***
— И вообще. Уличных актёров распугала не я, — Энид обиженно куталась в тёплый плед, порываясь утащить из цепких пальцев своей девушки ещё одну порцию кофе из термоса, что та упрямо отодвигала подальше. Уэнсдей знала, что её волчице снова скоро за руль, а много кофе пить ей было нельзя. В отличие от неё самой, Синклер на кофе реагировала весьма бурно и именно по этой причине дома пила в основном чай, коим были до отказа забиты несколько верхних полок кухонного шкафа. Иногда писательница не понимала, зачем её невеста набирает такой большой ассортимент, а потом вовсе про него забывает. Подобные привычки к хаотичному накопительству впрок Уэнс уже замечала, но старалась держать руку на пульсе, не позволяя захламлять бесполезными вещами особняк. Места в нём, конечно, было более чем достаточно, но всё же оно было не бесконечным. А ей бы не хотелось умереть однажды под грудами обвалившегося хлама. — Это был я, — Ксавье хмыкнул, отпивая из маленького стаканчика ещё горячий кофе. — Им стало любопытно, могу ли я оживить чужие рисунки. И нам попалось весьма крупное граффити с каким-то непонятным монстром. Вот там рядом как раз и выступали эти странные люди в костюмах. — Это была Чупакабра! — Энид презрительно фыркнула на способность художника отличать монстров. — Сама ты Чупакабра, это была просто странная обезьяна! — Ксавье не остался в долгу, хмуро зыркнув на волчицу. — Зато тебе предложили работу, — Йоко усмехнулась, нервно натягивая на плечи плед и хмуро вглядываясь в дальние воды залива. Её обеспокоенное состояние передавалось и Энид, чему сама Уэнсдей была крайне не рада. Но решения проблемы у них пока не было, а значит, не оставалось ничего, кроме как ждать. — О да, должность, о которой я мечтал, — с сарказмом выдавил Ксавье, потирая правый глаз, который, несмотря на усилия друзей и первую помощь в полиции, всё-таки опух. На берегу было достаточно прохладно в этот предрассветный час, парк у самого залива был весьма безлюдным, чем компания и воспользовалась, расположившись почти у кромки воды. Констанс, как заправский волшебник либо крайне грамотный стратег, выдала всем по небольшому пледу и вместе с Кентом быстро организовала маленький костерок на берегу. Несколько складных стульев в её арсенале тоже нашлось, правда, на всех не хватило. Стулья достались Танаке и Торпу, в то время как Уэнсдей и Энид с комфортом расположились на одиноко лежавшем на берегу бревне, которое кто-то переделал подо что-то напоминающее короткую лавочку. Волчица напрочь отказывалась отлипать от своей невесты хотя бы на пару минут, так что выбор был очевидным. Сама же домоправительница, убедившись, что у молодых хозяев есть всё необходимое, отпросилась порыбачить, чем вызвала культурный шок у всей компании, кроме самой Уэнсдей. Правда, Аддамс неодобрительно цыкнула, проследив за тем, как из, казалось бы, бесконечного багажника своего Жука Калейда достала самые обычные снасти для рыбалки и ещё один маленький складной стул. По мнению Уэнсдей, наживка для рыбалки у Констанс была неправильной, ведь она была без взрывчатки. Ну да, удивляться маленькому хобби домоправительницы писательница не стала. У всех были свои пристрастия, и кто она такая, чтобы это осуждать. Когда безликая покинула их, удобно устроившись на берегу, разговор между компанией возобновился. По пути сюда из участка, когда Уэнсдей оплатила штрафы и залог, они разделились. Парни поехали в Жуке с Констанс, показывая той дорогу до залива, а вампирша улеглась на заднее сидение Форда, за руль которого прыгнула радостная Энид. Уэнсдей лишь покосилась на Танаку, занимая своё место на переднем пассажирском сидении. Почти всю дорогу Йоко молчала, нервно поглядывая в окно и на часы. Такая странная реакция удивила Аддамс, и она решила спросить прямо, в чём дело, на что Танака неожиданно резко огрызнулась фразой в духе «твоё мнение последнее, чего я хочу в данном случае». Энид лишь пожала плечами, одними глазами показывая своей благоверной, что вопросы пока задавать не стоит. Всё дело оказалось в том, что потерянные сирены были где-то в заливе, но где именно — никто не знал. Поэтому пребывание в городе затянулось, ведь прежде, чем уезжать обратно домой, нужно было их забрать. На поиски отправился Кент, ворча себе под нос что-то о том, что можно было изначально договориться с Барклай о месте встречи, а не попросту сбрасывать их в воду с воплями: «Выпускайте кракена!». Когда Уэнсдей услышала эту историю, она не знала, смеяться ей или всерьёз задуматься над тем, что мозги её одноклассников и девушки напрочь прожжены современным телевидением. Ведь те не удосужились забрать у таких же нетрезвых сирен хотя бы их телефоны. Несчастная техника, естественно, приказала долго жить, и где теперь во всём заливе искать двух морских обитателей, было вопросом животрепещущим. Однако Кент заявил, что вполне может их найти, ведь не просто так сиренам дарован их голос. На шутку про одинокого кита смуглый парень пообещал поставить Ксавье второй фингал и, разозлённый этим событием, удалился сразу же, как только скинул всю одежду на берегу. Зачем вообще понадобилось выбрасывать за борт угнанного