Дипломник (AU!сборник)

Скрипучая постель общежития бьёт в рассудок колоколом. Спина слишком сильно болит, чтобы удерживать его в сидячем положении — вместо неё это делают руки, упирающиеся в края постели. Пальцы сжимают матрас сильнее, будто усиливая детское зажмуривание глаз. Чанёлю кажется, что это отвлекает его от боли в груди. И, безусловно, физический дискомфорт отвлекает от иных ощущений. Он делает его более осознанным, переключающимся между «Господи, пожалуйста», «чёрт, нужно поесть/прилечь/поспать/отдохнуть» и «нужно позвонить». Позвонить — вот, что делает его таким болезненным. Чанёль знает, что боль ничем не утолить, но он отказывается признаваться, что это правда. На часах половина первого, а он только очнулся. Плотно закрытые занавески отсекают его от мирской жизни: не тревожит солнце, не слышатся голоса с улицы и подгоняющие прохожих сигналы авто… Для Пака мир застыл, когда он собрал вещи и ушёл из дома. Из своего настоящего дома. Из чужого горячо любимого сердца. «Предатель», — слышится в голове, — «ты долбаный урод, Чанёль. Ты просто…». Он сжимает пальцы ещё сильнее. Слышится хруст суставов. Парень опускает голову между плечами, до боли пытается сжаться в ком, чтобы спрятаться от самого себя, но не выходит. В последнее время, впрочем, у него мало что получается сделать, со своей жизнью в том числе. Мысли никуда не деваются: он всё ещё проклинает себя где-то там глубоко внутри, но отголоски доходят до поверхности сознания, размывая все ощущения, но оставляя чёткий отпечаток горя и отчаяния. Чанёлю не привыкать, точнее, привыкать, но… За то время, что возлюбленный исцелил его, парень отвык от щемящего ощущения безрадостности, отчаяния, грусти, боли и скорби. Страшной скорби по тому, кем он не стал для себя и для другого человека. Не выстоял, не справился с Бёном, не сумел подстроиться, не… всё от частицы «-не». Чанёль сам по себе абсолютное полное «-не». Тихая мелодия телефона бьёт по ушам так, что Чанёль со стоном сжимается в комок. Будто прижатые к груди руки могут утолить страх и боль, связавшиеся в узел. Пак предполагает темы для разговора и не хочет, ничего не хочет слышать и знать, и ощущать, и переживать, и задыхаться от чужого родного голоса. Рука тянется к телефону, как к пистолету. Он понимает, что лучше прекратить эту пытку, выслушав человека, поэтому и снимает вызов, панически прикладывая телефон к уху. Ожидаемого выстрела не слышится. Чанёль открывает глаза, слушая тишину, и тут же жмурится, услышав голос.       — Ты в порядке? — пощёчина. — Ты не появлялся на парах трое суток. Я переживаю, — коленом в живот. — Завтра тебе нужно появиться на консультации. Приедет инспектор от министерства, проверка магистров, — кулаком в грудь. — Чанёль, пожалуйста, возьми себя в руки, — удар в пах. — Сосредоточься на учёбе, — снова. — Тебя обязательно отпустит, родной, — снова. — Позвони мне, когда сможешь говорить. Люблю тебя. Слёзы пробиваются сквозь зажмуренные веки. Вот так. Звонок прерван, но рука не опускается. Пак не может опустить телефон, надеясь услышать ещё слово, хотя бы одно, чтобы уже точно, чтобы… сойти с ума от поглощающей его боли. Некоторые звонки любимого не просто выстрел и смерть, а долгие продолжительные пытки, которые не хочется останавливать. В такие моменты Чанёль молчит, а Бён говорит. Говорит обо всём: как дела у сестры, что произошло на работе, что будет готовить на ужин, о чём говорил с Юрой, как сильно скучает по нему… Ёль нажимает на «без звука», чтобы моментами не всхлипывать в телефон и не задыхаться, когда Бён доходит до «Любимый, я…». Темнота в комнате не разнится с темнотой перед зажмуренными глазами. Яркие вспышки и мошки мешают что-либо видеть, но Чан всё равно поднимается с места. Он всегда поднимается на ноги, потому что нужно, потому что требуется, потому что обязан быть сильным. Этому он научился у Бёна. И мысль об этом