Искусство смерти

Ничего не может пугать также сильно, как страх перед неизвестностью. Он беспокоит душу и разум, вынуждая сомневаться в собственных действиях, ставить под сомнение каждое слово. Под его натиском будущее покрывается глубокими шрамами. Словно монстр, рвёт острыми когтями все надежды, а потом выставляет напоказ самую безобразную версию своего творения. Никому не дано быть уверенным в завтрашнем дне, но каждый прикладывает все усилия, чтобы приблизиться к той правде, которая не будет его шокировать. Человек знает, что завтра его нагрузят работой, предполагает, во сколько вернётся домой, и как проведёт тихий вечер. Неожиданностью может стать, разве что, выговор начальника или пришедшие в гости друзья, но такое легко переживается и забывается. Намного лучше та неизвестность, что не предполагает под собой смертельного исхода.  Смерть – это неизвестность в самом неприятном её проявлении. Не понимаешь, будет ли после нее что-то, но точно знаешь, что она рано или поздно настигнет. Остаётся только гадать, когда придёт злополучное мгновение. Стараешься жить сегодняшним моментом, уверяя себя, что до конца ещё очень и очень далеко. Ничего ведь не предвещает беды. Наверное, поэтому жизнь любит напоминать насколько хрупкой она бывает. Как ваза, что осколками рассыпалась на ковре или самообладание человека, наблюдающего за чужой смертью творимой чьими-то руками или, возможно, своими собственными. Ещё будучи в коридоре квартиры человек почувствовал лёгкую дрожь во всём теле. Словно актёр перед выступлением, он ощущал охватывающее волнение, настигающее так же медленно, как он шёл по полоске света, просачивающейся через приоткрытую дверь. В комнате пахло полынью и шалфеем вперемешку с запахом еды. Полки со старыми фолиантами прогибались когда-то от тяжести, но теперь добрая половина книг валялась на полу, разорванная в клочья. Множество колб с разноцветными жидкостями и, порой, жуткими ингредиентами стояли почти во всех углах, занимали тумбочки. Пол также был усеян ингредиентами, будто вся комната на миг стала вместилищем для жуткого зелья. Возле зашторенного окна располагался стол из тёмного дерева на покосившихся ножках. На нём были расставлены несколько коробочек с перетёртой травой, чьими-то отрубленными лапками и хвостиками. В центре шипел большой котелок, недовольный своим содержимым. Вязкая жидкость сейчас переливалась тёмно-красным цветом, возможно, изначально имея совершенно другой оттенок. Он стал таким из-за женщины, чьё лицо было опущено в кипяток этого самого котла. Человек сделал пару медленных, словно крадущихся, шагов вперёд, вздрагивая от хруста стекла под подошвой. Создавалось ощущение, будто кто-то шёл следом, но оборачиваться пришедший не стал. Волнение перерастало в липкий страх за самого себя или, возможно, за женщину. Приподнимая женщину, в попытках спасти или всё же удостовериться в её смерти, человек обнаружил сварившееся мясо на лице. Он отшатнулся, ведомый чувством омерзения, вынуждая голову вновь погрузиться в котёл. Пахло не ароматными блюдами на ужин, а человеческим мясом. Разум воспринимал картину размытой, будто смотришь на дно озера через мутную воду. Только это не помогало носу не улавливать отвратительный запах, а спазмам не сдавливать горло. Желчь чувствовалась на языке, словно разъедающая нутро кислота, будто страх своим ядом выжигал органы, и начинал он с желудка. Посетитель зажал рукой рот, сдерживая выходящий наружу обед. Мысли беспорядочно кружили в голове, словно коршуны, которые в любой момент готовы наброситься и растерзать. Стойкое ощущение того, что всё произошедшее обычные галлюцинации не покидало разума, но вот она, правда, перед глазами. Восхитительная и в тоже время чудовищная картина смерти предстала для зрителя, поражая своей красочностью. Человек стремительно покинул квартиру. Роли казалось, были чётко распределены. Есть жертва, есть убийца. Вот только не понятно, кто в действительности занял место палача. Жизнь умело раздала сценарий каждому, но не удосужилась оповестить зрителей. Это неизвестность, которая перерастает у наблюдающего в ожидание чего-то грандиозного и захватывающего, в то время как действующие лица содрогаются от страха перед своей судьбой, которую они сами не выбирали.