катамарана Барклай и Дивину? Затем, что Бьянка, как оказалась, была в розыске из-за дел с её матерью в секте «Песня утра», и попадаться полиции той было крайне нежелательно, а Дивина оказалась в заливе просто потому, что на тот момент пьяная Йоко решила, что её девушке вовсе не обязательно сидеть за решёткой вместе с ними, а потому, возомнив себя спасителем, вампирша радостно спихнула сирену в воду вслед за подругой. О чём, конечно же, пожалела, едва протрезвев. Дело было не только в том, что злая, как сотня чертей, Дивина наверняка захочет припомнить Танаке её проступок позже, а в том, что сама Йоко с удивлением для себя же поняла, что сильно беспокоится за сохранность девушки. Здесь бестолковой вампирше помочь уже никто не мог, так что оставалось только ждать. Уэнсдей перелистывала копию дела из полиции, чуть хмурясь. Все эти проказы выглядели относительно безобидными, и что-то ей подсказывало, что всё бы закончилось в гораздо более крупных масштабах, если бы она сама была с ними. Во всяком случае, они вряд ли бы так просто попались, да и никто не исключал поджога или какого-нибудь взрыва. В какой-то момент она поняла, что ей даже немного завидно, что всё веселье обошло её стороной. — Зачем тебе понадобилось двадцать восемь дорожных знаков? — Хотела подарить их Паксли и Пьюберту, я помню, что твои братья их коллекционировали, — Энид надулась, понимая, что дело не удалось. Все отломанные с корнем знаки у неё отобрали, и та даже не успела спрятать ни одного. Благо дело было ночью и отсутствие знаков в не самой популярной для разъездов области Берлингтона не повлекло за собой автомобильных аварий, иначе это бы уже была статья посерьёзней, чем хулиганство. — А лев? — Уэнсдей усмехнулась, приобнимая свою девушку за талию и поправляя на плечах той сползший плед. Взлохмаченные светлые волосы Энид торчали во все стороны причудливыми волнами, вновь окрашенные на концах в разные цвета. Как оказалось, до того, как отправиться отмечать будущую свадьбу, девушки решили заглянуть в салон красоты, где Энид вновь подстригли и покрасили так, будто буквально вчера они только впервые встретились в стенах Невермора. Когда Уэнсдей ещё в полицейском участке это заметила, то почувствовала, как её сердце сделало резкий скачок, но предпочла на тот момент промолчать, решив оставить все слова для более благоприятной обстановки. — Мне стало его жалко. К тому же Мортиша рассказывала, что в твоём детстве в поместье жил лев по кличке Кити-Кэт. — Он сожрал семейного архивариуса. Кити был любимчиком матери, а не моим. Ну, после Клеопатры, конечно. Кстати, именно она сожрала его по итогу. Родители тогда решили, что нужно непременно поехать в отпуск, и о бедном льве все как-то забыли. А Клеопатра своего шанса на дармовое мясо не упустила. — Иу… — Энид сморщила нос, зарываясь им куда-то в шею Уэнсдей и прижимаясь сильнее. — А что такое это ваша Клеопатра? — Йоко пыталась поддержать разговор и отвлечься от тягостного ожидания. Её глаза в свете небольшого костерка отливали алым. — Африканская душительница. Исчезнувшее хищное растение из серии тех, которыми пугают детей в сказках. Насколько я знаю, Гомес специально ездил в Африку, чтобы привезти Мортише в подарок это чудовище. Вроде как Клеопатра последняя в своём роду, — вместо Уэнсдей ответила Энид, закидывая ноги на колени своей невесты и разворачиваясь к ней боком, чтобы посильнее стиснуть ту в объятиях, чем вызвала недовольное ворчание Аддамс. — Чего ты ко мне так липнешь? — Уэнсдей сдула попавшие ей в нос светлые пряди прочь, едва заметно нахмурившись для виду. — Пощады не будет, даже не рассчитывай. — Ты против? — волчица мурлыкнула это куда-то в шею своей девушке, довольно скалясь. У Уэнс пробежались по спине мурашки от этого, и она озадаченно покачала головой, доставая телефон из кармана и сверяясь с лунным календарем. — До полнолуния ещё несколько дней. Ты ведёшь себя подозрительно, — она перевела взгляд на недовольно цыкнувшую Танаку и зазевавшегося Ксавье. — Могли бы хоть немного сдерживаться ради приличия, — вампирша ворчала и была похожа на нахохлившегося воробья, сурово глядя на подругу своими почти красными глазами. — Раньше тебя это не смущало, — Уэнсдей чуть выгнула аккуратную чёрную бровь, обозначая своё удивление лишь этим жестом. — Раньше моя девушка не пропадала чёрте знает где без возможности с ней связаться, — огрызнулась Йоко, вновь переводя обеспокоенный взгляд куда-то на гладь воды залива. — Да ты сама её в воду скинула, — Ксавье зевал так, что казалось, ещё немного, и он вывернет себе челюсть. Из всей компании он был единственным человеком, хоть и со сверхъестественными способностями, а потому устал гораздо сильнее остальной горе-компании. — Закрой пасть, Торп. Стоило тебя выпотрошить ещё тогда, когда ты порвал с Бьянкой, ублюдок, — Йоко резко подскочила с места, сверля убийственным взглядом художника. Оглядевшись, она недовольно цыкнула и отправилась ближе к берегу, кутаясь в небольшой плед и даже не обернувшись напоследок. Энид беспокойно оглянулась на уходящую подругу, одними глазами спрашивая разрешения на то, чтобы последовать за ней у Уэнсдей. Аддамс