Я вспомнила, кто была та девчонка!
Это же Пиппа Монтгомери! Как я могла забыть?
— Это Пиппа Монтгомери, — опасным тоном прошептала Лили сидевшему напротив Джеймсу и, скомкав несчастную бумажку, швырнула ее в камин. «Пиппа», пожалуй, не слишком подходящее имя для богини мести за разбитое сердце, но с Лили в последнее время случались события и безумнее. С трудом разберешь — на самом деле это происходит, или все вокруг — лишь иррациональный, лихорадочный сон из тех, в которых цепенеешь от ужаса, потому что за тобой гонятся гигантские враждебные морковки. Так что у гневной богини Пиппы не было ни малейшего шанса ее удивить. — Плохо дело, — покачал головой Джеймс. Даже до него дошло. Поттер лениво стряхнул не успевший еще растаять снег с рукавов. Он был в квиддичной форме: тренировка только-только закончилась, и он едва успел зайти в гостиную, когда Лили подхватила его под локоть и оттащила в сторону от команды. Раскрасневшийся от полета на зимнем воздухе, пахнущий деревом и потом, источающий вокруг себя хрустящий холод, — Джеймс Поттер был точь-в-точь Ледяной Джек, вернувшийся после очередной шалости. Пиппа Монтгомери. Иронично, что с нее все, в какой-то степени, и началось. Змея совершила круг и вцепилась в собственный хвост. Северусу бы понравилось. — Это еще мягко сказано, — вздохнула Лили, обняв себя руками за плечи. Джеймс опустился на колени перед камином и протянул руки, чтобы отогреть несгибающиеся пальцы. — Сириус здорово ее разозлил. Она даже мне готова была глаза выцарапать — да что там, даже на Римуса рыкнула пару раз! — Интересно, почему? — ехидно протянула Лили. Но Поттер, кажется, был слишком вымотан для спора. Он просто бросил на нее усталый взгляд и вяло усмехнулся. — Действительно. Почему? Какой-то он… странный. Как будто потерял необходимый кусочек, ту искорку, что рождает бурлящую, кипучую энергию, прежде всего предстающую в голове, когда слышишь его имя. — Ты устал, — догадалась Лили. Ну конечно. Это же очевидно. Они целый день ходили вместе на занятия — травология, сдвоенная защита, руны и сдвоенная трансфигурация — а как только уроки закончились, Поттер отправился на поле и тренировался до темноты. Он, скорее всего, просто с ног валится! Куда ему слушать то, что она бормочет. Свернуться бы калачиком прямо на каменном полу у камина и заснуть. Лили бы хотела почувствовать раздражение или разочарование на его бесполезность, может быть, даже злость. Но вместо этого сердце защемило. Сонным он был… как будто еще красивее. — Я пойду сама. Может, так будет даже лучше, — Лили задумчиво потерла бровь. Напряженные мышцы лба от такого простого движения неприятно заныли. — А ты прими горячий душ, выпей кружку чая с шоколадом и ложись спать. Осунувшееся лицо Поттера озарилось улыбкой. — Заботишься обо мне, Эванс? Захотелось по привычке все отрицать, как будто на месте преступления поймали. — Разумеется, — вместо этого мягко ответила она. — Я — твоя староста, в мои обязанности входит следить за состоянием учеников. Улыбка померкла. — Подловила. Он сонно потер глаза, приподняв при этом очки на лоб, и тяжело поднялся. — Но я пойду с тобой. Я обещал помочь, а я слов на ветер не бросаю. Только квоффлы. — Не время изображать рыцаря, Джеймс. Он закатил глаза. — Не изображаю я никого. Подумаешь, немного переусердствовал на тренировке. Сейчас пройдемся, и я снова буду бодрым как жа-а-аворонок, — на последнем слове Поттер широко и протяжно зевнул. Лили пожала плечами. Но вот сейчас совсем чуточку разозлилась. Упрямый, как олень. Ну и ладно. Взрослый человек, в конце концов, пусть и мозгов, как у младенца. Не под Империусом же его в кровать тащить? «Чтобы он выспался», — мысленно уточнила Лили, заливаясь краской от двусмысленности, — «только и всего!» — А ты что, даже переодеваться не будешь? — удивленно спросила она, когда Джеймс неожиданно проворно поднялся и направился к выходу. Он лишь отмахнулся. — Быстрее начнем — быстрее закончим, верно? Красная квиддичная форма Джеймса привлекала слишком много внимания, пока они пересекали коридоры на пути в башню Рейвенкло, и Лили чувствовала себя неуютно. Как будто шла