Из праздности любовь

Из этой чащи не стремись уйти. Ты не нашел бы все равно пути. Титания, «Сон в летнюю ночь»       За окном в темной зеленоватой воде лениво покачивались длинные водоросли.       Обычно их вид успокаивал Северуса — он мог часами наблюдать за тягучим плавным танцем, за тем, как порой его сбивала с ритма проплывающая мимо рыбешка или гриндилоу, как солнечные лучи острыми мутными стрелами пронзали безграничную зелень.       Сегодня это было бесполезно.       Он был зол, и злость кипела в нем неистово, подобно забытому надолго зелью. А когда, казалось бы, притуплялась на миг, в памяти тут же возникали самодовольная ухмылка, хитрый прищур или бархатные нотки в низком голосе, и она распалялась вновь, еще сильнее, как костер, в который плеснули бензином.       Блэк.       Если бы Северусу платили по галеону каждый раз, как проклятый Сириус Блэк заставлял его трястись от бессильной злобы, он уже был бы обеспечен до конца жизни.       Северус ткнул острым пером в только что написанное на полях учебника слово и обвел его жирной чернильной линией. Если расчеты верны, и он подобрал правильную исходную формулу, это короткое проклятье с легкостью превратит голову противника в… ну, например, в ослиную башку, в случае Блэка. Тогда наконец-то его внешний вид будет совпадать с внутренним!       Хотя куда интереснее было бы наградить его рыбьей головой, и с удовольствием наблюдать, как он корчится, задыхаясь, на суше, и хватает ртом воздух…       Блэк.       Рука дернулась, и часть инструкции по приготовлению противоожогового зелья закрыло чернильное пятно, которое только въелось глубже, когда он попробовал стереть его пальцем. Ну и ладно. Рецепт все равно был дрянь. Он исправил его еще на третьем курсе.       — … так, что скажешь?       Северус рассеянно моргнул и обратил внимание на Эйвери и Уилкиса. Надо же, совершенно про них забыл! Кажется, все это время они говорили что-то, что он благополучно прослушал, а теперь ожидали ответа, иначе зачем бы им так требовательно на него пялиться с этими глупыми улыбками?       Черт. О чем именно был разговор?       Впрочем, можно догадаться. Такие лица, озаренные внутренним светом идиотизма, были у этих двоих только когда они влезали в очередной сомнительный кружок и пытались втянуть туда следом как можно больше одноклассников. За время обучения они ухитрились вступить в клуб по обмену карточками от шоколадных лягушек, в сборную по игре в плюй-камни, в тотализатор на квиддичные матчи, в группу фанатов Селестины Уорлок, в организацию по борьбе с пикси и черт знает куда еще! Поначалу Северус, который отчаянно хотел завести в школе новых друзей, радостно принимал каждое их приглашение, но где-то на этапе Селестины Уорлок понял, что ему это не по душе. Чтобы быть популярным, надо было общаться с одноклассниками и быть с ними дружелюбным, а Северус этого не любил и не умел. Поэтому где-то с третьего курса от всех предложений Уилкиса и Эйвери только отмахивался.       Вот и сейчас он раздраженно вздохнул, закрыл книгу, заложив пальцем нужную страницу, и сказал:       — Нет.       Они синхронно моргнули и обменялись быстрыми взглядами, в которых было пополам разочарования и удивления. Уилкис почесал острый подбородок и уточнил:       — Нет? Но… мы подумали, ты точно заинтересуешься…       — Взгляни на меня, Уилкис, — утомленно закатил глаза Северус, — ты видишь хоть тень заинтересованности на моем лице? А теперь, не могли бы вы отъебаться, ребят? Я тут жутко занят…       Остолопы выглядели как тролли, которых огрели по башке дубиной, так что понадобилось еще раз на них шикнуть и жестом попросить исчезнуть, прежде чем они с недовольным фырканьем и надменно задранными носами поднялись с дивана. Уходя, Эйвери мрачно бросил:       — Ебать ты чудила, Снейп.       Северус сухо рассмеялся. Ну да, как же. Упустил уникальную возможность стать председателем клуба девственников-нумизматов или чего-то в этом роде.       