Па де де

— Не хочу обед, хочу мороженого! Меламори тянет меня за рукав, и я покорно сворачиваю вслед за ней на шумную улицу, полную туристов. И почти тут же она усаживается за крошечный столик у самой проезжей части. Вообще я не люблю ни загруженных улиц, ни таких вот кафе у самой дороги, но чего не сделаешь ради красивой девушки. — Ты уверена, что нам именно сюда? — Сейчас нам принесут меню, и ты поймешь, что я не ошиблась, — она подмигивает мне и машет рукой официанту, который при виде нее расплывается в улыбке. — Меламори! — он подскакивает к нашему столику и радостно ее обнимает. — Я думал, в этом сезоне тебя больше уже не дождемся. Девушка фыркает и демонстративно застегивает куртку под самое горло. — Я подготовилась! Я повожу плечами и незаметно, как мне кажется, натягиваю рукава свитера пониже на кисти: на улице не совсем подходящая для мороженого погода, довольно ветрено, а температура медленно, но неуклонно приближается к зимней. Мою спутницу эти факты совершенно не смущают, и я готов потерпеть. Если не слишком долго. Но официант, видимо, замечает мое настроение, и спустя минуту я обнаруживаю себя укутанным в два пледа разом. И еще — вполне готовым на таких условиях съесть даже что-то холодное. — У нас есть жареное мороженое и горячий кофе, — доверительно сообщает мне мой спаситель, и я откладываю меню, не открыв его, уверенный, что лучших предложений не последует. Прошу пепельницу, закуриваю и наблюдаю за проносящимися мимо машинами, пока Меламори, обсуждает с официантом заказ, чуть ли не сталкиваясь с ним лбами. — Ну, рассказывай! — она тянется через столик, вынимает из моей пачки сигарету, прикуривает и опирается подбородком о ладонь, уставившись на меня так пристально, что я невольно начинаю подозревать себя в каких-то страшных грехах. — О чем? — осторожно интересуюсь я. — О Шурфе, конечно! — она хмурится моей непонятливости. — Что ты с ним сделал? Теперь приходит моя очередь хмуриться. — А что я с ним сделал? — Вынудил его обращаться к тебе на «ты», первый в истории труппы! Наши считают, что шантажом и угрозами, а я думаю, что уговорами и лаской. Всем жутко интересно, Нумминорих даже организовал подпольный тотализатор. — А ты, значит, у них в роли осведомителя? — я хмыкаю и качаю головой, пытаясь чрезвычайно быстро сообразить, чего бы такого наплести Меламори, чтобы и не поссориться, и не рассказать ненароком о Шурфе лишнего. — Я в роли вашего преданного болельщика, — фыркает она, и я окончательно перестаю что-либо понимать. — Погоди, — говорю я, с благодарностью принимая у официанта громадную чашку кофе. — Начни, пожалуйста, с самого начала, я совсем запутался. — Легко, — она приканчивает сигарету, тушит бычок в пепельнице и принимается загибать пальцы. — Раз: ты появляешься в труппе. Два: Лонли-Локли предлагает тебе индивидуальные занятия. Три: он переходит с тобой на «ты». Четыре: он улыбается! Не только когда этого требует роль, но и во время обычного общения! И, наконец, пять! — она назидательно помахивает перед моим носом сжатым кулачком. — Сегодня я собственными ушами слышала, как он спрашивал у Мелифаро совета по обращению с рапирой. Тот чуть в обморок не рухнул от шока, нельзя так с нормальными живыми людьми обращаться. Я тяну время, разламывая ложкой как раз появившийся передо мной шарик жареного мороженого, и вдруг получаю передышку: перед Меламори официант водружает целую вазищу, в которой я насчитываю как минимум пять цветов мороженого под шапкой из взбитых сливок, а количество вафельных трубочек, разноцветных посыпок и съедобных блесток просто не поддается подсчету. По объему вся эта композиция почти что равна голове моей собеседницы, и я начинаю понимать, почему в ее представлении мороженое вполне может