Другая завладела моим сердцем

Пожалуй, он старался. Очень старался. Может, с кривой улыбкой подумала Клара, выполнить просьбу насчёт времени и пространства для него было невозможно, потому что он уже ей всё дал. Первую неделю было легче всего. Решение остаться с ним вернуло Джона в боевую готовность, и он возобновил различные занятия с бодростью Доктора. В очередной попытке заполучить её он приобрёл понравившийся ей радиоприёмник в магазине электроники, но всё-таки что-то в этом, казалось, оскорбляло его похороненную инопланетную чувствительность, и в итоге он разобрал покупку, бормоча себе под нос фразы о поехавших лавочниках, которые ничего не смыслят в качестве звука. Клара тогда чуть не вляпалась, посоветовав использовать звуковую отвёртку: с виду его взгляд был просто непонимающим, но на самом деле — озадаченным тем, что термин звучал знакомо. Пришлось невинно рассмеяться в образе типичной женщины, мол, понятия не имею, как называются эти штуки. Она попыталась сменить тему, спросив, где хранятся инструменты. — На чердаке, — ответил Джон. — У нас есть чердак? — с искренним в этот раз невежеством сказала Клара, совершенно забыв, что такие вопросы задавать нельзя. Джон, продолжая закручивать провод, повернулся к ней с прищуром: — Ну да… Где бы мы ещё взяли стремянку, с которой я упал? Над нашей… над главной спальней… Ты забыла? Она с нервным смешком стала ковырять клавиши пишущей машинки: — Да нет, просто… интересно, что там изменилось с моего ухода. Или, может, ты сделал из него «мужскую берлогу». Он замедлился: — Что сделал? — Ну, знаешь, холостяцкое гнёздышко. Гарсоньерку. Клара говорила несерьёзно, но вдруг увидела, как Джон подходит к ней с залёгшей меж бровей морщинкой. Он встал перед ней на колени и сжал её руки, нарушив установленные правила насчёт контакта. — Ты думаешь, мне нравилось жить без тебя? Она пыталась не выглядеть как провинившаяся школьница. — Н-нет… Джон погладил её пальцы, затем поцеловал. — Думаешь, это было не мучительно, приходить в опустевший без тебя дом? Не делиться с тобой тем, как прошёл день, не слышать твой смех и как ты пытаешься меня раздразнить? Не видеть твоей ослепительной улыбки и то, как загораются у тебя глаза при взгляде на меня? «Джон, а не Доктор». — Я не… — Не чувствовать вкуса твоих нежных губ, — отстранённо продолжил он более размеренным голосом. — Твоих объятий, того, как идеально твоя тонкая талия вмещается в руки. Твоей кожи… — его пальцы выводили узоры на её запястье, пуская мурашки. — Не видеть твоей дьявольской усмешки, когда ты хочешь меня… О Боже. Когда такое?.. — Издаваемые тобой звуки, о... — рокот его смешка донёсся откуда-то из груди, палец продолжил блуждать по её руке. — Я уже ничего не могу поделать, когда слышу тебя, когда знаю, что делаю тебе приятно... Сейчас Кларе трудно было вспомнить, что за границы она проводила, тем более напоминать ему. — И, ты знаешь... (Как голос мог стать ещё ниже?). Он посмотрел на неё из-под отяжелевших век: — Я ведь до сих пор не заставил тебя кончить... Не осталось ни единой связной мысли. Только... — Джон. — Да, Клара? — казалось, одно её слово, и он возьмёт её прямо на столе. Вот и всё, что было нужно. Это был другой человек, не тот, которого она хотела. — Ты же помнишь, что мне... нужно больше времени? — голос дрожал, но больше Кларе не грозило падение в его объятия. Только не сейчас. Джон замигал, его дыхание участилось, потом он дёрнулся назад с расширившимися от смущения и разочарования зрачками и, тяжело поднявшись, рванул вверх по лестнице. Клара поморщилась, услышав, как хлопнула дверь, и не сразу осознала, какая именно дверь. Дверь в уборную. О Боже. Клара закрыла глаза и сделала глубокий вдох, но