Ненадолго ему даже удалось воспрять духом, пока он не раскрыл учебник, и взгляд не упал на недавно придуманное заклинание. Оно тут же вытащило уснувшую было ярость цепочкой мыслей: заклинание — ослиная башка — Блэк…       Проклятый Блэк, не знающий цену словам!       Северус вот знал. Еще ребенком открыл, что фразы — как тонкая невидимая паутинка: если ненароком дернешь не ту струну, это призовет паука, и он тебя сожрет. Чаще всего пауком был отец, точнее, его безудержная, подобная извержению вулкана, ярость, рядом с которой вспышки злости самого Северуса казались дешевой хлопушкой. К одиннадцатому дню рождения Северус был мастером в распознавании опасных ноток и слов-предупреждений. Именно поэтому безошибочно выделил их и в звонких, вроде бы безобидных подколах мальчишек из купе в Хогвартс-экспрессе.       Поэтому почти всегда мог понять, когда во время перепалок с Мародерами можно было остаться и подразнить хищников палкой, а когда лучше уйти в тень и не отсвечивать.       Блэку эта наука была побоку. Сейчас он бросался признаниями и комплиментами, которые другие люди сочли бы величайшей драгоценностью, так же лихо, как до этого — оскорблениями и обидными прозвищами. Он с такой же легкостью протягивал руки, чтобы погладить по щекам или заправить прядь волос за ухо, как до этого толкал ими в спину на лестницах или сдергивал за ворот с метлы. Ни на миг не задумываясь, что Северус может серьезно пострадать, что его нос — или сердце — могут быть разбиты. Слова были оружием. Не таким мощным, как волшебная палочка или, например, кулаки, но тем не менее.       А Блэк обращался с ними как обезьяна, к которой в лапы попал автомат.       Не боялся, что вызовет гнев Северуса. А может, просто-напросто не считал его достаточно опасным для себя, высокомерный мудак.       И непонятно даже, что больнее — бесконечное «эй, Нюнчик!» приторно-сладким тоном, или серьезное, до костей пробирающее своей обыденностью «влюблен в тебя».       Ну почему, почему он не захлебнулся насмерть этим проклятым зельем?       Северус невидящим взглядом уставился на страницу учебника. Созданное им слово — чернильный росчерк, заключающий в себе силу и опасность, волшебство, неподвластное ссохшемуся мозгу Блэка — поплыло перед глазами до тех пор, пока не потеряло смысл.       Молчаливая злость пекла до изжоги.       Но что он мог сделать? Отказаться помогать, поменяв решение, словно ветреная девчонка? Или, как та же девчонка, устраивать истерику всякий раз, как Блэк нарушит поставленное условие — а он нарушит, это как пить дать! Это же для него слаще рождественского пудинга — видеть, как Северуса корежит от его слов.       Сердце у него черное под стать фамилии, его гриффиндорские дружки обязательно заметили бы это, если бы не были слепыми придурками…       «Просто не обращай внимания», — прозвучал в голове мамин голос. — «Равнодушие ранит больнее всего, и оно же — самая надежная броня для тебя.»       Легко ей говорить. Она не сталкивалась с Блэком — с этими сверкающими звездной пылью глазами, с лицом, словно в насмешку над ним, Северусом, созданным мерилом красоты… столько талантов, и все впустую, столько возможностей, данных просто по праву рождения, и все коту под хвост. Как тут оставаться равнодушным, когда сам каждый лакомый кусок вынужден выдирать зубами и когтями, словно дикое животное? Когда вот этот вот, с его надменным великолепием, сначала шутя окунает тебя лицом в грязь, а затем, ни с того ни с сего вдруг… ну ладно, не совсем ни с того, ни с сего: тут, надо признать, Лили тоже дала маху.       Но как можно, черт возьми, остаться равнодушным?       У матери и у самой-то не слишком часто получалось следовать собственному совету.       Северус медленно обвел взглядом гостиную, уже практические пустую в такое позднее время. Уилкис и Эйвери теперь о чем-то болтали с Мальсибером в креслах у камина, и на мгновение сердце кольнуло запоздалое желание оказаться там, рядом с ними, в компании, где будут говорить с ним и видеть его, где беседа о борьбе с пикси вытеснит из головы мысли о проклятом гриффиндорце.       Но уже поздно было идти на попятный.       