Из праздности любовь

Как в старой сказке, ваше высочество: «Это не так, и не было так, и дай боже, чтобы этого не было». Бенедикт, «Много шума из ничего»       Северус придирчиво разглядывал лежащие перед ним на вчерашнем выпуске Пророка ингредиенты.       Любовные зелья и противоядия к ним — совершенно особенный тип зелий, почти целиком состоящий из растительных компонентов. Никаких лягушачьих лапок и соплей гоблина — максимум голубкина кровь (или кровь девственницы, но это уже особые, темномагические варианты). А так: розовое масло, корни полыни, лепестки водосбора… ну и, разумеется, стебельки луноландыша, хрупкие и нежные, как сама первая любовь. Северус кончиком пальцев погладил цветки, добытые с таким трудом и, разумеется, как по особо мощному и вредному заклинанию, это простое действие вернуло его в темную безлунную ночь в Запретном лесу, где Блэк…       Северус мотнул головой. Он не хотел думать о Блэке.       К сожалению, его собственный разум, прежде холодный и рациональный, плевать хотел на то, чего он хотел или не хотел.       Отныне Блэк в его мыслях стал даже несноснее, чем в реальности, потому что здесь от него хотя бы можно было получить передышку. В мыслях же тот являлся когда хотел, независимо от того, был ли вокруг день или же глубокая ночь.       Северус тряхнул головой еще раз, так сильно, что волосы упали на лицо и чуть не угодили в разогретый котел с готовящимся настоем.       Блэк — источник и причина всех его бед. Он невыносимый, агрессивный, безобразно… восхитительный засранец с пронзительными глазами.       Кошмар.       Анимаг, чтоб его мать дементоры зацеловали.       Анимаг с мантией-невидимкой.       Анимаг с мантией-невидимкой и пронзительными… да чтоб его гиппогрифы сожрали!       Северус рукой смел выстроенные в ряд пустые флаконы, ждавшие новые составы.       — О-о-о, тяжелый случай, — траурно простонал девичий голос над ухом.       — Свали, Миртл, — огрызнулся Северус.       Привидение, разумеется, никуда сваливать не собиралось. В конце концов, это был ее туалет.       — Знаешь, прежде чем я умерла, я читала одну книгу… не прям в кабинке, конечно, — Миртл плавно закружилась вокруг вычурных проржавевших раковин, — она называлась «Замок любви». Ты напоминаешь мне героиню оттуда…       — Че-е-его? — возмутился Северус.       Вот уж героиней он точно ниоткуда не мог быть!       Где вы видели тощую, сутулую героиню с длинными конечностями, огромным носом и сальными патлами? Да кто стал бы читать книгу про такую, тем более — любовный роман?       Однако Миртл считала иначе.       — Да-да, леди Гвендолен! Вся такая гордая, неприступная, холодная, как вчерашняя рыбина на прилавке… что? Это цитата! — возмутилась Миртл, глядя на пролетающий прямо сквозь нее стеклянный флакон. — И лорд МакЭвой, этот красавец из древнего шотландского клана, уже и так к ней подступал, и эдак, а она все носилась со своей древней ненавистью за когда-то убитого лордом дедушку…       — Никакая я не леди Гвендолен! — прорычал Северус сквозь зубы, нашаривая ладонью следующую склянку.       — Да нет, точно тебе говорю, один в один! — разумеется, на Миртл никакие гневные взгляды и швыряние стеклом не действовали: она уже была мертва, какой вред можно было ей причинить? — Жаль только, книжку-то я так и не дочитала, так что не знаю, вышла она в конце концов за лорда МакЭвоя, или нет…       — О, я могу тебе подсказать, — прошипел Северус. — Она вышвырнула пресловутого лорда МакЭвоя с горы так, что его килт на голову завернулся, и заявила, что он может катиться в свой высокогорный замок и дальше сам наяривать на волынке!       Миртл задумчиво почесала подбородок.       — Весьма похоже на леди Гвендолен до пятнадцатой главы. Но после поцелуя в живом лабиринте на празднике урожая…       Какого еще… поцелуя?       Северус возмущенно втянул воздух и закашлялся, потому что, отвлекшись на привидение, пропустил нужный момент, чтобы кинуть в зелье водосбор. Не было никакого поцелуя! Он бы никогда не позволил МакЭвою… тьфу ты!       — Миртл, вали в бачок подобру-поздорову!       — А то что? — насмешливо прищурилась та.       — А то я вспомню, что не только зельями увлекаюсь, но и Темной магией, а ей отправить в небытие призрака — раз плюнуть, — протянул Северус, кидая мрачный взгляд исподлобья.       Миртл не ответила, но серьезность заявления оценила. Нижняя губа дрогнула раз, другой… она взвыла так, что стекла в окнах задрожали, и стремительно унеслась прочь, не забыв перед этим в качестве протеста взметнуть потоком воздуха все записи Северуса и перепутать их.       Леди Гвендолин, ну это ж надо!       Наконец-то он мог вернуться к действительно важным делам.       В прошлый раз он брал за основу стандартное противоядие, лишь модифицировал его исходя из предоставленного Лили списка — хотя он так и не понял, использовала она сирень или сироп, и все как-то забывал уточнить. Хотя это очевидно оказалось бесполезным: Блэк проглотил зелья как пинту сливочного пива и даже глазом не повел.       Вместо этого он повел себя как полнейший кретин, каким и являлся, и продолжил ему надоедать.       Северус вздохнул.       Очевидно, что здесь нужно что-то посерьезнее. Возможно, даже замешанное на кровной магии. Хотя как Лили могла сварить такую сильную штуку, кидая ингредиенты не глядя — загадка, которую и Сфинксам не разгадать. Но у него есть луноландыши. В книге писали, что это одно из мощнейших волшебных растений, почти такое же сильное как пресловутый Поцелуй Истинной Любви. Луноландыши могут развеять любые чары, но, к сожалению, только при правильном приготовлении — нельзя просто взять и сгрызть стебелек.       Так что работы предстоит еще много.       — Ого, Сев, что у тебя тут произошло?       Не отрывая взгляда от собственной тетради, Северус взмахнул палочкой и вернул разбитым склянкам прежний вид.       Послышались тихие мягкие шаги. Повеяло травянисто-цветочным ароматов духов. Лили огляделась, думая, куда бы ей устроиться, но, так и не найдя чего-то подходящего, взяла один из учебников и трансфигурировала из него большую кожаную подушку, на которую и уселась, скрестив ноги.       — Как продвигается? — спросила она с добродушной улыбкой.       Вместо ответа Северус сунул ей под нос листок.       — Это «сирень» или «сироп»?       Лили растерянно взяла листок и пару мгновений изучала его, покусывая губы.       — Это «циркон», — ответила она в конце концов.       — Чего? — возмутился Северус, выхватывая листок. — Да где… тут ни одна буква не похожа! И зачем ты вообще добавила циркон — он же почти бесполезный! С ума сойти, Лили, ты что, готовила это зелье, предварительно медовухой напившись? Это же просто…       — У тебя все в порядке?       Северус осекся. Голос Лили прозвучал встревоженно — таким она обычно задавала ему вопросы, если во время прогулок обнаруживала синяки на тощих запястьях.       — Почему ты спрашиваешь? — спросил он севшим голосом.       Она повела плечами и заправила за ухо рыжую прядь, выбившуюся из косы.       — Сириус недавно чуть ли не накричал на меня. Из-за тебя. Что-то… что-то произошло тогда в лесу? Он тебя обидел?       Северусу захотелось сжаться, стать как можно незаметнее.       — Нет, — ядовито хмыкнул он, — но само его существование — уже жестокая насмешка надо мной.       Еще бы. Только вспомнить: движения, легкие как у танцора, быстрые, плавные, отточенные; заклятья, слетающие с кончика палочки с невиданной скоростью; крепкие щиты Протего, созданные без единого усилия. И при этом — волосы картинно развеваются от каждого движения, глаза сияют ярче звезд, на высоких утонченных скулах румянец… кто вообще может оставаться таким красивым посреди драки?       У Сириуса Блэка было все, чего ему, Северусу, не получить никогда, хоть убейся об изучение магии.       — Я не знаю, что происходит, Лили, — внезапно признался он.       Ему нужно было, просто необходимо кому-то об этом рассказать, иначе он сойдет с ума.       — Я ненавижу его, — продолжил Северус, с грустью глядя в родные глаза, зеленые, как слизеринский герб. — Все еще ненавижу. Но теперь, после того, как… в общем, за это время кое-что произошло. Всякое. Разное. И теперь… теперь я ненавижу его по-другому, иначе, чем раньше. И я не понимаю, что изменилось и почему все так… и, в общем…       Северус сдался. Он никогда не умел говорить о том, что происходит в его голове. Как он может выразить словами тот хаос? Его мысли о Блэке были похожи на захламленную комнату, в которой не знаешь, за что хвататься в первую очередь, чтобы привести в порядок.       Глупо было надеяться, что Лили как-то поможет.       Как можно объяснить, что раньше он ненавидел Блэка, но думал о нем не чаще, чем об остальных Мародерах, и даже реже, чем о том же Поттере. А сейчас он просто не может перестать думать о нем, и от того ненавидит еще сильнее. Как объяснить, что прошлый, устоявшийся за пять лет взаимной вражды образ вдруг дал трещину, и сквозь него теперь мелькает что-то новое, незнакомое и пугающее?       — Он же придурок, да, Лили? — с надеждой спросил Северус, перебирая пальцами стебельки репешка. — Ничуть не изменился, все такой же Сириус Блэк, как и был? Это все — лишь зелье.       — Что «это»? — тихо спросила Лили.       — Его помощь. Его дружелюбие. Его попытки быть со мной человечным. Я это знаю, но все равно не могу не думать о нем по-другому теперь, — Северус склонил голову, чтобы Лили не увидела за волосами покрасневших от смущения щек.       Произносить такое вслух казалось предательством. Как будто даже признавая, что больше не считает Блэка законченным мерзавцем, он закрывает глаза на все, что пережил по его вине в прошлом. На все обиды, насмешки, болезненные толчки и подножки, острые фразочки, ножом вспарывающие едва нарощенную броню.       «Мне никогда тебя не победить».       Ах, если бы.       — Я расплакался перед ним, — слова давались тяжело, — в лесу.       — Из-за чего?       Северус пожал плечами.       — Потому что он не желает быть тем, кем я его считал. А тот, кем он желает быть… я мечтал о таком друге, когда поступил в Хогвартс. Не подумай, ты моя лучшая подруга, Лили, и я очень рад, что ты не перестала со мной говорить, когда поступила на Гриффиндор, но у тебя есть другие подруги — МакКиннон и МакДональдс, а я как-то… честно говоря, мне всегда хотелось, чтобы у меня тоже была своя компания, как у того же Поттера.              — А как же Мальсибер и Эйвери? Разве вы не друзья?       — Они друзья, да. Между собой. Но они ничего не знают о моей семье, потому что никогда не спрашивали, а я ничего толком не знаю о них. Мне все-таки кажется, что друзья должны делиться чем-то более важным, чем эссе по трансфигурации? Впрочем, я не особенно во всем этом разбираюсь…       — Северус, — теплая ладонь накрыла его пальцы, лихорадочно обрывающие мелкие желтые цветки. — Мне жаль. Мне очень жаль, я не должна была…       — Ты здесь ни при чем, — перебил он ее. — Ты, что ли, виновата, что я…вот такой?       — Какой?       Возмущенный тон Лили явно показывал ее намерение тут же оспорить любой ответ. Поэтому Северус просто красноречиво хмыкнул и провел ладонью сверху вниз, от сальных волос до протертого старого подола мантии.       — Так что это только моя вина, что я так размяк даже из-за малейшей симпатии от чертова Сириуса Блэка!       Глаза предательски защипало. Черт. Он столько не плакал с тех пор, как отец разломал его детский набор зельевара, который мама сама сделала из старой посуды и полевых растений.       Лили отвела глаза, учтиво сделав вид, что ничего не заметила.       — Сев, послушай меня все-таки. Я должна…       Дальнейшее заглушил грохот открывшейся двери.       — Фу-у-х, еле удрал! Спраут решила прочесть мне отдельную лекцию о том, почему нехорошо бросаться в людей Кусачей капустой, но теперь я здесь, и у меня свободный урок дальше.       Северус торопливо вытер глаза рукавом. Так, что там? С луноландышами можно попробовать сочетать семена коровяка — если варить их достаточно долго, то они дадут защитный отвар…       — Нет у тебя никакого свободного урока, Блэк! — вскочила на ноги Лили. — У нас сейчас по расписанию Прорицания!       