недовольно кивнула, отпуская блондинку заниматься успокоением нервов одной беспокойной вампирши. Плед остался на её плечах: всё-таки Энид была более зависимой от тепла, чем сама писательница. — Да что я не так сказал? — Ксавье нахмурился, следя взглядом за удаляющимися девушками и зябко кутаясь в плед, всё ещё продолжая бороться с зевотой. — Я всегда думала, что это у меня проблемы с пониманием атмосферы в коллективе, но нет. До тебя мне всё ещё далеко. Не знаю, упущение это или всё-таки достижение, — Уэнсдей хмыкнула, подбрасывая в небольшой догорающий костерок оставшиеся ветки, принесённые сюда Констанс и Кентом. Сама домоправительница недвижимой тенью застыла у кромки воды с удочкой наперевес метрах в пятидесяти от них. Уэнсдей систематически поглядывала в её сторону, стараясь не упускать из виду. — А что не так с атмосферой? — Торп озадаченно почесал макушку. Он не понимал, о чём ведёт речь его бывшая возлюбленная. — Не думала, что скажу такое, но, если ты не заметил, Йоко переживает по поводу Дивины. А ты со своими замечаниями лишний раз подчёркиваешь её ошибку, из-за которой она и переживает. — Но ведь она правда сама это сделала. Я-то тут при чём? Уэнсдей вздохнула, мученически закатив глаза к небу и вспоминая все те подробности, которыми с ней делилась Энид как знающая все сплетни Невермора. Ей, по сути, было плевать на эмоциональный фон как Ксавье, так и Йоко. Но это беспокоило её волчицу, что уже не давало право на то, чтобы остаться в стороне от обсуждения. — Странно, что такой человек, как ты, приближенный к искусству, настолько туп, чтобы судить людей только по поступкам, без оглядки на обстоятельства и первопричины. Так ведь было и с Барклай. Ты разорвал с ней отношения и осудил только потому, что она воздействовала на тебя голосом сирены. И ведь причина-то была незначительная и воздействие на тебя долго не продлилось. Но нет, ты предпочёл состроить из себя оскорблённую девицу. Ты серьёзно думаешь, что для неё это ничего не значило? Причины-то хотя бы узнал? Нет. Тебе было неважно, ведь именно тебя предали. А на вороньем балу? Чем ты думал, когда попросил её использовать тот же голос на тебе снова, лишь бы не думать обо мне? Ты вообще подумал о её чувствах хоть на мгновение? Да тебе плевать было на сирену с самого начала, важнее было собственное задетое чувство гордости. Не смотри на меня так, да, я в курсе. Моя будущая жена — бывшая королева сплетен Невермора, даже если я не хотела, то всё равно бы знала об этом в подробностях. Неожиданно для себя самой Уэнсдей разозлилась. Её голос упал до шипящих интонаций. Дело было даже не в Барклай и тех происшествиях, дело было в том, что этот человек всё ещё считался другом компании, которая прибыла на их с Энид свадьбу. И при всём при этом его поведение и ход мыслей кардинально не совпадали с тем, как он себя презентовал окружающим. Кроме как лицемерием, это назвать было нельзя. А Уэнсдей ненавидела лицемеров, особенно когда те крутились недалеко от её семьи. Торп нахмурился, на его лице вздулись желваки, и он явно собирался отстоять своё собственное видение, но Уэнсдей ему этого не позволила. Ещё истерящего художника ей сейчас не хватало. Стоило положить конец всем этим недоговоркам прямо сейчас. — И ты, по какой-то неясной мне до сих пор причине, словно видишь мир только в розовых очках, окрашенных собственным эго. Ведёшь себя, как будто тебе до сих пор двенадцать, когда я вытащила тебя из гроба, зарёванного и скулящего о том, что его все бросили. Хватит жить прошлым, возьми себя в руки и признай, что был неправ, прими это и перестань распускать сопли по любому поводу. — Ты вообще не понимаешь даже, о чём речь, чёрт возьми! Она использовала на мне голос сирены! — Барклай не настолько тупая, чтобы позволить тебе об этом вспомнить. А Йоко? Ты думаешь, она не в курсе, что в самом начале их отношений Дивина поступила с ней точно так же? Она всё это прекрасно знает. Как до тебя не дойдет: если сирена не захочет, чтобы человек узнал о воздействии на него, то он и не узнает никогда, пока она не умрёт. Ты ходил в Невермор, ты такой же изгой, как и все, но в твоей памяти поразительно огромная дыра в области знаний о других разумных видах. — Да как ты смеешь мне об этом говорить? Я был влюблён в тебя до безумия, Аддамс! — Но это прошло. И я нахожу это естественным. Людям свойственны кратковременные увлечения. Это нормально, — писательница лишь пожала худыми плечами, всё так же холодно смотря на явно закипающего художника. — А что если это не так? — Ксавье мгновенно проснулся и даже встал на ноги, с яростью взирая на всё так же спокойно сидящую Уэнсдей, на лице которой не дрогнул почти ни один мускул за весь её непривычно длинный монолог. — Даже если и не так. У тебя нет шансов. Я об этом уже говорила, не заставляй меня повторяться, я этого не люблю. Называй это как угодно: проклятием или благословением, которым отмечена моя семья и я тоже. Наши эмоции всегда работают в сторону только одного человека за всю жизнь. И у меня это Энид. Смешно, но в чём-то Аддамсы похожи на оборотней: у них тоже только одна пара до конца их дней, — Уэнсдей вдруг