Он понаблюдал за их оживленной беседой, перевел взгляд на стайку девчонок, сгрудившихся над цветастым номером модного журнала — длинные волосы в зеленоватом озерном свете придавали им схожесть с русалками, не настоящими, а теми, которых так любят пихать в сказки маглы, — посмотрел на пустые шахматные доски с недоигранными партиями…       А потом и сам почувствовал на себе пристальный взгляд.       Знакомые мурашки побежали по коже рук, сердце тревожно забилось, слюна во рту сделалась густой и вязкой.       Блэк.       Разум сработал быстрее, чем паника захлестнула его. Да, Блэк. Учится с тобой на одном факультете, дурень.       Второй Блэк.       Спутать его с братом мог бы только идиот, которому в глаза швырнули Перуанский порошок мгновенной тьмы: у Регулуса не было столь раздражающей гармонии в лице, небрежной изящности в растрепанных волосах, и надменное выражение делало его менее привлекательным, в то время как с Сириусом все обстояло до обидного наоборот.       Только глаза были одинаковые — вытянутые к вискам, под тяжелыми веками, окруженные длинными черными ресницами, дымчато-серые, цепкие, гипнотизирующие.       И они смотрели прямо на него, как будто заглядывали в душу или вскрывали черепную коробку, доставая самые сокровенные мысли. Мог ли Регулус понять, как много их в последнее время занимает его брат?       Это продолжалось несколько мгновений — до тех пор, пока Регулус не понял, что Северус обратил на него внимание, и не отвернулся, будто ничего и не произошло, к причудливому телескопу, через который малышня любила разглядывать русалок.       Еще один.       И что только этим Блэкам от него нужно?       Северус недоуменно моргнул. В гостиной всегда было прохладно, даже если в камине ярко полыхали яблоневые дрова, но Северусу к холоду было не привыкать, и он только злорадно посмеивался, когда однокурсники, стуча зубами, кутались в мантии. Однако сейчас его прошибло холодной волной от пяток до седьмого позвонка.       И что прикажете делать?       Ранит больнее всего…       С тихим вздохом Северус поднял перо и яростно перечеркнул только что изобретенное проклятие.

***

      «Равнодушие ранит» — напомнил себе Северус, наблюдая, как Блэк отделяется от своей компании и уверенным шагом направляется в его сторону.       Он испугался, что тот сейчас начнет разговор прямо здесь, посреди коридора, в окружении всех пятикурсников школы, которым только дай повод посплетничать. Но Блэк прошел мимо, как будто вообще не замечая Северуса, и только легкий кивок головы в направлении туалета Миртл — едва заметный, который так просто было перепутать с попыткой откинуть упавшие на глаза волосы — подсказал, что это не так.       Северус выждал около минуты, прежде чем отправиться следом. И всю это минуту он лихорадочно метался — идти или нет? Что лучше покажет равнодушие в этом вопросе: если он притворится, что не заметил маневра Блэка и останется дожидаться колокола? Или все-таки пойдет — как будто все произошедшее вчера нисколько его не задело и он не проворочался всю ночь, проигрывая различные сценарии поведения при следующей встрече?       Черт возьми, да найти чем заменить иглы дикобраза в огнеупорном зелье было проще!       А вдруг Блэк вообще никуда его не звал, и все это он сам себе выдумал?       — О, мальчики, вы помирились? Чудесная новость! Надеюсь теперь вы перестанете крушить чужие дома… — сощурила прозрачные глаза Миртл.       — Сгинь, — раздраженно буркнул Северус.       Привидение, выдержав длинную паузу, тихонько всхлипнуло и повернуло скукоженное от слез личико к Блэку в поисках поддержки. Только вот тот ее вовсе не замечал. Он смотрел как бы сквозь Миртл — страшное, вообще-то, оскорбление по отношению к привидениям! Но Блэк в целом выглядел весьма непривычно. Очень серьезно. Мрачно. Почти пугающе, так что Северус опять на мгновение пожалел, что не остался у класса, где было больше свидетелей. Миртл поняла, что рассчитывать на сочувствие не приходится, разразилась притворными рыданиями и умчалась вниз по трубам, окатив добрую часть туалета водой из бачка.       