(Не)романтика на запястьях

      На её запястье кривыми иероглифами, будто в спешке, выведено:       Добрый день       Добрый, блять, день. Тсуна эту фразу слышит каждый ёбаный час! Ежедневно! Ну не смешно ли? Как в таком случае прикажете искать соулмейта?       Ещё в средней школе Тсуна придумывает выход, если она не может различить соулмейта по такой банальной фразе, то это её должны узнать. Отвечать надо оригинально. Необычно. Скажи она в ответ: «И вам добрый день», то всё, пизда.       – Добрый день, – говорит новенький в классе.       – Я Тсуна! Приятно познакомиться, – представляется она.       – Добрый день.       – День действительно неплохой!       – Добрый день.       – И вам не хворать.       А потом Савада переезжает с матерью в Токио. Огромный, шумный, неродной, но отец обещает, что там они будут под присмотром, что там будет лучше.       И Тсуна знакомится с Курокавой, у которой на руке написано нелепое и непонятное: Экстрим!       Именно Хана, хитро щуря глаза, советует новой подруге тоже использовать что-то пооригинальнее в своих ответах. Хотя бы ради смеха.       – Добрый день!       – Марсиане шлют привет, – салютует Тсуна новому соседу.       – Добрый день.       – Нас рассекретили, миссия провалена, уходим! – хихикает она, хватая Хану и убегая от парня из выпускного класса.       – Добрый день.       – В этой жизни нет смысла, оставьте надежду и ждите конца.       – Добрый день.       – Ааоэао, бип буп, – и смеётся до икоты, стоит ей только представить идиота с такой фразой на коже.       Друзей в старшей школе из-за этого у неё почти не было. Только Хана, начавшая это безумие, была рядом, не давая впасть в уныние из-за осточертевшей блядской фразы.       Тсуна слышит добрый день от незнакомцев в магазинах. На улицах мегаполиса. В метро.       Она ненавидела метро. До скрежета зубов, вторящего скрипу раздвижных дверей электрички. До тряски в такт вагону.       Она ненавидела Токио. И когда отец забирает её в Италию, где не будет японских приветствий на каждому шагу, Тсуна радуется, даже несмотря на то, что на самом деле означал этот переезд.       Ну, добрый день, Вонгола?

***

      Дыхание образовывало облако пара. Тсуна поплотнее запахнула тонкий шарф и, стряхнув снежинки со своей шапки, зашагала вперёд.       Спустя столько лет вернуться в Японию было даже приятно. Украшенный к Рождеству Токио радовал глаз. А пять лет вдали поумерили гнев, хранимый когда-то в сердце.       Украшенные ели, мириады разноцветных огней, запах хвои и выпечки на площади – Тсуна жалеет, что не взяла в поездку маму. Ей бы точно понравилось. И фигурки оленей, и киоски в виде пряничных домиков.       Красные костюмы Санты Клауса раскрашивали серую толпу, спешащую куда-то и шуршащую подарочными пакетами. Весёлый смех компании друзей, звонкие крики детей и улыбки. Всюду улыбки.       Рождественские песни отличались от улицы к улице, смешиваясь друг с другом и создавая на удивление не какофонию звуков, а нелепую, но забавную мелодию и праздничный настрой.       Снаружи – холодно, внутри – приятно горячо от атмосферы. Тсуна не жалеет, что вернулась, не жалеет, что за день услышала сотню раз одну надоевшую фразу.       Отрываясь от окружения, Савада смотрит в экран смартфона, выискивая на карте ближайший храм – этого в Италии ей сильно не хватало. Никакая архитектура Европы не сравнится даже с алыми ториями, величественными и священными.       Но резко Тсуна меняет место назначения, почувствовав неприятную пустоту в желудке. Есть в самолёте она никогда не могла.       Ей везёт найти суши-бар совсем рядом. Причём не забитый в рождественский вечер.       Ресторан выглядел аутентично, во всех традициях, и даже праздничные украшения не могли сместить акцент на себя, только дополняя образ. А запах. Какой запах!       Тсуна усаживается за стойкой, собираясь перекусить как можно быстрее. Выбор в меню не помогал делу, слишком многое было аппетитно и усложняло и так непростое решение.       – Добрый день, – раздаётся впереди.       Молодой парень, работник заведения, с яркой заразительной улыбкой приветствовал её.       Тсуна чуть морщится. Оглядывает парня. Симпатичное лицо, глаза цвета кофе с золотистым отражением гирлянд-звёздочек на противоположной стене, ямочки на щеках, загорелая не по-зимнему кожа. И вышивка на форме: Ямамото.       Только из-за субъективной красоты собеседника, она решает вспомнить времена старшей школы и шутливо – внешне абсолютно серьёзно – отвечает первое, что приходит на ум:       – Кто в себе не носит хаоса, тот никогда не породит звезды.       Молодой человек застывает. Ожидаемая реакция, Тсуна такого насмотрелась уже. Оставалось лишь надеяться, что не выгонят, уж больно суши тут выглядели приглядно, и мастер, орудующий на открытой кухне, радовал движениями ножа истинного якудзы.       – Вау, – выдыхает парень, возвращая её внимание себе. – А мне говорили, что я встречу тебя в психушке. Не иначе.       Тсуна только хмурится непонятливо и странно косится на него.       – Ямамото Такеши, – и вытягивает руку.       На запястье его нелепо длинная, слишком пафосно философская и от этого глупая фраза про хаос.       – Кажется, рождественское чудо действительно существует.       Такеши улыбается ей мягко.       А Тсуна… Тсуна в тот день так до храма и не доходит.

***

      – Добрый день.       – Засунь эти слова себе сам знаешь куда!       – Хаха, и я тебя люблю.