Несколькими часами ранее.

Свет лениво сползал по стене бесформенными пятнами. Перепрыгивал со стола на стол, чтобы оказаться на руках Коры. Лучи солнца нежно ласкали кожу девушки, целовали щёки и шею, перебираясь в волосы, чтобы отливать золотом. Иногда Эдемс приходилось прикрывать глаза или отворачиваться от слепящей звезды, но та словно нарочно ещё больше дарила своего света. В забегаловке было не так много народу. В основном студенты, прогуливающие пару или дожидающиеся следующей. Они тихо переговаривались между собой, обсуждали насущные проблемы. Некоторые оборачивались, чтобы спросить что-то у Тёрнера. Эдемс давно перестала удивляться его обширным знакомствам. Порой ей казалось, что нет в университете человека, не знавшего Карея. Он в свою очередь был осведомлён почти о всех сплетнях и любил перемывать косточки другим вместе с ней. Слухи становились неотъемлемой частью Коры, словно шли в дополнении с другом. О Эдемс говорили студенты, хоть и не часто, но каждый раз всплывали новые и выдуманные кем-то подробности. Обсуждать подружку Тёрнера любили даже больше, чем его самого. Дочка богатых родителей, которой всё сходит с рук, любимица преподавателей, только благодаря деньгам. Наверное, так оно и было, но именно из-за этого Кора из кожи вон лезла, чтобы доказать обратное. Кому? В первую очередь себе, вот только частые ошибки и промахи нарочно перевешивали чашу весов в другую сторону. Эдемс училась прилежно, но не считалась отличницей. Никаких достижений не совершала, а всё копалась в новой технологии. Даже её она получила от компании родителей. Может от этого так сильно цеплялась за возможность, предоставленную ей Альбусом и Малфоем? Если Кора отпустит ниточку, то потеряется окончательно в попытках увеличить свою ценность. Иногда хотелось всё бросить. Не быть просто дочкой богатеев, а стать учёным. Выдающимся учёным, который в будущем не будет полагаться на родительскую помощь и их деньги. Она этого не просила, но тем не менее без технологии или нескольких больших купюр в карманах университета не смогла бы даже на миллиметр приблизиться к своей цели. Аппетит пропал где-то на середине трапезы. Даже не смотря на то, что Тёрнер, разрезая своё мясо, перекладывал куски в тарелку Коры, она больше не ела. Только запивала чаем возникший в горле ком. Листы тихо шуршали в её пальцах, когда она переворачивала страницы. Читала, пока вокруг проходила оживлённая беседа, словно хотела с головой погрузиться в текст, чтобы он заполнил каждый участок её сознания, но вместо этого получалось всё больше и больше закапывать себя в яму неоправданных надежд. — Кора, – обратился к ней парень, сидящий напротив. Его имени Эдемс не запомнила. Впрочем, как и всех приятелей Тернера. — Ходят слухи, что ты была свидетельницей убийства нашего профессора. Девушка медленно подняла взгляд, ощущая, как Карей заёрзал на месте.  — Самоубийства, – только и ответила она, хотя уже давно очень сильно начала в этом сомневаться. Тем не менее не было никакого смысла опровергать слухи, потому что такое глупое занятие порождало ещё больше сплетен. В отсутствии информации люди выдумывали факты на ходу, чаще всего совершенно не правдоподобные, в которые проще поверить. Оправдываясь, Кора дала бы шанс подкрепить сплетни полуправдой.  — И? – попытался выпытать парень больше, но Тернер достаточно громко подозвал к себе мимо проходящую девушку. Та при виде знакомого тут же расплылась в милой улыбке. Покачивая бёдрами, незнакомка подошла к их столику и поздоровалась со всеми. Особое приветствие у неё было с Кареем, потому что она поцеловала его в губы, а потом нежным движением убрала пару вьющихся прядей со лба. — Вы не забыли, что у нас ещё две пары после обеда? – поинтересовалась девушка, кивая Коре, хоть они и не были знакомы. Обращалась она к парням. — Количество ваших прогулов скоро превысит количество пар в