совершенно голой. Но до чего же эта школа огромная, просто бескрайняя! На первом курсе они с Северусом, хихикая, предполагали, что замок может вместить в себя весь Коукворт, да еще останется место для пары ближайших к нему деревень. И если переходить из класса в класс не было проблемой — учебные комнаты располагались вполне скученно, разве что приходилось побегать туда-сюда по движущимся лестницам — то гостиные факультетов, словно специально, находились в совершенно разных частях замка. Например, чтобы добраться до гостиной Рейвенкло, Лили и Джеймс спустились из башни Гриффиндора по одной длиннющей винтовой лестнице, прошли по четырем бесконечным коридорам, спустились еще раз… и все для того, чтобы выйти к главной лестнице, с которой им предстоял такой же длинный путь, только уже в другую башню. И повсюду были ученики. Уроки закончились, но до отбоя оставалось достаточно времени, а на улице завывал порывистый ветер со снегом, поэтому неудивительно, что они шатались по коридорам парочками, группками или в одиночестве. Кто-то нес в руках выпрошенные у домовиков булочки с кухни, кто-то — высоченные стопки книг из библиотеки. Питер Петтигрю окликнул их, продемонстрировав Поттеру целую гору перечных чертиков и сахарных перьев. Кингсли Шеклбот остановился, чтобы спросить что-то о прошедшей тренировке. Алиса, пахнущая кислой капустой и затхлыми книгами, понуро махнула им рукой, возвращаясь с наказания у Слагхорна. Десятки учеников, знакомых и нет, проходили мимо. Так что Лили, по сути, прогуливалась вместе с Джеймсом Поттером за два дня до Валентинова дня на глазах у целого города вроде родного Коукворта. И в большинстве направленных на них взглядов можно было увидеть, как рождаются сплетни, что завтра разлетятся по школе со скоростью почтовых сов. Восхитительно. — Жаль, мы не прихватили твою метлу, — бросила Лили, когда на пятьсот тридцать второй ступеньке у нее закружилась голова. — Так было бы куда легче добраться. Джеймс, оценив предложение, хмыкнул. Сам он почти весь путь шагал весьма бодро, совершенно не запыхавшись. Проклятый квиддич! Лили уже дышала прямо как дедушка Уильям, всю жизнь проработавший в угольных шахтах. А Поттер только разрумянился. Впрочем, в конце концов, крутые виражи лестницы, ведущей в самую высокую из башен школы, добили и его. Остановившись на верхней площадке, Джеймс тяжело выдохнул и привалился к стене. Лили почувствовала укол жалости. Надо было все-таки настоять. Оставить его в гостиной. Отправить обратно с Петтигрю закидываться сахаром. Он уже едва на ногах держится от усталости! А им еще идти обратно. Какое там заклинание создает носилки? Поймав обеспокоенный взгляд, Поттер ответил ей улыбкой, от которой сердце Лили сделало в груди сальто. Вот черт. Кажется, она серьезно влипла. — У нас проблемы, — эхом ее мыслям произнес Джеймс. «Да, и еще какие. Сравнятся разве что с гигантским кальмаром на поле для квиддича». Однако не мог же Поттер читать мысли? В ином случае она сгорит от смущения на месте. Но он кивком головы указал на дверь с медным молотком в виде орла. Ах, ну да. Пароль. — Накорми меня, и я оживу. Напои меня, и я умру. Кто я? — спросил орел мелодичным низким голосом. — Загадки Рейвенкло, — вздохнул Джеймс. Лили была более прямолинейна: — Проклятые выпендрежники. — Давай просто подождем, пока кто-нибудь выйдет. Он махнул рукой в сторону каменной лавки сбоку от двери, очевидно, поставленной специально для учеников, не способных справиться с загадкой. На лавке лежали чьи-то забытые астрономические инструменты, две книги с множеством разноцветных закладок, и тетрадь для записей, поперек обложки которой было жирно выведено расплывчатыми чернилами: «Не читать! Проклято сглазом Мельпомены!» Лили подвинула все это в сторону и села. Джеймс, помявшись немного, устроился рядом и сцепил руки на коленях. — Накорми меня… — полуразбочиво пробормотал он и после долгой паузы добавил: — Давай поговорим, Сниджет. Сердце, которое уже вновь собралось сорваться в гимнастические выкрутасы, словно споткнулось на старте. — О чем? — голос у нее заметно дрожал. Вот сейчас он спросит, какого черта Лили столько