Путешествие в обратном направлении (автор Priest, Китай)

Сун Чанъан повернул голову и посмотрел в сторону Ань Цзе. Тот выглядел необычайно мирно с головой, склоненной на бок. Сун слегка улыбнулся: — На счет этого ублюдка Инь Ху, ты, наверное, знаешь, что у него определенная степень клаустрофобии? Мо Конг кивнул, а Сун Чанъан вздохнул: — А знаешь почему? Немного сбитый с толку, Мо Конг заколебался, не зная, что имеет в виду психиатр. — Э… Это из-за скотины Хэ Цзинмина?.. Он проглотил вторую половину предложения, вспомнив, как Ань Цзе полушутя называл Сун Чанъана монгольским врачом, типа тот считает себя экспертом, а на деле неспособен вылечить недуг, оправдывая это нежеланием пациента сотрудничать. Мо Конг посмотрел на желтое лицо Суна и решил не озвучивать мнение того самого пациента. — Не обращай внимание на его вид, — немного зло ухмыльнулся психиатр. — Пусть кажется, что он падает от недосыпания и питается крысиным ядом, он не такой уж и хрупкий. Из его слов нельзя было понять, он сейчас похвалил Ань Цзе или наоборот, и Мо Конг промолчал, Сун продолжил: — Он провел три года в условиях, страшнее, чем тюрьма, но сохранил практически нормальную психику, без признаков шизофрении, и поведение его можно назвать адекватным. Он даже ухитрился поместить бомбу в тело старой твари Хэ, так, что тот не заметил. И сделал так, что тот не смел беспокоить его на протяжении стольких лет. Разве этого не достаточно, чтобы показать — нервы у этого человека крепче железобетона. Я понятия не имею, как он сумел выстоять тогда. В душе Мо Конга что-то перевернулось. Неважно, как бы крут ни казался Ань Цзе и сколько бы удивительных и опасных для жизни вещей ни совершил, он просто не мог подавить свою сердечную боль по этому человеку. — Твое слишком бережное отношение к нему, как к стеклянному человеку, на самом деле немного напугало его… Хотя, нет, скорее он был немного польщен. Но он не привык, чтобы его защищали и о нем заботились, к такому психологическому положению. Сун Чанъан улыбнулся, а Мо Конг вздрогнул, потому что тот уловил самую суть. — Я… не совсем понимаю, — неохотно признался Мо Конг, неловко взглянув на Сун Чанъана и сменив тему: — Так чем он все-таки болен? — Это как раз то, о чем я хотел поговорить, — кивнул психиатр. — Его клаустрофобия, вероятно, не была следствием тюрьмы Хэ Цзинмина, хотя, конечно, это повлияло. Те страшные дни стали неким дежавю, вызывая из подсознания настоящие причины болезни, провоцируя проявление симптомов. Понимаете? — В колледже я был на курсе информатики и прогуливал чаще, чем посещал занятия, — честно признался Мо Конг. — Неудивительно, что ты так долго тупил, — закатил глаза Сун Чанъан, переходя на «ты». — Та штука у тебя на плечах, голова или ночной горшок? Решив не опускаться до его уровня, Мо Конг промолчал, сцепив зубы. — Психоанализ считает, что подсознание человека оказывает огромное влияние на его поведение и даже физическое и психическое здоровье. А исследования забывчивости говорят нам о том, что некоторые вещи, которые на первый взгляд кажутся выкинутыми из головы, на самом деле хранятся в подсознании, как заархивированные файлы в реестре, и оказывают различное влияние на поведение человека, — Сун Чанъан использовал самую тупую компьютерную метафору, какую только может придумать полный ламер. — Так тебе понятнее? Мо Конг осознал, почему Ань Цзе вечно упоминал о Сун Чанъане с таким видом, будто у него зубы ноют. — Вы хотите сказать, что воспоминания, помещенные в подсознание, никак не сказываются на человеке, пока что-то не побудит его вспомнить? А каким образом эти воспоминания уходят в подсознание? — Это может произойти из-за какого-то внешнего стимула или из-за сильных чувств человека, — Сун Чанъан проигнорировал маленькую провокацию Конга, его взгляд переместился на Ань Цзе: — Что касается его, то это было сделано с моей помощью… Мысленно переведя речь психиатра на человеческий язык, Мо Конг уточнил: — Вы имете в виду, что Ань Цзе обратился к вам с просьбой помочь ему, используя определенный метод, чтобы намеренно скрыть воспоминание, скрыть его до такой степени, чтобы он даже забыл, что оно у него есть? Вы это хотите сказать? Сун Чанъан кивнул: — В этом был корень его болезни. В этом же причина того, что он до сих пор подсознательно сопротивляется