Блэк брезгливо тряхнул носком ботинка, на который попало несколько капель.       — Ты предлагал пробраться в Запретную секцию, чтобы найти книги. Я думаю, это стоит сделать сегодня, чтобы не терять времени зря.       Надо же, а так семейное сходство проглядывалось заметнее. Чисто Регулусовское хладнокровное выражение на лице, тяжелый взгляд, опущенные уголки губ… слова, сухие и безжизненные, как осенние листья. Будто и не Блэк — не Сириус — вовсе.       Наверное, следовало бы обрадоваться, да? Это же все лучше, чем разрушительная агрессия или неуместная похоть?       Только как-то не радовалось. Скорее тревожилось. И… даже…       Равнодушие ранит больнее всего.       Черт бы его побрал!       Северус так опешил от произошедших с Блэком перемен, что сумел только выдавить из себя:       — Хорошо.       Блэк скосил на него глаза.       — Сможешь раздобыть разрешение? Мне нельзя туда, Пинс отлучила меня от Запретной секции до конца обучения.       — Эм, я вообще-то… — Северус замялся. — Мне тоже запрещено туда приходить.       Темные брови Блэка от удивления поползли вверх.       — Правда? За что?       — Ну, я, возможно, несколько раз пытался вынести оттуда книги, которые выносить нельзя.       Щекам стало жарко от прилившей краски, хотя Северус не мог понять, почему его вообще смущает говорить о таком Блэку. Словно стеснялся, что тот посчитает его злостным нарушителем. Что за глупость — в конце концов, они устраивали столько запрещенных дуэлей в неурочное время, едва ли Блэк почитает его пай-мальчиком. Да и вообще, ему и дела-то нет до того, что о нем думают.       Тем более, что о нем думает Сириус Блэк. Ерунда какая-то.       Тягостное каменное выражение на лице Блэка наконец-то дрогнуло и раскололось знакомой ухмылкой с ноткой одобрения.       — А мы на втором курсе пробрались туда и свалили целый стеллаж с вопящими книжками, — самодовольно похвастался он. — А когда пытались удрать, заблудились и наткнулись прямиком на Пинс — ух, вот она вроде молодая, а такая карга злобная, обалдеть! Запретила нам с Джимом вообще появляться в секции, теперь приходится просить кого-нибудь взять за нас нужную книгу! Ну, да… в общем… — он тут же спохватился, вернул себе серьезный тон и как будто смущенно отвел взгляд, — а как тогда быть?       Северус задумался.       — Можно было бы тоже попросить кого-нибудь… Лили, например — Слагхорн выписывает ей пропуски, даже не глядя. Но мне бы хотелось изучить там все лично, раз уж мы не знаем, что именно ищем.       Блэк медленно отошел к стене и стал отколупывать пальцем кусочки штукатурки вокруг большого обвалившегося куска. Видно было, что в голове у него кипит бурная деятельность, потому что он иногда хмурился и бормотал что-то под нос, или кривил губы, или морщился… Тонкий бледный солнечный луч из узкого окошка упал на его руки, и Северус неожиданно заметил на широком смуглом запястье мелкие царапинки, тонкие как волосинки. У него самого были такие же недавно — после того, как они изучали карликовую прыгучую пихту. Точно, у гриффиндорцев же была травология с утра.       У Блэка красивые руки. Что, в целом, не открытие — он весь красивый; но все-таки, было бы немного спокойнее, найдись в нем хоть какой-то изъян. Возможно, Северус бы даже не так сильно его ненавидел, если бы не сравнивал невольно собственное неказистое лицо с этим небрежным художественным совершенством.       — Ладно! — громко выпалил Блэк, и Северус подпрыгнул на месте и тут же отвернулся, словно его обличили в чем-то постыдном.       — Ты чего орешь?       Не утрудившись ответом, Блэк медленно вдохнул, как обычно делал, когда готовился нырнуть в Черное озеро жарким летним днем.       — Встретимся у библиотеки сегодня за пять минут до отбоя. Там есть ниши у лестницы… давай в той, что слева, за колонной. И постарайся, чтобы тебя никто по пути на заметил — нам ни к чему лишние разговоры.       Северус наконец-то окончательно пришел в себя и насмешливо скривил губы:       — Это ты мне говоришь? Я, что ли, последние два раза бесстыдно опаздывал, пока зажимался с девчонкой по углам?       — Ни с кем я не зажимался! — возмутился Блэк, но бегающие по сторонам глаза выдавали, что он лжет.       Смешно. Как будто они какая-то тупая пародия на парочку, и Северус только что обвинил его в измене.       — Да мне насрать, Блэк, — равнодушно пожал он плечами. — Пивз швырнул в тебя орехом, девица тебя засосала или один из твоих ебанутых дружков… Я ждать не буду. Если не обнаружу тебя в назначенном месте за пять минут до отбоя — сваливаю, и ты сам разбираешься со всей этой хренью, мне все равно. Хоть зачахни от неразделенной любви.       Прозвучало неплохо. Уверенно, но небрежно. Как будто ему все равно.       То есть… ему и так все равно. Без всяких «как будто».       За пять минут до отбоя Блэк действительно обнаружился в нише за колонной — ему, на самом деле, бесполезно было к ней прижиматься, широкие плечи все равно выглядывали. Он был одет по-магловски, в широкие спортивные брюки и темный джемпер, и Северусу пришлось признать, что эта одежда гораздо лучше подходила для секретных вылазок посреди ночи, чем ученическая мантия. Но показаться перед Блэком в старых отцовских брюках, которые приходилось подвязывать ремнем, чтобы не свалились, и в свитере, который был куплен еще на третьем курсе, и из которого руки торчали уже почти по локоть? Нет уж.       Блэк странно на него взглянул, но ничего не сказал. В руках у него лежала в несколько раз свернутая серебристая ткань, на вид мягкая, как текучий дым.       — Что это? — прошептал Северус.       — Мантия-невидимка.       — Откуда?       — … купил в «Зонко».       Очередная ложь. Северус не был частым посетителем в хогсмидском хулиганском магазине, но мантии-невидимки оттуда ему видеть доводилось. И ни одна из них не была столь искусно сплетенной, тонкой и мягкой, как драгоценный шелк.              Он хмыкнул, показывая, что не купился, но дальше расспрашивать не стал. Какой смысл? Если эта штука поможет им проникнуть в Запретную секцию — хорошо.       — Филч уже зашел туда несколько минут назад. Он проведет последний осмотр и скоро выйдет. Нам нужно будет проскользнуть внутрь в этот момент, — сказал Блэк. И тут же ехидно ухмыльнулся. — Только есть одна загвоздка…       Он развернул мантию театральным жестом, позволив ткани свободно упасть до самого пола: та часть его тела, что оказалась прямо за ней, тут же пропала. И добавил, плохо скрывая злорадный триумф:       — … Дистанцию под ней не выдержать, она все-таки не на великанов рассчитана.       Северус сердито фыркнул.       — Идем. А то пропустим подходящий момент, и тогда я эту мантию тебе в глотку запихну.       Разумеется, бравада его была наигранной, и он страшно пожалел о ней уже несколько мгновений спустя, когда медленно перемещался вдоль стены к библиотечным дверям, подстраиваясь под шаги Блэка. Пространства под мантией было даже меньше, чем он думал, и они шли едва ли не в обнимку — Северус то и дело утыкался носом в локоть Блэка, когда тот притормаживал, услышав подозрительный шум. Очень скоро согретый дыханием воздух заполнился запахом Блэка: острой сладостью вишневых леденцов, которые он вечно таскал в карманах, можжевеловым дымом — наверное, в башне Гриффиндора жгли такие дрова — и потом. Блэком пропиталось все вокруг, как ядовитым газом, и Северус, хотя и молился втайне о том, чтобы Филч вылез, наконец-то, из библиотеки, все равно испытывал предательские мурашки от чьей-то близости.       В этом тоже был виноват Блэк.       Это он с дружками на четвертом курсе весь февраль развлекался громогласными шуточками о том, что «Нюнчика целовать захочет только его мамочка», и, конечно, он тогда пару раз в отместку попал по ним Фурункулюсом, но даже вид их раздувшихся физиономий не принес желанного покоя. Северус не мог перестать думать об этих словах, крутил их в голове снова и снова, пытаясь убедить себя в том, что они совсем не ранят, но это было не так, конечно. Поэтому когда вернулся домой на каникулы, и мать попыталась обнять его на вокзале, отшатнулся от нее как от прокаженной, и рявкнул, чтобы она к нему никогда больше не прикасалась.       