неловко замолчала, что-то вспоминая и, вздохнув, продолжила. — Ксавье, ты предлагал мне дружбу после того, как мы всё окончательно разрешили. Я плохо в этом разбираюсь, но я не слепая, чтобы наблюдать за окружающими и понимать, как это работает. Это доверие. Могу ли я тебе доверять, Ксавье? Кому ты лжёшь сейчас? Мне или себе? Ты ведь на самом деле не любил ни меня, ни Бьянку, не так ли? Это была просто временная зависимость, которой ты придаёшь слишком большое значение, и способ поднять собственную значимость в твоих же глазах. Тебе двадцать три года, а ты до сих пор этого не понял. — Знаешь что, Аддамс… — Ксавье шипел, его лицо покраснело от гнева, а на виске вздулась вена. — Иди ты к чёрту! И ты, и они все, и грёбаная ваша свадьба! Чего я вообще ждал от такой токсичной мрази, как ты?! — По всей видимости, не того, что было бы логично ждать от меня на самом деле. Хотя тебя ведь никогда этот вопрос не интересовал, — Уэнсдей вздёрнула подбородок, также вставая с места, хмуря брови и незаметно напрягая все мышцы, чтобы в случае чего суметь защититься. Ей эта ситуация нравилась ещё меньше, чем самому художнику, но она ощущала, что давно хотела всё высказать, а потому лучшего момента и представить было сложно. Словно закрытие всех гештальтов перед эпохальным событием в её жизни, которое совсем скоро произойдёт и начнёт отмерять новый этап, в котором уже не должно быть места старым обидам и недосказанностям. В этот момент, пока Торп пытался подобрать слова, от воды послышались радостные вскрики, заставив спорщиков обернуться на голоса. Из воды по пояс появился Кент, на его плече висела радостная и явно нетрезвая Дивина, всё ещё не обернувшая рыбий хвост обратно в человеческие ноги. Её подхватила на руки Йоко, буквально вырвав из рук брата и прижимая к себе. Сирена обвила руками шею вампирши, восторженно заливаясь хохотом. Следом за ними из воды появилась и Барклай, устало опираясь руками на собственные колени и согнувшись пополам, но так же весело улыбаясь, как и остальные. К ним уже подошла, ступая в воде по колено, Констанс, протягивая сиренам запасную одежду, чтобы те смогли выйти из воды. Уэнсдей даже не удивилась. На мгновение и она, и Торп замолчали, смотря на вернувшихся друзей и затянувшуюся радостную вакханалию от встречи. Ксавье медленно взял себя в руки и протяжно выдохнул, убирая руки в карманы пиджака и всё ещё хмурясь. — Йоко действительно знает о голосе сирены? — Конечно. Энид сказала, что они с Дивиной уже давно это обсудили. Как видишь, все сделали правильные выводы, — Уэнсдей хмыкнула, ощущая, как раздражение медленно отпускало её. Все они сегодня не спали, и усталость подогревала негативные эмоции, на это стоило делать скидку в самом начале. На мгновение ей даже стало жаль Торпа, но она быстро прогнала эти эмоции прочь. Кто-то должен был всё ему сказать прямо и снять с него эти чёртовы розовые очки. А она никогда не была против того, чтобы лишний раз сделать людям больно. Даже несмотря на то, что после появления в её жизни Энид многое успело измениться. Не сговариваясь, они молча пошли к остальной компании. Сирены уже стояли на берегу, кутаясь в пледы, которые им выдали друзья и Констанс. Безликая молча кивнула подошедшей молодой хозяйке и отправилась собирать брошенные на берегу снасти. Краем глаза Уэнсдей заметила, что та так ничего и не поймала. Поставив в уме заметку о выдаче Калейде правильной приманки, она вернула своё внимание собравшимся на берегу. — Эй, Уэнс, ты чего так долго? И почему вы такие мрачные оба? — подошедшая волчица сгребла Аддамс в объятия, с подозрением обнюхивая и косясь на неловко замершего рядом Ксавье, который чуть смущённо улыбался, осматривая остальных и подняв руку, чтобы помахать в ответ сиренам. — Разрушали прошлое, — Уэнсдей мягко улыбнулась, кончиками пальцев убирая за ухо волчицы выбившуюся светлую прядь, окрашенную в розовый на концах. Они уже достаточно подошли, чтобы услышать рассказы сирен. — Так вот, тогда мы как раз и нашли тех бедолаг, что решили выпить на лодке. Спёрли у них пару бутылок, видели бы вы их глаза! А когда решили найти местечко поспокойнее, наткнулись на местных сирен. В общем, у нас теперь есть новые знакомые в Берлингтоне! — Дивина, хотя уже и стояла на своих ногах, всё ещё частично висела на Йоко, обнимая ту за шею, чему сама вампирша не возражала, аккуратно поддерживая сирену за талию и кутая её в плед. На губах Танаки играла уже привычная всем широкая улыбка. — Мой любимый морской ёж завел себе пару глубоководных гадов в товарищи, какая прелесть! — Эй! — Дивина шутя пихнула локтём под ребра вампиршу, ярко улыбаясь. — Всё потому, что один бестолковый москит не удосужился остаться со мной! — Этот москит просто не хотел видеть свою рыбку за решёткой, — Танака всё шире ухмылялась, возвращая себе привычное расположение духа и облегчённо прижимая к себе сирену, укутанную в плед с головой. — Теперь ты ещё больше похожа на суши. — Зато твоя. И я тебя люблю, — Дивина прижалась к опешившей от такого явного проявления чувств вампирше, обхватив ту ладонями за щёки и жарко целуя. — А ещё я хочу от тебя детей! На мгновение повисла