лет его отшивала, если в теплице сама бросилась на шею, а ей будет нечего на это ответить. Хотя нет, одна причина есть — достаточно веская, если подумать. Джеймс Поттер пять лет вел себя как последний мудак по отношению к человеку, который был другом Лили — с какой стати было верить, что он станет как-то иначе относиться ко всему остальному, что ей дорого? Да, примерно год назад после долгих размышлений Лили пришла к выводу, что скорее всего, Поттер так поступал именно из-за того, что Сев был ее другом. Как любой мальчишка, он не понимал, почему так обижается, что рыжеволосая однокурсница предпочитает на всех занятиях садиться с мрачным слизеринским замухрышкой, и так как не хотел портить отношения с ней самой, избрал целью для насмешек бедного Северуса, которого жизнь и так не то, чтобы баловала. Сколько раз Лили это видела: дрожащие от сдерживаемого гнева поджатые губы, глаза, каким-то образом становившиеся темнее обычного черного, голубоватые вены, вздувшиеся на сжатых кулаках. Иногда Северус молчал, и тогда только по этим признакам можно было понять, какая буря клокотала внутри него. На чаще злость прорывалась наружу — криками, проклятиями, резкими взмахами палочки. Однажды после особенно жестокой схватки с гриффиндорцами Лили в сердцах заявила, что он ведет себя точь-в-точь как Снейп-старший. Северус потом не разговаривал с ней почти две недели, хотя по-прежнему преданно провожал на занятия и садился рядом. «Не надо защищать меня, Лили», — сказал он после примирения, — «я могу сам за себя постоять. Ты не делаешь лучше, понимаешь? Только даешь им новый повод для унижений». Она не понимала, что такого унизительного может быть в попытке одернуть школьных доставал, но не спорила. Поэтому, если Поттер сейчас задаст вопрос, она не станет упоминать Сева. Но что тогда? — О чем угодно. Просто, если будем сидеть в тишине, я засну. Лили даже не замечала, насколько свело напряжением плечи, пока они не расслабились сами собой после ответа Поттера. — Э-э-м, ну… Она отвела взгляд и наткнулась на пляшущий огонек факела. О чем завести беседу? Не о квиддиче же — все говорят с Поттером о квиддиче, это самый простой способ, наверняка уже набивший оскомину. Тогда что — уроки? Скучно и пресно. Семья? Слишком лично. Спросить, какой у него любимый цвет? Такая ни к чему не обязывающая болтовня подходит только для первых свиданий… Наконец она подумала, что нашла подходящую тему. — Что ты почувствовал, когда получил письмо? Это был верный вопрос — на лице Поттера появилась задорная улыбка. — Восторг, конечно же! Для меня письмо в Хогвартс не стало неожиданностью, как для тебя — я с пеленок знал, что буду здесь учиться. Но одно дело знать, и совсем другое — держать в руке конверт с собственным именем, выведенным зелеными чернилами. Я целый день торчал у окна, ожидая его, даже отказался от праздничного пирога, который приготовила матушка. В конце концов, когда на горизонте показалась сова, я уже был так взвинчен, что буквально набросился на нее, пытаясь отобрать письмо. Бедолага, — Джеймс фыркнул, запустив пятерню в волосы, — от неожиданности она дала мне неплохой отпор. Все руки исцарапала! И письмо у меня в итоге оказалось разорвано. Отец потом частенько говорил, что уже тогда знал, что я стану для профессоров головной болью. А ты? Тебе письмо наверняка принес Дамблдор? Лили кивнула. На лице против воли расплылась улыбка — таким очаровательным вышел ответ Джеймса. — Хотя оно вовсе не было для меня неожиданностью, как ты решил, — лукаво сказала она. — Я была готова. Благодаря Севу я знала о школе так много, что заканчивала за профессором Дамблдором каждое предложение в его речи, — вспомнив, каким ошарашенным было лицо директора, когда оказалось, что маглорожденная пигалица способна процитировать «Историю Хогвартса», Лили хихикнула. — Он, наверное, решил, что я какая-нибудь провидица. Туни — моя старшая сестра — разумеется, была в ужасе от того, что я позволяла себе перебивать почтенного профессора, но когда я рассказала об этом Севу, он хохотал до слез! — Снейп? Хохотал? Не думал, что он умеет. Лили осеклась. Опять свернула на опасную