это не помогло. Встала, прошла пару шагов к столешнице, опёрлась об неё и забарабанила пальцами по поверхности. Сглотнула и потрясла головой, стараясь не думать о том, что происходит наверху, что он делает; как выглядит, когда... думает о ней. Хлопнув по столешнице, она вернулась на рабочее место и перешла к части о «Багровом ужасе» и господине Свите, вдаваясь в яркие подробности о необычайном разоблачении миссис Гиллифлауэр. Через несколько минут удалось снова нормально дышать. После этого Джон, похоже, выучил правило на зубок. Ну... почти. Может, потому что тоже находил её привлекательной, когда она делала что-то, напоминавшее о другой их жизни. Может, его заводило её хлопотание по хозяйству. Может, этому просто когда-то суждено было случиться. Однажды вечером Клара в сотый раз пожалела, что столешницы такие длинные и такие скользкие. Угол наклона был такой, что движения утомляли, а миска постоянно соскальзывала, и она то подхватывала её перед падением, то прижимала к груди. Но на этот раз всё должно получиться. — На этот раз я буду Девочкой с суфле! — решительно сказала она предательской посудине со взбитой массой. Она настолько ушла в свои мысли, что не заметила его прихода — или это он старался быть как можно более незаметным? В любом случае он застал её врасплох. — Здравствуй, — прошелестел его голос на ухе. Клара, с трудом сдерживая дрожь от близости, повернула голову ровно настолько, чтобы его увидеть. — Здравствуй, — и продолжила взбивать, не обращая на него внимания. Джон ничего не сказал, наблюдая за её действиями, но вскоре показались его руки, которыми он накрыл её и остановил. Затем ослабил хватку на правой, чтобы та продолжила круговые движения, а левую сжал сильнее, чтобы наклонила миску. — Тебе не придётся столько трудиться, если поменять угол, — он перешёл на венчик. — И если будешь держать его вот так, получишь больше отдачи, — его дыхание щекотало волоски на шее, которым в собранный хвост попасть не удалось. — Видишь, как сразу стало проще? Клара закрыла глаза и сглотнула. Она чувствовала тепло его прижатого к ней тела, его губы возле уха, и онемевшие руки отпустили кухонную утварь. Руки, до этого неподвижные, обхватили её талию и потянули назад, так что тела прижимались друг к другу. Каждый его вдох и выдох стал шумным, губы медленно приближались к шее, словно прося разрешения. Клара, не думая, склонила голову набок и обнажила участок нежной кожи. Рот у неё приоткрылся от предвкушения. От первого касания его губ тело будто наэлектризовалось, оба выдохнули. Второе было настойчивее, увереннее и выше. У неё перехватило дыхание, а затем она выдохнула едва слышный поток воздуха. Третье было почти что продлением второго, уже у неё за ухом; его горячее дыхание вызывало дрожь. — Клара... В этот раз она выдохнула куда громче, разлившееся по телу тепло ослабило конечности, вызвало чувство покалывания. Она откинула голову, предварительно повернув. Время приостановилось, их губы застыли в миллиметрах друг от друга. Каждая секунда казалась целой вечностью. Клара вдруг поняла, что Джон таки соблюдает правило насчёт контакта и что если кто и должен сократить расстояние, так это она. «Не Доктор, не Доктор, не...». Ну и пусть. Она подалась вперёд с такой силой, что рты врезались друг в друга, обвила руками его шею и, тяжело дыша, притянула к себе. Его объятия были не слабее, дыхание смешивалось с её, запутавшиеся в волосах пальцы спустились по спине вниз и сжали ягодицы. Поддержав, словно в танце, Джон усадил Клару на столешницу и высоко задрал платье, а та в один миг приглашающе раздвинула ноги. Она застонала, ощутив жар и страсть сквозь тонкую ткань нижнего белья, и ноги тоже оказались обвитыми