Как будет лучше — нашинковать стебельки тонкими кружочками, или выжать сок? Сока получится меньше, но зато он добавит зелью быстродействия…       — Лили, цветочек, зачем мне Прорицания, если я уже наделен Зрением? Не веришь? Семейный дар. Прямо сейчас предсказываю, что Сириуса Блэка не будет на уроке Прорицания. Сбудется наверняка.       Следует еще добавить порошка из корня мандрагоры, чтобы зелье не надо было долго настаивать. И нужно что-то еще, что уравновесит всю эту мощь, иначе у Блэка просто случится помутнение рассудка. Еще больше, чем уже есть.       — Уходи, Блэк!       — Если тебе так неприятно мое присутствие, то ты сама можешь уйти. А у нас с Северусом еще полно работы — да, Северус?       — Нет, — мрачно ответил он, поднимаясь на ноги и по-прежнему отказываясь смотреть на Блэка. — Сейчас нет. Мне нужно подумать, а вы оба мешаете. Так что я ухожу.       Он взмахнул палочкой — иногда ему все еще казалось, что она мокрая и холодная, словно только из ледяного болота — и все записи собрались в аккуратную стопку и сложились в сумку. Еще один взмах — стеклянные флаконы и ингредиенты вернулись в кабинку, где хранились, пока с ними не работали.       Северус, так и не взглянув ни на Лили, ни на Блэка, закинул сумку на плечо, обернулся и вышел.       В коридоре ему стало легче. Воздух без навязчивого аромата вишни и ярких цветочных духов стал как будто чище, и в животе перестало что-то неуютно копошится.       Возможно, он сильно переоценивает дружбу. Вот это она — когда твои друзья ругаются, и ты не знаешь, куда бы деться, чтобы перевести дух? Нет, спасибо. Он останется странноватым одиночкой, если позволите.       Разумеется, ему не позволили.       — Снейп.       Северус застыл как вкопанный. Услышать свою фамилию, произнесенную этим голосом было даже страннее, чем ощущать дружелюбие Сириуса Блэка. Потому что Сириус Блэк, в конце концов, всегда был без царя в голове, от него можно было ожидать чего угодно.       Регулус же Блэк, с другой стороны…       Северус повернулся, успев при этом окинуть гостиную быстрым взглядом. Пусто. У большинства курсов уже начался урок, а те, у кого сейчас перерыв, продолжают обедать или ушли в библиотеку. Только пара однокурсников Регулуса греются у камина, да Эмма Ванити с курса Северуса строит глазки русалкам через окно.       — Блэк, — сухо ответил Северус.       Что этим чистокровным засранцам от него надо?       — Тебе письмо от Люциуса, — Регулус, похожий и непохожий на брата одновременно, протянул тонкий изумрудный конверт с серебристой сургучной печатью.       — А ты что, почтовой совой заделался? — едко хмыкнул Северус.       Однако этого Блэка не так-то просто было пронять.       — Мне сказали, мой брат доставляет тебе больше неприятностей, чем обычно, — спокойно произнес он с невыносимо скучающим видом.       Что?       Сердце забилось чаще. Он знает? Если да, то как много? Ну точно ничего про… а если да? Все говорят, что Сириус не общается с младшим братом, но с другой стороны, эти же люди уверены, что он ни за какие деньги не останется наедине с Северусом. Вдруг старший Блэк рассказал все младшему Блэку?       — Не понимаю, о чем ты, — дрогнувшим голосом ответил Северус и принялся нетерпеливо срывать сургуч.       — Он может быть невыносим, когда хочет, — голос Регулуса впервые окрасился какой-то эмоцией, но разобрать ее Северус не смог.       В письме — или, скорее, записке на клочке салфетки — всего два слова:       Я разочарован.       Еще одна загадка, на изучение которой у Северуса не было сил.       — Если Сириус перейдет границы дозволенного, просто скажи мне. Я подключу родителей, если потребуется.       «Ну, даже не знаю, Регулус. Считается ли предложение трахнуть меня на ящиках в подсобке пересечением допустимых границ?»       Северус мотнул головой, прогоняя непрошеное воспоминание.       — Да, Блэк, я понял. Спасибо. Надеюсь, до этого не дойдет.       Он скомкал загадочную записку Люциуса и сунул в карман.       Но ее содержание не давало покоя весь остаток дня. Чем именно Малфой разочарован?       