Их было семь(я)

— Итак, мы находимся… в симуляции? — переспрашивает Чимин на следующее после безумных стихийных событий утро, сам до конца не веря в то, что говорит. — Похоже на то, — кивает Юнги, пристально оглядывая окружающее пространство на предмет одних только ему известных несоответствий. — Ерунда какая-то, — отмахивается от них Сокджин, разливая всем чай к приготовленным на завтрак бутербродам. — Мы можем потрогать всё, что находится вокруг, мы можем есть еду в этом месте, пить воду и дышать воздухом. А ещё у нас магическим образом не исчезают естественные потребности, а пространство вокруг поддаётся очистке от грязи, после чего логичным образом покрывается наслоением пыли. Ты хочешь сказать, что всё это — симуляция? Тогда, должно быть, её создавал сам Господь Бог. — После всего, что с нами произошло, охотно поверю и в это, — бурчит себе под нос Тэхён, стараясь не сталкиваться взглядами с Чонгуком, периодически ищущим его глаза своими с немым вопросом в оных. Всё стало слишком запутанным и сложным, и сейчас отнюдь не то время и место, когда следует углубляться в эмоции и погружаться в выяснения отношений. Они должны бросить все силы на то, чтобы выбраться… а потом расстаться, войти в привычный ритм жизни, как будто и не было этих безумных дней и странной искры, промелькнувшей между ними. — Ладно, а как вы тогда объясните всё происходящее? Аномальная зона? Параллельный мир? Коллективное помешательство? — вздёргивает брови Юнги, облокачиваясь на барную стойку. — Честно говоря, любая версия будет тянуть на тяжёлую форму шизофрении, — скрещивает руки Чонгук. — Как ни пытайтесь, разумного объяснения всё равно не найдёте, а если Юнги настаивает на версии с симуляцией, то я склонен ему поверить. Мы… прошли кое-что вместе, поверьте, о потенциале технологий он знает чуть ли не в тысячу раз больше, чем каждый из нас. — На что ни умножь ноль, всё равно будет ноль, — отступает Сокджин. — Я в этом не разбираюсь, так что будь по-вашему. Куда интереснее, как именно можно применить свежеобретённые знания в свою пользу. Маэстро? — Джин невыразимо изящным жестом руки указывает на Юнги. — Есть идеи, как нам покинуть эту… симуляцию? — Для начала, — пожевав нижнюю губу, изрекает Юнги, — нам следовало бы убедиться в верности этой догадки. — Да, но как? — спрашивает всё это время молчавший Хосок. — Видите ли, симуляция, какой бы хорошей она ни была, всё ещё является симуляцией, — тоном заправского лектора вещает Юнги, — а это значит, что у неё должны быть какие-то несостыковки и уязвимости, своего рода «глюки», выдающие искусственность происходящего. Играли когда-нибудь в видеоигры? Застревали в текстурах, или, может, упирались в «край мира»? — Край мира… — задумчиво повторяет Чимин. — Подождите-ка, а разве это не?… — … Та непонятная невидимая стена в лесу? — заканчивает за него Юнги. — Очень похоже. В таком случае то здание, что мы выбрали в качестве базы — как бы точка сохранения, что объясняет тот факт, что рядом с ним все наши невзгоды рассыпались. — А целостность остальных зданий в таком случае — баг системы? — включается в рассуждения Намджун. — Не исключено, — Юнги механически подкидывает в воздух яблоко, утыренное из кладовки. — Пока что всё это очень похоже на… — мужчина осекается, чем сразу привлекает к себе внимание всей группы. — Похоже на что? — подгоняет его самый нетерпеливый в компании — Тэхён. Юнги с минуту думает, и на этот раз никто не решается прервать его размышления; если за несколько дней сожительства все и усвоили что-то касательно таинственной фигуры мужчины, так это то, что не стоит испытывать его терпение