Из праздности любовь

У всех влюбленных, как у сумасшедших, Кипят мозги: воображенье их Всегда сильней холодного рассудка. Тезей, «Сон в летнюю ночь»       — Почему все на меня пялятся?       Вообще-то, Сириусу было не привыкать ко всеобщему вниманию. Его растили, с детства вбивая в голову — он рожден, чтобы вызывать восхищение. Первенец древней чистокровной семьи, Сириус Блэк был призван сиять, подобно его небесному тезке. Ярче всех на небосклоне.       И, без лишней скромности, он справлялся великолепно. Разумеется, помощь крови Блэков была неоценимой — она дала Сириусу красоту, заставляющую людей вокруг желать его, и цепкий живой ум, который заставлял его уважать. Остальное — небрежное обаяние, образ лихого бунтаря — уже были целиком собственными заслугами.       Так что нет, взгляды, направленные на него в коридорах школы, никогда не удивляли Сириуса.       Но сейчас все пялились.       Как будто кто-то исподтишка проклял его, и все лицо покрылось мохнатыми желтыми гусеницами, а он даже не заметил.       Особенно на него пялились девчонки — тоже не новость, но обыкновенно они хотя бы изображали смущение, если ловили ответный взгляд.       А тут…       — Это из-за Дня Святого Валентина, — любезно пояснил Лунатик, даже не вынув носа из учебника по ЗоТИ.       — А что с ним? — нахмурился Сириус.       — Он через два дня.       Уже?       Сириус мысленно подсчитал, сколько времени прошло с того злополучного утра, когда Эванс занесла свою карающую длань над стаканом с соком.       Надо же, действительно.       — Так, а я тут при чем?       — А у тебя все еще нет подружки, — на этот раз высказался Джеймс, с оленьим дружелюбием припечатав его ладонью по спине.       — Ты до сих пор никого не пригласил на свидание в праздник, — добавил Римус.       Сириус задумался. Свидание? Ох, как же он не любил все это. Сколько Сириус себя помнил, его свидания всегда выходили какими-то неестественными, как сцена из глупого подросткового фильма, пусть даже никто, кроме него самого этого не замечал. Водить девчонок в шумные «Три Метлы», где приходилось буквально орать друг на друга через стол, чтобы хоть немного перекрыть царящий в пабе гам, или — желудок скрутило спазмом тошноты — в чайную к мадам Паддифут, где от одной обстановки зубы крошились как леденцы. И тратить время на разговоры, бесполезнее, чем лекции Биннса о гоблинских восстаниях. И что все вокруг находили в этих бессмысленных посиделках?       Римус говорил, что свидания — отличный способ узнать друг друга получше, но Сириусу так ни разу за все время этого не удалось. С ним девчонки обычно превращали поход в Хогсмид в попытку продать себя подороже как породистую лошадь. Каждая из них расписывала себя образцом хозяйственности, смекалки, доброты и нежности. Не свиданка в школе, а сватанье к наследной принцессе, честное слово! И все как одна с удовольствием смеялись над его глуповатыми шутками. А как только он решался пошутить тоньше, острее, выдать одну из тех шуточек, которыми по-настоящему гордился — вот тут-то у любой пропадало чувство юмора. В лучшем случае девицы хлопали ресницами и признавались, что ничего не поняли.       Сириусу на свиданиях было скучно.       Ему выдавали набор заранее заготовленных историй, приправляли их восхищениями вроде «я и надеяться не смела, что ты обратишь на меня внимание», пытались впечатлить вычитанными в юмористических журналах анекдотами… А он по большей части молчал.       Сириус уходил с каждого свидания с ворохом ненужных знаний об очередной девчонке.       Они уходили ни с чем.       Вот и все.       Интересно, а если бы у них было свидание с Северусом, оно прошло бы иначе?       Ну конечно, что за вопросы.       