Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

После того, как атмосфера между ними двумя стала довольно неловкой, Ань Цзе улизнул. Мо Конг брел слишком медленно, идти за ним не было смысла, вместо этого, Ань Цзе тайно догнал Хэ Цзинмина, и как раз вовремя, чтобы увидеть историческое воссоединение. Но причины встречи гангстеров оставались для него непонятны, пока к собравшимся не вынесли мертвую голову с татуировкой в виде цветка. Немецкий ирис… легендарный священный цветок. Словно в трансе Хэ Цзинмин протянул палец, желая коснуться изображения, но быстро отдернул, будто испугавшись, и хрипло спросил: — Он еще жив? — Не знаю на счет этого, — равнодушно улыбнулся Чжай Хайдун. — Но метод убийства определенно кажется очень знакомым, — он кивнул и сжал в ладони буддийские четки. — Цзуи Шэ тоже здесь, прибыл сюда прямо с самолета. Все старые друзья собираются вместе. Застыв, Хэ Цзинмин проговорил странным тоном: — Цзуи Шэ?.. Не замечая или не показывая, что заметил его замешательство, Чжай Хайдун продолжил: — Ирис показывает мне… нам свои силы. В этом «мы» без Цзуи Шэ не обойтись. — Тогда… — Хэ Цзинмин резко поднялся. — Он… — О ком ты? — усмехнулся Чжай Хайдун. Долгое время Хэ Цзинмин не отвечал, оцепенело уставившись на отрезанную голову на столе. — Где Инь Ху? — сухо поинтересовался он после паузы. — Кто? — Чжай Хайдун поднял редкие брови. Его надбровные дуги выдавались вперед над расфокусированными незрячими глазками, придавая ему жутковатый вид, напоминавший изображения первобытных людей. Спросив «Кто?», он словно вспомнил некую «бородатую» шутку и хрипло рассмеялся. Его хохот становился все громче, пока он чуть ли не в истрике загоготал, запрокидывая голову. — Ты имеешь в виду Ань Инь Ху? Ты про него говоришь? Лицо Хэ Цзинмина снова застыло холодной маской. Он медленно сел, мрачно глядя на слепого безумца. А из пустых темных глаз Чжай Хайдуна от смеха брызнули слезы. Он громко хлопал себя по бедрам, и звуки, которые он издавал были уже чем-то средним между хохотом и рыданием. Он так безудержно смеялся, что даже подавился собственной слюной и скрутился в приступе кашля. Его худое сухопарое тело все сотрясалось, а лицо покраснело как вареная креветка. Бай Чжихэ осторожно постучал по его спине, и через некоторое время он затих. — Я действительно не ожидал этого, — Чжай Хайдун медленно покачал головой. — Мне говорили, что ты, Ду Ланг, сошел с ума, но я отказывался верить. Хэ Цзинмин ничего не ответил, но его скулы закаменели. У Ань Цзе не было привычки подслушивать, как люди обсуждают его за спиной. Тем более, что из двух участников этой дискуссии один был слепым, другой — сумасшедшим. Просто Паралимпийские игры какие-то! Так как Цзуи Шэ тоже явился в Пекин, не было нужды тут оставаться. Что произойдет позже, Ань Цзе может узнать у него. Взгляд Цзе на мгновение задержался на яркой татуировке ириса, после чего он тихо повернулся, намереваясь исчезнуть. Внезапно давно забытое чувство опасности заставило его оглянуться. Не задумываясь, движимый лишь острым ощущением, будто балансирует на тонкой грани меж жизнью и смертью, он стремительно отклонился в сторону. И в тот же момент выпущенная под острым углом пуля пробила отверстие в стене, на которую он только что опирался. Взвилось облачко пыли. Звук выстрела вызвал переполох. Ань Цзе выругался и рванул в направлении, откуда прилетела пуля. Он действовал чертовски быстро, но фигура стрелка мелькнула и пропала в мгновение ока. Ань Цзе успел увидеть лишь светлые волосы человека. Он прищурился, запоминая куда скрылся убийца, и метнулся, прячась в углу. Вскоре Бай Чжихэ со своими людьми бросился в погоню. Когда последний из них пробегал мимо, он был пойман удушающим приемом и утащен в угол. Мужчина даже пикнуть не успел, как Ань Цзе вырубил его ударом по затылку. Усмехнувшись, юноша изъял у незадачливого болвана пистолет и электрошокер, затем безнравственно воспользовался его телом как ступенькой, чтобы бесшумно взобраться на стену. Оттуда Ань Цзе мог видеть Бай Чжихэ. Тот, в сомнениях, остановился на перекрестке. В одну сторону шла оживленная широкая улица, в другую — узкий пустынный переулок. Опытный гангстер разделил своих людей на две группы и отправил по обоим направлениям. Испуганный воришка, запаниковав, определенно выбрал бы неприметный грязный проулок с забитыми водостоками и помойками, полными крыс. Но тот, у кого хватило смелости хладнокровно выстрелить в Чжай Хайдуна и Хэ Цзинмина, явно не был заурядным преступником. Учитывая, кто мог стать целью, Ань Цзе был уверен, что имеет дело с неординарной личностью. Бай Чжихэ рассуждал проще. Промахнувшись, убийца не будет оставаться на месте. Наиболее простой способ скрыться — затеряться в толпе на шумной улице. Переулок был узким и прямым. Несмотря на его