почти звенящая тишина, заставив всех ошалело уставиться на пару девушек, а Йоко покраснеть до кончиков ушей и начать судорожно ловить воздух ртом в попытке подобрать нужные слова. — Я… Эм… Но мы ведь ещё даже не женаты! — Так поторопись с этим! Сколько я ещё буду ждать? — Дивина чуть встряхнула руками вампиршу за воротник рубашки, скалясь своими безупречно белыми зубами и довольно щурясь. — Вообще-то я хотела сделать предложение уже после свадьбы щеночка! Ты мне все планы рушишь! У меня даже кольца с собой нет! — Йоко пыталась отмахнуться, но из этого, по понятным причинам, ничего не вышло. Её буквально загнали в угол. — Это предложение? — Да, чёрт бы тебя побрал! Господи, напомните мне все вы, — Йоко обвела взглядом красных глаз собравшихся, силясь не задохнуться. — Во-первых, вы все свидетели! А во-вторых, больше никогда не давайте ей пить в таких количествах! — Я согласна! — радостно воскликнула Дивина, вновь увлекая вампиршу в поцелуй. — Да кто бы сомневался, — удручённо буркнул Кент, всё ещё пялясь на происходящее и кутаясь в плед. Рядом с ним стояла Бьянка, восторженно улыбаясь и радуясь за подругу, не особо обращая внимание на окружение. Уэнсдей, стоявшая с другой стороны и держащая за руку Энид, чуть скривилась, но попыталась взять себя в руки, чтобы не портить момент: ей как никому другому было знакомо это чувство, когда всё идёт не по плану. Однако от её взгляда не укрылось, как слегка погрустнела Энид на моменте, когда чёртова сирена заговорила про детей. Аддамс еле слышно вздохнула. Возможно, разговор, который она так долго планировала, придётся провести раньше, чем ей бы этого хотелось. Она почувствовала раздражение. Эти люди портят ей все планы. Опять. Уловив изменившееся состояние своей невесты, Энид чуть вздрогнула, едва заметно сжав ладонь Уэнсдей в своей руке немного сильнее. Она была рада за своих подруг, но вместе с тем её обуревали хаотичные мысли о том, что их ждёт в будущем. Оборотень боялась поднимать эту тему в разговоре с Аддамс, она понятия не имела о том, как её невеста на всё это среагирует. А когда имеешь дело с Уэнсдей — лучше быть крайне аккуратной в таких вещах: не ровен час, всё может пойти прахом. — Ребят, может, мы уже поедем домой? — Синклер решила быстро перевести тему и внимание всех, чтобы сгладить обстановку. Ей не хотелось портить такой момент, но она кожей чувствовала нарастающее раздражение своей невесты, что её даже немного начало пугать, так как она не понимала причины. — Дело говоришь, — Кент едва слышно чихнул. — Ещё немного, и даже я схвачу простуду на этом чёртовом ветру. Давайте собираться! — остальные одобрительно закивали, возвращаясь к машинам только для того, чтобы заметить, как вездесущая домоправительница уже загружает в багажник своего жука последние оставшиеся на берегу вещи. Бьянка удивлённо приподняла брови. — Чёрт, я тоже хочу, чтобы у меня был такой подчинённый. Эй, Аддамс, не сдашь в аренду? — Не думаю, что Констанс умеет дышать под водой. Поэтому воздержусь от твоего предложения, — Уэнсдей сухо произнесла, даже не удостоив Барклай и крупицей лишнего внимания. — Хах. Туше! ** — Бьянка довольно улыбнулась, запрыгивая на заднее сидение Форда и укутываясь в свой плед поплотнее. Её подвинул Кент, намеренно садясь между подругой и Ксавье на заднем сидении, слегка косясь в сторону художника, который кидал задумчивые взгляды на Барклай. Сама же сирена, похоже, вовсе этого не замечала. Будущих молодожёнов единогласно и молча спихнули в машину к Констанс, возражений на это счёт не нашлось ни у кого. А сама Уэнсдей умостилась на привычное ей место рядом с водителем. — И всё-таки… — Уэнсдей задумчиво осматривала дорогу, пока они выезжали с побережья. — Почему именно двадцать восемь? — А? Ты про что? — Энид за рулем пыталась подавить подступающую зевоту. Дорога предстояла длинная, и она всё ещё лелеяла надежду урвать себе немного кофе, если он, конечно, ещё остался в термосе Аддамс. — Я про знаки, — писательница проверяла свою сумку на предмет того, не забыла ли она что-то, когда нашла там сложенные листы ксерокопий дела из полицейского участка. Она приподняла бровь, понимая, что Вещь из рюкзака куда-то запропастился. — Какие знаки? Те, что свыше? — блондинка рассеянно глядела на дорогу, предпринимая усилия для того, чтобы сосредоточиться на ней, а потому не улавливала смысла слов невесты. Уэнсдей тем временем открыла бардачок машины, вытряхнув оттуда задремавший придаток. Он недовольно перебирал пальцами, явно отстучав ими пару нелестных слов в адрес члена семьи. Под хмурый взгляд хозяйки Вещь торопливо забрался на приборную панель и устроился там, демонстративно отвернувшись. — Сниже, чёрт возьми, Энид. Я про дорожные знаки, — Аддамс устало помассировала виски кончиками пальцев. Сегодняшний день ей, пожалуй, запомнится надолго. Дошло уже до того, что она стала отвечать на реплики волчицы в её же стиле, что ей катастрофически не нравилось. — А… Вон ты про что. Вообще, я хотела украсть только два. Но сначала не смогла выбрать, каких именно, и решила забрать все, что мне попадались. А потом не смогла остановиться. Правда, пришлось их бросить, когда