Сложно представить, чтобы этот отбившийся от стаи дементор захотел пить сливочное пиво в пабе или объедаться пирожными. Скорее всего, они взяли бы плед, горячий чай в термосе, может быть хлеба с сыром или печений. И просто сидели на мосту на окраине Хогсмида, откуда открывается чудесный вид на горы. Сириус бы притащил целую пачку коричных драже Берти Боттс (Северус как-то случайно проговорился, что это его любимые). Им точно было бы о чем поговорить. Северус бы ни за что не стал перед ним рисоваться. И они бы с легкостью понимали и даже подхватывали шутки друг друга, как иногда бывало во время «туалетных заседаний» (пожалуй, нужно придумать другое название). И уж совершенно точно Северус Снейп никогда бы не восхищался с придыханием, как сильно ему повезло оказаться на свидании с самим Сириусом Блэком.       Он бы грел ладони о кружку с чаем и прятал замерзший нос в шарф. Его щеки бы покраснели от мороза.       Он называл бы Сириуса «придурком», «болваном» и «охламоном» (это что вообще такое?), но звучало бы это нежнее самых нежных прозвищ.       В груди глотком сладкого чая разлилось тепло.       — Эй, — Джеймс щелкнул пальцами перед его глазами, — Земля — Сириусу, прием! Сириус легкомысленно отмахнулся.       Они вышли во внутренний дворик и устроились на бортике заметенного снегом фонтана. Римус по-прежнему хмурился, пытаясь постичь тайны превращения буйвола в буфет, Питер отчаянно клевал носом, а Джеймс… Джеймс в последнее время ходил такой загадочный, словно старый попугай раскрыл ему тайну карты сокровищ прежде, чем поперхнуться крекером.       — Как думаете, что можно подарить Северусу?       Ладно, почему друзья на него уставились, было понятно.       — Э-э-эмм… Подарить зачем? — не понял Джеймс.       Сириус закатил глаза.       — Не тупи, Сохатый. На День Святого Валентина!       Римус очень осуждающе закрыл учебник.       — По-моему, это плохая идея.       — Почему это? Не ты ли говорил, что подарки — отличный способ проявить симпатию?       Тяжелый вздох выразил все, что Лунатик думал о привычке Сириуса использовать его слова в собственных целях.       — Потому что мы говорим о Северусе. Это не одна из твоих обычных влюбленностей.       Сердце у Сириуса екнуло. Что знает этот хитрец?       — Как только действие заклятья развеется, и твои чувства исчезнут, ты будешь горько жалеть об этом, — продолжил тем временем Римус нравоучительным тоном.       Сириус вздохнул.       — Он прав, — сдвинул брови Джеймс.       Это было настоящее предательство. Джеймс всегда прежде был на стороне Сириуса, даже если речь шла о самой нелепой задумке в мире. Но очевидно, подарок для Северуса Снейпа был авантюрой, у которой Джеймс проводил черту.       — Погоди, а ты что, все еще влюблен в Нюниуса? — широко зевнув, невнятно произнес Питер.       Сириус бросил на него испепеляющий взгляд.       — Ты издеваешься, Хвост?       Тот безучастно пожал плечами.       — Я не заметил.       — Не заметил! Ты кроме булок в Большом Зале хоть что-то замечаешь?       — Ага. Много чего. Но тебе теперь не скажу, — Питер моргнул слезящимися белесыми глазками и принялся рыться в карманах в поисках шоколадки, раз уж ему напомнили о еде.       Сириус хотел было отвесить крысенышу подзатыльника, но тут его ослепила яркая вспышка и в воздух взвился густой серый дым.       — Какого черта… — послышался недоуменный вопль Джеймса. — Локхарт, чтоб тебя!       Теперь и Сириус разглядел сквозь рассеявшийся дым щуплого первокурсника, хорошенького как херувим, с золотистыми локонами, большущими голубыми глазами и щечками, румяными как яблочки.       Обычно первокурсников никто из старших не запоминал, но Гилдерой Локхарт был очень особенным первокурсником. Его жажда внимания и всеобщего обожания могла, пожалуй, посоперничать с Джеймсовой. Его уже трижды наказывали за то, что он приклеивал вместо портретов свои распечатанные детские фотографии, и дважды — за то, что он зачеркивал в библиотечных книгах имена знаменитых волшебников и менял их на собственное. Мадам Пинс ненавидела его с яростью тысячи гарпий.       