Люциус, разумеется, тоже не был ему другом — слишком большая разница в возрасте, которая со временем, может, сотрется общими интересами и знаниям, но пока еще весьма ощутима. Но для Северуса он всегда был кем-то вроде… покровителя. Школьного наставника. Про сам Хогвартс он не мог бы рассказать ничего нового — Северус прочел всю Историю Хогвартса, едва только получил от матери подержанный учебник. Но вот в том, что касалось волшебного мира за пределами школьной территории — тут Люциус был бесценен. Как живут и чем дышат чистокровные волшебные семейства, кто из них продолжает славные традиции, а кто позорно «омаглился» в попытках развеять скуку. Новости, сплетни, догадки — вот чем полны письма Люциуса обычно. И они всегда длинные. Порой сове даже тяжело было нести в лапах конверт — настолько пухлым он мог быть.       О чем они переписывались в прошлый раз? Северус уже и не помнил. Прошлое письмо он отправил еще до неразберихи с Блэком. Но вроде бы там не было ничего обидного для Люциуса. Они обсудили его предстоящую помолвку (может, от Северуса ожидали подарок?), и очередную агитационную программу лорда Волдеморта, которого Люциус считал будущим магического мира и обещал, что Северус, с его талантами, обязательно привлечет к себе внимание.       Ладно уж, чего гадать. Люциус все равно не соизволит объяснить, пока не остынет. Есть у него такая дурная черта — полностью игнорировать обидчика, — так что можно ожидать, что следующее письмо Северус получит нескоро.       А может, не получит вовсе.       «Ну что ж, так тому и быть» — решил Северус, разглядывая вечером полог кровати, — «у меня и без него есть, о чем тревожиться»       Писать в темноте, при свете Люмоса от зажатой в зубах палочки, было неудобно, но если он не отвлекался на разработку зелья — сок стеблей луноландыша, толченный лунный камень, порошок из корня мандрагоры, цветы репешка, полынь — то мысли сами собой возвращались к Люциусу, от него к Регулусу, и, разумеется, словно магнитом тянулись к Сириусу Блэку.       Ну вот.       Бесполезно.       Северус отбросил в сторону записи, потушил палочку и откинулся на смятую подушку.       Она пахла полынью — горьковато и травянисто.       Блэк хрипло, тихо задал вопрос ему в шею когда-то…       «Чем ты пахнешь?»       От этого воспоминания Северуса бросило в дрожь.       Интересно, а если бы…       «Нет.»       Но если бы Блэк…       «Нет!»       … на самом деле был в него влюблен?       «Ты пропащий человек, Северус Снейп.»       Северус в принципе никогда не представлял кого-то в него влюбленным — пусть и пытался несколько раз, пока верил, что Лили станет его подружкой, когда они вырастут. Но эти фантазии были такими неловкими и неуклюжими, что Северусу очень быстро расхотелось о них даже думать.       Тогда ему было тринадцать и он едва ли представлял, как вообще ведут себя влюбленные люди. Точно не так, как его родители, которые кричали друг на друга, и громко хлопали дверьми, и старались как можно меньше находиться рядом… даже Северус, с его скудными познаниями, понимал, что это никакая не любовь.       Сейчас он знал больше. Пусть и не из собственного опыта.       Поэтому, закрыв глаза, легко представил, как Блэк утянул бы его прямо у двери класса на перемене, завел в потайную нишу и толкнул к стене, грубо и бесцеремонно, потому что… ну, это все еще Блэк.       А потом Северус вновь бы ощутил жар чужого тела, прижимающегося к нему, на контрасте с холодом камня, кончик носа, ведущий от плеча вверх по шее, губы, целующие тонкую, покрытую мурашками кожу. Запах вишни, сладкий и пьянящий.       — Смотри на меня, Северус.       Пальцы поддели бы подбородок, заставили сконцентрировать плывущий взгляд на красивом лице и глазах, мягких, как бархат…       Ладонь медленно опустилась вниз, к ширинке.       — Нет! — выдохнул Северус, отдергивая руку, словно обжегшись.       Он никогда — никогда! — не станет заниматься этим, думая о Сириусе Блэке!       — Нет, — повторил он и упрямо покачал головой, стряхивая непрошенные фантазии, — нет. Нет. Нет. Нет…       — Прекрасно, — раздался сонный ворчливый голос Мальсибера, — признавайтесь: кто сломал Снейпа?