Другая завладела моим сердцем

Как же она по этому соскучилась. Держать его за руку, бежать — вернее, идти — настолько быстро, насколько позволяют каблуки сороковых, в совершенно новое место. Когда они остановились перед небольшим доком, Клара захлопала в ладоши и едва не запрыгала от восторга. Забавно, как после всего, что она видела и сделала, её по-прежнему радовала прогулка по озеру на лодке. Джон, судя по его лицу, эту черту в ней очень ценил. Какое-то время он безмолвно работал вёслами, а она наслаждалась мягкими покачиваниями, теплом лучей на лице, играющим с прядками волос ветерком. Клара откинулась назад и задрала нос к небу, удовлетворённо вздохнув. Всякий раз, как она встречалась взглядом с Джоном, видела только нежность и тихое обожание, и заметила, что отвечает тем же. После минутного зрительного контакта и улыбок он наконец заговорил: — Ты счастлива, до... Клара? — Да, — ответ вышел непроизвольным. Сегодняшний день походил на американские горки, но сейчас ей казалось именно так. — Нет, я имею в виду... счастлива со мной? — похоже, уточнение было ему просто необходимо. Обычно такое служило сигналом соблюдать осторожность, но что-то на его лице подсказывало, что можно быть честной: — Я счастлива, когда мы занимаемся подобными вещами, — сказала Клара, стараясь звучать ненавязчиво. — Когда ты готовишь мне завтрак, устраиваешь пикник, танцуешь со мной в магазине или приносишь мои любимые цветы, — она улыбнулась в надежде, что это подкрепит смысл слов. — Тогда да, я счастлива проводить с тобой время. Джон кивнул, натянув противоречивую улыбку: — Но?.. Клара сделала глубокий вдох, пытаясь упорядочить мысли: — Когда ты это делаешь и мы вместе — я знаю тебя. Знаю, чего ожидать, знаю человека перед собой. Но потом... — она покачала головой, наморщив лоб, — я скажу что-то или не скажу. Сделаю что-то или не сделаю, и... этот человек словно исчезает и я хожу по тонкому льду, потому что... теперь передо мной незнакомец. И тогда я не счастлива, — и выдохнула, с облегчением сбросив груз с плеч. Он покивал с задумчивым видом: — Что ты предлагаешь? От неожиданного поворота Клара издала удивлённый звук: — Мне кажется... что иногда... ты слишком сильно уходишь в себя, — она прокрутила в голове недавний эпизод, вспоминая, как легко он подстроился под Эми и Рори, хотя совершенно не понимал причин. — Может... если бы ты позволил себе просто быть, вместо того чтобы копить тревоги внутри и ничего с ними не делать... может, это бы помогло? — она закусила губу, тщательно выбирая следующие слова. — Если со мной ты счастлив, тогда... просто будь счастлив. Не думай об этом. — Даже если… — ответил Джон, обдумав услышанное, — всё гораздо сложнее? Разумеется, всё было не так просто, но ей нужна была какая-то стабильность. Какая-то надёжная опора. Она с ума сойдёт, если между ними всё останется по-прежнему. — А всё обязательно должно быть сложно? Джон опустил голову с играющей на лице улыбкой, потом поднял на неё поразительно ясный взгляд: — Полагаю, нет. И словно растворились остатки чего бы то ни было, давая спокойно дышать. Завершение пути прошло в тишине, но расслабленной тишине, когда обеим сторонам достаточно просто присутствия друг друга и не требуется никаких слов. Когда они вернулись на причал, Джон взял её за руку, словно это было самой естественной вещью на свете, и отвёл к мосту неподалёку. Порывшись в кармане с мелочью, он опустил ей на ладонь пенни, затем взял ещё один для себя. — Это весьма кстати, не правда ли? — он подбросил монетку, как эхо непоседы Доктора. Клара с улыбкой сжала свою в кулаке и упёрлась локтями в ограждения рядом с ним. — Что? Время загадать желание? Джон бросил на неё вороватый взгляд и усмехнулся: — Ты права. Ты всегда права — мне следовало знать это ещё… — он вздохнул. — Пора перестать… зацикливаться на том, что было раньше. Пора отпустить, — с этими словами он разжал ладонь, и пенни упал в воду с тихим «бульк!». Клара на секунду прижала свой к сердцу, закрыв глаза, и пожелала снова увидеть Доктора — чтобы всё это закончилось. Или… по крайней мере, чтобы этот разговор положил начало чему-то новому у них с Джоном, перевёл на почву потвёрже, и чтобы она знала, что в нём от