Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Часа в четыре, даже время ужина еще не пришло, Ань Цзе услышал, как открылась соседская дверь. Мо Конг что-то негромко сказал легендарной бывшей жене профессора Мо, Ли Биюнь, затем по лестнице вниз зацокали каблуки. Похоже, леди закончила визит. Шаги были неторопливыми, даже от звука оставалось ощущение некой элегантности. Ань Цзе воскресил в памяти фото — женщина на нем не выглядела красавицей, но ей нельзя было отказать в очаровании и грации. Ее главной ошибкой было выйти замуж за неподходящего человека и оставить после себя кучу потомков с кучей проблем. По большому счету, если принять во внимание род деятельности Мо Конга, то ее несостоятельность как матери, поставила под угрозу и благополучие общества в целом. Хотя, конечно, может Ань Цзе и чуточку преувеличивал. Довольно долгое время за дверью было тихо. Казалось, Мо Конг не возвращался в свою квартиру, видимо, стоял в коридоре. Ань Цзе было подумал, что тот, наверное, все же ушел, как раздался звонок. Ань Цзе резко поднялся и распахнул дверь. Он ждал этого момента, поэтому его движение было очень быстрым, настолько, что он успел заметить изменение выражения лица Мо Конга. До того, как молодой человек нацепил на себя свой обычный приветливый вид, его черты поразили Ань Цзе холодным опасным спокойствием, а в глазах льдом стыла ненависть… и едва различимое одиночество. На полу в коридоре валялось с десяток окурков, и Ань Цзе тихо вздохнул — взрослый ребенок. Мо Конг без лишних слов забрал сестру и удалился. Ань Цзе подождал, пока они скрылись в своей квартире и только тогда закрыл дверь. Он со вздохом прислонился к стене в прихожей и минуту стоял в раздумьях. Наконец, он решительно выпрямился и направился в спальню. На полу стоял собранный чемодан, дверцы шкафа были распахнуты, тут и там лежали лишние вещи, придавая комнате неряшливый вид. Ань Цзе поколебался, потом откинул крышку чемодана и принялся возвращать одежду на вешалки и полки. Управившись, он задвинул опустевший чемодан под кровать. Когда-то великий Учитель Чжуан(1) написал — «Стебли и листья травы, уродливое и прекрасное, а также странные, обманчивые и завораживающие вещи — все это одно и то же в глазах Чжуан-Цзы». Ань Цзе был всего лишь обычным смертным, он и близко не осмеливался сравнивать себя с легендарным философом, но разве не должны мы учиться у предков, подражать добродетельным людям, и стараться давать объективную оценку всему? И, в таком случае, разве есть принципиальное различие между Афганистаном и Китаем? И так ли уж отличаются талибы с их большими бородами от членов городского совета Пекина с их красными значками? А если нет разницы, то надо ли куда-то ехать прямо сейчас? Можно остаться здесь еще на какое-то время. ---------------------------------------- Небо над городом стало черным. Ночь пришла вслед за днем, как и всегда, испокон веку, ни разу не пропустив встречи. Дождавшись, пока Мо Юй уляжется спать, и позвонив Мо Цзинь, убедиться, что та вернется домой ночевать, Мо Конг вышел из квартиры. Ему хотелось сбежать подальше из этого дома, и от глаз сестры, которые казалось, видели все и ничего одновременно. Сестры-близнецы отличались друг от друга очень сильно. В то время как одна была просто глупой девчонкой, вторая видела и понимала все. Она никогда об этом не говорила, но Мо Конг знал, что Сяо Юй все принимает близко к сердцу. И молодой человек не знал, какая из сестер больше беспокоит его. Причина визита Ли Биюнь была проста. Очевидно, как бывшую жену Мо Яннана и мать его несовершеннолетних дочерей, кто-то уведомил ее о смерти профессора. Вот она и явилась чтобы соблюсти приличия — якобы оказать моральную поддержку и узнать не нуждаются ли они в чем-нибудь. Путь из Ванкувера не близкий, но, сойдя с самолета утром, в тот же день, еще до ужина, она улетела обратным рейсом. Мо Конгу оставалось лишь гадать — неужели из его дивана торчали булавки или обивка была в шерсти, что она даже толком не присела? Ему было семь, а Сяо Цзинь и Сяо Юй едва исполнилось четыре, Ли Биюнь решила, что ее терпение достигло предела и пора провести черту между собой и Мо Яннаном. Воспоминания о тех днях были удивительно четкими. Пусть Мо Конг и был тогда маленьким мальчиком, но хорошо помнил, как отношения между родителями становились все холоднее и равнодушнее. Тогда Ли Биюнь устраивала скандалы, переходя от