вокруг мужского тела. Его голова зарылась в месте между плечом и шеей, губы оставляли мокрые поцелуи под ухом, а рука настойчиво дёрнула вниз молнию платья, добираясь до новой порции голой кожи. Клара и сама начала терять терпение, сорвала пряжку ремня и приступила к пуговице. Приглушённые стоны Джона вызывали у неё ту самую дьявольскую усмешку. Но тут замок змейки застрял, и она издала слабый звук досады; пальцы от спешки совсем перестали слушаться. Джон отстранил её руки, чтобы попробовать самому, и Клара, потеряв равновесие, упёрлась локтями в столешницу... ...точнёхонько там, где стояла позабытая миска с неприготовленным суфле. Часть содержимого попала на руку и платье, остальное же растеклось. — Ой, — только и сумела вымолвить Клара между выдохами, поморщившись от ощущения холодного сырого яйца на предплечье. Оценив состояние своей одежды, она подняла глаза на Джона и скорчила извиняющуюся рожицу. — Извини, — ей искренне хотелось извиниться, ведь ничто так не сбивает настрой, как подобные катастрофы. Видок у него был, что говорить, эффектный: опухшие губы, взъерошенные волосы, спущенные штаны, недвусмысленное пятно на белье. А ещё этот открытый рот, взгляд, как у ребёнка, чьего щенка только что пнули… Потом он, будто опомнившись, схватил полотенце и протянул ей. — Ничего, — уверенно ответил. — Просто надо убрать, — в тоне угадывались нотки острой необходимости. Клара соскочила на пол, едва не поскользнувшись, и они вместе принялись за дело (Джон — с особенным рвением). Стоило им закончить, Кларе — вымыть руку, Джон без единого слова потянул её к лестнице, попутно избавляясь от брюк. Помявшись, она оттолкнула его. — Джон, мне надо ещё платье по… — А? — он развернулся, глядя на неё весьма рассеянно. — Да, его надо снять… — он сглотнул. Нетерпение переросло в отчаяние. — Можем продолжить наверху, — последнее прозвучало как постановление. — Джон… — но слабые возражение проигнорировали, а саму её чуть ли не потащили к первой ступеньке. — Джон, постой, — она накрыла ладонью его плечо, пытаясь успокоить находившиеся на пределе нервы. — Что? — спросил он, всем своим видом умоляя её замолчать. Клара вздохнула и с виноватым видом склонила голову: — Прости, но… — Нет, Клара, не надо… — Я просто… — Не вздумай, — мольба обрела острые грани. — Мне кажется… — Клара… — голос сорвался на имени, как предупреждение. — Мне кажется, что мы поторопились, — наконец выпалила она. Плечи Джона вздымались, взгляд стал одичалым, словно над ним взяли верх животные инстинкты. Он пристально смотрел на неё в нарастающем напряжении. Клара точно только что растоптала жалкие остатки чужого терпения. Она с тревогой изучала его позу, гадая, не слишком ли сильно толкнула. — Ты в… Джон вдруг вскинул руку, как для удара, столь же быстро сжал ладонь в кулак и надавил им на лоб. Потом, повернувшись, с гортанным рёвом ударил этим кулаком в стену и сам к ней прислонился. Клара отскочила назад, находясь в режиме борьбы или бегства. Его плечи содрогнулись, дыхание сбилось, он попробовал удержаться за что-то невидимое в гладкой стене. У Клары в крови бушевал адреналин, но всё же она протянула трясущуюся руку и вновь коснулась его плеча: — Джон… Тот вздрогнул, будто обжёгшись, и гневно развернулся обратно: — Оставь меня! — проорал он, взлетел вверх по лестнице и хлопнул дверью так, что дом встряхнулся до основания. На какое-то время Клара забыла, как двигаться. Зависшая в воздухе рука медленно опустилась на точку на стене, что пострадала от удара. У неё задрожали губы, она сползла на пол и обняла колени, совершенно не обращая внимания на запачканное платье. Качаясь на месте, она про себя повторяла два слова: «Он вернётся. Он вернётся. Он вернётся».