заменить полноценный обед. — Он тебе нравится, да? — впрочем, сбить Меламори с мысли не под силу даже этому кулинарному шедевру. — Конечно, — спокойно отвечаю я. — Он же один из лучших, работать с ним — я и не мечтал о такой возможности. Девушка нетерпеливо мотает головой. — Я не про то. Я хочу было возмутиться, потому что не имею привычки делиться со всеми окружающими подробностями своей личной жизни, тем более если она касается общих знакомых, но внезапно ловлю себя на том, что уже некоторое время улыбаюсь, глядя куда-то мимо Меламори, и это явно говорит ей больше, чем любые слова. — Я так и знала, — она тоже улыбается и поднимает свою чашку капучино, чтобы чокнуться ей с моей бадьей кофе. — Это чтобы у вас все сложилось, — она выглядит очень серьезной, ни следа только что плескавшегося в глазах лукавого веселья. — Спасибо, — негромко говорю я, обнимая кружку обеими руками. И вдруг понимаю, что мне, оказывается, очень, просто жизненно необходимо с кем-то об этом поговорить. — А ты не знаешь, он вообще, ну... — А никто не знает, — она пожимает плечами. — Разве что только Джуффин в самом деле в курсе, но он вряд ли будет рассказывать. А слухов ходит много, сам понимаешь, звезда. Вроде у него был роман с какой-то поэтессой, довольно долгий, но так ничем и не кончился. А вроде от внимания фанатов-мужчин он тоже никогда не отказывается, сам небось видел, у двери гримерки вечно парочка стены подпирает, ждут, не обломится ли им кусочек счастья с кумиром. — Во всех смыслах разносторонняя личность, — не слишком весело хмыкаю я. — Вроде того, — Меламори кивает. — А ты-то сам определился? — Я тоже чрезвычайно разносторонняя личность, — меланхолично сообщаю я своему мороженому. — В теории. — Это как? Я начинаю радоваться погоде: по крайней мере, мои постепенно начинающие алеть уши можно списать на холод. — Стены моих гримерок мужчины не подпирали, — бурчу я. Потом вздыхаю и выпрямляюсь. — Был у нас в училище один студент, старше меня года на три. Нравился мне жутко, даже снился несколько раз. — И что? — И выпустился раньше, чем я решился что-то сделать. С девушками-то не знаешь лишний раз, как себя повести, а тут и вовсе, — я машу рукой. — Я же вообще-то довольно стеснительный, если ты не заметила. Она вдруг тянется и гладит меня по локтю. — Ничего, Шурф никуда не выпустится. У него долгий контракт, чуть ли не пожизненный. — Звучит не слишком весело. — Уж как есть. Что-то у них с Джуффином такое приключилось на заре знакомства, что такие условия работы устроили обоих, — она вдруг прищуривается. — Но ты учти, я не для того это все тебе рассказываю, чтобы ты расслабился и решил, что у тебя много времени и можно ничего не делать. — Ты за него переживаешь? — я улыбаюсь, внезапно ощутив к Меламори прилив нежности. Она кивает, словно бы слегка смущенная моей прозорливостью. — Он мне во многом помог. И мне не слишком нравилось видеть, как он все больше и больше загоняет себя в эту его идеальную скорлупу. — Да, мы... немножко об этом говорили. — Ну вот видишь, — она улыбается, и я придвигаю к ней остатки своего мороженого, потому что свою гигантскую порцию она как-то незаметно для меня умудрилась за разговором прикончить. Несколько минут я наблюдаю, как она чуть ли не вылизывает тарелку, а потом подзываю официанта. — Кажется, этой леди нужна еще порция, за мой счет, — я подмигиваю своей собеседнице и поднимаюсь с места. — А у меня назначена следующая репетиция, угадай с кем. Мы торжественно киваем друг другу с видом заговорщиков, и я направляюсь обратно к театру. И только когда я уже отхожу на несколько шагов, Меламори меня окликает. — Макс! Так что ты с ним сделал-то? Я широко улыбаюсь и отбиваю по асфальту подобие чечетки. — Знатно оттоптал ему ноги!