запущенность, там трудно было бы уйти от погони. Бай Чжихэ недаром бы правой рукой Чжай Хайдуна. За доли секунды в его голове уже был готов план преследования. И, чтобы исключить даже крохотную возможность, он послал несколько человек проверить переулок. Поколебавшись, Ань Цзе пригнулся и спрыгнул со стены. Быстро добежав до угла, он внимательно осмотрел окрестности. Его зоркий взгляд зафиксировался на одной точке — он увидел убийцу. Тот застыл в полной неподвижности, слившись с окружением. Вдруг зрачки Ань Цзе сузились, снова сработало чувство опасности, заставив его отпрянуть за мгновение до того, как, высунувшись из-за кирпичной стены, светловолосый киллер выстрелил в него второй раз! Теперь Ань Цзе сумел разглядеть своего врага. Это был очень высокий иностранец, блондин с голубыми глазами. Его можно было бы назвать красивым, если бы не презрительная издевательская усмешка на лице, производящая совершенно отталкивающее впечатление. Игнорировать человека неприлично. Как представитель вежливой нации, Ань Цзе не мог не ответить выстрелом на выстрел, затем спрятался, прежде чем шум привлек внимание толпы. Очень хотелось врезать этому ублюдку, избить его собственными руками, обойдясь без помощи дешевой украденной пушки. Было очевидно, что киллер намеренно не воспользовался глушителем, и попросту наслаждался всей ситуацией с перестрелкой и погоней. Не полностью эволюционировавшая макака! Ань Цзе стистул зубы. Эти смертельные игры в кошки-мышки ему надоели. Он повернулся и тихо ушел. Мо Конг услышал выстрелы. Он побежал в том же направлении, что и Ань Цзе, и успел увидеть удаляющуюся фигуру в знакомой одежде. Юноша застыл в недоумении: «Ань Цзе? Почему он здесь?» *** День выдался чересчур насыщенным. До дома Ань Цзе добрался почти позком и упал на диван. Рана на руке тут же дала о себе знать. Вытащив бинты и лекарства, юноша принялся добивать остатки своих болевых рецепторов. Вероятно, услышав о «племяннике» по имени Ань Цзе, Хэ Цзинмин лично приехал в Пекин с визитом. Учитывая образ мышления и повадки этого психа, такое было вполне в его духе. Странным был выбор времени для поездки — как раз тогда, когда с людьми Чжай Хайдуна произошел такой инцидент, и старый Лев не мог больше сидеть сложа руки и ждать. Кроме того, был ли «немецкий ирис» тем человеком — тем самым, который попал во множество расставленных ему ловушек и был вынужден умереть, тем человеком, который когда-то прочно восседал на троне тьмы? Для чего он вернулся? Или, скорее… для кого он вернулся? И, наконец, беловолосая макака. Почему он выбрал своей целью не двух старых мафиози, а именно его? Это уже не было выездными разборками мелких провинциальных банд в Пекине. Закончив перевязку, Ань Цзе достал из-под журнального столика лист бумаги и гелевой ручкой воспроизвел на нем изображение ириса. Линии вышли слегка неуверенные, потому что раненая рука не вполне слушалась, но суть татуировки ему удалось передать — жутковатую ауру, от которой становилось не по себе даже физически. Он неосознанно написал R? 李 в правом нижнем углу. Английская буква и китайский иероглиф плохо сочетались друг с другом. Выглядело, будто ребенок, только начинающий учить английский, выдумал себе гибридное имя, словно собака, нацепившая рога, чтобы притвориться овцой. Но Ань Цзе уставился на эти два знака, и его лицо стало серьезным. Даже мрачным… Более десяти лет назад имя этого человека вызывало беспрецедентное уважение. Он был силен и элегантен. Никто не знал, как работает его голова, но ничего и никого не выпускал из-под своего контроля. В глазах молодежи это было непревзойденно. Даже Ань Инь Ху (Пьющая Лиса), Хэ Ду Ланг (Ядовитый Волк), Чжай Шуи Ши (Спящий Лев) и Цзуи Шэ (Пьяная Змея) — выдающиеся личности того времени — даже они смотрели на него с уважением. Возможно, как на своего учителя. Но это не означало, что они простили ему его грехи. Грехи… Ань Цзе вспомнил того старика. Того, кого четверо из них, прежде чем восстать друг против друга, считали практически отцом. Он был еще хуже профессора Мо — от него не осталось и фотографии. Ань Цзе подумал, что если бы не тот факт, что старик погиб от рук Ли, он бы никогда не подумал, что однажды бросит вызов авторитету этого человека. С начала времен повелось, что убийство отца и насилие над женой нельзя оставлять неотмщенными. Но теперь этот человек, пропавший без вести более десяти лет, который должен был умереть, вдруг вернулся в мир, как призрак, и объявил о себе, продемонстрировав цветок ириса. Откинувшись на спинку дивана, Цзе смял рисунок и метнул комок в корзину для бумаг. Это было объявление войны — войны из мести. Автору есть что сказать: Эта сцена, в которой человек и собака кусают друг друга, открывает новую главу с барабанами и гонгами ~~~ Цветы для себя! (Цветы автору! 💐💐💐)