༄༄༄
Как же странно Лоретто себя в последнее время ведёт, думаю я, шагая к фонтану сквозь тьму. Или я параноик? Я, конечно, вёл себя смирно и покладисто последнее время, но раньше Лоретто ни за что не хотелось позволять мне преследовать мои собственные цели и рисковать. Может, теперь Тэйен считает, что я могу поступать разумно? Потому что я могу. «Надеюсь». Но откуда вдруг желание меня столько трогать, будто завтра конец света? И этот интерес к слухам о Первокровной… «Неужели она и правда в городе?» Тогда Тэйен хочет с ней встретиться или боится её? А если боится, нам что, теперь и с богиней сражаться придётся? Эта мысль внезапно кажется какой-то и впрямь предвещающей конец света. И… может, я и параноик, но императрица тоже по-прежнему вызывает у меня немало вопросов. То Марисела появляется из ниоткуда и улыбается мне на каждом углу, то от неё вообще ни слуху ни духу уже целый месяц. «Да и вообще, она даже мимолётно не похожа на ту кровожадную, беспощадную воительницу, о которой ходят легенды». А что, если бояться нужно вовсе не Мариселу? Что, если на самом деле вся власть в Кабракане принадлежит этой Первокровной ведьме, возомнившей себя божеством? Может, та настолько стара, хитра и сильна, что каким-то образом держит в своей узде и Мариселу, и весь Совет — и правит из тени? «Самые опасные враги всегда появляются, откуда не ждёшь. Скрываются в толпе, бьют в спину». Потерявшись в раздумьях, я понимаю, что подошёл к фонтану, только когда тот уже буквально у меня перед носом. Я не знал, что в Тик’але есть четвёртый аурный фонтан, но полагаю, это потому, что этот и правда старый, маленький и сломанный. Состоит лишь из одной, разбитой напополам арки, похожей на треснувший дверной проём, хотя аура всё же клубится чернильными, чернее самой ночи, лентами вдоль неё. Оглядев заросший высокой травой дворик вокруг фонтана, окружённый высокими глухими стенами зданий вокруг, я никого не вижу. Прислушиваюсь. Никого. — Фарис? — зову тихонько, руки сжимаются в кулаки. «Не ловушка, — напоминаю себе. — Не ловушка. Лоретто бы ни за что…» — Ты один? — раздаётся голос Фариса из темноты, и до того как я успею ответить, он выходит из-за чернильной арки. Его плечи напряжены, уголки губ опущены, и всё в его позе буквально кричит о нервозности. С Арьаной я всегда видел его расслабленным и улыбчивым, а сейчас он выглядит как новорождённый совёнок, выпавший из гнезда и чудом улетевший от охотничьей пули. Нахмурившись, я ещё раз изучаю Фариса с ног до головы, пытаясь свыкнуться с этой новой стороной его характера и сообразить, что его так перепугало, и наконец замечаю, что его правая рука тайком тянется к арке фонтана. Аура вьётся у его пальцев, и — на коже его нет ожогов. У меня отвисает челюсть: — Ты шаман. — Ты шаман. Наши голоса смешиваются воедино, сбивая нас обоих с толку. «Нет, я не…» — собираюсь было машинально начать отнекиваться, но понимаю, что и сам стою так же близко к фонтану. Чувствую приятное мятное прикосновение ауры на кончиках пальцев левой руки. «Блин». Сам себя выдал. Лоретто ошибается, я по-прежнему синоним катастрофе. Однако это не имеет значения, ведь… — Ты шаман? — повторяю я, и все мои прежние размышления сменяются рассерженным удивлением. «А почему на нём мантии нет? Хотя в мантиях в Тик’але никто почти, кроме важных шишек, не ходит, а Фарис явно не из числа первой сотни сильнейших колдунов Кабракана». — Но ты же с моей сестрой встречаешься! «Нет, невозможно». Теперь вдруг всё кажется совсем не правильным. Новые мысли спиралью закручиваются в голове. Арьана же ненавидит шаманов, они убили её отца, ни за что она не станет встречаться с одним! «Или… станет?» С того самого дня как их с Кофи и Олой отец умер, Арьана как одержимая пыталась узнать о магии всё, что только могла. Поначалу все думали, что она, как Кайл и Кофи, хотела мести и пыталась выяснить о враге всё возможное, но когда она пару лет назад объявила, что поступила в Тик’аль, чтобы изучать алхимию, но потом отказалась помогать мне с братьями с алхимической формулой зелья, способного лишить шаманов их сил, стало ясно — нет у неё здесь врагов. Кофи тогда психанул, обозвав