Доктора, а что нет. Возможно, у них ещё может сложиться то же, что раньше. То, чего не придётся бояться, испытывать, сомневаться. Открыв глаза, она тоже уронила монетку. — Пора жить дальше, — Джон повернулся к ней. Игра отражаемого в воде света создавала узоры на его лице. — Хочешь знать, что я загадал? Клара подняла голову и вдруг увидела, что стоит к нему намного ближе, чем думала. Мягко похлопав его по руке, она позволила прокрасться в свой тон намёку на флирт: — Не глупи, Джон. Не сбудется же, если расскажешь. Он прикоснулся к её лицу с обожанием, желанием в глазах и чем-то, чего она раньше не видела. Что-то… У неё не было времени анализировать, что происходит, потому что всё уже происходило: его губы накрыли её, целомудренно, нежно, ласково, словно вопрос. Вопрос, на который она ответила не раздумывая, растворившись в нём, вцепившись в его плечи. Её приводило в восторг то, как он целовал — будто она была драгоценной, особенной, будто он её… О Боже. Клара вырвалась. Включился мозг, вспомнилось данное ему обещание. Доктору. Она стала лихорадочно воспроизводить в памяти своё поведение в течение дня: как брала его за руку, обхватывала локоть, танцевала с ним, говорила, что счастлива с ним… Клара надавила ему на плечо, чуть оттолкнувшись: — Нельзя, — вышло почти шёпотом. Но Джона было не так-то легко остановить. Он протянул к ней вторую руку и приподнял лицо за подбородок. — Клара... Тебе просто страшно. Мне самому страшно... — сознавался он, поглаживая большими пальцами щёки. — Но я понимаю, что ты чувствуешь. Думаешь, я не заметил? Сердце забилось по другой причине, когда она начала вспоминать, что Джон мог увидеть за последние несколько недель и действительно ли она была настолько прозрачной. Она исполняла роль подруги, но неужели на деле всё выглядело так, будто он ей тоже нравится? Захотелось хорошенько себя пнуть за открытые заигрывания. Надо поскорее покончить с этим. — Я не… — Думаешь, я не вижу, как ты на меня смотришь? — его голос стал ниже, тон — более интимным. — Как раньше. Мы оба знаем, что это есть. И я знаю, что тебе бы хотелось обратного, так было бы намного проще, — он провёл пальцами по её виску, подцепив прядь. И снова это магнитное притяжение, сила, с которой нужно считаться, — особенно в такой близости. Клара знала, что не должна, что нужно быть сильной… Но его рот снова накрыл её, мягкий, но уже более настойчивый, и потребовалось всё возможное и невозможное, чтобы нащупать чужие плечи и оттолкнуть, разрывая нежное соприкосновение. Клара закрыла глаза и призвала на помощь всю запасённую силу воли. — Нельзя, — повторила она. Поможет ли это напомнить ему об уже сложившихся отношениях? Она не хотела, всё время обходила этот момент стороной, но, может, наконец пришло время обратить внимание на границы. Пока не стало слишком поздно. — Мы друзья, Джон. Джон не переставал удивлять: он, казалось, боролся с улыбкой, словно она по ошибке сказала что-то смешное и он не хотел обидеть её своим смехом. Покачав головой, он опустил руки ей на плечи: — Это не то, чего ты хочешь. Клара взяла его за запястья и опустила перед собой, надеясь, что переход на более нейтральную территорию подчеркнёт её точку зрения. — Но это всё, чем мы можем быть. Веселье никуда не делось, как будто она, по его мнению, продолжала шутить, но потом всё же постепенно сошло с его лица, рот приоткрылся, все следы юмора исчезли. — Ты… ты серьёзно. Клара вздохнула, опустив глаза, не в силах смотреть на него: — Мне жаль, — и это было правдой. Джон стал неестественно неподвижным, затем будто бы прогнулся, будто бы что-то раздавило его с бесконечно малой скоростью. Пошатнувшись, он тяжело задышал, будто бы его по-настоящему ударили, заозирался вокруг, будто бы наблюдая за тем, как сыпятся осколки его мира, и в ужасе разинул рот. Будто бы и забыл о её присутствии, но когда его увлажнившиеся глаза встретились с её, она почувствовала, как подступают собственные слёзы. — Джон... — Клара потянулась к нему с намерением вернуть всё назад, что-то сказать... сделать хоть что-нибудь, чтобы это исправить, но он уклонился, не глядя шагнув назад. Бросив на неё последний исполненный муки взгляд, он развернулся и побежал. — Джон! — запаниковала