тему. А как иначе, когда ее жизнь была так тесно связана с Севом? На летних каникулах перед пятым курсом они виделись каждый день, Лили разговаривала с ним чаще, чем с Петуньей. — Что-то никто не торопится прийти и впустить нас в гостиную, — вздохнула она, чтобы не продолжать разговор о друге. — Похоже на то. Тон у Джеймса был ровный и ничего не выражающий, но он наверняка понял, что его просто-напросто отвлекают. Едва пропавшая неловкость вернулась вновь, еще тяжелее и ощутимее. Лили буквально кожей ощущала как нагнетается, формируясь во все более четкие слова, та единственная тема, которую оба они одновременно и хотели и не хотели поднимать. Что произошло в теплице и куда оно приведет? Огонек в факеле метнулся от слабого сквозняка, едва не затух, погрузив их в синеватую полутьму, но нашел силы взвиться вновь. Взвиться… Интересно, факелы в Хогвартсе зачарованы на вечное горение, или их, как и огонь в камине, поддерживают эльфы-домовики? Нечто шевельнулось на краю сознания и зазудело как внезапное предчувствие. Поддерживают. Поддерживают… «накорми меня»… — Это огонь? — выпалила Лили в пустоту. — Ну наконец-то, — ворчливо вздохнул бронзовый орел на двери, — я уж думал, вы тут ночевать останетесь. Раздался тихий клацающий звук, и дверь медленно открылась, выпуская в коридор приглушенные голоса отдыхающих в гостиной учеников. — Молодец, Сниджет! — ладони Джеймса легли на плечи и легонько сжали, подбадривая. Накормленное пламя в ее сердце взвилось до самых небес и выше. Преодолевая желание не двигаться и насладиться прикосновением, Лили вскочила и нарочито тщательно отряхнула юбку от пыли, которой там просто не могло быть. Краем глаза она отметила — на лице Джеймса появилось понимающее выражение. Как будто говорящее «я знаю, почему ты так отчаянно хочешь убедить себя, что тебе все равно». Лили торопливо вошла в гостиную Рейвенкло — мало ли, вдруг дверь открывается лишь на определенное время и проклятый орел-загадочник устанет их ждать? Внутри было свежо и прохладно, и плечи покрылись мурашками. Прикосновения горячей кожи Джеймса показались еще желаннее. Хотя в гостиную Рейвенкло могли попасть не только ученики факультета, но и любой, достаточно сообразительный, чтобы ответить на загадку входной двери, — сомнительное решение по мнению Лили, но студенты орлиного факультета, видимо, считали, что опасаться им нечего — она ни разу не была здесь раньше. Эта башня была просторнее гриффиндорской: с большими окнами в пол, из которых открывался роскошный вид на долину и горы, с легкими синими занавесями из шелка, изящной витой мебелью, расставленной на значительном расстоянии, и многочисленными астрономическими приборами из блестящей бронзы. Она казалась воздушной, светлой и очень утонченной, как гостиная в доме изысканной леди. По центру комнаты располагалась еще одна лестница, узкая и витая, которая вела к спальням и, по слухам, к выходу на крышу, где можно было проводить ночи за наблюдением звезд. У студентов Рейвенкло, должно быть, очень упругие мышцы ног, столько ходить по лестницам. Лили вдруг вспомнила, что Шляпа предлагала ей Рейвенкло на распределении. «Ты жаждешь знаний, дитя. Знаний и свободы. Рейвенкло даст тебе и то и другое» Почему же в итоге она изменила вердикт? Лили была так напугана и потрясена наличием на своей голове говорящей Шляпы, что запомнила распределение весьма смутно. Только громогласный выкрик «Гриффиндор!» и то, как на трясущихся ногах, совсем неподобающе для свежераспределенной ученицы факультета храбрецов, добралась до нужного стола. Интересно, какой бы она была, если бы жила здесь? Лили обвела взглядом сидевших в гостиной учеников. Они по очереди на мгновение поднимали головы от книг, пергаментов и приборов, с которыми возились, но никто из них, заметив в своем доме чужаков, и бровью не повел, словно подобное было не в новинку. — Жуть, — прошептал, поежившись, Джеймс. — Уровень зубрежа этих ребят поистине пугает. Лили молча кивнула. Она не отрывала взгляда от девушки, пьющей чай за столиком у одного из окон. За стеклом над синеватыми заснеженными горами сгущались фиолетовые сумерки, на небе