Moments

      – Доброе утро, Код, – Сатур обнимает парня за талию и прижимается к его спине, выглядывая из-за плеча, чтобы понять, чем же так вкусно пахнет.       – Утро, Пи’, – Тин отзывается как-то безэмоционально, поворачивает голову, чмокая Сатура в щёку, и возвращается к приготовлению лосося, которого его парень очень любит.       – Прости, что вчера задержался, мама спрашивала, почему ты не приехал, я сказал, что у тебя завал по учёбе, а когда вернулся домой, ты уже спал, – Джефф старается не лезть под руку, но не отходит, прилипнув к спине своего мальчика и касаясь губами плеча через футболку.       – Я... просто вчера устал, – Баркод почти не врёт, может быть только слегка недоговаривает, сжимая ручку сковороды и перемешивая лопаткой их завтрак. Ему не хочется беспокоить Джеффа, вываливать на него свои проблемы, поэтому он старается делать вид, что всё хорошо и абсолютно прекрасно. Что его не попытались в очередной раз растоптать и ткнуть носом в ошибки.       – Я так и подумал, что ты устал. Устал из-за того, что весь вечер проплакал, – Джефф вспоминает опухшее от слёз лицо, ощущает, как тело в его руках каменеет, и Тин вздрагивает, словно его собираются ругать. А Джефф никогда и ничего подобного не сделает, не в таком случае уж точно, поэтому нежно гладит по животу и выключает плиту, оттаскивая Кода от стола.       – Пи’Джефф! Мне нужно закончить! – Баркод пытается сопротивляться, злится на Сатура за его выходки, но Джефф молча сжимает его руку, тянет на задний двор, на их любимые качели, и усаживается первым, оставляя за парнем право выбора: сесть рядом и поговорить или уйти в дом, заканчивать завтрак. Любое решение будет служить безмолвным ответом.       А Код не знает, готов ли он к разговору, в состоянии ли вернуться к тому, что пережил вчера, да и вообще, ему кажется абсолютно неправильным и глупым грузить Сатура проблемами с фанатами в то время, когда самому Джеффу ежедневно пишут что-то нелицеприятное. Но он очень хочет побыть немного эгоистом, податься вперёд и принять предложенную помощь, сжимая протянутую руку.       Он мнётся ещё несколько секунд, смотрит мягко улыбающемуся Джеффу прямо в отливающие янтарём глаза, а потом подходит к качели, усаживается боком, перекинув ноги через бёдра Джеффа, и утыкается лбом в плечо, шумно выдыхая.       – Я просто вчера начитался всякого, увидел фразы и о том, что люди не готовы платить за моё «бездарное, невыразительное» пение, и что я слишком много о себе возомнил, и что я вообще ничего из себя не представляю, а я... я... – Баркод шмыгает носом и послушно прижимается ближе, когда Джефф гладит его по пояснице и обнимает поперёк спины, уменьшая между ними расстояние и целуя в кончик носа, – я просто думал, что нашёл ещё один способ заработать на благотворительность, что буду делиться своим творчеством и жизнью, а получилось совсем нехорошо и совершенно неправильно. И хоть я прочитал огромное количество комментариев с поддержкой, со словами, что у меня всё получится и что любое решение – это опыт, но те злые комментарии так глубоко засели у меня в голове, что я буквально не могу больше ни о чём думать, кроме них. Пи’Джефф, – Тин поднимает глаза, наполненные слезами, на своего любимого человека и спрашивает надломленно, болезненно хрипло, – как не реагировать на хейт, как оставаться равнодушным к словам людей? Почему у меня не получается так, как у тебя...       – Малыш, у меня у самого не получается НЕ реагировать, – Сатур ощущает, как внутри всё неприятно скручивается от того, что говорит Тин, от его произнесённых вслух мыслей, чувств и переживаний, разбредающихся мурашками по коже, – к сожалению, наш мозг устроен именно так. Мы легко забываем, пропускаем мимо и не зацикливаемся на хороших, добрых словах, отмахиваемся, когда нас хвалят, смущённо принимаем комплименты, иногда пытаясь найти того, кто заслужил их больше, зато когда мы слышим злые, неприятные и обидные слова, мы, почему-то, не пытаемся их перенаправить на кого-то другого, подумать, что это самих хейтеров обидела жизнь, раз у них хватает сил