Клара. Все предыдущие заключения о покорении Нью-Йорка в одиночестве и о том, что будь он и его настроения прокляты, забылись. Она попыталась побежать вдогонку, но к каблукам сороковых не привыкла — а те, естественно, не для бега по траве сделали. В какой-то момент Клара чуть не упала, каблук увяз в мягкой почве, и она яростно расстегнула ремешки, не обращая внимания на взгляды, которыми провожали преследующую мужчину особу в одних чулках. Все усилия оказались безрезультатны, с таким же успехом она могла быть едущим за ним на колёсиках далеком. В конце концов пришлось признать поражение, и она, с ноющими ногами и отяжелевшей грудью, рухнула на ближайшую скамейку и уронила голову на руки. Надев обувь обратно, Клара, прихрамывая, вернулась к месту их пикника — вдруг всё-таки пришёл? На покрывале, однако, из живых существ наблюдалась лишь цепочка муравьёв, деловито подбиравшая остатки обеда, поэтому она собрала их вещи и, одарив город горькой улыбкой, села в троллейбус до дома. Когда Клара вошла, сердце камнем упало вниз от встретивших её пустоты и могильной тишины. Она позвала Джона, осторожно поднимаясь по лестнице, но вскоре убедилась, что и в своей комнате он не скрылся. Переодевшись в ночную рубашку, навострила уши, чтобы не пропустить ни единого звука или движения внизу. Сидя на краю кровати, Клара чувствовала, как усталость от дня воюет с растущим беспокойством, и вскоре уже снова оказалась на ногах, морщась от каждого шага и следя за протекающими минутами, а затем и часами. Наконец она достала спрятанные карманные часы, зажав между пальцами так крепко, как только было возможно, и потрясла. Словно так можно было встряхнуть Повелителя Времени внутри, словно он мог как-то это почувствовать. — Зачем ты это делаешь? — вопросила Клара, ничуть не смущаясь тому, с чем говорит. — Чего ты хочешь? — она в отчаянии прижала предмет ко лбу, понизив голос до шёпота. — Почему всё не может быть… Но нет, она не закончила мысль, не могла. Потому что… потому что, что бы не происходило, она теряла Доктора. Да, конечно, она потеряла его и совсем этого не хотела. Поведение именно Джона ставило в тупик и сводило с ума, она просто утомилась и должна спать, а не тратить остатки энергии на разбор хаотичного дня. Клара сунула часы под подушку и посмотрела на настенные из-под отяжелевших век. Последняя мысль, прежде чем её сморил сон, была простой и ясной: «Надеюсь, он в порядке».

***

Проснулась Клара от того, что… что-то двигалось… и дышало… и опускавшийся матрас сопровождался скрипом пружин. Вскочив, она включила лампу и предстала перед совсем неожиданным зрелищем. Глаза Джона покраснели так, будто он плакал несколько часов подряд; лицо порозовело так, будто он без остановки тёр его; волосы торчали во все стороны так, будто он их постоянно всклокочивал; черты покорёжены. Одежда измялась, манжеты расстёгнуты, жилет и галстук пропали. — Клара, — имя произнеслось как жалобный писк. В его дыхании ощущался перегар. — О Господи, Джон, — Клара не сумела сдержаться и коснулась одной рукой его лица, другой — плеча, и вопросы посыпались прежде, чем она смогла себя остановить. — Что случилось? Где ты был? С тобой всё хорошо? Выглядишь ужасно… Джон прикрыл глаза и поддался прикосновению с такой силой, что можно было подумать, что он предлагает держать всё ей, потом поцеловал внутреннюю сторону её ладони. Прижавшись лбом к обеим её рукам, пробормотал что-то нечленораздельное. Это ничуть не рассеяло тревогу. Клара погладила его по голове. — Джон… Прошу, скажи, что случилось. Что бы это ни было, всё хорошо. Всё будет хорошо, — в чью пользу она сейчас говорила? Видеть Доктора — хотя он им и не был, нет — таким… Она никогда не видела его таким разбитым. Когда Джон поднял голову, Клара не смогла сдержать аханья — вместо глаз на неё глядели два бездонных колодца отчаяния. Не потому ли он никогда не сможет стать человеком? Одно-единственное сердце не вместит столько боли. Он взял её лицо в ладони и сжал так, словно она вытягивала его из отбойного течения человеческих эмоций. Клара накрыла его руки своими, пытаясь найти какой-то способ поддержать, стать для него скалой в бушующем шторме. Она неотрывно смотрела на