истерик к насмешкам, и все больше дистанцировалась от их семьи, пока дело не дошло, наконец, до развода. Пока это длилось, у Мо Яннана, казалось, на лице навечно застыло тупое и беспомощное выражение. Он покорно наблюдал за ее «представлениями», съежившись в углу дивана и лишь повторял: «Мне очень жаль». Насколько Мо Конг помнил, эта линия поведения оставалась неизменной до самого финала. Позже, когда Ли Биюнь ушла под руку с каким-то незнакомцем, Мо Яннан все в том же оцепенении молча следил за этим, даже не думая что-то предпринять. Сяо Цзинь тогда была слишком мала, чтобы понять, почему ее мама внезапно уезжает. Мо Конг не смог ее удержать, она вырвалась. Малютка с косичками погналась за Ли Биюнь, крепко вцепилась в ее дорогое платье своими ручонками, и, задрав к ней мордашку, глупо сросила: «Мама! Мама, куда ты идешь?» Лицо незнакомца рядом с матерью сразу потемнело, и Ли Биюнь слегка нахмурилась. Даже спустя годы Мо Конг все еще ясно видел перед глазами выражение, с которым его элегантная, благородная, утонченная и со вкусом одетая мать посмотрела на собственного ребенка, свою плоть и кровь: словно перед ней досадная преграда, кочка на дороге. Мир полон чудес… Древняя мудрость гласит, что даже жестокий тигр не съедает свое потомство. Однако, Ли Биюнь всегда хотелось отличаться от других, она сумела стать выше природных материнских инстинктов. Маленькие детские пальчики были отцеплены от платья, и человек, который когда-то был с девочкой одним целым, ушел не оглядываясь. Малышка жалобно обернулась к своему нерешительному папе, посмотрела вслед скрывшейся из вида матери, и, наконец, разрыдалась. С этого момента Мо Конг уже не мог воспринимать этого бесполезного человека, оставшегося рядом с ним, как настоящего отца. В тот день три ребенка потеряли обоих родителей. ----------------------------------------------------- Выйдя на улицу, Мо Конг по какой-то необъяснимой причине посмотрел наверх. Свет в окнах Ань Цзе все еще горел. Новый сосед поселился здесь около двух месяцев назад, и Мо Конг уже в общих чертах изучил его распорядок. Просыпался тот не слишком рано, иногда даже слишком поздно, так что даже не успевал позавтракать, а ложился спать поздно ночью. Часто его окна светились далеко заполночь. То ли из-за школьных занятий, то ли из-за его подработки переводчиком. Мо Конг не мог понять почему, но взгляд Ань Цзе заставлял его ощущать себя неловко. Была в нем какая-то снисходительность. Каждый раз, когда Мо Конг нажимал звонок, и сосед открывал двери, его первым вопросом было: «Что случилось?» Словно он привык быть старшим, тем, к кому остальные всегда обращаются за помощью. Как юноша, который даже школу еще не окончил, мог вызывать у Мо Конга такие чувства? Сегодня, когда он попросил на время принять Сяо Юй, Ань Цзе не стал ни о чем спрашивать, но в его глазах была невысказанная поддержка и некое утешение. Что-то, что в своих детских фантазиях Мо Конг мечтал увидеть в глазах отца. Но это было слишком давно. Мо Конг плотнее запахнул куртку. Сегодня ему нужно было еще кое с чем разобраться. /прим. редактора: советую освежить в памяти 16 главу, чтобы не запутаться в именах и персонажах/ Некоторое время назад Цао Бин отобрал «бизнес» у Си-гэ. Все были в курсе и любили посплетничать на эту тему, ожидая, когда же Си-гэ что-либо предпримет, чтобы посмотреть, на чём он споткнется. Цао Бин был высокомерной сволочью, но, по правде говоря, его положение позволяло ему быть таким. Теперь же стало ясно как день: за его спиной стоял Чэнь Фугуй. Старый лис Чжай Хайдун может сколько угодно притворяться святошей, питаться фаст-фудом и целыми днями молиться Будде, но отмывание грязных денег идет полным ходом. Всего два года назад он тихо-мирно разошелся с Чэнь Фугуем. Поскольку тот американский дьявол, естественно, являлся импортным продуктом эволюции от белой обезьяны(2), его настоящее имя было другим. Старый ублюдок занимался всеми видами нелегального бизнеса, пока жил в Китае — от оружия до наркотиков, накопив немалый капитал. А затем заявил всем, что влюбился в эту землю и пожелал выбрать себе восточное имя. Честно говоря, деревенское имя «Чэнь Фугуй» реально ему подходило(3). Власть старого дьявола становилась все сильнее, а его сердце все чернее, и его методы — все более жестокими. Он же так гордился этим, что при каждом удобном случае хвастался, какую удачу принесла ему близость к