за нами выехала полиция. — Это называется клептомания, Cara mia. Дядя Фестер плохо на тебя влияет, — Уэнсдей едва заметно усмехнулась, убирая сумку в сторону и доставая свой телефон. Нужно было посмотреть, где ближайшая заправка по трассе на Уотсберри, чтобы пополнить баки машин горючим и взять ещё кофе. Того гляди волчица всё-таки уснёт за рулём, чего бы им всем, безусловно, не хотелось. — Он бы одобрил, — Энид усмехнулась, а потом чуть расстроенно шмыгнула носом. — Я по нему соскучилась. Когда он нас навестит? — Скажешь ему об этом лично, когда приедем домой. Он прибыл вчера утром, когда вы уехали, — Уэнсдей успела ухватиться за дверную ручку, когда радостная волчица взвизгнула от восторга, на мгновение отпустив управление, чтобы похлопать в ладоши. Машину слегка дёрнуло в сторону, и оборотень, быстро опомнившись, ухватилась вновь за руль, извиняющееся посмотрев в зеркало заднего вида на перепуганных друзей, которые к этому моменту почти задремали на заднем сидении. На лице же самой Аддамс не дрогнул ни единый мускул, впрочем, как обычно. — Простите, ребят. — Дорогая… Просто довези нас живыми… — Бьянка мученически подняла глаза к потолку, а затем снова устроилась головой к двери, закутавшись в плед плотнее. Дальше дорога прошла почти вся в молчании под едва слышное похрапывание друзей с заднего сидения, хотя Уэнсдей и старалась периодически отвлекать волчицу короткими разговорами, видя, как та тоже почти засыпает за рулём. Смирившись с неизбежным, Аддамс написала сообщение Констанс, и обе машины через короткий промежуток времени завернули на ближайшую заправку. Пока домоправительница занималась заправкой машин, Уэнсдей почти силой вытащила Энид из машины, чтобы та немного размялась, а заодно всё-таки выпила кофе. До особняка ехать предстояло ещё минимум час с такой скоростью, а потому Аддамс всерьёз опасалась, что со спящим на ходу водителем они точно домой живыми не доберутся. Трое друзей на заднем сиденье даже не проснулись и продолжили пребывать в царстве Морфея, пока будущая чета Аддамсов направилась за спасительными напитками. Когда стаканчики с кофе были отданы в руки заспанным девушкам, Энид начала понемногу приходить в себя, морщась от горечи вкуса. Простояв у окна на заправке ещё несколько минут, волчица наконец смогла стряхнуть с себя лёгкую дрему и даже улыбнулась, потягиваясь и разминая затекшие в поездке мышцы. — Лучше? — Было бы ещё лучше, если бы мы уже были дома и в кровати, — она довольно усмехнулась, щуря свои голубые глаза, на которые Уэнсдей в очередной раз засмотрелась, прихлёбывая обжигающий кофе из своего стаканчика. Тот был совсем не в её вкусе, но сейчас годился даже такой. — Ну, ещё час дороги, и мы будем дома, — подавив зевок, проговорила Аддамс, наблюдая через окно за домоправительницей, что как раз заканчивала дозаправку обоих автомобилей. На заднем сидении её жука было видно лишь макушку Йоко, на плече которой устроилась Дивина, так же, как и остальные, даже не проснувшись от кратковременной остановки. Энид проследила за её взглядом и чуть грустно улыбнулась, переплетая пальцы своей руки с Уэнсдей. Она покачала головой, вновь встречаясь взглядом с полюбившимися ей чёрными глазами напротив. Оборотень задумчиво прикусила нижнюю губу и подалась вперёд, оставляя мимолетный поцелуй на линии челюсти возлюбленной. Едва слышно она прошептала той на ухо: — Знаешь, мне бы тоже хотелось, чтобы в нашей семье появилась пара маленьких волчат. Уэнсдей удивлённо вскинула брови, встречаясь с перепуганным от собственных слов взглядом волчицы. Она молчала почти минуту, что-то напряжённо обдумывая, прежде чем, нахмурившись, ответила. — Не время и не место для этого разговора, Энид. — Почему? — волчица едва не заскулила от отчаяния, понимая, что позволила себе сказать то, чего сама боялась. И получила в ответ реакцию, которой опасалась больше всего. — Потому что я так сказала, — Уэнсдей устало прикрыла глаза и отвернулась, чувствуя себя опустошённой, не находя нужных слов для того, чтобы не обидеть своего волчонка. На всё это у неё уже просто не осталось сил. Лучшее, что она могла сделать на данный момент, — это попытаться сохранить молчание или отложить разговор. — Хорошо, — губы Энид сжались в линию. Ей было до боли обидно, что её пара не понимает, как этот вопрос для неё важен и что ей снова приходится уступать, подчиняясь правилам Аддамс, будь она неладна. Мозг соображал плохо, но вот эмоции били через край. И она старалась, видят боги или кто там есть, действительно старалась держать себя в руках. В этот момент Уэнсдей подняла свой взгляд на неё, и её собственное сердце рухнуло куда-то вниз. Она ощущала, как сжимаются стенки сосудов в её теле от этого взгляда, как перехватывает дыхание от осознания того, что её волчице сейчас было почти больно, но не могла выдавить из себя ни слова. Не могла подобрать ни одного предложения, чтобы успокоить, и по-настоящему растерялась, потому что не знала, что ей следует делать. Энид развернулась на каблуках, оставив на стойке недопитый кофе, и твёрдым шагом отправилась к машине. Её руки были сжаты в кулаки, обида пополам со злостью пытались захлестнуть рассудок оборотня, но она умела держать себя в руках. Способность, которая была просто жизненно необходима, если связываешь свою жизнь с Уэнсдей Аддамс, и в этом странном виде спорта Синклер всегда занимала первое место, как бы кто-то другой ни старался составить ей конкуренцию.***