слишком долго. Чревато последствиями. — Ладно, думаю, я могу немного приоткрыть завесу тайны касательно некоторых сторон своей деятельности… в нашем мире, — в конце концов изрекает Юнги, кивая чему-то в своей голове и продолжая, на этот раз уже более бодро: — Видите ли, я, как и вы все, не просто так оказался в лесу той ночью: вообще-то, я подрезал кое-какую информацию у правительства, и федералам не очень понравилось моё вторжение в засекреченные базы данных, когда они его засекли. — Удивительно, — качает головой Чонгук. — Что? — усмехается Юнги. — Что я украл что-то у правительства? — Нет, то, что тебя при этом поймали! — Это-то как раз совершенно естественно. Ты правда думаешь, что я Терминатор? То, что меня схватят за зад, было только лишь вопросом времени, и, поверь, оплата моего… гхм, политического убежища, составила лишь малую часть тех денег, что я получил за заказ. — Погоди-ка, ты что, суперсекретный шпион? — восторженно выпаливает Хосок. — Ага, конечно, — закатывает глаза Юнги. — Подрабатываю на полставки сразу после основной занятости в виде спасения человечества в костюме из латекса. — Но ты же берёшь заказы?… — невинно хлопает глазами Хосок. — И что? — цыкает Юнги. — Заказы берут и проститутки, но ты почему-то не развил мысль и в эту сторону. — Потому что ты не проститутка? — сглатывая, как-то неуверенно не то говорит, не то спрашивает Сок. — Так я и не супершпион! — Ну что ж, если мы выяснили все животрепещущие вопросы на сегодня, — с нажимом проговаривает Чонгук, — быть может, Юнги всё-таки расскажет то, что собирался, пока Хосок не закончил свою светлую мысль про супер кого-то там? — Собственно, я уже почти подобрался к сути. Видите ли, по негласной внутренней политике я, вроде как, обязуюсь не интересоваться тем, что именно за информацию добываю, для кого и зачем, но оно обычно и не шибко-то интересно, если честно — в основном компромат одних больших шишек на других. Помните то домашнее видео крупного политика с его пёсиком? Догадаетесь, кто слил? — Вот так достижение, распространил домашнее зоо-порно по сети, — фыркает Сокджин. — Ну так? — Будете меня поторапливать, и на собаке история закончится, — елейно пропевает Юнги. — Ладно, молчу, — скрипнув зубами, Джин даёт отмашку продолжать. — В этот же раз мне стало любопытно, что за информацию так тщательно оберегает наш Голубой дом, — решает больше не растягивать интригу Юнги, убедившись, что все и так достаточно помучились несбыточным желанием его придушить. — Ну, я и влез в парочку файлов, но на тот момент мне показалось, что в них понаписана какая-то хрень. Мда… — мужчина задумчиво почёсывает подбородок. — Речь шла о неких формулах и расчётах для создания сложных схем, модулирования деревьев, выработки кислорода в закрытых пространствах… Выглядело это, честно, настолько похоже на разработку какой-то сомнительной игрушки, что я плюнул, скопировал пакет документов на флэшку и решил подумать об этом уже в своём комфортабельном убежище класса люкс. Понимаете, к чему я клоню?… — К тому, что ты жалеешь о том, что вместо крутого люкса торчишь с нами в заброшенном агенстве?… — Знаешь, пожалуй, да, — закатывает глаза Юнги, пока Чимин кидает на Хосока убийственно-сочувственный взгляд. — Ты и правда не понял? — спрашивает парень, тяжело вздыхая на полученное «не-а» в ответ. — Чертовски секретные документы, содержащие информацию об искусственной модуляции пространства, деревьев, вырабатывающих кислород… И мы, застрявшие в странном месте, имеющие доступ к воде, воздуху и еде. Никаких пересечений? — Ой… — бледнеет Хосок, и вся группа почти синхронно закатывает глаза.