***

После этого всё стало немного по-другому. Джон, видимо, принял замечание о времени и пространстве чересчур близко к сердцу, подчеркнув последнее жирной линией. Каждое утро он вставал первым, чтобы раньше позавтракать, а после уходил либо обратно в комнату, либо на улицу за Бог знает чем. Когда они всё же оказывались в одном помещении, он обычно делал вид, что её рядом нет, — если не удалялся. Поначалу это послужило неплохой передышкой от электрического напряжения предыдущих недель и не приходилось опасаться очередной попытки соблазнения. Ещё легче было потому, что больше Доктора он не напоминал, а вернулся к состоянию Джона Угрюмого, а на такого она западать не станет. Но данные Джоном привилегии помогли осознать, что кроме него в городе, в стране и во всей эпохе у Клары не было ничего. Вскоре выяснилось, что — будь проклято проникновение «Клепальщицы Роузи» — в круге общения свободного места нет, если ходят слухи, что твой муж — повеса. Клара заводить друзей никогда особенно не умела, поэтому, заметив пару-тройку фальшивых улыбок и вымученных смешков на общественных мероприятиях, которые посещала как бы частенько, она повторно нашла утешение в пишущей машинке. В путешествиях с Доктором она однажды приоткрыла завесу событий Холодной войны, но даже представить не могла, что будет вести собственную. Но так как Джон был Джоном, ему периодически требовалось высекать искру. Не в хорошем смысле. К примеру, как-то утром Клару разбудил запах отнюдь не вкусного блюда. Нахмурившись слишком хорошо знакомому «аромату», она выглянула в открытое окно и осмотрела переулок, но ничего там не нашла, и в конце концов нос привёл к двери Джона. Он, ещё в халате, но с зачёсанными назад волосами, распластался на кровати. В одной руке держал экземпляр «Путешествия к центру Земли», а в другой… сигарету. Уж каким-каким, но таким не похожим на себя Доктора Кларе ещё не приходилось видеть, от этого в один миг кольнуло в груди и скрутило в животе. — Ты что делаешь? — вопросила она, не пытаясь сделать тон помягче. — Читаю, — беспечно бросил Джон в ответ, не отрывая глаз от книги. — Ты куришь. — Да. — В постели. — Да. Клара развела руки, словно очерчивая границы сего безумия: — Зачем? — всё, что удалось сказать вслух. — Затем, что так мне хочется. Какие-то проблемы? — Проблемы?! — голос поднялся на несколько октав. — Ты же не куришь! Это его сосредоточенности никак не помешало. — Курю. Просто ты не замечала. — Ничего подобного, ты никогда не курил. И я бы заметила, будь это не так. Джон немного задумался: — Все это делают. Клара открыла рот, собираясь возразить, но тут поняла, как он прав. — Ну а мы — нет, и вообще... с каких это пор тебя волнует, что делают другие? — Не волнует, — выплюнул он, неаккуратно перевернув страницу. — Меня ни на йоту не волнует, что делают или что думают другие, так с чего вдруг тебя начало? — смерил её уничижительным взглядом. Клара бесстрашно упёрла руки в боки: — Меня волнует только то, что это вредит твоим лёгким, разъедает зубы, желтит ногти и оставляет вонь на волосах, одежде и всём, что здесь есть. Джон невесело рассмеялся: — Это мой дом, знаешь ли, и «оставлять вонь» здесь я могу в любое время. — Это наш дом, так что, знаешь ли, не можешь. Джон резко захлопнул книгу и отбросил в сторону. — Когда решишь, что хочешь быть моей женой, а не съёмщицей жилья, твоё мнение, возможно, станет весомее, — он встал с кровати и, взяв Клару за локоть, стал натурально выталкивать вон. — А до тех пор в своей комнате я буду делать что пожелаю, в том числе и курить в постели. Клара крутанулась на месте, находясь где-то в районе между шоком и слепой яростью, и выдала последний свой козырь: — До чего мерзко целоваться с курящими! Это в мужчинах мне нравится меньше всего! — В таком случае, — злобно усмехнулся Джон, — повезло, что ты ни с кем не целуешься. И захлопнул дверь у неё перед носом. Слепая ярость перевесила шок, и Клара заколотила по дереву кулаком. — Ах так! Гарантирую тебе, через месяц ты сильно пожалеешь о каждой дрянной сигарете, которую совал в рот! Щёлкнул замок. — И если уснёшь и устроишь тут пожар, никогда тебя не прощу!!! Протопав обратно к себе, Клара тоже захлопнула дверь и подоткнула зазор полотенцем — этому трюку она научилась в общаге, избавляя себя от везде проникающих паров из кастрюль соседей. Она подумала о часах на цепочке, но желудок такой перспективе не обрадовался, и вновь вспыхнула злость на очевидное