принципе. — Ты преувеличиваешь, – улыбнулся друг. — Я бы сказала преуменьшает, – Кора повторила глупую улыбку Тёрнера, когда тот повернулся к ней. Девушка рассмеялась, перед уходом пожелав всем хорошего дня. Она также настояла появиться на лекции, потому что сегодня будут рассказывать очень важную информацию. Эдемс отложила книгу, понимая, что топчется на одном предложении уже несколько минут. Смысл просто ускользал от неё, как бы сильно она не старалась за него ухватиться. Чай в кружке закончился, да и время обеда также постепенно подходило к концу. Нужно было заняться более полезными вещами, чем бессмысленные разговоры с одногруппниками друга. — Слушай, а почему мы не приветствуем друг друга поцелуями? – Карей положил руку на спинку стула Коры, но она не приняла попыток скинуть её. Попросту привыкла к такой манере поведения парня. Иногда он вторгался в личное пространство, но всегда делал это очень умело, чтобы не возникало желания отодвинуться. Их первая встреча напоминала сцену из дурацких фильмов, где двое людей пересекаются взглядами и между ними пробегает искра. Только в случае с Корой эта была искра негодования, потому что Карей слишком упорно обходил её барьеры, набивая себе цену в её жизни. Было ли у него в планах подцепить Эдемс – неизвестно, но постоянное наступление Тёрнера вскоре возымело эффект. Короткие разговоры переходили в более продолжительные, а случайные встречи в намеренные. Дружба возникла как что-то само собой разумеющееся. — Чтобы такое произошло, тебе нужно вымывать рот не только этанолом, – она ухмыльнулась. — Твоя ядовитая натура может справиться с этим намного лучше, – он прикрылся руками, ожидая, когда девушка бросит в него комочек салфетки. У неё уже вошло в привычку кидаться невесомыми вещами, слово это была попытка нападения, когда возражающих слов не оставалось. Самое тяжёлое, что ей приходилось бросать в друга – это взгляд. — Но мне она очень нравится, – тут же попытался исправить своё положение Карей, хотя прекрасно знал, что Кора не обиделась. Как говорят: "На правду не обижаются", а Эдемс и так прекрасно знала о своей, порой неуместной, честности. Говорить всё, что на уме не всегда играет на руку и считается положительной чертой, а в её случае, с дополнением в виде острого языка, так и подавно. К счастью, это компенсировалось необщительностью. — Мне ещё нужно переговорить с научным руководителем, – Кора поднялась из-за стола. — Поэтому я пойду. — Во сколько у тебя заканчиваются пары? – обернулся Тёрнер, когда Эдемс уже направлялась к выходу. — Где-то в районе восьми. — Мои раньше, – парень помахал рукой. — Тогда встретимся дома? — Посмотрим, – уклончиво ответила, намереваясь сегодня вновь погрузиться в рассуждения по поводу своего задания. Она и так слишком долго оттягивала, поэтому оставалось лишь вопросом времени, когда ей позвонит Альбус, чтобы ему предоставили информацию. К этому моменту хотелось быть хоть в чём-то уверенной. Улица встретила шумом машин и воем ветра. Запах наступающей зимы пока состоял из ноток сырой земли вместе с концентрирующимся в воздухе озоном, но скоро будет только морозная свежесть. Ноябрь не пах для Эдемс как-то особенно в отличии от Декабря с Январём. Те были пропитаны смолой рождественской ели, ароматом запеченной индейки и жжёными фейерверками. Наверное, пахло праздником, если бы у него был определённый запах. Кора могла бы задуматься о том как стоит провести время в этот день, если бы не знала ответ – на работе. Вот так скучно и "тоскливо", как любил выражаться Карей. Тёрнер уезжал в родительский дом каждый год, а Эдемс оставалась одна, но убеждала друга в том, что как и все справляет праздник в кругу семьи. Не хотела выглядеть жалкой или слишком одинокой. Она также боялась, что другу взбредёт в голову приехать обратно на Новый Год и устроить какую-нибудь кошмарную заварушку в виде вечеринки. Кора толкнула