***

— Не хочешь поговорить? — Тэхён крупно вздрагивает и поворачивается на голос, прекрасно зная, кого именно увидит у кромки бассейна. Он нашёл это место совершенно случайно, да и, чего греха таить, расположено оно далеко не самым очевидным образом, в нескольких пролётах от основного здания, которое обосновала группа. Дальше никто не совался, и только Тэхён, мучаясь бессонницей, набрёл на почти что секретный тоннель, ведущий ко вполне себе сносному бассейну, вода в котором оставалась стабильно чистой и не нуждалась в обновлении — после новости о том, что весь этот мир может быть одной огромной симуляцией, подобная несостыковка уже не вызывала вопросов. И вот, он ищет здесь отдохновения после долгого дня, проведённого в сплошном мозговом штурме и попытках понять, куда двигаться дальше. Ищет покоя для разворошенных водоворотом событий мыслей, пытается собраться и привнести какую-то пользу в общее дело, а самое главное — избавиться от назойливых мыслей о человеке, который нашёл его и тут, как бы хорошо он ни прятался, и теперь настойчиво хочет о чём-то поговорить. — О чём? — решает прикинуться дурачком Тэхён, откидываясь на спину и позволяя воде окутать его с ног до головы. — Ты избегаешь меня уже который день, и я просто пытаюсь понять, почему, — Чонгук присаживается на край бассейна и свешивает ноги, что при его росте закономерно приводит к тому, что значительная часть его штанов оказывается безнадёжно погребённой под тёмной, почти чёрной в слабом свете светильников и свечей жидкостью. — Избегаю? Ха, вот уж не думал, что тебе есть до этого какое-то дело, — Тэхён хочет звучать безразлично и холодно, но вместо этого почти как на ладони выдаёт собеседнику свою плохо скрытую обиду. — Я просто хочу, чтобы мы нормально общались… для всеобщего блага, если тебя устроит такая формулировка. Не люблю работать в команде, но в данном случае, полагаю, мы все здесь скованы одной цепью, поэтому если у тебя есть какие-то неразрешённые вопросы, задай их сейчас. Тэхён подозрительно щурится, пытаясь понять, что именно от него хочет сидящий перед ним мужчина. Пытается, и не находит ответа, ибо в то время как Тэ представляет собой настежь раскрытую форточку, Чонгук более напоминает запаянную монтажной пеной дверь, до кучи закрытую на сто пятьдесят шесть замков. Не в силах больше терзать себя догадками, парень подплывает ближе, почти вплотную к разведённым ногам старшего, и с вызовом смотрит на него снизу вверх, не скрывая своей враждебности. — У меня всего один вопрос, — обманчиво-покладисто начинает он. — Что тебе от меня нужно? — Мне… — Чонгук приподнимает брови, стараясь не демонстрировать своё очевидное напряжение от выбранной парнем позы. — Мне ничего от тебя не нужно, Тэхён. — Тогда зачем ты здесь? — прикусывая губу, спрашивает Тэ, стараясь не разрывать зрительный контакт и надеясь, что его взгляд выглядит сурово и твёрдо, а не так, как будто он вот-вот разрыдается от переизбытка эмоций. — То, что мне ничего не нужно, не значит, что я ничего не хочу, — медленно чеканит Чонгук. Тэхён удивлённо распахивает глаза, но в следующую секунду собирается с мыслями, подплывая ещё ближе и упираясь руками в плитку рядом с чужими бёдрами. — И что ты хочешь? — задаёт Тэ решающий для обоих вопрос. Они замирают: каждый из них понимает, что подошёл к черте, после которой не будет пути обратно. Их останавливает великое множество факторов, но в то же время слишком многие из них продолжают упорно тянуть к друг другу. — Ты понимаешь, что я не могу тебе ничего обещать? — понижает голос Чонгук, склоняя голову и как бы давая парню перед собой выбор. Тэхён как никогда чётко осознаёт, что, по сути, схватил за хвост дикого тигра, отдыхавшего после плодотворной охоты. Схватил, и теперь должен решить, что с ним сделать: ухватиться покрепче… или бежать. — Я ни о чём тебя и не прошу, — напряжённо вглядываясь