вызывает новую порцию боли, но ничего: Пак научился принимать это как дар, как данность, которая душит его сутками напролёт. Он весь в царапинах, весь в порезах от собственных мыслей. Но это ничего. Он ведь сильный, выдержит как-нибудь. Выдержит то, что сам же натворил и соберёт то, что разрушил. Должен. Записи разговоров заменяют Чанёлю все проявления любви. Он оградился от мужчины как только мог: не взял с собой ни одну его вещь, съехал в общежитие, отказался от помощи в учёбе, от денег, от поддержки, от любви и встреч. Последнее было самым болезненным, но не потому, что Чан не хотел видеть мужчину — наоборот. Бёну пришлось отступить, когда он бросил категоричное «нет», они не сталкивались даже в корпусе — настолько мужчина принял всё всерьёз. Они не виделись два с половиной месяца… «будто вечность», — подумалось Паку. Самому себе возразить было нечего. Парень в который раз игнорирует завтрак, плавно перетекающий в обед, и садится за стол. Нужно делать задания. Бён прав: нужно взять себя в руки, сконцентрироваться на чём-то «не себе» и полностью отдаться тому, что действительно важно. Он открывает ноутбук, нажимает на кнопку, и пока заставка включения проигрывается на экране, он надевает наушники и открывает папку записей звонков. «Чанёль, позвони мне. Мне нужно знать, что ты в порядке…». Староста благородно скидывает все нужные задания, подробно расписывает, что происходило на парах и в какой день это было, скидывает документы с конспектами, предлагает помощь, если что-то будет непонятно. Чанёль чувствует себя мудаком. Не чувствует, что заслуживает к себе такого отношения. Слёзы наворачиваются на глаза, но он героически смаргивает их и глубоко вдыхает. «…я понял. Попрошу об одном: будь благоразумен. И не теряйся в себе, хорошо? Что бы ни случилось, ты не должен сходить с ума из-за всего этого…». Он сидит так до полуночи. Сосед не вернулся, видимо, ушёл к друзьям или девушке — Паку плевать. Главное, что свет так и не проник в комнату, а чужой голос в наушниках не перестал звучать, проигрывая чужие звонки раз за разом, раз за разом, раз за разом. Мама говорит ему, что он сделал всё правильно. И, разумеется, она не могла сказать иначе. Бён ей нравился, но не до такой степени, чтобы сдвинуть детей с первого места. Безусловно, она была готова разговаривать с ним об этом часами, ругать мужчину и упрекать его в чём-либо, но Чанёль любит его, поэтому весь негатив смазывается из-за тихого: «Дорогой, тебе нужно немного времени, чтобы осознать случившееся. Не сомневайся в себе. Ты сделал правильный выбор, и теперь нужно построить что-то новое, чтобы не вернуться к старому». Мама говорила умные хорошие вещи. Да, это грело душу, но после таких разговоров перед глазами снова и снова показывался Бён. Разбитый, уничтоженный, ошарашенным, испуганный, удивлённый, не верящий, разрушенный — и всё это один лишь взгляд, который он поднял на него, пока Чанёль сидел на диване рядом с собранными сумками. Вот, сколько стоила вся эта любовь. Вот, чем Чанёль отплатил ему за всю ту доброту, ласку, заботу, любовь и нежность, которая душила и терзала Пака на протяжении четырёх месяцев. Не выдержал. Сбежал. Жалеет. Учёба отнимает остатки тех сил, которые… впрочем, их уже нет. Те оставшиеся крохи были разбиты вдребезги из-за нерегулярного сна, недоедания, загруженности из-за долгов и пропусков… желания разрушиться. Он выдерживает пять дней учёбы, при этом выглядя так, словно вот-вот сделает последний в жизни вдох, в субботу отрабатывает три пропуска, в воскресенье готовится к понедельнику и вторнику, затем ещё трое суток ходит на пары и сдаётся. Больше не может. И не просто морально — вдруг осознаёт, что физически не может подняться с постели, а это уже совсем не хорошо. Ему становится чертовски стыдно за то, что он не справляется. Бён звонит и звонит, нахваливая его выдержку и присылая смс с одобрением