массивную парадную дверь университета. Приятное тепло пробежалось по коже, согревая руки и покрасневшие щёки с носом. Идти к профессору не хотелось совсем, но было необходимо показать новые черновые записи и согласовать пару частей, в которых девушка сомневалась. Эдемс поправила складки на своей длинной юбке, чтобы собраться с мыслями, и зашла в кабинет перед этим постучавшись. На неё тут же посмотрело несколько пар глаз, но как всегда бывало, они быстро потеряли интерес. — Добрый день, мистер Брукс, – она подошла к столу мужчины, доставая из сумки бумаги. — Добрый, чем удивите сегодня? – он принял документ, натягивая на нос до смешного нелепые очки. Хотелось ответит: "Желательно ничем", но Кора промолчала сдержанно улыбаясь. У неё уже вошло это в привычку. — До сих пор не могу понять, почему вы не пошли в журналисты? – красная ручка перечёркивала целые предложения. — Диплом пишется в научном стиле, вы знали? — Это всего-лишь черновик, – пожала она плечами. Так ей было проще, а стараться облегчить жизнь новому руководителю желания не было. — Научитесь писать его изначально в правильной форме и, ради Бога, – мужчина окинул листы строгим взглядом. — Приведите в порядок информацию. — Хорошо, – выдохнула Эдемс. Пора было привыкать к требованиям Брукс, которого заботила внешняя составляющая работы больше, чем содержание. Солсбери уделял внимание только исследованиям. Не было золотой середины. — Слышал у вас не получилось выступить со своим докладом на конференции, – между делом завёл новую тему для разговора профессор. — Не прошли по критериям, – нахмурилась девушка, словно ей пальцем давили на открытую рану. Осталось только посыпать солью сожалений. — Прискорбно, – ожидаемые слова произнёс Брукс. — Зато есть куда стремиться, без этого было бы неинтересно, – кажется он впервые улыбнулся доброжелательно. В основном проскальзывала лишь снисходительная ухмылка. Впрочем, Кора не смогла зацепиться за это, вспомнив слова гадалки: "Движение ради движения". Когда стремиться больше окажется не к чему, будет ли она бесцельно идти вперёд? Это похоже на чтение книги, ведь когда та заканчивается, ты начинаешь новую. Возможно, пока книга Коры напоминала лишь хаотично расфасованные листы под твёрдой обложкой, но она была уверена, что доведёт её до совершенства, а потом приступит к следующей. В ней пока горел огонёк, убеждающий в успехе. Нужно было только упорнее стараться. — Вы правы, – после долгой паузы согласилась Эдемс. — Совершенно неинтересно, – вот только в её интересах было дойти до конца, и провалы никак не вписывались. Выйдя из кабинета, Кора посмотрела на время в телефоне. Стоило поспешить на лекцию, чтобы не опоздать. Преодолев несколько лестничных пролётов, девушка тихонько прошмыгнула в аудиторию, присаживаясь с краю. Она постаралась быстро, но тихо достать из сумки тетрадь с письменными принадлежностями. Обернувшийся к аудитории преподаватель оказался Коре не знаком. — Приветствую всех, – мужчина обвёл студентов взглядом, облокачиваясь на деревянную поверхность трибуны. — Сегодняшняя лекция будет посвящена психологии истязания, – на доске высветилась презентация, и Кора осознала, что перепутала аудитории. — А если быть точным, истязанию самого себя. Вам наверняка известны такие понятия как суицид, самоубийство. Кора тяжело сглотнула, отставляя сумку обратно на сидении, ведь уже собиралась уйти. — Тема самоубийства освещалась ещё философами. Правда, каждый имел на этот счёт разное видение. Как говорится, – профессор улыбнулся, но слушая данную тему, Эдемс осознавала насколько улыбка выходила не естественной. — Сколько людей, столько и мнений. Например Сенеки утверждал, что смерть должна быть хорошей. Он подразумевал под этим лишение страсти и эмоций, – мужчина процитировал: «Раньше ты умрешь или позже – неважно, хорошо или плохо – вот что важно. А хорошо умереть – значит, избежать