Негодование подкатывает к горлу. Не буду я ни чьим развлечением. — Я предпочитаю спать один, — отдёргиваю ногу. Мои слова вместе с жестом выходят грубее, чем я представлял, и сахарная улыбка слетает с её лица, обращаясь наконец в нечто схожее с растерянной обидой. — Прости. Не хотела заставлять тебя краснеть. — Она поднимается и разворачивается, чтобы уйти. Так же быстро, как появилась, и ничего о себе толком не рассказав. Невесть что выведав, собираясь теперь улизнуть, точно кошка, и без какого бы там ни было прощального слова, из-за чего теперь чувствую себя виноватым я. А я ведь её не оскорблял. — Как мне тебя найти, — говорю, пытаясь сгладить момент, — если… заскучаю? Когда она оборачивается на меня через плечо, улыбка вновь расцветает на её губах: — Спроси Мариселу. Я занимаю не последнее место в Тик’але, так что любой стражник знает, где мои покои. — Её глаза лукаво блестят во мраке. — Потому что мои покои всегда стерегут, разумеется.༄༄༄
Похоже, вселенная не желает, чтобы я сегодня обрёл душевный покой, раз куда ни пойду, всюду либо узнаю что-то проблематичное, либо встречаю кого-то проблематичного. Ночь уже укрывает своей непроглядной вуалью мир, когда я возвращаюсь в студенческий домик, и к моему облегчению, здесь никто не пытается пригласить меня к себе в постель. В общей комнате пусто. «Я занимаю не последнее место в Тик’але», — раздаются эхом в голове слова Мариселы, пока я направляюсь в свою комнату. Что она имела в виду? Просто хотела очаровать интригой? Или должность её дяди при дворе и её тоже влиятельной делает? Может, тогда она могла бы стать моим союзником в городе, полном двуличных шаманов. Конечно, она тоже шаман, но никто ведь не выживает в одиночку, а мне и правда нужен друг в этом обществе, чтобы хотя бы притвориться, будто я вписываюсь; она, вероятно, самый безопасный вариант. И я мог бы использовать её — выведать у неё придворные тайны. «Но если я позволю ей воспользоваться мной, чтобы в свою очередь воспользоваться ею… продам, получается, себя как шлюха, которой Валто меня обозвал?» Подходя к двери своей комнаты, на этот раз я не слышу по ту сторону никаких звуков. Выходит, Валто оказался достаточно сообразителен, чтобы не испытывать судьбу в поединке со мной и настольной лампой. Немного расслабившись, я распахиваю дверь и вхожу, не включая свет и расстёгивая на ходу рубаху, лениво размышляя, достаточно ли сильно я устал, чтобы отложить холодный душ и все проблемы на завтра. «Остальные же утром всё равно разойдутся по занятиям со своими кураторами, и ванная будет в моём распоряжении, так что… да», — с этой мыслью иду на ощупь по темноте, ища книгу, что оставил на кровати, чтобы убрать. Просто завалиться и дрыхнуть. Вместо книги, однако, рука наталкивается на что-то влажное, что мерзко размазывается по пальцам. Я отдёргиваю руку, машинально тут же вытирая её о рубаху, а когда глаза наконец чуть привыкают ко тьме, замечаю, что что бы тут ни разлили, оно поблёскивает и на полу под ногами. Моя первая перепуганная мысль: аура. Что, если Валто решил мне отомстить и расплескал её всюду, чтобы обвинить меня утром в устроенном бардаке? Однако аура бы меня обожгла. А боли я не чувствую. «Если он тут нассал…» Озлившись, зажигаю свет. И замираю, потому что перед глазами вдруг всё багровеет. Ужас сводит желудок до тошноты, заставляя застыть и оцепенеть, когда я понимаю, что густо-красная кровь перепачкала и пол, и одеяло, и — тело, распластавшееся на кровати в неестественной для живого позе. Валто. Мёртв.༄༄༄