Он пожалел об этих словах почти сразу же, но уже не мог все изменить. Мама не стала настаивать. Только лицо, и без того вечно кислое, потемнело еще сильнее. С тех пор она его не обнимала, не целовала на ночь, да и вообще старалась по возможности не дотрагиваться.       Северус сам себя загнал в ловушку. Ему так хотелось доказать Мародерам, что они не правы, пусть даже и так, такой страшной ценой. Откуда ему было знать, что глупое решение отрикошетит по нему самому? Что теперь изголодавшееся по чужому теплу тело будет трепетать, даже если рядом — мерзкий гриффиндорский придурок, который сам все это и начал?       Задумавшись, Северус пропустил, как открылась дверь и оттуда с ворчанием показался Филч и шедшая за ним по пятам Миссис Норрис. Блэку пришлось схватить его за запястье и едва ли не силой потянуть вперед.       — Ты чего? — шикнул он, когда дверь за их спинами захлопнулась и они оказались укрыты от пристального взгляда Пинс за стеллажом.       Северус не ответил: ему показалось, что Миссис Норрис-таки заметила их: глаза у нее как-то нехорошо блеснули.       — Ладно, сейчас Пинс свалит, и тогда…       — Она не свалит, — возразил Северус. — Не скоро. Она обычно задерживается в библиотеке примерно на час.       — Мерлина ради, зачем? — скривился Блэк.       Его плечо в этот момент коснулась уха Северуса, и тот вздрогнул и слегка отстранился.       — Она же помешанная. Уверен, если бы Дамблдор разрешил, перетащила бы сюда кровать и вовсе не выходила.       — Грандиозно! И что нам делать? Вход в Запретную секцию на другой стороне, нам придется буквально у нее под носом пробираться!       — Не ной, — буркнул Северус.       Он осторожно прокрался к краю стеллажа, из-за которого можно было легко наблюдать за библиотекаршей, расположившейся за столом с чашечкой чая и томиком в потрепанной ярко-розовой обложке. Блэк, словно преданная собачонка, послушно последовал за ним.       Северус наблюдал. Затаив дыхание, пристально сверля взглядом миловидное, но слишком чопорное лицо Пинс, чьи глаза за большими очками скользили по строчкам книги.       Вслепую он протянул руку, нашарил запястье Блэка, застывшего от недоумения, и обхватил его пальцами.       Ну. Давай же. Сколько можно, уже страниц десять пролистнула!       Наконец, произошло то, чего он так ждал. Пинс прерывисто вздохнула, прикусила губу, неосознанно выпрямилась на стуле…       Северус сжал руку Блэка, как будто говоря «вперед!», и начал осторожно пробираться вперед. Блэк шел за ним след в след, свободной рукой приподнимая купол мантии над их головами, и краем глаза следил за ногами, чтобы краешек ботинок не показался снаружи; он полностью доверил Северусу право вести за собой.       Это было странно — работать вместе с Блэком. Еще более странным оказалось то, что у них неплохо получалось. Даже не сговариваясь, не распределив обязанности, они на уровне инстинктов понимали намерения друг друга и действовали слаженно, как в тщательно отрепетированном танце. Шаг, второй, задержать дыхание, когда проходишь прямо перед столом Пинс, а потом ускориться — стремительно, но все еще бесшумно — и нырнуть под тяжелой шелковой веревкой, отделяющей Запретную секцию. Дальше уже можно было не так сильно таиться.       Северус по памяти привел их к нужному стеллажу — узкому, у самой дальней стены, нарочно поставленному так, чтобы обращать на себя как можно меньше внимания. Ни к чему лишний раз привлекать студентов, и без того дуреющих от гормонов, к любовной магии.       — Мы ищем что-то конкретное? — горячее дыхание Блэка опалило ухо, и очередная стайка мурашек побежала вниз по позвоночнику.       — Я ищу, — так же тихо ответил Северус, уже пробегая взглядом по корешкам книг. — Твоя задача — проследить, чтобы нас не поймали.       