опасности жить дурно». Последняя фраза вынудила Эдемс поёрзать на стуле, сжимая руки на столе. Насколько понятие хорошо подходило слову "смерть"? Оно само по себе содержало слишком негативные черты. Жить дурно или умереть, вот что действительно цепляло слух, вынуждало прокручивать чужие слова в голове. Смерть выглядит слишком привлекательной и соблазнительной, слишком заманчивой, чтобы отнести её к хорошей. Она говорит: "Я твой выход", и человек ей верит, потому что это попытка решить проблемы иначе, а когда человек изголодался по ответам на свои вопросы, изголодался по решению, он будет похож на больного, жаждущего своего лекарства, даже если по итогу это лекарство яд. "Но для самоубийцы такая смерть действительно хорошая," – и от этой мысли Кора передёрнулась, словно по телу пробежал электрический ток. Эта тема никогда бы не нашла отголоска в голове девушки, если бы не лежащие между тетрадей документы. Коре казалось, словно она могла их видеть сквозь ткань, ощущать давлением на плечи. Сомнения хоть и закрадывались в голову, но пока не могли переплюнуть той очевидной детали, что Солсбери покончил с жизнью сам. Опровержений этому она никак не могла найти и даже необычные показатели не перевешивали чашу весов в другую сторону. — Новое время продолжило традицию толерантного отношения к суициду, – голос выдернул Эдемс из рассуждений. Нужно было слушать, впитывать как губка, чтобы потом погружаться в мысли. — Но это не касалось Церкви, которая приравнивала суицид к убийству. К слову, чем больше было запретов, тем быстрее росли показатели самоубийств, ведь такова природа человека – нарушать запреты. Но это не сегодняшняя наша тема. Мужчина прошёлся вдоль стены, на которой висела доска. Слайды сменяли друг друга постепенно и содержали только самую необходимую информацию в виду статистики и цифр. — Таким образом, философия служит фундаментом для дальнейших размышлений. Она рассматривает суицид как сознательное, самостоятельное лишение себя жизни. – профессор скрестил руки на груди, продолжая вышагивать медленно и плавно. — И теперь мы перейдём к рассмотрению суицида с психологической точки зрения, ведь для этого мы сегодня здесь все и собрались. Кора понимала, что смысла уходить уже не было. Она очень сильно опоздала на свою лекцию. — Но вы ведь не думаете, что самоубийство состоит только из одного фактора? Люди рассматривают основные концепции со стороны генетики, биохимии и социологии. Суицидологи относят свою науку к междисциплинарной. Что ж, я думаю перейти к более интересной части, потому что вижу как исторические факты наводят на вас скуку, – кажется его взгляд остановился на Коре, но она точно не могла назвать свой вид скучающим. — Чтобы человек совершил суицид у него должна сформироваться амбивалентная личность: жертвы и убийцы, – он неожиданно отмахнулся от какой-то своей мысли в голове. — Конечно, так происходит не у всех, но мы будем рассматривать с вами суть и не вдаваться в рассуждения и подробности. Не сомненно человеческое желание умереть зависит от факторов, но стоит копнуть глубже и понять, что за всем этим стоит определённый тип личности. В совокупности с неадаптивными установками в неблагоприятных условиях может возникнуть межличностные конфликты и суицидальное поведение. Мужчина прервался, замечая поднятую руку студентки. Кора как и все обратила на неё внимание. — Простите, профессор, может ли человек сам понять, сформированы ли у него эти две личности? — Любые черты легко проследить. Например, аутоагрессия, и вы не подумайте, что это определение включает в себя только нанесение физической боли, – мужчина счёлкнул пальцами. — Самокритика, казалось бы хорошее качество, но хорошее только в том случае, когда человек знает как починить неисправно работающий механизм. Иначе это доводит до морального упадка. — Значит, если преобладают эти черты, то человек