него, передавая глазами столько ответных эмоций, сколько могла, и старалась удержать сердце от разрыва. — Я потерял… — Джон запнулся, точно каждое необходимое для освобождения слово было весом с булыжник. От его взгляда в горле образовался ком. — Я… так много потерял. Все они… все они ушли. А потом… — он всхлипнул, — и тебя. И сердце разорвалось на части. Клара хотела назвать его имя, хотела воззвать к мужчине, затаившемся в человеческой оболочке — тому, чьи чувства выплёскивались через этот сосуд. Она так же положила руки ему на лицо и приблизилась. — И снова нашёл. Я здесь, — она уже едва не на коленях у него сидела, но ей было плевать. — И я никуда не денусь. Никогда, — только бы это услышал тот, кто внутри. Слова словно зажгли незримую спичку, словно свет поднялся из глубин его души, просочился в каждую пору, в каждую волосяную луковицу, пока не достиг теперь сияющего надеждой лица. — Нет? — его пальцы нерешительно касались её волос, будто она — эфемерное существо, обречённое исчезнуть с минуты на минуту. Клара переплела их пальцы и поцеловала кончики. — Нет, — твёрдо ответила. Стремительно, как выстрел, руки Джона притянули её к себе, поцелуи стали голодными, горячими, а не мягкими и нежными, как раньше, словно прорвалась плотина и начался потоп. Клара удивлённо пискнула, но сопротивляться не смогла и обвила руками его шею, поглаживая затылок и забираясь под воротник. Его язык жадно ласкал её, резко врываясь внутрь, затем он оторвался, но лишь для того, чтобы осыпать поцелуями всё её лицо. — Я так скучал… так скучал, — снова и снова, перемежаясь с: — О, Клара… моя дорогая Клара, — Джон нашёл местечко за ухом и стал прокладывать вниз дорожку, не переставая говорить. — Ты не представляешь, как сильно я тосковал. Клара уже не подавляла вырывающихся вздохов, она уже давно перестала себя контролировать и вместо этого отодвинулась на кровати назад, давая ему лучший доступ. Джон приступил к ключице, пользуясь преимуществом выреза ночной рубашки. Он всасывал и зализывал кожу, руками шарил по груди, пока вдруг не обхватил за талию и не повалил на спину так, что её голова опустилась на подушку. Клара охнула от неожиданности, но это только усилило возбуждение. Она и не подозревала, что он может применять свои вечно машущие конечности вот так. Поцелуи стали более беспорядочными, а пальцы неистово заскользили по верхней части её тела, нашли грудь и сжали. Он продолжал повествование в перерывах между горячими выдохами: — Чего мне только стоит не касаться тебя так каждый раз, как ты входишь в комнату, — Клара затрепетала. — У меня нервы на пределе, когда ты рядом. Мне всегда до боли хочется прикоснуться. Она невольно впустила в голову картинки, в которых Доктор постоянно вторгался в её личное пространство: хватал за руку по каждому поводу; становился вплотную позади, когда нужды в этом особой не было; дотрагивался до лица; целовал руку, волосы, плечо. «Но это Джон, а не…». Клара прогнала эти мысли прочь. Он говорил такие вещи, что она просто знала — Доктор точно просачивается сквозь него. И вот она упивалась видом задевающих, щекочущих грудь волос, а когда его губы сомкнулись на соске, прогнулась в спине и испустила хриплый стон. — О, люблю, когда ты издаёшь такие звуки, — голос был бархатистым, в регистре, о котором Клара раньше и помыслить не могла. — И всё же единственное, что я хочу сделать, — Джон поднял глаза с лукавым блеском, так и зарывшись лицом между грудей, — проверить, насколько я смогу тебя осчастливить, — кончики пальцев дразняще пробежались по бедру. — Насколько я смогу осчастливить мою Клару, м? Её стоны становились всё громче, ноги ходили ходуном, а он тем временем уже добрался до края трусиков и как будто невзначай остановился на промежности. Она выгнулась пуще прежнего, пытаясь сильнее вжаться, но там, где обещал быть ощутимый нажим, оказался лишь воздух. Со слабым протестующим звуком Клара попробовала разглядеть, что он делает, но голова того была наклонена. Вскоре гул его голоса она почувствовала: — О да, я намерен сделать тебя очень счастливой. Одним быстрым движением бельё спустили, и вместо ткани к ней прижался его рот. Язык его работал даже проворнее, чем во время болтовни, начал