отработок, но лучше совсем не делает. Чану хочется позвонить ему и наорать, даже не словами, а просто кричать в трубку, пока не собьётся в завывания и скуление. Он этого не делает. Потому что встречи — это единственное условие, которое выставил Чан. Граница, через которую Бёну запрещено переступать, а звонки и СМС — это удары плетью, которые Чанёль заслужил, потому что вовремя не разобрался в себе, потому что Бён был прав, потому что влюблённость и прочая херня оказались сильнее. «Я потерял себя», — плачет Чанёль Каре, — «я не помню, каким я был до него. Я ничего не помню. Я — уже не я. Я утонул в нём. Я не хочу этого. Мне страшно потеряться в нём». Она всегда приходит, когда он в панике звонит и просит о помощи. Бросает всё и спускается к нему в комнату, чтобы помочь подняться на ноги, сходить в душ, отвести поесть впервые за Бог знает сколько времени или помочь спуститься по лестнице к такси, или провести с ним время в тату-салоне. Она выслушивает его истерики, затем кивает на сыплющиеся стыдливые извинения и начинает говорить, когда у парня просто не остаётся сил выговаривать слова. Обычно это происходит у неё в комнате: он ложится на постель, подкладывает руку под подушку, пахнущую женскими сладкими духами, и молча проливает слёзы, понимая, что постепенно забывает, чем пахнет Бён Бэкхён. Если бы Судьба била его так, как раньше, он бы уже не выдержал, потому что он уже не тот, что в пятнадцать или шестнадцать лет. В нём больше нет этого ярого желания покончить с собой или сделать что-то этакое. Теперь в нём молчаливый крик и маска измождённого спокойствия на лице. В перерывах между приступами отчаяния, он находит в себе силы осознать, что не всё потеряно. Он осознаёт, что прямо сейчас находится на стадии ожидания. Он ждёт, когда будет готов вернуться к мужчине, который всё ещё любит и поддерживает его. Чанёль ждёт, когда сознание снизойдёт и отсечёт весь негатив, скопившийся в Паке чуть больше, чем за четыре месяца. Он ждёт, когда наступит весна в душе, расцветёт надежда и возникнут силы для построения границ. Это будет чем-то новым для него, для Бёна, который точно будет знать, когда, как и при каких обстоятельствах можно будет заботиться и помогать ему. Моментами случаются и хорошие часы. Время, когда он не сгибается пополам. В жизни появляются моменты, когда он исправно посещает занятия и с новыми силами закрывает старые пропуски. Возобновляет общение с одногруппниками, ходит с ними на прогулки или в бар, где немного выпивает, но для слабого организма этого оказывается достаточно. Чанёль перед каждой встречей отключает телефон и достаёт симку, чтобы не дай бог никому не позвонить. Он чертовски боится показаться слабым, особенно Бёну, поэтому усиленно замуровывает боль внутри. Пак знает, что придёт день, когда замурованные чувства просто сдохнут и разложатся внутри него, поэтому с удивительным игнорированием цементирует внутри себя всё, что нужно и не нужно. Это сильно отражается на телефонных разговорах. Чан подозревает, что Бёну греет душу его вовлечённый голос и интонации, доказывающие, что с ним всё в порядке. Он говорит обо всём, что произошло, привирая в некоторых моментах. Парню даже не жаль, что обман оказывается настолько хорошим, чтобы сбить с толка Бёна. Что там Бёна… Чанёль сам себя умудряется обманывать! Срывы, конечно, никуда не деваются. Когда Пак противился встречам, он думал, что вырывал из сердца эту ужасающую мощь чужой и своей любви, но это было не так. Чан просто давал себе отсрочку для того, чтобы справиться с собой, и… Видеть его было чертовски невыносимо. Перед глазами пропечатывается чужой профиль, движения рук, пока он объясняется с коллегой, поглядывание на часы, безупречный внешний вид, привычная холодность, но учтивость перед женщиной старше. Невероятно. Невероятно больно. Чанёль выпрямляет плечи и заходит в лифт до того, как мужчина