Moments

      Джефф проверяет последнюю работу и устало прикрывает глаза, откидываясь на спинку стула. Голова гудит с самого утра, поэтому он трёт виски и вздрагивает, когда дверь в аудиторию громко хлопает, потому что у темноволосого парня заняты руки, и он не успевает придержать её ногой.       – Простите... – бормочет он и ставит перед Сатуром стакан с горячим чаем, не говоря больше ни слова и усаживаясь за свою парту. За первую, которая стала его с начала этого учебного года.       – Барк... – преподаватель не успевает ничего сказать, когда класс заполняется учениками, и подходит время начала урока.       Он выходит из-за стола, и все дружно встают и кланяются ему, складывая руки и делая «вай». Тин бросает мимолётный взгляд из-под длинной чёлки и садится на своё место, перекинувшись с другом парой фраз.       Сатур обводит взглядом аудиторию, а потом начинает урок английского. Проверка домашнего задания происходит достаточно быстро, все хорошо и чётко справляются с заданиями. Все, кроме Тиннасита, который неуверенно жуёт губу и говорит о том, что не смог выполнить. Вот только Джефф видит лежащую перед парнем раскрытую тетрадь, и готов отдать руку на отсечение, утверждая, что там домашняя работа в полном объёме и без единой ошибки.       Учитель перестаёт мучить Кода и разрешает ему сесть, давая задание всему классу и опускаясь, наконец, на собственный стул. Голова болит с каждой секундой всё сильнее, но даже это не может помешать ему (смотреть). На слегка растрёпанного, как воробья, дёрганного и нервного, но до безумия притягательного парня. Баркод привлекает внимание, даже не желая этого, и особо ничего не делая, а Сатуру хочется выколоть себе глаза, чтобы не наблюдать за ним, не мечтать прикоснуться к подбородку и обвести большим пальцем пухлые губы. Он чувствует себя извращенцем и педофилом, засматриваясь на школьника, совсем ещё мальчишку. И плевать, что этот мальчишка иногда бросает такие красноречивые взгляды, что у Джеффа чешутся руки растянуть на шее галстук, взять папку и помахать на себя, делая несколько глубоких вдохов. Потому что это просто невозможно.       И если до своего совершеннолетия Тин просто сидел за первой партой и сразу отводил взгляд, стоило им с учителем встретиться глазами, то теперь он никуда не отворачивался, наоборот, более расслабленно растекался по парте, постукивая длинными тонкими пальцами по крышке, иногда потирая соблазнительную шею.       И Сатур прекрасно понимает, что всё это значит, но хочет отвесить ему, а, заодно, и себе подзатыльник. Потому что так нельзя. Потому что это против правил и уставов. Потому что существуют рамки, за пределы которых они не могут и не должны выходить.       Джефф смотрит на остывший чай на краю стола, и снова трёт виски, вспоминая большие карие глаза, немного застенчивую, но яркую и красивую улыбку, звонкий смех и мелодичное пение, доносящееся из пустого класса. Тогда Сатур чувствовал себя преступником, ворующим минуты чужого уединения, но не находя в себе сил уйти и перестать слушать.       Учитель старается провести урок максимально плодотворно, не обращая внимания на чужой, такой внимательный, изучающий взгляд, который, по ощущениям, скользит по телу, оглаживает руки и плечи, останавливаясь на лице и считывая противоречивые эмоции. И в такие моменты Сатур радуется, что до выпуска Баркода осталось всего три месяца. Три месяца и Джефф перестанет методично, день за днём ненавидеть и закапывать себя за желание прижать этого мальчишку к стене и поцеловать, сжать руки на талии и прикусить красивые, мягкие даже на вид губы.       Звонок с последнего урока звучит, как спасение. Ученики снова кланяются и быстро сбегают, получив домашнее задание.       У мужчины даже нет сил повернуться к двери, поэтому когда он слышит, как она закрывается, он роняет тяжёлую гудящую голову на сложенные руки и вздрагивает всем телом, когда его по волосам гладит нежная, тёплая рука.       – Пи’Джефф... – шепчет Код после громкого шлепка по ладони и хлопает чёрными ресницами.       Сатур встаёт из-за стола и хмуро смотрит в глаза, в которых плещется обида и горечь.       – Ты забываешься, Баркод, – произносит он как можно чётче и высокомернее, складывая руки на груди, – урок окончен, ты свободен.       – Но... – Тин мнётся, но стоит близко, не желая отступать, отходить, даже видя, что Джефф отгораживается, натягивает броню из непробиваемого и непроходимого упрямства. Олень упёртый. Код собирается сказать о том, что он остался для отработки домашнего задания, чтобы исправить оценку и бла-бла, но вот это хождение вокруг да около его начинает раздражать.       И если бы симпатия была только с его стороны, была бы невзаимной, то он бы никогда в жизни не рискнул не то, что касаться Джеффа, а даже просто подойти к нему. Но Баркод не дурак, он чувствует и улавливает чужие взгляды и эмоции, видит нежную улыбку, когда Сатур теряет над собой контроль, смотря на него. Поэтому вместо оправданий звучит тихое, но болезненно честное, крутящееся на языке последние полгода:       – Ты мне нра... – Код распахивает глаза и смотрит в лицо Джеффа, видя его больной, отчаянный взгляд и ощущая его ладонь на своих губах.       Сатур громко сглатывает:       – Не договаривай. И не делай всё только сложнее. Иначе тебя исключат, – он говорит короткими, рубленными фразами, вбивая, по ощущениям, гвозди в крышку гроба всего того, что могло между ними быть, будь они в других обстоятельствах и времени. Будь у них меньше разница в возрасте или разница в социальном статусе. Только в сказках у учителя и ученика может быть счастливый конец. У них же это приведёт почти со стопроцентной вероятностью к отчислению одного и небом в клеточку у другого.       Код сводит вместе брови и сжимает чужое запястье, опуская его руку вниз и тихо, отчаянно произнося:       – Я же знаю, что тоже тебе нравлюсь...       – Баркод! – Джеффу кажется, что от головной боли и происходящего его начинает подташнивать, потому что облажался именно он. Сатур старше и опытнее, он не имел никакого права смотреть на своего ученика, кроме как на ученика, что-то себе там воображать и надеяться, что это будет незаметно. Но сейчас он должен быть жестоким, должен сказать так, чтобы Тин больше не рискнул к нему подойти, принести чай, поинтересоваться здоровьем, подложить на стол любимую шоколадку или яркую пачку драже с солёной карамелью. Баркод так много знал о нём, просто наблюдая со стороны и ничего не спрашивая. И Джеффу сказать бы, что такими знаниями похвастаться сам не может, но он в курсе, что Тин любит сладкие фруктовые чаи, мягкие тёплые булочки, рис с кисло-сладким соусом и ненавидит тушеные овощи. Потому что тоже смотрит, замечает, записывает в мысленную книжечку, ставя на полях кривоватые сердечки.       Сатур снова трёт виски и тихо стонет, роняя лицо в сложенные ладони:       – Уйди, Баркод, иначе я вызову директора, – он не хочет это произносит, заставляет себя, потому что обязательно нужно оттолкнуть и как-то дожить, досуществовать эти несчастные три месяца, а потом забыть о мальчишке, как о наваждении и, наконец, перестать жалеть о переводе в элитную школу, который должен был стать ступенью вверх в его преподавательской карьере, а не шагом с обрыва в тёмную пропасть.       – Пи’Джефф, – Код мягко убирает чужие ладони и прикасается холодными кончиками пальцев к вискам, мягко массируя и тихо шепча, – пожалуйста, выслушай меня.       – Какой же упрямый мальчишка, – шипит обессиленно Сатур, но чужие руки не сбрасывает, с ужасом осознавая, что от прикосновений Тина становится немного легче, – упрямый и бесстрашный.       – Может быть и так... – Баркода, на самом деле, пробирает дрожь до костей, когда он понимает, что творит, но больше просто не может терпеть, решая выложить всё, как на духу, вывернуть себя наизнанку, а потом ждать кары или милости, вверяя свои чувства другому человеку. Поступая по-подростковому эгоистично и необдуманно, собирая по крохам, на протяжении месяцев свою смелость, – но я больше не могу молчать. Потому что я вижу, как вы... как ты на меня смотришь.       – Я смотрю на тебя, как на любого другого ученика, Баркод, – Сатур поднимает голову и перехватывает тонкие пальцы своими ладонями, опуская их вниз, но не отпуская. Потому что прикоснувшись, не может больше отпустить. Давая себе несколько секунд, а потом обещая разжать руки.       – Не верю, – Кода потряхивает от страха, но он напирает, не отступает, понимая, что у него есть только один путь – до конца, даже если трагического, – не верю, потому что я знаю, что смотрю на тебя также.       – Ты всё ещё забываешься, – Джефф думает, что ему можно уже сейчас диагностировать биполярное расстройство, потому что он говорит одно, а делает другое, большими пальцами поглаживая тонкие запястья и не находя в себе силы сказать что-то ещё. Глаза напротив смотрят, кажется, в самую душу, гипнотизируют и привлекают, заставляя сглотнуть.       – Я закончу школу через три месяца и... – Баркод на подкашивающихся от страха ногах делает шаг вперёд, подходя вплотную к парню, разделяя с ним дыхание на двоих, понижая голос до шёпота, – и мы больше не будет учителем и учеником. Мне и так уже есть восемнадцать, я совершеннолетний и поэтому тебе ничего не будет, если мы... – Тин трётся носом о его нос, не желая больше отступать и убегать от своих чувств.       И Джефф ощущает, что сам начинает дрожать, мечется взглядом от желанных губ к глазам и обратно, слышит рациональное зерно в чужих словах, делает глубокий вдох раскрытым ртом и... отступает назад, отпуская руки Баркода. Он разворачивается и подходит к окну, выглядывая на школьный двор и снова складывая руки на груди. Сатур кусает губы, думает о том, как и что сказать так, чтобы поняли. Так, чтобы услышали. Так, чтобы не возненавидели.       – Код... – мальчишка вздрагивает, прикусывая щёку изнутри и не давая вырваться из горла задушенному всхлипу, ощущая, как по щекам бегут слёзы. Он не знает, что держит его на месте, и почему он с позором ещё не вылетел из этого кабинета, но Сатур впервые обращается к нему сокращённой версией имени, и это пригвождает к полу. – Чёрт возьми, Баркод... – Джефф разворачивается и стремительно подходит обратно, останавливаясь на расстоянии вытянутой руки и проговаривая, – ты даже не представляешь, во что пытаешься вляпаться. На секунду даже не задумываешься о последствиях. Но если ты правда этого хочешь, – он разводит руки в стороны, – тогда перестань всё это. Не смотри на меня дольше необходимого, не носи чай и сладости, не заваливай специально домашку. Покажи, что я тебе нравлюсь настолько, что ты готов пойти на мои условия. И если... если, – Джефф выделяет слово, блуждая взглядом по серьёзному, сосредоточенному лицу, лаская щёки и крылья носа, – если ты, после окончания школы, всё ещё будешь чувствовать ко мне хоть что-то, тогда мы попробуем. Но я думаю, что тебя отпустит, и уже через месяц ты найдёшь себе новый объект воздыхания.       – А если не найду? Если я всё ещё буду хотеть тебя поцеловать? – мальчишка смотрит с надеждой и вызовом, решительно сжимая руки в кулаки.       – Тогда, Баркод, я отвечу на твой поцелуй. Обещаю, – Джефф произносит это уверенно и честно, никогда не давая обещаний, которые не сможет выполнить.       И Сатур даже перевыполняет обещание, целует сам умопомрачительно нежно, прижимая к себе ладное мальчишеское тело на заднем сидении машины сразу после выпускного и осознавая, что можно больше не испытывать ненависть к себе, потому что Баркод больше не его ученик, а Джефф – не его учитель.