положение: в ловушке оказалась она сама. С таким же успехом Доктор её мог в этих часах закрыть. Но кое-чего у неё не отнять — она по-прежнему может быть чарующей и неприступной. И именно этим и воспользуется. В этот же день Клара надела свой самый дерзкий наряд — красное платье с декольте, обтягивавшее везде, где надо, и занялась домашними делами. Когда Джон объявился около обеда, она убедилась, что её поза невинно-провокационная, и он в до смешного мультяшной манере забуксовал у подножия лестницы, громко сглотнув. Какая сладкая месть! — Ты… — запнулся Джон. — Ты потрясающе выглядишь, — обожание в голосе вынудило её повернуться. Он поглазел с открытым ртом, затем тряхнул головой, и черты у него заметно смягчились. — И понятия не имеешь, правда? — Что? — будь он проклят за то, что заставлял забыть о блаженном возмездии. Джон подошёл к ней с таким видом, словно собирался мелодраматично поднять в воздух. — Что ты сводишь с ума, — пробормотал он, затем ловко поднёс её ладонь к губам и поцеловал с лёгкостью пёрышка и грацией лорда. — Моя Клара, — прошептал напоследок и молча покинул дом. Клара была уверена, что могла бы хоть пятьдесят лет с этим человеком прожить и всё равно не знать, что им движет. Она понадеялась, что атмосфера станет хоть немного теплее — и сначала так, казалось, и было. Джон больше не бежал от неё как от огня; оставался в гостиной, если она появлялась на кухне; тишина ни на каплю не стала менее напряжённой, ни на волосок выше нейтральной, но без прежнего заряда. Как-то вечером он даже с ней потанцевал без повода, но это, конечно, ничем хорошим не закончилось и вернуло их к мёртвой точке. И всё же Клара стала сжимать пространство: подсаживалась к нему, когда он читал, и училась вязать спицами… или крючком, она никогда не заморачивалась по этому поводу. А спустя неделю после инцидента с сигаретой попробовала завести лёгкую беседу: — Снова Жюль Верн. На прошлой неделе была «Путешествие к центру Земли», ещё раньше — «Вокруг света за 80 дней», сейчас — «20000 льё под водой». Она с надеждой посмотрела на него — вдруг даже улыбнётся? Безрезультатно. Взгляд пригвождён к строчкам. Через несколько долгих секунд он всё-таки вяло отозвался: — Да. По крайней мере, он вообще ответил, и это лучше, чем ничего. — Похоже, ты неравнодушен к научной фантастике. Та же затяжная пауза и тот же безразличный ответ: — Да. Клара нервно хохотнула: — Да… я тоже. Мышца на его лице на миг шевельнулась, словно пытаясь проломить каменный фасад. Она рискнула испытать его на прочность: — Но эти я не читала. Вот в этой про что, морское чудовище и подводную лодку на дне океана? — поинтересовалась с улыбкой. Джон, как и в прошлый раз, неаккуратно перевернул страницу в явном раздражении. — Что ты сейчас делаешь? — Я… — Клара замешкалась, но тут же вспомнила, что открывать рот при муже ей не запрещено. — Разговариваю. — Не стоит, — почти на автомате сказал он. — Просто… Почему мы не можем поговорить? — Тебе вроде нужно было пространство. — Но я же не имела в виду целую галактику! — Сначала у тебя его было слишком мало, — ощетинился Джон, сжимая челюсти. — Теперь слишком много. Что с ним будет дальше, мне страшно даже подумать. Клара изо всех сил сохраняла спокойствие, хотя его слова стали ей в горле комом. — А нельзя найти что-то… среднее? — Среднее, — ядовито повторил он. — Ну как… — она начала стремительно краснеть, — как если смешать горячее и холодное — золотая середина. Чтобы хотя бы разговаривать, если мы в одной комнате… Джон! Тот уже поднялся с места и направился к лестнице с книгой в руке, и она побежала за ним с одной своей вытянутой. — Я так не могу, — взмолилась у его спины. — Не могу жить с тобой в одном доме и постоянно спрашивать у себя, нравлюсь ли теперь я тебе вообще… — Нравишься? — Джон круто развернулся, уронив книгу на пол. — Нравишься? — переспросил он так, будто услышал что-то кощунственное. — Ты не нравишься мне, Клара — я люблю тебя. Безрассудно, безнадёжно, страстно. И потому, нет, я не хочу находить никакую золотую середину или компромисс и просто сидеть и разговаривать. Потому что когда ты в комнате, я… — он остановился перевести дыхание и сжал губы в тонкую линию. — Ты сама ещё хоть любишь меня? Клара беззвучно выдохнула, чем сразу привлекла его внимание к своему лицу. — Джон… — рот открывался и закрывался, пока мозг работал над ответом, который не уничтожит его. И её. — Всё не так просто… Джон будто стоял на