только на негатив, а воспринимаем их на свой счёт, откладываем в голове, анализируем снова и снова, – парень поднимает одну руку, стирает со щеки Кода несчастную слезинку и договаривает тише, – но этих людей нельзя называть своими фанатами, Код, их нельзя считать юнитами и верить их словам тоже нельзя. Я уже дома почитал то, что тебе писали. И твои юниты действительно поддержали тебя: кто-то мягко просил сменить платформу, потому что из своей страны они заплатить не могут, но хотят тебя увидеть, кто-то писал, что будет поддерживать тебя даже в те моменты, когда не сможет получить какой-то контент. И это действительно твои фанаты, они будут рядом даже в самые плохие, болезненные времена, будут держать тебя на плаву, писать тёплые и добрые слова, а злые, исходящие ядом, люди просто будут продолжать влачить своё бессмысленное существование в надежде, что им снова подкинут что-то, от чего можно будет зарядиться негативом, – Сатур успокаивает, говорит мягко и ласково, потому что понимает, что это неприятно и больно, что каким бы он ни был на сцене, за её пределами он всё ещё часто занимается самоедством, корит себя за ошибки и расстраивается, получая отрицательные комментарии. Но такова жизнь публичного человека, и с этим нужно просто смириться, потому что люди субъективны по своей природе и судят через призму жизненного опыта и личных взглядом, а не холодного профессионализма.       И Баркод снова шмыгает носом, обнимает Сатура за плечи и зарывается лицом в изгиб шеи, мягко касаясь этого места губами и вызывая мгновенную реакцию в виде мурашек.       Он говорил себе всё, что озвучил Джефф, перечитывал комментарии, написанные с теплотой, старался абстрагироваться, заняться чем-то ещё, но негативные слова всё равно крутились в голове, приносили боль и какое-то разочарование в себе, словно посторонние люди могли вот так указывать на его ошибки и доказывать свою правоту. Но, оказывается, иногда нужно услышать свои же аргументы от кого-то другого, от кого-то любимого и готового защищать тебя в любой ситуации, даже когда ты облажался.       – Я понимаю, что нельзя так реагировать, что это всё было сказано именно с целью обидеть, и она была достигнута, – Код сопит, оплетая всеми конечностями возлюбленного, целует теперь в щёку и уголок губ, добавляет едва слышно, – но от твоих слов мне стало немножко легче. Спасибо, родной, я правда тебе благодарен, – он сцеловывает с губ солнечную улыбку, осознавая, что его опора всегда рядом с ним, что Джефф готов подхватить и поддержать его, когда весь мир начнёт рушится им на голову, разлетаясь камнями в разные стороны. И Сатур подтверждает это, отвечает на поцелуй и отстраняется, обнимая крепче и заверяя:       – Я всегда буду рядом и всегда буду готов напомнить тебе о том, что ты замечательный, талантливый и безумно трудолюбивый, я испытываю искреннее счастье, когда у тебя что-то получается, а если что-то не выходит – всегда помогу исправить. Веришь мне?       – Верю, – для закрепления своего ответа Код ещё и кивает, находясь зажатым в крепких, надёжных объятиях, из которых совершенно не хочется выбираться. И он бы действительно так просидел весь день, если бы у Сатура не было других планов.       – Вот и отлично. Сеанс успокоения проведён, я жду оплату, – голос Джеффа звучит по-деловому ровно, словно он сейчас достанет какой-то контракт и потребует его подписать. И Баркод поднимает голову, смотрит в смеющиеся глаза и сам начинает хихикать, когда его парень договаривает, – я видел на плите лосось, поэтому вы, господин Тиннасит, можете заплатить мне едой.       – Тогда с вас, господин Воракамон, отварной рис, – Баркод ободряется, больше не чувствуя тяжести мыслей, осевших на подкорке, встаёт с качели и подаёт Сатуру руку, с любовью произнося, – я правда тебе благодарен, твои слова помогают мне, – и он говорит чистую правду, ведь чувствует теперь только лёгкость и свободу, и ещё напоминает себе, что действительно его фанаты, его юниты, останутся с ним в любой ситуации, а главный юнит будет стоять рядом, улыбаться и держать его за руку.