потенциальный самоубийца? — Мне всегда нравилось приводить следующий пример, и я уверен он каждому из вас знаком, – профессор вновь вернулся к трибуне. — Если человеку перечислить около тридцати симптомов, поверьте, двадцать из них он обнаружит у себя. И не потому, что его действительно что-то беспокоит. Это психология сознания: я могу дать вам около ста черт присущих суицидникам, и вы наверняка многие из них обнаружите в себе, но вряд ли хотя бы один из вас совершит суицид, – даже несмотря на то как уверенно была сказана фраза, Эдамс различила нотки недоверия, потому что в таком вопросе стопроцентной гарантии нет и никогда не будет. — Личность – это корень, но чтобы появился стебель должна быть плодородная почва, солнечный свет и вода. И даже при таких условиях наше "растение" может находиться, например, на пустыре или в аномально холодных условиях лично для этого вида. Корень есть, но глубоко под землёй без единого шанса оказаться на поверхности. Кора послушала всю лекцию до конца, и когда студенты начали выходить из аудитории, очень тихо подошла к профессору. Он быстро заметил девушку и добродушно ей улыбнулся. — Сэр, подскажите, – Эдемс проглотила комок неуверенности. — Вы говорили о биохимических аспектах суицида, меня заинтересовала эта тема. — Она слишком обширная, чтобы уместить её в пару предложений, – задумался мужчина. — Вы ведь знаете, что все процессы подвластны мозгу, и суицид этому не исключение. Я бы мог дать вам соответствующую литературу, а если станет что-то непонятно смело обращайтесь ко мне. — Большое спасибо, – Кора наконец выдавила из себя улыбку, забирая из рук преподавателя листок с выписанными учебниками и исследованиями. Она попрощалась и наконец покинула кабинет, но неприятное чувство продолжало за ней следовать.  Следующая пара прошла спокойно, но девушка постоянно возвращалась к мысли о суициде, его природе и пыталась сопоставить факты. Был ли Солсбери амбивалентной личностью? Давила ли на него окружающая реальность, чтобы пустить себе пулю в лоб? Рассуждать об этом, словно искать подсказки там, где их точно никогда не обнаружишь. Возможно, Малфой зацепился за что-то, из-за чего мёртвой хваткой держался за дело. Обнаружил тот недоступный для неё смысл, о котором он как-то в нелестной форме выразился перед ней.  Кора нахмурилась, прикусив колпачок ручки. Детали. Он говорил о деталях, которые не сходились. Она должна была доказать, что это не суицид, вот только предоставленные ей сведения абсолютно никак не указывали на убийство. Скорее приводили в большее замешательство. Походило на круговорот, в котором ты, исходя из фактов, ищешь причину, а потом опять возвращаешься к фактам, понимая, что ни черта не сходится. Могли ли факты врать? Эдемс вздрогнула, когда сосед по парте захлопнул свой увесистый учебник и начал собираться. Лекция закончилась так быстро, а казалось, что начало было всего пару минут назад. Что ж, виной всему была погружённость Эдемс в свои мысли. Она слишком задумалась, чтобы обращать на бегущее время внимание. Уже будучи на улице туман из предположений развеялся, потому что холод вытеснил все мысли из головы, оставляя одну единственную – добраться побыстрее домой в тепло. Ноги сами несли по дороге, мимо столбов, людей. Чем ниже опускалось закатное солнце, тем сильнее возрастало в груди чувство тревоги. В последнее время оно стало неизменным спутником, куда бы Кора не пошла. К счастью, пропадало сразу, стоило только переступить порог дома. В этот раз такого не произошло.  Эдемс стянула с головы капюшон, осматривая прихожую и пытаясь прислушаться к чему-то, но было тихо. Разве что стрелка часов отбивала ритм. Возникло стойкое ощущение, что шел отсчёт, но Кора отмахнулась от этой мысли, потому что всегда имела большую фантазию и чрезмерную нервозность, которые в совокупности не приносили ей ничего хорошего.  