Его этот стеллаж обычно интересовал меньше всего. Ну что ему здесь может понадобиться? Допустим, Блэк — ну, разумеется, Блэк, кто же еще! — как-то ядовито отметил на уроке по зельеварению, что «Нюниусу» только канистра Амортенции и поможет найти подружку, но на самом деле Северус никогда такой вариант не рассматривал. Для него прибегать к любовной магии казалось слишком уж низким, отчаянным шагом для никчемных неудачников, а он все-таки отказывался себя к таким причислять, как бы слова Мародеров не били по больному. Даже если порой, лежа в спальне в Паучьем Тупике и слушая с первого этажа разъяренный бас отца, от одного звука которого боязливо крутило желудок, Северус почти решался сварить порцию Амортенции для него. Тогда он стал бы как шелковый. Наконец-то перестал бы доводить маму. Стал бы относиться к ней как к королеве, как она того была достойна. Может, из него и отец бы толковый вышел.       Но все это так и осталось лихорадочной мечтой на границе между сном и явью. Пожалуй, даже Тобиас Снейп не заслуживал участи быть опоенным любовным зельем.       Заслуживал ли ее Блэк? Здесь здравый смысл Северуса расходился с горькой ненавистью, свербящей на языке. Не увязни во всем этом сам, он бы сейчас от души злорадствовал над попавшим впросак гриффиндорцем.       А ведь весьма иронично, что Блэк в итоге себе же и накликал участь, которой его высмеивал …       Северус принялся одну за другой доставать книги, проглядывая оглавления в надежде найти что-то, что может зацепить внимание. Ничего. Ни одна, даже самая древняя книга, не описывала действие любого зелья как настоящую любовь, а если такие рецепты и находились, сразу же за ними следовали многостраничные разоблачения в шарлатанстве.       «Древнегреческая магия любви и ненависти», «Между Эросом и Филией», «Маллеус Малефикарум», «Афродизиака и любовь на Алтаре Востока», «Ложе Цирцеи»…       От названия глав в последнем томе запылали уши, и то, что Блэк, все еще прижимающийся к его спине, то и дело щекотал шею кончиками волос, когда оборачивался на шум, совсем не помогало. Тут же вспомнились заявления в подсобке у Большого зала…       Северус поспешил задвинуть книгу обратно вглубь стеллажа.       Ну уж нет, такого рода любовная магия им точно не пригодится!       Зато немного погодя он наткнулся на крайне любопытную книжицу — маленькую, в поистрепавшейся бумажной обложке, на которой выцветшей краской было написано наискучнейшее название, которое только можно было придумать для подобной книги: «Размышления о внедрении любовных приворотов и действии зелий в неволшебном мире». В ней Северус к своему удивлению наткнулся на целую главу, посвященную маглу с очень знакомой фамилией.       Шекспир.       Разве не Шекспира вечно перечитывает Лили? Разве не его пьеса про одураченных феями афинян — ее любимая?       — Снейп…       — Погоди. — Северус, зажав книгу подмышкой, принялся доставать из кармана сложенный вчетверо листок из блокнота и огрызок карандаша — все, что он рискнул взять с собой в библиотеку, где было запрещено колдовать.       — Снейп.       — Да погоди ты.       — Снейп, я сейчас…       И он, блядь, чихнул.       Успел, конечно, приложить руку к лицу, — мантия тут же свалилась Северусу на глаза, ничем больше не поддерживаемая, — но все равно чихнул явно и достаточно громко, чтобы было слышно во всех концах библиотеки.       — Ты сдурел? — возмущенно прошипел Северус.       В темноте сверкнули глаза — как у дикого животного в мрачной чаще.       — Я пытался сказать…       — Кто здесь?       На Пинс, к сожалению, запрет не колдовать не распространялся, поэтому она зажгла на кончике палочки Люмос, и его яркий свет расчертил пространство резкими черными тенями от бесчисленных шкафов с книгами.       У них не было никакой возможности спрятаться — они оказались приперты к стенке в узком проходе между стеллажами, и когда Пинс пойдет на звук, она непременно на них наткнется, никакая мантия не спасет.       Северус затаил дыхание. Сердце гулко стучало в ушах. До чего же он докатился — получит наказание за то, что ночью шарился с Сириусом Блэком по Запретной секции! На этот раз ему не отделаться простым запретом на посещение. Может, ему вовсе закроют доступ в библиотеку. Или даже исключат. Могут ли его исключить за такое?       