в лицо напротив, наконец отвечает Тэ. — Но у меня остался последний вопрос. — Какой же? — вздёргивает брови Чонгук. — Я могу? — без лишних уточнений спрашивает Тэхён, но они и не требуются, ибо каждый из них понимает, что именно он имеет в виду. — Можешь, — кивает Чонгук, и Тэ без лишних слов выныривает из прохладного омута, слитным прыжком оказываясь у старшего на коленях. Тэхён целует его аккуратно и бережно, как будто боится сломать, и Чонгука оное, если честно, до ужаса веселит. Поудобнее перехватывая парня под коленками, мужчина подтягивает его к себе, зарываясь татуированной кистью в чужие мокрые волосы, пока вторая рука находит свой приют на мягкой половинке той самой задницы, мысли о которой неотступно сопровождали его с момента, как он впервые её увидел. Тэхён протяжно стонет ему в губы, чувствуя, как сильные пальцы достаточно ощутимо сжимают нежную кожу. Разумеется, лишённый каких-либо предрассудков Тэ, да ещё и в гордом одиночестве, купался в бассейне не иначе, как голышом. Чонгука только сильнее раззадоривает отзывчивость парня, оседлавшего его бёдра, и он, коротко рыкнув, слитным движением переворачивает их таким образом, что оказывается сверху, почти придавливая своим массивным телом достаточно хрупкого, особенно в сравнении с ним, Тэхёна. Тот же, слегка стукнувшись о плитку головой, надсадно шипит, в отместку прикусывая чужую нижнюю губу и злорадно улыбаясь, глядя на то, как Гук забавно морщится от его действий. — Решил меня съесть? — Возможно, — не отрицает Тэ, вовлекая старшего в новый, на этот раз более смелый поцелуй. В какой-то момент Чонгук, правильно истолковав, к чему всё идёт, предпринимает попытку снять с себя неприятно липнущую к телу одежду — то, что не намочил он сам, с превеликой радостью домочил за него Тэхён, — но это его намерение терпит сокрушительное фиаско, стоит младшему ненавязчиво, но твёрдо отвести его руку. — Что-то не так? — на всякий случай уточняет Чонгук. — Всё так, просто… Останься в одежде, это чертовски возбуждает. Мужчина против воли ухмыляется, и в свете свечей это растягивание уголков губ куда больше походит на дьявольский оскал, нежели на невинное проявление эмоций. И точно, Чонгук — его дьявол, личный бес, пришедший для того, чтобы свести с ума, подарить наслаждение, а потом низвергнуть в бездну и оставить его ни с чем. «Ты понимаешь, что я не могу тебе ничего обещать?» — эхом проносятся в голове слова, резанувшие по чему-то внутри не хуже хорошо наточенного ножа. Да, Тэхён понимает, как понимает и то, что это, возможно, их первый и последний раз вместе, как бы сильно не хотелось верить в обратное, нафантазировать продолжительную и полную радости жизнь вместе, чтобы долго и счастливо, и умереть в один день… Тэхён понимает, что всё это — ни разу не про Чонгука, но продолжает отчаянно цепляться за чужие крепкие предплечья и вовлекать мужчину во всё более и более агрессивные поцелуи, почти на грани взаимных укусов. Плевать на последствия, сегодня он возьмёт всё, что ему предложат, и даже больше, а потом как следует оплачет своё разбитое сердце, как только они выберутся отсюда к чёртовой матери, разберутся с федералами и навсегда забудут об этой истории, как о пустынном мираже. Тэхён нетерпеливо хнычет, потираясь о мягкую ткань чужих штанов и чувствуя, как ему в зад упирается чонгуковское возбуждение. — Ты же понимаешь, что штаны придётся хотя бы приспустить? — не без сожаления говорит Чонгук — кажется, этот небольшой фетиш на секс в одежде понравился и ему. — Оххх, чёрт с тобой, — отмахивается Тэхён, — только сделай уже что-нибудь! Пожалуйста! Чонгук понятливо хмыкает и, как и было сказано ранее, приспускает с себя штаны с бельём. Тэхён едва ли не облизывается, глядя на поблёскивающее колечко в области головки, а мужчина, перехватывая его взгляд, криво ухмыляется, после чего поясняет: — Ошибка молодости. — Что