краю бездонной пропасти и был готов сорваться. — А по-моему, очень даже, — едва различимо произнёс. — Да или нет? — Мне многое нужно обдумать, — завела старую волынку Клара, не зная, как ещё тут можно выкрутиться. — Я любила тебя прежнего, — здесь чистая правда. — Но ты изменился, стал другим, и я до сих пор… привыкаю, — она отчаянно развела руками. — Я сказала, что мне нужно пространство, но и время тоже нужно. — Время и пространство, да, твоё любимое сочетание, — Джон, кажется, чуть отступил от края. — И сколько тебе нужно времени? — Я… не знаю, — покачала головой. — Месяц? Может быть. — Месяц? Тебе нужен ещё месяц?.. — неверяще проговорил Джон, прислонившись к стене, словно постепенно лишался чувств, и потряс головой. — И в течение этого месяца тебе, как я подозреваю, нужны все твои условия? Все твои правила, несмотря на наш брак и… нашу близость? — Не знаю! — чуть ли не взвизгнула Клара. — Я не могу сказать точно, у меня нет… — она прикусила язык, прежде чем закончила фразу. «У меня нет машины времени». От осознания всей нелепости сложившейся ситуации у неё начался приступ истерического смеха. Она откинула голову назад, плечи затряслись от непрекращающегося хихиканья. — Что смешного? — Джон нахмурил брови, как будто решая для себя, обижаться ему или нет. — Я хотела сказать, — ещё не успокоившись, выдавила Клара, — что у меня нет машины времени, — мрачность на чужом лице помогла перестать смеяться. — Конечно нет, — смиренно добавила она, чувствуя, что к горлу вновь подкатывает ком, а всё веселье тонет. — Зачем? — сказала уже шёпотом, не беспокоясь, понимают её или нет. — Зачем ты это делаешь? Чем я заслужила такое? Я всё время была рядом, стольким ради тебя пожертвовала! — глаза стали наполняться слезами, она покачала головой, словно отрицая свою реальность. — Я жила и умирала во имя тебя, и вот!.. — Клара выделила расстояние между ними. — Вот как ты мне отплатил! — слёзы уже полились рекой. — Я хочу, чтобы ты знал: я стараюсь! Я очень стараюсь делать, как ты мне велел, но из-за тебя же это невозможно! — не в силах больше говорить, она спрятала лицо в ладонях и содрогнулась от рыданий. Почти сразу же его руки обернули её, пальцы нежно погладили волосы. — Дорогая, — успокаивающе заговорил Джон. — Мне так жаль, я полный олух. Пожалуйста, не плачь, милая… — Не зови меня так, — промычала Клара в его рубашку. — Что? — он слегка отстранился, явно расстроенный. — Не зови меня так, — членораздельно повторила она, полностью вырываясь из объятий. — Я тебе не дорогая и не милая. Я твоя Невозможная девчонка и твоя Клара, но не твоя… «…жена, женщина, возлюбленная». Клара негодующе простонала от всего, что не могла произнести вслух; от ролей, которые вынуждена была играть; от образа так называемой жизни, который вела. — Не твоя… Она дико заозиралась вокруг. Стены давили, дом давил, вся жизнь была одним сплошным капканом. Этот мнимый брак с мужчиной, которого она любила и страстно желала, который этим мужчиной не был или всё-таки был… Как понять, где правда, а где обман?! Это всё слишком. Нужно отсюда выбраться. Клара стала перерывать комнату в поисках сумочки, туфель и ключей. — Куда ты идёшь? — Джон встревоженно заходил за ней хвостиком. Ремешок туфли, как назло, не желал так быстро поддаваться. — Мне нужно выйти. — Но уже пол-одиннадцатого! И ты… без чулок! — Думаю, жители Нью-Йорка это переживут, — справившись с ремешком, Клара зашагала к выходу. — Но… Неприлично так оголяться на людях! Наставления явно придумали с целью замаскировать панику, но всё же они ненадолго задержали её продвижение. С шипением выпуская воздух сквозь стиснутые зубы, она потянулась к дверной ручке. — Клара! — задушенный всхлип сумел привлечь внимание. Джон вновь опасно покачивался у края и молил не толкать себя в бездну. — Ты ведь вернёшься? Клара открыла рот, но слова «да, я просто прогуляюсь» застряли в горле, и она лишь помотала головой: — Пока не знаю. Джон снова стоял перед ней на мосту в Центральном парке, находя у неё на лице новые трещины в свой мир. — Пожалуйста... — хриплый шёпот. — Пожалуйста, возвращайся. Это рвало её на части, ей даже захотелось всё бросить и забыть, но... «Это по твоей милости происходит, а не моей!». — Я... — вернулось чувство клаустрофобии, и Клара, будучи не в состоянии смотреть на него ни секунды дольше, вышла на улицу, пока не растеряла всю храбрость. Она прислонилась к двери, и дыхание понемногу стало приходить в норму.