лечению, даже после всех этих лет, когда я снова и снова пытаюсь его проверить. Может, это и не осознанно, но сила воли этого ублюдка настолько тверда, что хочется разбить его чертову голову, в которой он прячет это воспоминание, несмотря ни на что. — Почему? — Думаю, он пытается кого-то защитить, — Сун Чанъан тихо пробормотал: — Защитить кого-то, не доверяя даже себе. Мо Конг озадаченно уставился на него: — Кого защитить? Психиатр беспомощно развел руками. — Я знаю кое-что, но… некоторые вещи из того, что он говорил, могут не соответствовать действительности. И это все, что я знаю наверняка. Я уже и так пошел против профессиональной этики. Если я скажу еще хоть что-то, то пойду против собственной совести, — он посмотрел на Мо Конга. — Возможно когда-нибудь он захочет вспомнить и рассказать тебе. Я могу лишь помочь в этом. Мо Конг чувствовал, что до того, как Сун Чанъан заговорил, он понимал прошлое и ситуацию, в которой все находились в данный момент, но после того, как услышал этот запутанный рассказ, в его голове всё смешалось, и он уже ни в чем не был уверен. Мда… психология, похоже, скорее напускает тумана, чем что-то объясняет… Внезапно Сун Чанъан хитро улыбнулся и похлопал его по руке: — Советую тебе забрать его отсюда и найти какое-то тихое местечко… Ну, более уединенное… Насторожившись, Мо Конг покосился на психиатра. Выражение лица у того было очень странным. — Что вы имеете в виду? От этого взгляда по телу Конга поползли мурашки, словно он был киноактером на съемочной площадке, а Сун Чанъан стоял за камерой. — Лекарство, которое ты ему дал, — психиатр двусмысленно дернул бровями в сторону Ань Цзе, — Имеет приятный побочный эффект, после того как он проснется, наступит период, когда его разум и тело будут находиться в чрезвычайно расслабленном состоянии. Первоначально я использовал его для помощи в лечении… — он наблюдал, как, услышав его слова, Мо Конг уже сгреб свои вещи и готовился подхватить Ань Цзе, и ухмыльнулся совершенно непристойной улыбкой. Глядя в спину Мо, он тихо добавил: — Молодой человек, ты должен ухватиться за эту возможность… Он еще не закончил говорить, а дверь за Мо Конгом уже захлопнулась. Парень был настолько быстр, что даже казалось, будто человек в его руках ве́сит не больше, чем школьная сумка. В результате вторую половину слов свахи-самоучки он не услышал. — …Это твой единственный шанс уложить этого ублюдка. Палата опустела. Постель на кровати, где лежал Ань Цзе, осталась помята, одеяло небрежно отброшено в сторону. Сун Чанъан поднял глаза на белый потолок и скривил губы. — Тц, и почему я не додумался о том, чтобы установить монитор для прямой трансляции? …Хэ Цзинмин, вероятно, на этот раз даже в виде призрака меня не отпустит… Эта сделка обходится слишком дорого. Затем он с улыбкой перевел взгляд на дверь, как будто кого-то ждал. И действительно, вскоре после того, как в палате наступила тишина, дверь снова осторожно толкнули. Человек в белом халате и маске держал в руках планшет для обходов и шприц. Заметив, что пациент не спит, он на мгновение замер. — Доктор, — Сун Чанъан подавил непристойную улыбку и вежливо кивнул ему. Затем его взгляд переместился на часы над кроватью. Светящиеся цифры показывали, что уже перевалило за час ночи. Однако он не выказал ни малейшего удивления, как будто появление врача в такое время совершенно нормально: — Делаете обход? «Белый халат» мягко улыбнулся: — Вы очень больны, вам нужно больше отдыхать, а аппарат искусственной вентиляции легких лучше не снимать. Где человек, который за вами присматривал? Пошел в туалет? — Он чересчур раздражал, поэтому я велел ему убираться и не появляться раньше завтрашнего полудня, — небрежным тоном ответил Сун Чанъан. — Присаживайтесь. Глаза человека в белом лабораторном халате, казалось, вспыхнули каким-то веселым светом, когда он осторожно присел рядом. Изучая необычайно уверенный вид изможденного человека с лицом цвета вареного гороха, он поинтересовался: — А что насчет того, кто привез вас в больницу сегодня днем? Как можно было оставить такого тяжелого больного без присмотра? Сун Чанъан немного подумал, а затем протянул, будто что-то соображая: — Вы вероятно говорите о моем работодателе? Не исключено, что мой сердечный приступ случился по его халатности, и, полагаю, ему