случайно обернётся к нему. «Я видел тебя», — хочется обвинительно написать Паку, но всё, что он может, это сомкнуть губы и опустить глаза. Уже на улице осознаёт, что с трудом может дышать, и заходит за угол здания, чтобы снова закурить. В последние несколько недель он выкурил одну пачку, делает это редко, чтобы сбросить негативные эмоции и взять себя в руки, но в этот раз, кажется, одной будет недостаточно. Чан так думает, пока не делает последнюю затяжку, а потом со спокойной душой отстраняется от стены корпуса и идёт домой. Последняя пара для него ничего не значит. Пак выстраивает линию обороны ещё месяц. На носу пересдачи. Да, он завалил половину сессии, несмотря на все усилия. Бён неоднократно звонил, пытался предложить помощь, от которой Чанёль категорически отказывался. Он больше не собирался принимать чужую помощь. Он закрыл все пропуски, построил благоприятные отношения с новыми преподавателями, убедил окружающих, что с ним всё в порядке, научился адекватно общаться с возлюбленным и осознал, что не принадлежит ему. Не в том всеобъемлющем смысле, в котором потерял себя шесть месяцев назад. Он испробовал все советы родных и даже сходил на приём к психотерапевту матери, которая помогла разложить некоторые вещи на нужные полки. Чанёль рвал себя на куски долгие месяцы и только потом осознал, что нужно было всего лишь отрезать себя от мужчины. От его влияния, от его внимания, ограничить его любовь, манипуляции и в который раз за их отношения попросить потребовать соблюдать границы. Последний их диалог состоялся позавчера. И это с учётом того, что вчера они молчали и общались по телефону несколько часов. Пак облизывает губы, перечитывая последние сообщения, где они снова и снова признаются друг другу в любви. Наверное, это странно, потому что они слишком долго провели время в разрыве, но они не расставались. Они никогда не расставались, а пытались сократить возникшее напряжение из-за самоощущения Пака. За эти полгода Бён ни разу не завершил свой звонок или сообщение без «Люблю тебя», и Чанёль отвечал ему тем же, даже когда не было слов что-либо рассказывать. Даже когда вообще не хотелось ничего говорить. Бэк, у тебя есть планы на вечер? — 16:41, Чанёль Нет. А ты будешь занят? Хочешь перенести звонок? — 16:41, Бён Парень мягко улыбается, наблюдая за нескончаемым потоком «Бён набирает сообщение…». Он пресекает все чужие панические предположения коротким «Забери меня после работы. Я в общаге». Ох. Чёрт. Буду через полчаса. — 16:41, Бён До конца рабочего дня ещё полтора часа! — 16:42, Чанёль Я увижу тебя. Я соскучился. Я задыхаюсь. А ты хочешь, чтобы я дожидался конца рабочего дня? Маленький изверг. — 16:42, Бён Я люблю тебя — 16:42, Чанёль Я тоже. Но скажу это лично. — 16:42, Бён Пак со вздохом откладывает телефон на стол и поднимается с постели. Несмотря на диалог, мужчина явно понимает, что личная встреча впервые за полгода — это конечная. Они либо поставят точку, либо запятую. Сегодня им придётся много разговаривать, а Паку попытаться снова объясниться и донести свою позицию. Будет трудно, он знает, но он чувствует себя готовым к отсечению от возлюбленного. Он больше не будет зависеть от него ни в чём иначе потеряет себя и растворится в Бёне окончательно. «Откуда ты взялся такой замечательный?..», — проносится в голове мысль. Чанёль завязывает волосы в пучок и открывает шкаф, надеясь найти глаженные вещи. Он мог бы попросить вещь у соседа, но вряд ли любимый оценит на нём чужую одежду. Щёлкает оповещение о пришедшем сообщении. Чанёль разблокирует экран и усмехается. Возможно, я мог бы рассчитывать на поцелуй? — 16:49, Бён И даже на объятья — 16:49, Чанёль Либо я сорвал джекпот, либо эта встреча… — 16:49, Бён Я не знаю, какой у встречи итог, но я надеюсь на джекпот тоже… — 16:50, Чанёль Понял. Тогда всё будет хорошо. У нас обязательно всё будет хорошо, Чанёль — 16:50, Бён