её чокнутой, Кайл перестал с ней разговаривать почти на год, а я… я не знаю. Какое-то время я чувствовал себя преданным, а потом вроде смирился. Убедил себя в том, что просто даже ненависть к шаманам не способна остановить её любознательный ум. «Может, я как всегда поспешил с выводами». Может, не все простокровные такие же слепцы, как я, не все презирают шаманов? «И даже среди моих близких я по-прежнему кому-то могу доверять?» Арьана была единственная, кто на самом-то деле ни разу на моей памяти не говорил, что все проблемы в нашей семье из-за аурокровок. А если она с самого начала подозревала обо всём том, что я узнал от Лоретто? Что магия вовсе не является врождённым талантом? — Мне казалось, то, что я шаман, тебе очевидно, — отвечает Фарис, поджав губы. — С тех пор как ты здесь. Разумеется, Арьана знает. У нас нет друг от друга секретов. — Пауза. — Но что насчёт тебя? Она сказала, ты притворяешься. — Ага, я тоже так думал. — «Она сказала ему, она действительно доверяет шаману! Кошмар…» Мысленно выругавшись, отхожу подальше от фонтана, чтобы аура не клеилась к пальцам и чтобы я снова случайно что-нибудь не лупанул током. — Фарис, а тебе правда восемнадцать? Или как Лоретто…? — Лоретто исключение. Мне восемнадцать, Елисей. Расслабься. — Но если ты не врёшь моей сестре, она в курсе и того, что ты за мной шпионишь? Фарис замирает на полувдохе. На миг ветер, треплющий его короткие тёмные волосы, остаётся единственным, что отличает его от неподвижной картины. Глаза Фариса устремляются мне за спину, точно ожидая, что кто-то придёт следом за мной и покарает его, но, никого не находя, снова перемещаются на меня. — Не шпионил я за тобой! — восклицает он то ли испуганно, то ли сердито. — Я пытался подгадать момент, чтобы с тобой поговорить. Только ты вечно среди кучи народа или — со своим куратором. «Он боится Лоретто», — от этого вдруг становится весело. И поэтому-то мы и у фонтана. Шаманы способны призвать ауру из ниоткуда, но для этого важна концентрация. Даже если уйдёт доля секунды, время может оказаться решающим в драке. Лоретто гораздо могущественнее Фариса, так что для Фариса единственным способом получить шанс на победу будет подготовиться заранее. А аурный фонтан — как заряженное ружьё. «Значит, если Фарис на меня всё-таки нападёт, главное врезать ему хорошенько быстро так, чтоб он отлетел от фонтана подальше». Однако какой же соблазнительно тёмный вид удовольствия, а? Знать, что Лоретто, моего друга, страшатся. «Все кроме меня». Это даже лучше, чем обзавестись личной ручной пантерой. И всё равно я не доверяю Фарису, пусть даже если ему доверяет моя сестра. — Я видел, как ты секретничал с одним из советников в библиотеке, Фарис, — говорю, скрестив на груди руки. — Откуда мне знать, что ты говоришь мне правду сейчас? — А я видел, причём кучу раз, как ты сладко воркуешь со своим куратором, которому указы даёт не кто иной, как сама императрица, начальница всех советников, Елисей, так с чего бы мне доверять тебе? Мне казалось, ты поумнее будешь! — голос Фариса опасно повышается, теперь явно сердясь, разносясь эхом в стенах вокруг, и он сам же от этого вздрагивает, себя же пугаясь. Сделав вдох, выдохнув и чуть-чуть успокоившись, он начинает расхаживать туда-сюда передо мной. Выходит у него всё равно дёрганно, нервно. «Интересно, я тоже так дёргаюсь, когда нервничаю? Это… бесит». И что Арьану в нём очаровало вообще? Когда Фарис продолжает, его голос снова звучит более-менее уравновешенно: — Да и что, по-твоему, я мог рассказать про тебя Совету? Они и так всё давно знают. Знают, что вы годами воруете ауру, чтобы создать оружие против шаманской магии. Знают, что твоя семья планирует революцию с твоим старшим братом в качестве лидера. И знают, что твой куратор, который, как предполагалось, тебя с психа прикончит, а потом в наказание будет лишён возможности участвовать в грядущих испытаниях и изгнан из Кабракана, сделал из тебя шамана! Как вообще? «Он тоже не знает, что магией может владеть каждый», — убеждаюсь я с толикой невесть откуда взявшейся досады. И как Мариселе удалось скрыть такую информацию от народа? Или это что-то из