было немного стыдно находиться рядом. К тому же, я все равно уже обеими ногами в могиле, и без разницы, хлопочет надо мной кто-то или нет. Вам так не кажется? — Пациенты не должны быть такими пессимистичными, — почти нежно, словно увещевая ребенка, произнес «Белый халат». Сун Чанъан пожал плечами: — Разве вы не видели траурное лицо моего брата Аня? Прежний врач, похоже, отправил его домой готовиться к похоронам. Надеюсь, он найдет приличную погребальную контору и устроит мне прощание по высшему разряду. Кстати, доктор, а что с тем, прежним врачом, почему его заменили? Человек в белом халате посмотрел на хитрое насмешливое выражение лица Сун Чанъана и вдруг тихо рассмеялся: — Не удивительно… — пробормотал он. — Не удивительно, что Ань Инь Ху так подружился с тобой. Сун Чанъан, не могу поверить, что раньше никто не замечал в тебе таланта. — Действительно, — вежливо кивнул Сун. — Многие таланты не обнаружить ни первым, ни вторым, ни пятым взглядом. Может быть, это потому, что я не так красив, как милашка Ань Инь Ху? — он меланхолично вздохнул. — В нашем мире слишком часто о людях судят по их внешности… слишком часто… «Белый халат» перестал смеяться и в замешательстве посмотрел на него. — Чего я не понимаю, как это ты, кажется, знаешь больше всех остальных, если ни в чем не замешан? Сун Чанъан поднес палец к губам, понизил голос и загадочно сказал: — Если бы у тебя была возможность каждый день встречаться с Марксом, и каждый день мог бы стать твоим последним днем на земле, ты бы стал таким же сплетником, как и я, и любил бы копаться в чужих мыслях и секретах. «Белый халат» сделал печальное лицо: — Сожалею о твоей болезни… — О, боже! У меня уже мозоли на ушах от этой фразы. — Ну, на самом деле, ты ведь не обязательно умрешь сегодня. Если переживешь эту ночь, возможно, у тебя будет еще несколько лет… — Спасибо, конечно, но лучше не накаркай. Если честно, ожидание смерти слишком мучительно. — Ты единственный, кто может вернуть Ань Инь Ху память о том инциденте… — Доктор, — прервал его Сун Чанъан с легкой улыбкой, указывая на шприц в руке, — Разве вы здесь не для того, чтобы сделать мне иньекцию? Тогда хватит болтать и займитесь делом. Нам обоим стоит лечь пораньше. — Я бы предпочел, чтобы ты выбрал блокнот, — внимательно посмотрел на него «Белый халат». Сун Чанъан покачал головой: — Я в своем уме. Мужчина в белом халате откинулся на спинку стула и раздельно произнес: — Человек в здравом уме дорожит собственной жизнью. Пациент с пороком сердца должен это знать как никто другой. Сун Чанъан беспомощно вздохнул, как будто что-то вспоминая. — Хотя Ань Инь Ху ублюдок, — проговорил он спустя несколько минут. — Хотя мы оба терпеть друг друга не можем до такой степени, что нам трудно находиться в одном помещении, когда мы встречаемся… Но он единственный друг, который у меня есть в этой жизни. Единственный! Понимаете, доктор? Глаза «Белого халата» сверкнули, и Сун Чанъан протянул к нему тонкую жилистую руку: — Если понимаете, то не медлите и скажите кому-нибудь, — он сделал паузу, словно не мог поверить, что говорит это. — Скажите, что Инь Ху далеко не глуп. Теперь, когда я разобрался с огнем, завернутым в бумагу (1), ему тоже не понадобится много времени, чтобы понять это. Инь Ху, я всегда считал, что ты глупец, раз не доверяешь себе и отказываешься от своей памяти, чтобы защитить кого-то. Но теперь я вдруг осознал, что иногда не чувствуешь себя достаточно надежным — когда человек, которого хочешь защитить, действительно важен для тебя… Все дальнейшее зависит только от этого ребенка Мо Конга. Спустя минуту «Белый халат» торопливо выскочил из палаты, и тут из-за угла внезапно появились два человека. Одним из них был светловолосый Пятнадцать, а второй прятал лицо в воротник плаща. — Похоже, «доктор» тоже любит обманывать? — улыбнулся Пятнадцать. — Это называется хитростью, — поднял брови «Белый халат». Он повернул голову и посмотрел на человека в плаще с выражением злорадства: — Брат Иуда, кажется, ты не силен в маскировке. Примечание: (1)Огонь, завернутый в бумагу — метафора для обозначения чего-то скрытого, скрываемого или недоступного для обнаружения. Её используют для описания тайных или секретных дел, информации, которая недоступна общественности или даже для тех, кто имеет прямой доступ к ней.