Сириус находил его скорее забавным и безобидным, но порой Локхарт дико раздражал. Вероятно, он выбрал Сириуса объектом для подражания, потому что везде ходил за ним по пятам и доставал назойливыми вопросами, а однажды даже заявился на уроки с выкрашенными в черный волосами, уложенными точь-в-точь, как у Сириуса. Правда, это сделало его больше похожим на Белоснежку из магловской сказочки для детей. Над Локхартом целый день посмеивались, пока МакГонагалл не сжалилась и не вернула ему обычный цвет волос. Кто-то другой со стыда бы сгорел. А ему хоть бы хны!       Что будет дальше, страшно представить. Даже немного обидно, что они уже не застанут старшие курсы этого пацана.       — Что ты творишь, Гилли? — утомленно спросил Сириус, лениво отмахиваясь от пахнущего фосфором дыма перед лицом.       Мальчишка засверкал акульей улыбкой в тридцать два кривоватых зуба и протараторил:       — Составляем список самых крутых парней в школе для выпуска на Валентинов день!       Ах, точно. Он же буквально заставил Джоркинс принять его в штат газеты фотографом.       — О, надо же, — усмехнулся Джеймс, пропуская пятерню сквозь волосы и поправляя воротник, — тогда тебе, наверняка, и моя фотография нужна?       — Не, не надо! — отмахнулся Локхарт. — Пока!       Он развернулся и умчался в сторону Большого Зала, здороваясь на ходу со всеми подряд.       — Как думаете, на какое место в списке он воткнет свое имя? — беззлобно хмыкнул Лунатик.       Никто не ответил. Питер пережевывал громадный кусок шоколада, который от испуга запихнул в рот, а Джеймс надулся из-за того, что его фотка не понадобилась, и теперь делал вид, что очень интересуется парящими вдалеке над полем для квиддича учениками Равенкло.       Сириус тему с подарком для Снейпа больше не поднимал. Ясно, что от друзей помощи ждать не стоит.       Однако саму идею не оставил.       Он невидящим взглядом уставился на синюю птичку записки, которую туда-сюда гоняли по воздуху две хихикающие гриффиндорские семикурсницы.       Так что можно подарить Северусу Снейпу? Такого, чтобы худое лицо озарилось улыбкой? Чтобы в глазах мелькнуло что-то, похожее на отблеск летящей кометы, а скулы порозовели?       Цветы и конфеты отметаются сразу. Глупо, банально, и, скорее всего, он получит их обратно — в лицо и изо всей силы.       Что-то для учебы? У Снейпа со всем беда: потрепанное, из вторых, а то и из третьих рук, старое, поломанное… Чудо, что палочка в порядке и даже слушается как надо.       Флаконы для зелий? У него есть привычка швыряться стеклом от злости, а постоянные репаро со временем изнашивают предметы. Или подарочный набор ингредиентов? Сириус как-то видел такой в аптеке, когда дядя Альфард взял его с собой, чтобы купить подарок для друга. В красивом аптекарском сундучке, обтянутом мерцающей кожей дракона, а внутри — серебряные и золотые инструменты и различные порошки, травы и всякое такое в склянках из пожаропрочного стекла. Красотища.       Да только Снейпу явно такая мишура не нужна. Что-то не наблюдается за ним любви к вычурным и позолоченным штуковинам.       Но тогда что? Такое, что бы точно показало, что Сириус старался, подбирая подарок, но при этом не оказалось бесполезным?       Птичка-записка вспорхнула высоко в небо и вдруг рассыпалась голубыми искрами под разочарованные вздохи девчонок.       Двери в замок распахнулись с грохотом, от которого Сириус вздрогнул и едва не свалился в замерзший фонтан. Во двор, сопровождаемые громким смехом и разговорами, вывалились слизеринцы, в которых он с замиранием сердца узнал пятикурсников.       Вот Мальсибер треплет по голове Эйвери, а вон Эмма Ванити показывает подружкам новый выпуск цветастого журнала с белозубой ведьмой на обложке. Значит, где-то здесь должен быть и…       Замершее сердце екнуло, стоило только в дверях появиться знакомому силуэту.       Худой, ссутулившийся, как всегда спрятанный за занавесями волос. Прижимает к груди старый учебник по зельеварению, как самое драгоценное сокровище в мире — длинные бледные пальцы на темном фоне обложки выглядят как холодный мрамор.       