А в коридоре по-прежнему было тихо и, на удивление, в мыслях тоже. Дом словно за мгновение опустел и лишился всех красок, которыми и раньше не особо пестрил. Обои омрачали коридор своим грязно-коричневым цветом с переливами жёлтого. Старый ковёр тянулся от самой лестницы, как до её квартиры, так и до точно таких же других. Второй этаж окрасился красным из-за лучей солнца, которые заглядывали в окно, но скоро солнце утянет их с собой за горизонт, не позволяя больше наблюдать и подглядывать. Кора остановилась возле двери миссис Гриффин, вспоминая сообщение, которое ей пришло ещё днём. Просьба женщины зайти всплыла в голове и оказалась единственной мыслью, которая сформировалась из пустоты.  — Миссис Гриффин, – девушка постучала в дверь, а потом, как обычно бывало, нажала на ручку, ощущая как легко дверь поддалась. Она неприятно скрипнула, раздражая слух. Было тихо. Отсутствие звуков вызывало лёгкую панику, потому что в такой гробовой тишине ты начинаешь слышать подкрадывающиеся нехорошие мысли. — Вы дома? – это был глупый вопрос, потому что женщина никогда не оставляла дверь открытой, если уходила куда-то, но Коре казалось, что она должна говорить хоть что-то. Было не важно, что на вопрос ей отвечает тишина. В квартире было темно и только полоска света из другой комнаты освещала путь. Нет, она словно стала этим путём, вынуждая Эдемс ступать по нему с замиранием сердца. Ладошки вспотели и неприятно чесались из-за разбушевавшихся нервов. — Если вы заняты, я зайду позже, – она посильнее открыла дверь, застывая от шока, который перерастал в ужас. Мёртвое тело женщины, разбитое на полу стекло, хрустящее под подошвами. Стоял отвратительный запах по всей комнате. Лаванда, человеческое мясо, шалфей, будто кто-то проводил ритуал, разбрасывая ингредиенты по всей комнате. Кора медленно подошла, ведомая паникой и абсолютной потерей связи с реальностью. Постаралась отодвинуть тело от котла, но тут же пожалела об этом, когда сварившееся лицо показалось во всей своей уродливой красе. Рука дрогнула и арендодательница опять приняла прежнее положение. Полиция была вызвана сразу, как только мозг начал хотя бы немного переваривать информацию. Эдемс выбежала из квартиры, сдерживая в себе содержимое желудка.  — Черт... – руки в нервном жесте схватились за волосы, а ноги, будто не выдерживая всей тяжести, подкосились. Кора пыталась хоть немного успокоиться. Выходило не очень, и девушка сползла вниз по стене, утыкаясь лицом в свои колени. Нервная улыбка проскользнула по губам, когда за окном послышался вой полицейской машины. Несколько человек в форме быстро поднялись на второй этаж, а Эдемс тут же подскочила на ноги, но по прежнему держалась рукой за стену. Это была её опора, которая не позволяла терять самообладание. Если оно пропадёт, то Кора провалиться в темноту собственных мыслей и страхов.  — Мисс, – полицейский взглянул на девушку, пока его коллеги распоряжались в квартире. Людей в форме становилось всё больше и больше. — Эдемс? – знакомый голос вывел из оцепенения. Линкольн быстрым шагом сократил расстояние удивлённо рассматривая свою знакомую. — Вы вызвали полицию? — Да... – она обхватила себя руками. — Я обнаружила тело миссис Гриффин. Полицейский скрылся из виду, а Итан тяжело вздохнул. — Вы просто магнит неприятностей, – аврор заметил как вернулся мужчина и набросил на Кору плед, словно это действительно могло как-то помочь. Внутри всё по-прежнему холодело от страха. "Но я не вижу одну – самую главную," – подумала Кора, но сказала только: — Малфой здесь? — Должен скоро прибыть, – Линкольн посмотрел в сторону квартиры, понимая, что ему нужно начать работу. Первостепенной важностью было понять, что произошло. Он отошёл всего на пару минут. Вскоре возник вопрос, который стоило уточнить у девушки, только вот её уже не было на прежнем месте.  Кора затерялась среди полицейских, которые уводили её из дома.