разряда древних тайн, которые забываются с веками и хранятся лишь в памяти богов и их учеников? Но всё остальное, что сказал Фарис… — Совет не может знать тайны моей семьи, — качаю головой я. — Нас бы давно остановили. Фарис усмехается: — Остановили? Как? Убив половину населения города, что поддерживает Кайла? Над кем Совет тогда будет править? Или убив одного Кайла, чтобы потом тратить время и выискивать нового лидера повстанцев? Потому что новый же тут же появится. Лучший способ остановить оппозицию — взять её под свой контроль, Елисей. Следить за вами, втереться в ваши ряды и манипулировать, заставив вас проиграть в собственной же игре. Сделать вашу политику ещё более гнилой, чем политика императрицы. Дать вам ровно столько свободы, сколько хочется им. — Фарис замирает, останавливаясь передо мной, быстро и всё так же нервно моргая. — Что, думал, ты тут будешь у Кайла как тайный агент? Что ж, поздравляю, теперь ты — тайный агент императрицы. Ты тот игрок, которому полагается подвести свою же команду к проигрышу. От его слов мне становится неуютно, будто меня сунули головой в душную комнату. Я веду плечами, пытаясь это ощущение прогнать. Плохо выходит. «Лучший способ остановить оппозицию — взять её под свой контроль». А не так ли всегда и происходило на протяжении двухсот с лишним лет правления над нами шаманов? Я знаю, что первая попытка восстания, которым руководил мой прадед, провалилась из-за того, что его брат сошёл с ума от ауры, отчего страх перед магией и хаос воцарились в рядах простокровных с новой силой на многие годы вперёд. Сейчас же, когда у нас наконец есть новый план, есть способ использовать магию шаманов против них же, все в последнее время отказываются красть ауру после того, как несколько воров исчезли бесследно. Поэтому-то за это дело и взялись в итоге мы с Кофи сами. «Совет мог подстроить и наше исчезновение, но знал, что всё равно людей это в конечном счёте не остановит. Но если поймать Монтехо и сделать из него аурокровку… он сам всё испортит». Поэтому-то Марисела и позволила мне узнать тайну о том, что она и есть императрица Иш-Чель, так? Думала, Тэйен не справится и, психанув, покалечит меня, я побегу к ней жаловаться, а она посочувствует и заодно сделает из простокровки Монтехо шамана сама. Получается, она и убивать меня вовсе никогда не планировала? Лишь загнать в ловушку? — А откуда ты-то всё это вообще знаешь, Фарис? Фарис медлит. — Советника, с которым ты видел меня в библиотеке, зовут Бадар, он коллега моего отца в алхимических лабораториях, — признаётся он неохотно. — Они порой вместе выпивают по вечерам, и если Бадар переберёт, то язык у него развязывается, как старый шнурок. В основном он, конечно, болтает всякую ахинею, хвастается выдуманными подвигами, своими женщинами, мужчинами и мнимой незаменимостью при дворе, но… ещё он любит критиковать императрицу, когда пьянеет. И в последний раз он недвусмысленно заявил, что готов подвинуть её на троне и что заключил сделку с тупоголовыми простокровными. — Кайл ни за что не станет заключать сделку с шаманом. — Нет, не Кайл. Друг Кайла… Павло… Пабло? Любитель чёрного юмора, как обозвала его Арьана. Очевидно, Бадар пообещал тому место Кайла в качестве негласного предводителя простокровных и помощь с усовершенствованием рецепта эссенции, обращающей ауру против самих аурокровных, если Пабло в свою очередь устроит так, что эссенция эта лишит сил лишь императрицу и остальных советников и всецело предоставит власть в Кабракане Бадару. «Эссенция нашего прадеда». Если б она и правда у нас работала, Кайл бы точно давно сверг Мариселу. Логично, что шаманский рецепт может исправить шаман, но что этот шаман может ожидать в ответ? Что ему в награду позволят оставить свои магические способности, пока всех остальных их лишат? «Сомневаюсь». Либо Пабло дурак, надеющийся перехитрить и Кайла, и советника, либо этот Бадар все мозги пропил и теперь думает, что перехитрит императрицу и всех простокровных… Мысли вертятся в голове всё быстрее. «Или это новый план Совета в надежде всех нас запутать и занять погоней за ложной целью?» Тогда когда нас поймают, обвинят и