Вдребезги

- Знаешь, - Лиза посмотрела на свою механическую ладонь и пару раз согнула пальцы. Те подчинились почти моментально, но никакого ощущения не было. Лишь потому, что отныне её рука... - металл. Металл, который ты используешь, действительно хорошего качества. Кинешь ссылку на владельца кузнечного цеха? Мужчина не оборачиваясь качнул головой. Он раскладывал инструменты после работы, и именно сейчас так сильно хотелось поговорить с ним. Лиза хмыкнула и провела мягкими подушечками, прикрепленными к механическим пальцам по симпатичной окантовке металлического покрытия на ноге. - Неприятно признавать, но у тебя просто золотые руки! - она прикрыла глаза. Здоровой рукой Лиза коснулась ещё не скрытых проводов на локте. Платы и микросхемы всё ещё были видны, но, очевидно, скоро их надёжно скроют под корпусом. В это время раздался громкий удар, и отвёртки разлетелись по полу, а мелкие шурупы закатились под кушетку рядом с мужчиной. - Как ты смеешь, - тихо начал он, однако Лиза чувствовала, сколько гнева было в этом коротком вопросе, - отрубать себе конечности и заявляться сюда?! Он обернулся. Сейчас, без маски, его лицо выглядело непривычно цельным. А именно дополняли его красные глаза, под которыми уже значительное количество лет красовались тёмные круги. На лбу морщинки... У век морщинки. И даже у губ. Лиза поднялась на ноги и в три коротких шага приблизилась к нему, пока этот дурачок наблюдал и не предпринимал никаких попыток оттолкнуть её, потому что Лиза смогла его приручить. Смогла привязать к себе так сильно, что, кажется, он скоро задохнётся от того, насколько перетягивает ему эта красная верёвка грудь. Метафорически, разумеется. Лиза смотрит на него снизу вверх - всего лишь десяти сантиметров не хватает, чтобы быть с ним на равных, - и поднимает свою правую (настоящую!!!) руку. Живую. С кожей. С мясом. С нервными окончаниями. - Иль... - ласково зовёт она, зная, как сильно это ранит. На её лице нет ни единой лишней складки, и это заставляет слишком много думать. Пальцами она проходится по почти идеально выбритой щеке, и Дотторе перехватывает её руку, чуть смещает - достаточно, чтобы губами коснуться ладони и запечатлеть там пару нежных поцелуев. Лиза улыбается. - Какие у тебя красивые ногти, - произносит он горько, - и кожа такая нежная. Так почему ты стремишься отрезать от себя куски?.. - Так было нужно, - и вновь оправдывается. Делает вид, что просто не нашла другого выхода, когда пожертвовала собственной ногой ради детей, попавших в ловушку в лесу. Тогда она наступила на капкан. Затем кривозуб растерзал ей часть выше колена. Потом отрубили запястье за воровство. Но на самом деле Лиза могла найти тысячу и одну причину разорвать тех людишек, которые уродовали её тело, в клочья. Могла усмирить любого кривозуба, песчаного броша, да даже тигра-людоеда, которые иногда попадались ей в горах... Лиза могла. Но не хотела. Боль от потерянных конечностей, ровно как и от пуль, от мечей и стрел, от лазерных ожогов, помогала вспомнить, что жизнь всё ещё есть и приносит хоть какие-то чувства и ощущения. И, видимо, справлялась она с этим в разы лучше, чем та же любовь. Как будто с каждым разом надо всё больше и больше испытывать, чтобы вновь чувствовать себя живой, и это безумно напоминало ломку. Да, Лиза живёт уже тысячу лет, и в этом теле становится тяжело не погрязнуть в серых буднях. Но ведь не скажет она так ему - верному пёсику, который постоянно ворчит, но исправно крепит новые железки? Она целует его, надеясь, что так загасит его боль, заберёт себе, лишь бы не забыться в этом бесконечном кошмаре, который нельзя прервать, но чувствует, как вздрагивает Дотторе от касания металлической руки. - У тебя такие красивые пальцы, - шепчет он ей в губы, - хватит, Лиза. Хватит уродовать себя. - Иль, - она мягко улыбается, задумываясь, что будет, если она когда-нибудь потеряет глаза или свою чудесную челюсть. Мало ли? - я доверяю тебе. Сделаешь мне лучшие протезы. Правда? Она притворилась, что не заметила, как поджались его бледные губы, и вновь положила ладонь на мужскую щёку. Жадная до касаний, Лиза не представляла, что будет делать, если желание почувствовать боль заставит потерять её ещё и вторую руку. Как тогда она сможет нежно гладить лицо Дотторе? Вот сейчас может. Большим пальцем по чуть выпирающей скуле, затем к виску и зарыться в волосы, которые чертовски мягкие и шелковистые - он снова пользовался её шампунем и уходовыми средствами. Лиза улыбается так, как ни с кем другим. Как же ей нравится чувствовать это. Она чуть притягивает его голову ближе... - Люблю тебя, - а после снова целует. Дотторе не отвечает. Что ж, это в его духе.