Дипломник (AU!сборник)

Прокушенная до крови губа страшно болит и кровит. Мужчина бездумно проводит по ней языком и легонько прикусывает, выпуская ещё больше отрезвляющего вкуса крови. Стоящий у окна Чанёль смотрит неодобрительно, но с таким твёрдым ощущением снисходительности, что зубы сжимаются сильнее нужного. Где-то между ступором, ужасом, шоковым состоянием и плавящимся в алкоголе мозгу проскальзывает мысль о том, что боль не отрезвляет. Она притупляет его ещё больше, загоняет в ловушку, вынуждая отступать до тех пор, пока не захлопывается дверь адекватности. «Это похоже на какое-то сумасшествие», — думает Бён. Чанёль отвечает:       — Это и есть оно. И всё же, он не в состоянии осознать, насколько сильно заблудился в себе. Парня здесь быть не должно, но он… здесь. Стоит спиной к окну, отведя руки назад к подоконнику. Он в той самой дурацкой рубашке, заляпанной кофе, и на щеке всё ещё стоит след ручки («Что, Пак, не нашлось бумаги?»). Каждый вздох, движение глаз и медленная смена положения чужого тела рвёт мозг на куски. Бён с ужасом осознает, что вцепился ладонями в стол и загнанно дышит, глядя на парня широко раскрытыми глазами. Перед взором периодами плывёт происходящее, сердце без конца пытается пробить путь из грудины наружу, в венах буквально застыла кровь — настолько явно ощущается онемение рук и ног. Горло сжало тисками. Хочется вскрикнуть, выпустить хоть какой-то звук, но кроме безвольного сдавленного мычания ничего не выходит. Мужчина совершенно не чувствует тело, и пока сознание разбивается вдребезги, пытаясь найти объяснение происходящему, организм реагирует на паранормальное явление так, как и следует. Желудок неприятно сжимается, Бён бледнеет за долю секунды и срывается с места в сторону ванной. Его сгибает над унитазом и выкручивает наизнанку сначала из-за приступа спонтанной тошноты, а затем от испуга, когда на спину между лопатками опускается ощущение чужой ладони. Противная слюна вяжет рот. Бён дёргается в сторону, закрывая предплечьем рот. Желудок всё ещё сокращается, и желчь поднимается по пищеводу, но даже так, сквозь слезящиеся глаза не пропадает из виду паковский силуэт.       — Убирайся. Не говорит — мычит, пытаясь отпихнуть парня ногой. Но то ли нога недостаточно длинная, то ли студент слишком далеко. У него на лице лишь слабая улыбка и яркие-яркие глаза, такие, что слепит. И хочется безостановочно моргать, чтобы прогнать образ перед глазами, сморгнуть этот ужас, заставляющий его дёргаться на полу. Чанёль немного наклоняется и поддёргивает штаны вверх, медленно садясь на корточки. Сначала смотрит мягко и немного снисходительно, но только Бён задумывается о своём ужасном состоянии и внешнем виде, как на чужом лице отпечатывает горечь и сожаление. Это злит. Так сильно злит, что он находит в себе силу закричать на парня, но увы…       — Господин Бён… — тихо начинает Чанёль, и мужчина с ужасом мычит, пока в голове взрывается фейерверк осознания «Оно разговаривает!».       — Отвали от меня! Убирайся! Уходи! — испуганно взмахивает руками, отодвигаясь к стене, но Чанёль как будто дышит ему в лицо, как будто пытается вмять его в стену своими печальными глазами. — Убирайся, я сказал! Проваливай из моего дома! Бён зажмуривает глаза и сжимается около мусорного бака, обнимая себя руками. Загнанное дыхание мешает услышать что-то помимо себя, и концентрация уплывает от шока, алкогольного опьянения и желудка, угрожающего кульбитами. Едва ему удаётся договориться с собой, мужчина осознает, что в туалете абсолютно тихо. Настолько, что слышно шорох штанины на собственной судорожно дёрнувшейся ноге. Глаза открываются, надеясь встретить облегчающую пустоту, но парень всё ещё тут, и выглядит он так, словно его только что толкнули ногой в грудь. Именно так он выглядит, когда мужчина задевает его где бы не встретил…       — Зачем Вы так? — горько спрашивает Чанёль, опуская взгляд. — Разве я заслужил, чтобы со мной так разговаривали?       — Уходи, — шипит Бён, кривясь от боли в груди. — Просто уйди. Он не ожидает, что парень поднимется и выйдет из комнаты, но именно это он и делает. Мужчина настороженно проводит его взглядом и ещё долго полулежит на полу, пытаясь успокоиться, параллельно вслушиваясь в тишину в доме. Его сознание разрывается в попытке осознать произошедшее, потому что это не нормально, потому что он сходит с ума. Действительно сходит с ума… Пак снова пришел, чтобы напомнить, какой он ублюдок, как дерьмово он поступает с ним каждый день. Неужели он действительно довёл себя до такого состояния?.. Всхлипы тянутся из горла, вскрывая губы, вынуждая пьяно мычать, заваливаясь со стены набок. И всё это тянет на дешевую драму, но внутри так херово и так пусто в голове от алкоголя и шока, прошившего его совсем недавно. Бён сжимает зубы до боли в челюсти, оскаливаясь в пустоту, пытаясь прогнать щиплющие глаза слёзы. Он, взрослый мужчина, лучший преподаватель престижного университета, наполовину раздетым лежит около унитаза, в который его вырвало от проступившего в пьяном угаре ужаса. Вот, каков он на самом деле? Как же так, Господи, как же так?.. Чанёль появляется совсем рядом, и Бён задушено мычит, умоляя себя сдохнуть прямо здесь и сейчас, иначе он не выдержит свалившегося на голову очередного бреда.       — Уходи, пожалуйста, уходи… — плачет, шепча.       — Но ты ведь хочешь, чтобы я тебя пожалел, — слабо возражает Чанёль, озадаченно нахмурившись.       — Уходи, — требовательно шипит Бён, смаргивая слёзы. — Уходи, слышишь? Не приходи больше. Я больше не буду, слышишь, я больше тебя никогда не трону, только уходи! Пожалуйста, уходи… Глаза у парня горят болью. Словно он — отражение самого мужчины. Чанёль выглядит так же потрёпано, также низко, также пьяно и хреново, будто только отошел от затяжной высосавшей все силы болезни, словно только что сошёл с иглы… В одно мгновение его глаза краснеют, кожа бледнеет и начинают дрожать губы, пытаясь что-то сказать. Бён зажмуривается до всполохов под веками и всхлипывает, мысленно умоляя парня исчезнуть. И Чанёль уходит, чтобы вернуться, потому что Бён ещё долго не сможет сдержать своё слово.