Кайла с Пабло и меня, и — Лоретто. Как подельника семьи Монтехо. — Сам я разговаривал с Бадаром в библиотеке, — продолжает Фарис, — потому что был там, когда он меня нашёл, чтобы узнать, слышал ли я его пьяную болтовню вечером до этого и могу ли чем его выдать. Я сказал нет. А потом поделился с Арьаной. — Вот так просто? Ты сказал нет, и он поверил? А вы с Арьаной вдруг все тайны знаете? Бадар, Пабло, сеть императорских шпионов в кругах Кайла? — это в разы больше, чем выяснил я, пока пробыл тут. А я выяснить пытался! «Хотя, скорее, конечно, пытался выжить». Но всё равно в душе тлеют сомнения. В этой теории будто бы чего-то не хватает. — И ты веришь пьяному угару Бадара? Может, он хотел, чтобы ты сказал нет и всё рассказал Арьане? Фарис пожимает плечами. — Я не верю никому, кроме своих родных и Арьаны, Елисей. Даже тебе. Но считаю, что не помешает знать как можно больше и всё предусмотреть. — Поправив очки, он добавляет: — В любом случае, сестра твоя не может сама отправить тебе послание, беспокоясь, что за ней могут следить, и прийти к тебе лично тоже не может, потому что это будет сейчас уж совсем очевидно. Поэтому она попросила меня передать тебе, что ты должен поговорить с Кайлом насчёт всего этого. Он её не послушает, а его надо как-то убедить пересмотреть свои героические планы, пока он и впрямь не начал открытое восстание, в котором у него шансов на выживание нет. «Если б всё было так легко», — думаю, мрачнея. Кайл, может, ко мне и прислушается, но только не после того, как узнает, что я стал шаманом. Да и теперь ведь императрице даже голову мне рубить не нужно — достаточно просто рассказать всем, что лидер войны с магами сам скрывает брата-мага, а ещё сестру, которая встречается с Фарисом — потомственным магом! Ну и кто тогда пойдёт за таким лидером? «…заставив вас проиграть в собственной же игре». Откуда мне тогда теперь знать, что поговорив с Кайлом, я не сделаю ровно то, чего хочет от меня Совет? «Значит, нужно как-то переговорить с братьями незаметно для всех, верно?» У Кайла есть причины ненавидеть шаманов, так что надо дать ему причину шаманов полюбить — как мой куратор дал мне. Это единственный способ. Но поговорить с Кайлом и Кофи всё равно придётся лично, в письме я буду лишь выглядеть ополоумевшей марионеткой… а вот как мне пойти к ним лично, если за мной вечно следят теперь, а? «Тупик». Возможно, пора наконец рассказать всё это Лоретто? Мой куратор точно что-то придумает. «Но разве я не подвергну Лоретто ещё большей опасности, рассказав всё? Тогда Тэйен уж точно автоматически становится нашим сообщником, чего Марисела и ждёт — предлога избавиться от конкурента». Да я и не хочу отвлекать Лоретто от собственных тренировок. Особенно если есть вероятность того, что на испытания заявится сама Первокровная, и Лоретто придётся сражаться и с ней… «Первокровная». — Раз вы с Арьаной столько знаете, что насчёт слухов о богине? — спрашиваю, вспомнив Лореттову просьбу. Шагая было мимо меня и собираясь уже уходить, Фарис останавливается. Смотрит на меня в замешательстве: — А что насчёт них? Слухи… есть слухи. Если шаманская богиня и впрямь существует, ей не меньше пары тысяч лет, Елисей. Не думаешь, что в таком возрасте вряд ли ей будет интересно играть в политику и кому-то из нас помогать, если ты на это намекаешь? Я могу понять пару-тройку веков, возраст императрицы, советников… или, ха, моей бабули, которой бойкие и весёлые сто двадцать три, но тысяча? — Фарис презрительно кривит рот. — Ты вообще представляешь такое? Если б я был так стар и по-прежнему бы не потерял вкус к жизни, то занялся бы чем-то более важным, чем дворцовые интриги, например… звёзды бы изучал? Нашёл бы способ путешествовать в другие миры? За власть борются те, кому есть, что терять. Кто боится проигрыша, смерти и забвения и нуждается в доказательствах своего превосходства. А у Первокровной вряд ли есть проблемы со всем этим, так? — Так она в городе? Фарис долго молчит. — Какой подозрительно конкретный вопрос, Елисей. — Лоретто просто… — Я же сказал тебе не доверять Лоретто! — выражение лица Фариса вдруг приобретает странную смесь страха и отвращения. Он