описывать круги вокруг чувствительного бугорка и наконец проник внутрь. Клара шипела сквозь зубы от удовольствия, наклоняла бёдра для большего трения, комкала простыни. Она почувствовала, как прямо сквозь неё проходит смешок, и Джон приступил к исполнению искусного танца кружений, лизаний и посасываний, заставивший её цепляться за его волосы, одеяло, столбики кровати, а бёдра уже вовсю толкались вперёд. Нарастающий жар превратил её неразборчивый шум в слова: — О Боже, обожемой, да… пожалуйста… боже, да… — она теряла себя, месяцы (годы?) напряжения, наконец-то, наконец-то высвободились. Он словно снова отвёз её к краю Вселенной, показывал ей звёзды, она бежала вместе с ним… — Доктор! Ещё чуть-чуть, ещё совсем чуть-чуть и… Джон остановился. — Что? Клара застыла. О нет-нет-нет… Он приподнялся и навис над ней. — Клара? Нет-нет-нет-нет-нет. Она боязливо приоткрыла глаза, не зная, что увидит. Его лоб был наморщен, но не от злости или обиды. Не от огорчения или замешательства. И без малейшей доли узнавания. Зелёные глаза излучали беспокойство, голос звучал ласково: — Что с тобой? И полностью серьёзно заданный вопрос: — Тебе нужен доктор? Может, всё потому, что её тело переутомилось, так и не получив желанного и такого близкого удовлетворения. Может, потому, что невозможно было выдержать столько резких подъёмов и спадов за один день. Может, на неё обрушилась правда о том, что всё это — не более чем фантазия, иллюзия, разбившаяся на миллион кусочков. В чём бы ни была причина, что-то внутри щёлкнуло. Клара закрыла руками лицо, не желая демонстрировать радикальную перемену настроения, но предательские слёзы хлынули под пальцы, и тело задрожало от горя, а не экстаза. Она подобрала ноги и улеглась на бок подальше от него. Сейчас Джон, конечно, включил режим защиты и озабоченности. Он немного потыкал её руки, убрал с лица волосы, затем попытался развернуть её обратно к себе, что-то успокаивающе, хотя и смущённо бормоча. То, что ещё несколько минут назад было пьянящими прикосновениями, теперь обернулось руками чужака, которые каждый раз вынуждали Клару вздрагивать и сжиматься в непроницаемый клубок. В конце концов она отмахнулась от него, вероятно, с большей, чем необходимо, силой, и сквозь слёзы взмолилась: — Пожалуйста, пожалуйста, оставь меня. Пренебрежительные жесты его могли и задеть, но ей было всё равно. Ей было всё равно, потому что мужчина, которого она утешала, откровения которого выслушивала, которого, по сути, приняла в постель, ей не принадлежал. Ей было всё равно, с чего он решил, что потерял её, и почему провёл остаток дня, выпивая. Всё равно. Она была сыта Джоном Смитом по горло. Он носил лицо мужчины, которого она любит. И это только усилило всхлипы, ведь она никогда не позволяла себе так думать, чувствовать — отговаривала саму себя, убеждала в обратном, ограждала, отрицала и отрицала. «Весь фокус в том, чтобы не влюбиться». Однако Джон был неумолим. Клара смутно осознала, что он тоже её упрашивает: — …позвать доктора, Клара? Прошу, просто… просто ответь, в порядке ли ты. Тебе больно? Я же не сделал тебе больно, правда? Неужели сделал? Потянуло повернуться к нему и прямо в лицо сказать, что да, сделал и чтобы убрался уже отсюда к чертям собачьим, но она боялась. Не могла на него сейчас смотреть. Просто не могла. — Я… я в порядке, просто устала. Мне надо поспать, день был… Пожалуйста, уйди, — Клара обняла подушку и уткнулась в неё, чтобы продолжить прятки. Она услышала его слабые протесты, но в конечном итоге он погладил её плечо, чуть сжал руку и шепнул на ухо что-то милое. Потом этот несчастный, богом забытый человек чмокнул её в висок, отчего она только крепче обняла подушку, орошая ту свежими слезами, как священник крестит новоиспечённых христиан. Когда Джон наконец послушался и ушёл, выключив свет, Клара перестала хоть как-то сдерживаться. Тело захлестнули рыдания, и она завернулась в одеяло, держась за подушку, как за спасательный круг. Она без передышки звала его, снова и снова, точно могла вызвать его из недр теперешней личины: — Доктор… Мне не хватает тебя… Умоляю, вернись. А вскоре уже только имя. Имя Доктора, как молитву на ночь, пока не успокоилась настолько, что сумела заснуть.