ж, твои ошибки куда сексуальнее моих, — бормочет Тэхён, обхватывая чужие бока, и Чонгук понятливо перекатывается, в очередной раз уступая пальму первенства младшему. Тот же, не теряя времени даром, уже устремляется к этому во всех отношениях идеальному члену, не забывая при этом покрыть поцелуями-укусами всю нижнюю часть живота старшего под его одобрительные постанывания. Наконец перейдя к основному блюду, Тэхён в предвкушении облизывается, без подготовки насаживаясь ртом почти до самого упора, после чего принимается медленно и вдумчиво подбирать оптимальный темп для них обоих. Возбуждение Чонгука становится всё сильнее — тот целиком и полностью расслабляется, позволяя Тэхёну рулить процессом, и Тэ охотно пользуется предоставленной ему возможностью, получая при этом едва ли не больше наслаждения, чем его партнёр. — У меня… в штанах… есть смазка… — проговаривает Чонгук, кивком головы указывая на небольшую выпуклость в одном из карманов. — Как удачно, — вопросительно приподнимает брови Тэхён. — Вообще, изначально я пришёл сюда подрочить, — без тени иронии отзывается Чонгук. — Без смазки неудобно и муторно, а тут ещё и ты нарисовался, весь мокрый и с голым задом. — Хмм, да? — тянет Тэ, ловко вытаскивая из указанного ему места небольшой тюбик. — И на что же обычно дрочит большой и страшный Чонгук? — В последнее время — только на тебя. После этих слов Тэхён чувствует, как ему в голову ударяет что-то, до боли похожее на помешательство. Звук открывающегося тюбика заполняет будто поставленное на паузу пространство заброшенного бассейна. Из слегка подбитых стёкол прорывается освежающий ветерок, приятно ласкающий кожу, и Тэхён впивается взглядом в Чонгука, демонстративно облизывая несколько пальцев правой руки. Мужчина следит за чужими движениями, как заворожённый, а когда Тэ смазывает фаланги и медленно вводит их внутрь, и вовсе прикусывает губу, ощущая, как сильно темнеет в глазах от его очевидного поддразнивания. Какое-то время парень тратит на то, чтобы как можно зрелищнее растянуть себя для Чонгука, а тот оказывается крайне благодарным зрителем, периодически поглаживающим чужие дрожащие бёдра и слегка касающимся кончиками пальцев его уже тоже не менее внушительной эрекции. — Думаю, я готов, — оповещает Тэхён, когда в нём относительно спокойно умещаются четыре пальца. — Хорошо, — кивает Чонгук, и в следующую секунду надсадно стонет, чувствуя, как парень медленно насаживается на его член. Какое-то время занимает привыкание к чонгуковским размерам, и уже потом Тэхён чувствует невыразимое чувство заполненности, лёгкой боли и удивительного желания продолжить одновременно. На пробу покачивая бёдрами, Тэ начинает приподниматься и опускаться на чужом члене, слегка виляя бёдрами и без зазрения совести упираясь руками в почти каменную грудь, обтянутую материалом чёрной футболки. — У тебя… есть… татуировки на груди? — прерывисто спрашивает он, проводя коготком по выпирающим сквозь ткань соскам. — Можешь проверить, — усмехается Чонгук, позволяя охваченному любопытством Тэхёну снять с себя мешающийся верх. Обнажив чужую грудную клетку и стальной пресс, Тэ не может не охнуть от восхищения, вызывая у Гука лёгкий смешок: по всей груди последнего простирается удивительная композиция из дракона, обвивающегося вокруг античной колонны и как бы смотрящего прямо на человека, находящегося напротив. Чувствуя подступающую разрядку — видит Бог, Тэхён и так всё это время был на пределе, — парень не отказывает себе в предпоследнем удовольствии продолжительно и с языком поцеловать аналогично подходящего к грани Чонгука. Они кончают почти одновременно, и вместе с ними кончается это удивительное время тотальной потери самоконтроля и полного растворения в собственном удовольствии. … На его место приходит болезненное осознание того, что они натворили, и полное непонимание того, как им быть дальше.