высыпали первые тусклые звезды, и на этом фоне бледный изящный профиль со вздернутым носиком казался будто нарисованным. Девушка пока еще не обратила на незваных гостей внимания: в руках она держала карту созвездий, на которой выводила белыми чернилами имена звезд. Но в конце концов она почувствовала, что в гостиной что-то изменилось, и повернула голову. Встретившись с Лили взглядами, Пиппа Монтгомери жестом пригласила их присоединиться к чаепитию и тут же разлила по чашкам ароматный жасминовый чай. — Гвинет сказала, что отправила вам записку, — дружелюбно произнесла она, протягивая Джеймсу чашку. При этом она окинула оценивающим взглядом его фигуру в квиддичной форме, но тут же вернула все внимание Лили. — Пиппа… — начала та, хотя что тут можно было сказать? Все как всегда: да, Сириус Блэк повел себя как придурок, но пожалуйста, не рассказывай никому о том, что я сделала, потому что я боюсь за свою шкуру и за то, что все станут смеяться над моим другом, а Блэк опять выйдет сухим из воды… — Гвинет мне все объяснила, — остановил поток мыслей голос Пиппы. Лили, запнувшись, умолкала. — Ей не стоило об этом трепаться, — продолжила Пиппа, — даже после бутылки отменного огденского на двоих. Но что поделать: посреди вечеринки и после разделенной выпивки ты кого угодно начнешь считать своим лучшим другом. Джеймс понимающе фыркнул в чашку, а Лили нахмурилась. Ей не с чем было сравнить: она пила алкоголь всего один раз, и то когда мама на свадьбе кузины Рози позволила сделать пару глотков из своего бокала с вином. — Ты, должно быть, зла на Сириуса… — осторожно протянула она. Вообще-то, что именно произошло между Блэком и Монтгомери, достоверно не известно. В тот злосчастный понедельник Марлин сказала, что они зажимались около теплиц, несколько дней спустя Блэк щеголял по школе с яркими засосами на шее, а потом вдруг Пиппа стала ругать его и всех к нему причастных до седьмого колена на чем свет стоит. Угадать не сложно: сценарий у всех «романов» Сириуса был примерно одинаковый. Однако стоит признать — в последнее время Лили частенько ловила себя на мысли, что не совсем понимает, что вообще из себя представляет настоящий Сириус Блэк. — Я была на него зла, — спокойно согласилась Пиппа, подливая в свою кружку еще чая. — Разумеется, была! Подумать только: я уже почти была уверена, что пойду с ним на свидание в Хогсмид, выбрала новую мантию, подсмотрела прическу в последнем номере журнала! Я отказала Сеймуру Сэллоу и Престону Ли! И тут он вдруг отшивает меня. Отшивает! Меня! Меня никогда прежде не отшивали мальчишки, знаете ли, — тонкий фарфор кружки разочарованно звякнул о блюдце. Не удержавшись, Лили выпалила: — Да чего вам всем этот Блэк сдался? Этот вопрос постоянно вертелся на языке в последнее время, но почему-то именно сейчас показалось, что ей могут дать честный ответ. Так и вышло: Пиппа хлопнула длинными ресницами, кинув на нее такой взгляд, словно она спросила нечто, известное даже первокурсникам. — Ну, это же очевидно, нет? — Ну да, он красавчик, но не единственный же в школе! — Лили скосила взгляд на Джеймса: тот выглядел одновременно и удивленным, и слегка польщенным. — Да не в этом дело! — звонко рассмеялась Пиппа. — Ну да, он красивый, умный и популярный, но таких, как ты и сказала, хватает в школе на всех факультетах. Опустим даже то, что имя делает его почти королевской крови. Ну, вроде как, гулять с Блэком — все равно, что сходить на свидание с вашим принцем Чарльзом… Лили поморщилась: она бы ни за что на свете не хотела идти на свидание с принцем, но с другой стороны, он и не выглядел, как Сириус Блэк, так что в словах Монтгомери есть резон. — Но самое главное — то, что делает Сириуса Блэка мечтой любой девчонки старше тринадцати — это его абсолютная недосягаемость. Понимаешь? Никто не сумел завоевать его сердце, вот всем и хочется стать первой, — Пиппа склонила набок голову, и каскад роскошных черных локонов, блеснув серебром, скользнул по плечу. — Так что я была на него зла, — продолжила она со смешком, — пока Гвинет не рассказала мне про зелье. Оно ведь подействовало? Кто бы мог подумать! — К чему ты