И впервые у Сириуса не возникло щекочущей ярости под ребрами при виде Снейпа, впервые не хотелось бросить ему в лицо что-то обидное — напротив, улыбнуться бы и махнуть приветственно. И увидеть ответную улыбку.       Он вообще видел когда-нибудь улыбку Снейпа? Разве что во снах.       Кажется, Сириус смотрел слишком пристально. Северус поднял голову, глазами отыскивая того, кто посмел сверлить в нем дырку. Прошелся по мародерам, прищурившись в подозрении…       И встретился с ним взглядом.       Один удар сердца. Второй. Третий.       Четвертый.       Пятый…       Снейп заморгал, тряхнул головой, скрываясь за волосами, и поспешил спрятаться за спинами однокурсников.       Но Сириус готов был поклясться — он заметил яркий, пунцовый румянец, разгорающийся на щеках.       Может ли он дать Северусу что-то, что тот будет прижимать к груди с такой же нежностью, как потрепанную книжку, исчерканную его идеями?       Какая-то мысль настойчиво билась в голове, но как только он пытался ухватить ее, уносилась прочь, словно снитч.       Что-то… что-то про зельеварение и учебник. Что же…       Снитч попался и распался золотыми буквами, горящими как неон.       «Конкурс!»        Сириус вскочил на ноги.       — Эй, ты куда, Бродяга? А как же урок?       — Успею! — на ходу бросил Сириус. — Я кое-что забыл у Биннса!       Разумеется, ничего он не забывал. Он даже близко не подошел к лестнице, ведущей наверх к кабинету Истории.       Вместо этого он со всех ног бросился вниз, в подземелья, по пути едва не сбив с ног собственного брата.       — Сириус! — завопил Рег, вмиг теряя всю свою напускную напыщенность. — Ты охренел так нестись?       В иное время он с удовольствием бы притормозил, чтобы переброситься парочкой колкостей с братцем, но прямо сейчас голова была занята совсем другим слизеринцем, и он помчался дальше.       На одной из скользких ступенек нога соскользнула. Сириус, не устояв, рухнул на холодные плиты и проехал оставшуюся часть лестничного пролета на заднице, больно ее отбив.       — Моргановы панталоны! — застонал он, потирая ушибленное место.       Иронично, что Снейп так или иначе становится для него причиной боли в заднице. Теперь он не мог бежать так быстро, как хотелось бы, но все равно успел: влетел в кабинет зельеварения ровно тогда, когда Гораций Слизнорт собирался из него выйти. Огромный обтянутый бархатом живот учителя смягчил столкновение.       — Мерлинова борода, Сириус! — запричитал Слизнорт. — Мальчик мой, с вами все в порядке? Что-то случилось?       Сириус помотал головой. Говорить он не мог — нужна была хотя бы минута, чтобы отдышаться.       — Простите… меня… уф! …сэр, — с трудом произнес он, придерживая ладонью колющий бок. — Мне очень надо было с вами поговорить.       Слизнорт выглядел удивленным. Понятное дело: Сириус гораздо чаще пытался всеми силами избежать разговоров с ним, потому что каждый в итоге сводился к восхищению благородным семейством Блэк, бесконечным похвалам Регулусу и якобы брошенными вскользь приглашениям в Клуб Слизней.       А Сириус скорее сожрал бы слизня, чем вступил в клуб с таким названием.       Пока он пытался вернуть легким возможность вновь работать без острой рези при каждом вдохе, шестеренки в голове Слизнорта уже раскрутили свою версию происходящего:       — Настолько срочно? Так-так… полагаю, вы, мистер Блэк, наконец-то вспомнили, что сегодня последний день подачи заявок на конкурс зельеваров? — он шутливо пожурил его толстым пальцем, как всегда делал с любимыми студентами. — Я рад, очень рад. Ваши способности и талант к театральности наверняка заслужат у судей самые высокие оценки! Что ж, давайте запишем вас в список и подумаем, какое зелье вы могли бы продемонстрировать на конкурсе…       Слизнорт живо отставил уже собранный саквояж в сторону и направился обратно к рабочему столу. Он почти занес перо над пергаментом, где была от силы пара имен, когда Сириус наконец-то понял, что вновь может говорить по-человечески.       — Не себя.       — Прошу прощения? — кожа на лбу профессора собралась гармошкой, когда он вскинул кустистые седые брови.       — Я хотел бы записать участника для конкурса. Только не себя.       — Так-так. А кого же, позвольте поинтересоваться?       — Северуса Снейпа.       Повисла тишина.       Гораций Слизнорт отложил перо в сторону и выпрямился. Его лицо, вечно подвижное и улыбчивое, словно окаменело, глаза прищурились, выискивая в чертах Сириуса хоть намек на насмешку.       Что ж, несмотря на всю свою легкомысленную оболочку, идиотом профессор не был.       — Послушайте, мистер Блэк, — начал он с тяжелым вздохом, но Сириус не дал ему договорить:       — Это не шутка!       Слизнорт не выглядел убежденным.       — Честно, профессор. Не шутка. Не розыгрыш. Не дурной подкол. Я действительно хочу сделать взнос и записать мистера Снейпа в участники.       — С какой это стати?       Вот же пронырливый боров, все ему надо знать!       «Знаете, сэр, одним погожим зимним утречком Лили Эванс втюрила меня в него. А разтюриться — вот незадача! — никак не выходит. Так что я беру от жизни все и вроде как пытаюсь добиться его расположения с помощью подарка, который нельзя превратить в оружие, чтобы убить меня.»       Звучит достаточно безумно?       — В качестве извинения, — сказал вместо Сириус.       Как говорил когда-то дядя Альфард, лучшая ложь — это та, что отчасти правда.       Пышные усы Слизнорта поникли.       — Бросьте, сэр, — сдался Сириус. — Вы ведь знаете, не можете не знать, что он как никто другой заслуживает участия в этом конкурсе. То, что он творит за котлом… у него дар!       — Северус Снейп не способен следовать простейшим инструкциям в учебнике, — поджав губы, неожиданно жестко процедил профессор. — Он неуправляемый.       Сириус застыл с раскрытым ртом.       Следовать простейшим инструкциям? Он едва не выпалил: «зачем ему готовить пресную лепешку по инструкции, если он может испечь пирожное с закрытыми глазами?»       Но не стал. В голосе Слизнорта он услышал то, что поначалу принял за игру воображения, ведь такого просто не могло быть. Не может же именитый профессор Хогвартса со связями в самых высших кругах на самом деле завидовать таланту своего бедного полукровного студента?       Сириус улыбнулся.       Тогда он сыграет на другом.       — Мой дядюшка Альфард — вы ведь знаете его? — весьма благоволит Снейпа. Он всерьез задумывается взять над ним покровительство, когда тот окончит школу, а мне… — и он притворно вздохнул, — совсем не хочется видеть этого су… простите, вырвалось — в своем окружении. И я подумал, что если он найдет себе другого работодателя, попроще, без денег моего дядюшки…       Слизнорт заглотил крючок, как очень голодная рыба. Ну, конечно: стань Снейп протеже Блэка, пусть даже самого чудаковатого из них — он получит возможность продемонстрировать свою гениальность всему миру, и тогда с бывшего декана справедливо спросят, как тот умудрился столько лет не замечать под собственным носом подобный самородок.       — Вступительный взнос — двадцать галеонов, — ровным голосом произнес Слизнорт и внес имя Северуса Снейпа в список завитушечным почерком.       Сириус мысленно присвистнул. Двадцатка золотых! Неудивительно, что Северус даже не глядел в сторону конкурса.              Он же вытащил нужную сумму из кармана прямо сейчас. Золото тускло поблескивало в отблесках каминного огня.       Двадцать галеонов за подарок на день святого Валентина, из-за которого его вполне возможно проклянут.       Стоит ли оно того?       «Неуправляемый».       Сириус хмыкнул — точно так же учителя называли и его самого, когда назначали наказания.       О, эти длинные пальцы, порхающие над узкими горлышками пробирок, насупленные брови, искусанные губы…       Определенно стоит.       Возможно, двадцатка — это даже мало.