Блэк-то наверняка легко отделается — ему все как с гуся вода!       Северус повернулся, неосознанно, в надежде, что у Блэка есть идея, как им сбежать от неумолимо надвигающейся библиотекарши, потому что в его собственной голове было пусто, как в тетрадях первокурсника.       Дымный серый взгляд, встретившись с его, смягчился.       Свет на палочке Пинс становился все ближе.       — А ну-ка, выходи немедленно!       Щеку внезапно мазнуло быстрым поцелуем, и по коже пробежала щекотная дрожь от близкого шепота:       — Увидимся у Миртл через полчаса.       Что?       Он не успел произнести этого вслух, когда Блэк ловко, как куница, выскользнул из-под мантии и бросился вперед, низко пригнув голову и по пути толкнув Пинс в сторону, так, что она врезалась в стеллаж и рухнула на пол. А едва поднялась на ноги, завопила и бросилась следом, посылая в нарушителя обездвиживающие заклинания…       Северус еще около минуты приходил в себя.       Потом посмотрел на книжицу в руках. С одной стороны, сейчас была идеальная возможность утянуть ее с собой — а заодно и прихватить парочку других любопытных томов, которые хотелось почитать. Когда еще у него в распоряжении будет пустая библиотека и мантия-невидимка?       Но если Блэка поймают, а потом еще и обнаружат пропажу книг, у гриффиндорца будут большие проблемы.       «Да и поделом.»       Нет.       Северус, конечно, будет рад, если его наконец-то исключат, но пусть лучше исключат за собственные промахи. Тем более, если подумать, что сейчас он буквально подставил себя под наказание, чтобы дать Северусу время…       Быть в долгу перед Блэком не хотелось. И лучше всего будет как можно скорее найти для него противоядие.       Переписав все наиболее интересные детали из книги, ровно через полчаса Северус, который куда лучше двигался, находясь под мантией один, проскользнул в туалет на втором этаже.       Блэк был там, и эта новость вызвала неожиданное облегчение.       — Как тебе удалось сбежать? — полюбопытствовал Северус.       Он снял мантию, аккуратно сложил ее и вернул владельцу.       — Я очень быстрый и незаметный, когда мне это нужно. Спасибо, что не сбежал с мантией — она вообще-то не моя, и я взял ее без разрешения.       — Что? Ну, я…       Северусу только теперь пришло в голову, что он ведь и впрямь мог просто-напросто забрать ценный артефакт. То, что это совершенно точно не было поделкой из «Зонко», стало очевидно уже давно — дешевые мантии теряли свои волшебные свойства уже через час.       Блэк ухмыльнулся.       — Пожалуйста, скажи, что я не зря водил Пинс за нос по всем этажам и запыхался как заяц? Ты нашел что-нибудь?       Северус кивнул с плохо сдерживаемой ответной улыбкой.       — Еще как. Луноландыш.       Блэк на мгновение замялся.       — Эээм, да, солнышко?       — Придурок, — фыркнув, нервно рассмеялся Северус. Он страшно устал, сердце все еще колотилось, кровь кипела от недавно пережитых приключений, о которых он раньше только слышал, так что злиться на Блэка не получилось бы при всем желании. — То, что нам нужно — это луноландыш. Лили взяла за основу зелья цветок, который использовался в пьесе Шекспира. Но там же был описан и другой, способный снять заклятие, так называемый «цветок Дианы». Маглы уверены, что это полынь, но на самом деле — луноландыш! Он цветет раз в месяц на новолуние, которое — на наше счастье — совсем скоро.       — И он поможет?       — Я не много о нем знаю, но из того, что помню, магических свойств у него прорва. Гарантий дать не могу, но это очень хороший вариант. Это же здорово?       Ухмылка на лице Блэка смягчилась, невыносимым образом сделав его одуряюще прекрасным в тусклом лунном свете из окна.       — Просто замечательно. Идем, провожу тебя до гостиной.       О случившемся в темноте библиотеки мимолетном невинном поцелуе никто из них не упомянул, и, когда Северус бесшумно прокрался в спальню и осторожно забрался под одеяло, он почти сумел убедить себя, что ему просто-напросто показалось.