каменеет на миг, точно сдерживая эмоции, а потом опять начинает ходить вокруг меня и фонтана, заламывая руки и опять нервничая, но теперь и откровенно, с новой силой сердясь. — Двух месяцев, что ты тут провёл, недостаточно, чтобы узнать кого-то по-настоящему. Тэйен, может, как раз-таки и манипулирует твоими чувствами и мыслями и кормит чужими идеями по приказу, скажем, верховного советника Тихона? Злость вспыхивает в моей душе от этих слов, гордость бунтует. Да мне пришлось Лоретто уговаривать, чтобы сюда к Фарису прийти, о какой кормёжке идеями речь? Мне потребовалось столько усилий, столько пережитых с потом и кровью — в прямом смысле — дней, чтобы добиться Лореттова доверия, а теперь Фарис намекает, что я этого доверия не заслуживаю, что всё это обман? Я уже был близок к тому, чтобы поверить в это, когда очутился со связанными руками в башне, и оказался не прав. И нельзя же делать о человеке выводы, не зная, что у него на душе! «А я знаю, что у Лоретто на душе. Только я один во всём мире, может, и знаю». — А кому мне доверять, Фарис? — спрашиваю, подходя и вставая у него на пути, мешая, нарезать круги вокруг фонтана. Внутри всё дерёт от гнева. «Было б приятно сейчас подарить Фарису фингал, но сестра точно меня потом не похвалит». — Тебе? Да я тебя видел раз пять за всю жизнь, в общей сложности и дня не сложить! Или мне доверять пьяным сплетням Бадара? Или решениям Арьаны? Где ж она сама, а? А братья мои? А родители? Очевидно, все решили, что куда легче кинуть меня и оставить разгребать дерьмо в одиночку! Лоретто — единственный человек, который был со мной рядом эти два месяца. Кто рисковал жизнью, чтобы обезопасить мою. Мне начинает казаться, что я вообще уже никого, кроме Лоретто, и не знаю. Фарис глядит на меня исподлобья, недовольно и мрачно: — А ты не думаешь, что всё это слишком уж удобно? Что легко доверять кому-то, как Тэйен? Лореттова рожа слишком приторна, как по мне, но скажу честно, даже я нахожу её интересной. Внешность у твоего куратора такая… — он делает неопределённый жест руками, точно рисуя в воздухе человеческую фигуру, — загадочно притягательная. Независимо от того, предпочитаешь ли ты парней или девушек, или и тех и других, Лоретто может прийтись по вкусу, не так ли? А ещё прибавь харизму, острым ум, изысканные манеры… тебе восемнадцать, Лоретто выглядит на восемнадцать — да вы идеальная пара! — Лоретто тут не при чём. Магия не позволяет стареть. — Не позволяет? — Фарис смеётся, низко, цинично. — Так, думаешь, это работает? Нет, Елисей. Магия может позволить тебе оставаться молодым, но не заставит тебя перестать стареть против воли. Иначе бы могущественные шаманы не умирали, даже когда устают жить. Обратно молодым тебя аура, конечно, не сделает, но стремления твоего подсознания материализует. Чувствуешь себя внушающим уважение, в расцвете сил сорокалетним? Или уставшим, с мудрыми, почтительными морщинками восьмидесятилетним? Или соблазнительным, хитрым и молодым? Магия позволяет перестать стареть тогда, когда хочешь ты — нужно лишь вовремя стать достаточно умелым магом. — Нет, не может такого быть. — Однако есть что-то в тоне и логичных словах Фариса, что заставляет засомневаться. Горло сдавливает. «Но ведь логичный способ не обязательно является единственным верным, так?» И Фарис понятия не имеет, сколько всего Лоретто пришлось ради меня сделать за это время… «Мы команда». Да и может, Фарис сам сейчас действует по приказу советников, уводит меня за ложной целью? Или завидует силе Лоретто. «Сам Фарис-то в шаманском рейтинге из тысячи где? Третий с конца?» Вижу, что Фарис хочет продолжить спор, но потом, взглянув на мой гневный взор перед тем, как я категорично разворачиваюсь, чтобы уйти, только вздыхает мне вслед: — Ладно. Я лишь надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Елисей. Потому что Арьана в тебя верит, а я верю в неё. И надеюсь, что ты не находишь выглядящего на восемнадцать лет невесть насколько опасного мага, вроде Лоретто, очаровательным и невинным и заслуживающим твоей слепой преданности просто потому, что у тебя внезапно разыгрались гормоны. Ничего не отвечаю. Ухожу.༄༄༄