Остаток пути прошёл в гробовом молчании. Ни одна из них не смогла, да и не хотела говорить. Нужных слов мозг, воспалённый недосыпом, не предоставлял, а портить тишину никто не горел желанием. Можно было с уверенностью сказать, что это была их первая такая молчаливая ссора ещё со времен Невермора. Но если тогда они выговаривали друг другу претензии вслух и разногласия решались достаточно быстро, то теперь это было похоже на холодную войну. Ни одна сторона не собиралась идти на уступки. Да и обе слишком устали для разговоров. Уэнс надеялась именно на это в первую очередь, когда вдалеке показались стены уже ставшего почти родным особняка. Однако едва обе машины пересекли ворота, Энид выскочила со своего места и сердито отправилась в спальню, бросив зло напоследок, что не желает видеть Уэнсдей как минимум несколько часов. Чем привела в ступор всех едва пришедших в себя гостей, Констанс, Вещь и саму Аддамс, что ещё какое-то время хмуро смотрела вслед своей невесте, пытаясь собрать все разбегающиеся мысли воедино и принять хоть какое-то разумное решение. Гости оперативно разошлись по своим комнатам, справедливо решив, что в происходящее лучше не вмешиваться, за что заслужили молчаливую благодарность от домоправительницы. Она старалась находиться на расстоянии от своей молодой хозяйки, но при этом держа ту в поле зрения, вдруг бы ей что-то понадобилось. Однако сама Уэнсдей, придя в себя, решила эту дилемму, всё так же спокойным и сухим голосом оповещая об этом Калейду. — Констанс, спасибо, на сегодня свободна, — домоправительница тут же поспешила скрыться, а Вещь увязался следом за ней, понимая, что рядом с писательницей сейчас лучше не оставаться вовсе. Аддамс тихо и глубоко вздохнула, прикрывая глаза, дойдя уже до двери своего кабинета, и остановилась. Она понимала, что вопрос, возникший таким спонтанным образом, нужно решать сейчас. Ей он тоже давался тяжело, и потому этот разговор подсознательно откладывала всё дальше и дальше. И, может быть, набралась бы духу заговорить обо всём этом ещё спустя только год, но чёртова сирена со своей дурной вампиршей спутали ей все планы. Снова глубоко вздохнув, молодая писательница взяла себя в руки и открыла дверь кабинета. Она точно знала, где лежат те документы, которые кропотливо собирались ей последние два года. Осталось дело за малым. Объяснить и всё показать Энид. Вот только это самое малое для неё сейчас казалось сродни прыжку в пропасть. Спустя ещё час после уговаривания самой себя Уэнс тихо стояла за дверью в спальню, прислушиваясь к доносящимся из комнаты всхлипам. Она прижимала к груди папку с документами. Рано или поздно этот разговор всё равно бы состоялся — именно этой мыслью она себя успокаивала. Вздохнув ещё раз поглубже, она всё же решилась зайти. Звуки тут же стихли, а в темноте в её сторону уставились два отсвечивающих синим глаза. — Я же сказала, что не хочу тебя видеть как минимум пару часов, — голос Энид был слегка сиплым, а интонации расстроенными. Уэнсдей молча, не торопясь подошла к кровати, заслышав шорох и угрожающее утробное рычание. Она села на край, косясь на громадный ком из одеял, под который зарылась её возлюбленная, и положила папку себе на колени. — Прости, что сказала тебе это тогда… Но у меня были причины. Можешь взглянуть на это? — Уэнс… Из-за тебя в комнате всегда темно, как в вампирьем склепе. Даже я ничего не смогу рассмотреть в такой темени, — в дрожавшем голосе послышался сухой смешок. — Поэтому я взяла фонарик, — Аддамс едва заметно усмехнулась, щёлкнув переключателем и направив свет в пол, чтобы не слепить любимые глаза от резкого света. — Ты невыносима, — где-то в темноте тяжело вздохнула оборотень, вновь зашевелившись. — Я знаю. Одеяла отодвинулись чуть в сторону, выпуская из своей утробы гибкую фигуру волчицы в её любимой розовой пижаме, с покрасневшим носом и глазами, что было едва заметно в разбавленном, отражённом от пола свете фонарика. — Если это не что-то жизненно важное, на что ты потратила свою последнюю попытку выжить, то потом я тебя убью. — Энид рукавом утерла нос, садясь на край кровати на расстоянии вытянутой руки от своей невесты. — Я не против, ты же знаешь, — Аддамс сдержанно улыбнулась, протягивая девушке фонарик и тонкую папку с документами, которые она кропотливо собирала последние несколько лет. Ей всё ещё сложно было подобрать слова, и поэтому она решила просто показать своей девушке всё как есть. Иногда документы весомее слов. Секунды вылились в минуты, дыхание волчицы несколько раз сбивалось, она хмурилась, поджимала губы, а её пальцы начали нервно подрагивать. Уэнсдей не находила себе места, и все её силы уходили на то, чтобы держать спину прямо, как всегда, и просто ждать. Когда Энид закончила читать, она закрыла папку на своих коленях и медленно повернула голову к будущей жене, возвращая её. — Ты