это? — спросил Джеймс, вцепившись ладонями в изящную, слишком маленькую для него чашечку так, что она вот-вот грозила треснуть. Похоже, еще секунда — и он включит свой режим защиты Сириуса Блэка. Лили закатила глаза. И чего он за ней волочится? Сделал бы уже Блэку предложение и избавил всех сразу от двух головных болей! — Зелье подействует только, если ты и без того мог бы влюбиться в этого человека, понимаешь? — ответила Пиппа, поигрывая бровями. — Другими словами, если меня захотят опоить зельем и влюбить в Эванс, ничего у них не выйдет, потому что я предпочитаю кого-то с крепким членом между ног. Лили поперхнулась чаем и закашлялась, согнувшись пополам. А вот Монтгомери ничуть не смутилась: — Так что теперь я не могу злиться на него за то, что он отшил меня — скорее, я буду злиться, что он может увести моего парня! — Сириус не… — возмущенно выдохнул Джеймс. — Он любит девчонок! — Что-то непохоже, — фыркнула Пиппа. Лили мысленно с ней согласилась. Учитывая, как Блэк относился к девушкам, о любви там и речи не шло. Она ожидала, что Джеймс сейчас начнет спорить, как это случилось в прошлый раз в разговоре с Гвинет, но он неожиданно умолк. Лицо у него было сосредоточенное, как будто он только что наконец-то поймал за хвост прыткую мысль и теперь должен как следует изучить ее. Лили переглянулась с Пиппой. Та дружелюбно усмехнулась. — Так что я не стала бы его выдавать, — произнесла Монтгомери после непродолжительного молчания, — это вроде как было бы подло. Если он сам в себе не разобрался, то все, что ему нужно — это время. Ни к чему торопить события. Кстати, — и она лукаво подмигнула, — а как он себя вел под воздействием зелья? Творил какие-то безумства? — Обнюхал Снейпа, — мрачно бросил Джеймс. Задумчивость с его лица никуда не исчезла — наоборот, словно бы стала глубже. — Че-е-его? — глаза Пиппы округлились от восторга. Она даже привстала со стула… — И предложил ему перепихнуться на ящиках в подсобке. — Че-е-его? — тут уже пришел черед Лили обомлеть. Такого ей Северус не рассказывал! «А как ты себе это представляешь?» — ядовито поинтересовался внутренний голос. — «Вы на ночевке, заплетаете друг другу косички и объедаетесь мармеладом, и тут он говорит, словно бы между прочим: угадай, кто делал мне грязные намеки в школьной подсобке? Мозгами раскинь, дуреха!» Но Сириус… Блэк зашел гораздо дальше, чем она думала. Просто чудо, что до сих пор не случилось ничего непоправимого! Лили тряхнула головой, прогоняя непрошенные мысли. Она завтра же этим займется! Пиппа хохотала так, что у нее на глазах выступили слезы, и на щеках появились тонкие полосочки потекшей туши. — С ума сойти! Даже лучше, чем я ожидала! Но ни Джеймс, ни Лили не разделяли ее веселья. — Мы рады, что сумели тебя развеселить, — сердито наморщил нос Поттер. — Нам пора, — поспешила добавить Лили. Еще одна ссора им ни к чему. — Спасибо, что успокоила нас, Пиппа, ты очень великодушна! — О, — Монтгомери, раскрасневшаяся от смеха, утерла слезы тонким расшитым платочком, — должна вас кое о чем предупредить. Не уверена, что по этому поводу стоит беспокоиться, но все же… Видите ли, у меня есть привычка каждый вечер делать запись в дневнике, — она указала на лежащую рядом с астрономическими картами толстую тетрадь в голубой кожаной обложке, — и, разумеется, я не изменила привычке и после вечеринки, так что описала рассказанные Гвинет сплетни. Пару дней назад я забыла дневник здесь, на этом столике. Всего на пару минут! Я уже почти поднялась в спальню, когда вспомнила о нем, и тут же бросилась назад. Однако одна любопытная мышка уже успела засунуть в него нос. Не знаю, успела ли она прочесть что-то о Сириусе, или наугад раскрыла другую страницу, но я бы на вашем месте спросила у нее лично. Потому что Берта Джеркинс та еще охотница до сплетен, сами знаете… Лили обменялась с Джеймсом взглядами, полными неподдельного ужаса. Берта Джеркинс, нелепая полноватая семикурсница с куцыми хвостиками и криво сидящими на носу очками. Берта Джеркинс, которую они грубо прогнали, когда та застала их практически целующимися в теплицам. Редактор школьной газеты Берта Джеркинс. Им конец.