местной культуре, утверждая, что это гораздо полезнее чем вера в Иисуса. По скептическому мнению Мо Конга, имя «Чэнь Фугуй» не являлось таким уж традиционным, как тот думал. Именно поэтому ублюдок до сих пор не смог подняться выше старика гун Чжая. Вот если бы он назвался, например, «Чэнь Гоушэн»(4), поближе к китайским обычаям, то, возможно титул лучшей банды города уже, принадлежал бы ему, а не гун Чжаю. Иностранный белый дьявол не сравнится с местной змеей, но он с умом пользовался беспроигрышными ситуациями. В отличие от гуна Чжая, который в этом сейчас раскаивается. А потом старый «пьяница»(5) внезапно стал благоволить к Цао Бину. Цао Бин, эта везучая сволочь, будто в лотерею выиграл. Ходил, ловя дождь задранным носом. Его неуклюжие собачьи лапы с крепкими когтями рыли подо всех, и могли безжалостно растоптать кого угодно, не считаясь с положением. Даже своих. Особенно своих. Старая крыса работал под его началом несколько лет, но был слишком бездарным. Из-за увлечения азартными играми он просадил кучу денег. Когда людей прижимает, они становятся отчаянными и безрассудными, и старая крыса был такой же. Пошел даже на мошенничество со счетами Цао Бина. Потом его разоблачили, и бывший босс теперь углядел в нем врага и начал травлю. Это и стало причиной, что старая крыса сам стал искать Си-гэ. Так долго проворачивая дела под крылом Цао Бина, очевидно он имел на него какой-то компромат. Но, что именно, подлый ублюдок отказался открыть. Так что людям Си-гэ пришлось самим собирать сплетни. Что же, Цао Бин выронил нож… и своими собственными действиями вложил этот нож в руки Си-гэ. Мо Конг остановился на обочине, заслоняясь рукой от ветра, закурил и сделал долгую неторопливую затяжку. Его движения были настолько привычными и естественными, что было очевидно — он в этом не новичок. Вскоре возле него притормозила «Тойота». Из машины выбрался лысый мужчина и почтительно распахнул перед Мо Конгом дверцу: — Советник? Кивнув ему, молодой человек сел в автомобиль. Лысый завел двигатель, а Мо Конг медленно выдохнул дым и велел: — Немного попетляй по округе. Маршрут на твое усмотрение. Лысый встретился с ним взглядом в зеркале заднего вида. — Проблемы? — Кажется, за мной следят, — молодой человек устало потер переносицу. — Не исключено, что я слишком подозрителен, но лучше перестраховаться. Водитель кивнул. Он уже давно слышал о Тайном Советнике, стоящем за Си-гэ, порочном и расчетливом. Но когда впервые встретился с ним, был шокирован. Он не ожидал, что зловещий, похожий на тень Советник окажется совсем юнцом, не достигшим еще половой зрелости. Но этого юнца без вопросов слушался даже сам Кобра Си-гэ. — Брат Советник, Четвертый брат велел передать тебе, что старая крыса снова хочет увидеться сегодня… — Я не пойду, — даже не дослушав, прервал его Мо Конг. — Я занят. — О… — Лысый заколебался. — Тогда… старая крыса… Помолчав, Мо Конг добавил: — Пусть кто-нибудь присмотрит за ним. И не обращайте внимания на его слова. — Разве он не человек Цао Бина… Небрежно бросив окурок, Мо Конг растер его подошвой, нимало не заботясь о том, что он в машине и под ногами у него коврик. — Не забивай голову, просто делай, как я говорю. В этом спектакле и Си-гэ, и Цао Бин думали, что старик гун Чжай был несущественным второстепенным персонажем… Мо Конг покачал головой. Кто на самом деле оказался в ловушке, пока трудно было сказать. ----------------------- ПРИМЕЧАНИЯ : (1) «Стебли и листья травы, уродливое и прекрасное, а также странные, обманчивые и завораживающие вещи — все это одно и то же в глазах Чжуан-цзы» — стихотворение китайского философа эпохи Сражающихся царств, жившего предположительно в IV века до н. э. Чжуан-цзы. (2) иностранец, проживающий в Китае. Очень забавное описание, но довольно расистское. (3) Chen — это просто фамилия, так что на самом деле она мало что значит. Fugui, однако, переводится непосредственно как «удача и богатство», и само имя звучит очень старомодно. (4) Гоушенг переводится как ‘брошенная собака’. В Китае существует старое поверье, что если вы назовете своего ребенка неблагозвучным простым именем, таким как, например, «собачьи какашки» (что, забавно, и на самом деле является настоящим китайским именем), это сделает его непривлекательным для злых духов, и ваш ребенок вырастет удачливым и здоровым. (5) "чэнь"(陈) в «выдержанном вине» (贵酒) звучит так же, как «чэнь» в «Чэнь Фугуй"(陈福).