меня обманула… — она не знала, смеяться ей от радости или выть от злости. Её маленькая скромная мечта, её потаённое желание всё это время были в этих тонких запястьях, в этом остром уме, который, казалось, просчитывал наперёд годы их жизни, планируя и раскладывая по полочкам. Уэнсдей кивнула. — Прости. Я хотела поговорить об этом уже после свадьбы, но эта дурная рыба со своим москитом всё испортили. Клянусь, они два сапога пара. Боюсь себе представить, что выйдет из их союза, — Аддамс недовольно фыркнула, скрещивая руки на груди и угрюмо уставившись в пол. Она перебирала пальцами вернувшуюся ей в руки папку. — А из нашего? — Энид подалась вперёд, и Уэнсдей увидела, как её зрачки медленно расширялись, поглощая голубую радужку глаз. В темноте видно было плохо, но чёртов фонарик, зажатый в руках оборотня и направленный в пол, умудрялся давать достаточно освещения для того, чтобы всё разглядеть. — А из нашего выйдет всё, что ты пожелаешь, Mon chérie, — рука Уэнсдей притянула к её губам руку Энид, оставив на тыльной стороне ладони той невесомый поцелуй. Чем заставила волчицу вздрогнуть от этой нежности. Её глаза вновь заслезились, и она сдавленно прохрипела в ответ: — Имя выбираю я. Для первой. — Я тоже хочу в этом поучаствовать, — Уэнсдей приподнялась с кровати, спустив одну ногу на пол, а второй всё ещё опираясь коленом на кровать. — Мы это обсудим позже. Но… — волчица резким движением притянула девушку к себе, поднимаясь тоже и подхватывая ту руками под бедра. — Первую родишь ты. — Она не будет волком, — Уэнсдей почувствовала, как начинает задыхаться в жарких и сильных объятиях своей невесты. Её дыхание участилось, а голос упал на пару октав от ощущения, как под футболку заползают пальцы, на которых уже выскочили острые когти. — Зато будет отличной старшей сестрой, — Энид мурлыкнула это куда-то в шею, чуть цепляя нежную кожу удлинившимися клыками. Лёгкий удар тонкой папкой по светлой голове последовал сразу же, как только оборотень прижала девушку спиной к стене рядом с кроватью. — У нас гости! — Уэнсдей попыталась отстраниться, по привычке закрывая ладонью губы Синклер и чуть отпихивая в сторону её голову. — А у меня невеста! И ты меня ударила! — волчица обиженно надулась, слегка укусив преграждающую ей путь ладонь. — Не драматизируй, твою голову кирпичом не пробить, ты животное! — Уэнсдей одёрнула руку, упираясь уже обеими в плечи возлюбленной. — Ты меня ещё и животным назвала… Ну всё, Аддамс, — когти тут же располосовали тёмную футболку девушки, отбросив ненужную ткань в сторону. — Синклер, перестань немедленно! Мы не договорили! — в голосе Уэнсдей послышалась весьма фальшивая угроза, но волчица успешно её проигнорировала. — Не о чем разговаривать, моя королева. Ты родишь мне принцессу первой. — Да с чего такая уверенность?! И я просила тебя меня так не называть! — в этом момент Аддамс младшая поняла, что выйти из этой ситуации спокойно точно уже не выйдет, а потому попросту сдалась. Спорить с Энид в таком состоянии был абсолютно бессмысленной затеей. — С того, что ты мне должна за все мои истраченные нервы. Не будь я блондинкой, уже щеголяла бы сединой! — Тебе пойдёт… — Тебе тоже, моя маленькая ведьма. А теперь заткнись.***
Уже глубокой ночью, когда поместье погрузилось в сон, его домоправительница наконец отправилась в собственную комнату, чтобы отдохнуть. Она выбрала себе в собственность маленькую коморку недалеко от кухни, что, в силу её роста, было слегка неудобно, но она давным-давно привыкла к маленьким помещениям и в таких чувствовала себя намного лучше, чем в просторных покоях. Личной жизни у Констанс отродясь не водилось, а всё её существо было посвящено сугубо служению клану, а потому она даже не заметила, как ей стукнуло сорок три. Безликие стареют очень медленно и при удачном стечении обстоятельств вполне могут дожить и до ста пятидесяти лет, так что в какой то мере Калейда всё ещё была молода. А как у любого человека в определённом возрасте, у неё было свое собственное хобби. Даже несколько, и рыбалка была далеко не самым основным. Вещь, пробравшийся к ней в комнату, восторженно застучал пальцами, привлекая внимание. Калейда качнула головой в знак готовности и достала маленький ноутбук. В лице Вещи она неожиданно для себя самой нашла соратника в её маленьком увлечении — написании коротких романов и новелл о романтике и взаимоотношениях между интересными людьми разных рас. Нет, конечно, она никогда даже не думала, чтобы публиковаться официально, но вместо этого под собственным псевдонимом уже несколько лет публиковала маленькие рассказы в интернете. А теперь у неё под носом был такой чудесный пример взаимоотношений, что она просто не могла этим не воспользоваться, а придаток, воодушевлённый идеей, в этом помогал. Дождавшись, когда включится ноутбук, она начала печатать новый рассказ, заголовок которого они придумали вдвоем. «Госпожа и её волчица» — гласили маленькие буквы на экране. А двое воодушевлённых существ принялись за общее маленькое хобби, надеясь на то, что их история, нагло почерпнутая из жизни этого особняка, возымеет хоть какой-нибудь успех на просторах интернета.