Рожден для тебя

      Прислуга завершила подготовку особняка еще в районе часа ночи и не будет выходить из своих комнат до пяти утра. Пожалуй, в сутках этот промежуток самый тихий из всех возможных. Как жаль, что ты это узнала только сейчас.       Призрачный свет луны слабо освещал просторную спальню, слегка касался шёлкового покрывала на кровати, к которому так и не притронулись. Легкий балдахин бесшумно колыхался от дуновения воздуха из-за открытых настежь окон. Если бы сейчас кто-то зашел в твою комнату, подумал бы, что никого нет.       Так только лучше.       Ты глубоко вздохнула, лежа на полу под кроватью. Голову положила на руки, которые заменяли тебе подушку. Балдахин по всему периметру твоей выдуманной крепости укрывал тебя от внешнего мира словно стена. Прятаться, когда было плохо, — привычка, которую ты взяла с собой из детства.       Тихий шелест страниц время от времени нарушал гробовую тишину. Уже в который раз ты пересматривала фотобук человека, принадлежащего тебе. Глаза остановились на его портрете, изображенном на двух страницах. Взгляд такой же пустой и холодный, как и на других фотографиях. Такой же, каким он смотрит на тебя. Жива ли еще его душа или ты полностью убила его внутри?       Ты до боли прикусила губу и посмотрела в стену, за которой уже начинались покои Чимина. Что он сейчас делает? Спит ли он? Или, может быть, играет? Съел ли ужин, который ему принесли? Понравилось?       Вместе с фотобуком шло еще кое-что — пульт от его ошейника, а вернее — жестокий хлыст за неподчинение. Одно нажатие на кнопку, и нексуса ошпарит током. Ты даже не открыла эту мерзость. Страшно поверить, что для таких, как ты, нобилей, это в порядке вещей.       Ты повертела в руке небольшую серо-золотую коробку с хранящимся там орудием наказания, пытаясь рассмотреть в тусклом свете инструкцию. Коробочка маленькая, легко помещалась в руке, поэтому мелкий текст на ней было еще сложнее различить. Пришлось вчитываться.       Внезапно послышались звуки, от которых у тебя по коже пошли мурашки: в ночном воздухе, где-то за оградой вашего поместья, разнесся крик. Он был полон ужаса и боли, словно человек понимал, что скоро умрет.       Телевизор? Нет, слишком реалистично.       Прошло несколько секунд, голос превратился в какие-то булькающие звуки, а после резко затих.       Ты мгновенно подорвалась, ударившись макушкой о твердую поверхность кровати, поморщилась, прикрывая пульсирующий от боли участок, но подбежала к окну. Тишина. Лишь только испуганные шумом птицы улетали прочь. Месяц освещал сады и дорожки у дома, а высокие стройные ели вдоль забора плотной стеной закрывали от города. В округе стояла гробовая тишина…       Глаза твои испуганно бегали из стороны в сторону, тщетно пытаясь высмотреть хоть что-то. Сердце колотилось от адреналина, а мозг выстраивал варианты, что это могло быть.       В коридоре раздались громкие шаги, словно от каблуков. Открылась дверь. В комнату Чимина вошли.       Еще раз бросив взгляд на улицу, ты накинула на себя шелковый халат с расклешенными рукавами, взяла коробочку с пультом от ошейника Чимина и направилась в соседнюю комнату, чтобы взглянуть на непрошенного гостя. Хотелось перейти на бег, но ты понимала, что если это твоя мама, то она сразу же поймет твое волнение.       Дурное предчувствие усилилось. Незапертая дверь была слегка приоткрыта. В пустой коридор оттуда пробивался луч света. В комнате нексуса горели все лампы до единой. Пришлось даже зажмуриться на мгновение.       Посреди спальни Чимина стояла твоя мать вместе с хозяином апартаментов. Ты узнала ее по спине и рефлекторно захотела спрятаться, но оставлять своего нексуса наедине с ней не хотелось.       — И тебе такие нравятся? — Мигён почувствовала твое присутствие, не отвлекаясь от Чимина. Мама держала его за подбородок, поворачивая его лицо то в одну сторону, то в другую, рассматривая словно какой-то экспонат.       Парень стоял спокойно, ровно, но как только ты зашла, он перевел взгляд с матери на тебя и тут же отвел его. Он был одет все в ту же одежду, в которой тебе его передали.       Внешне ты осталась спокойна, что стоило тебе титанических усилий. У мамы глаза даже на затылке. Она всегда следила за тобой и уделяла особое внимание твоему воспитанию и виду. Требовала, чтобы ты не забывала статус своей семьи даже тогда, когда оставалась одна. Захотелось поежиться. Стало противно, что она с ним себя так ведёт, и стыдно перед Чимином за такое.       Ты начала скрести верхнюю фалангу пальца, больно впиваясь ногтем в кожу, упираясь в кость.       — Рада тебя видеть, мама, — обратилась ты бархатным, статным голосом, натренированным с детства.       — Смазливый. Слишком милый. Похож на девчонку, — проигнорировала тебя женщина, продолжая оценивать нексуса. Она грубо повернула Чимина за подбородок, разглядывая профиль, а тебе до безумия захотелось провалиться сквозь землю. — Нос маленький, губы большие. Точно как барышня. Говорят, первый ребенок похож на своего отца. Хотя откуда тебе знать, вам же промывают мозги.       Ноготь оставлял глубокие вмятины на коже. Ты переставала давить на палец только тогда, когда от боли становилось трудно дышать, и переходила на другой участок, проделывая то же самое.       Женщина схватила его за запястье и слегка повернула к тебе голову, подняв его руку так, чтобы ты видела.       — Это не руки настоящего мужчины, — женщина отпустила его запястье и стала расстегивать его белую рубашку.       Палец уже горел. Дышать становилось невыносимо. Ты с ужасом взглянула на Чимина — тот так и не взглянул на вас больше. Смотрел в одну точку, позволяя с собой делать все, что захочется.       Руки начали трястись. Пусть все закончится быстрее. Как только все закончится, ты снова убежишь к себе под кровать. Все будет хорошо. Просто пусть мама быстрее уйдет.       Мама расстегнула его рубашку, полностью открыв торс, и стала беспардонно рассматривать тело. Ты сглотнула, тут же покраснев от увиденного. Нужно было что-то предпринять и срочно, но от открывшегося вида мозг работал слабо.       «Нужно его спасать. Нужно придумать ответ, который понравится ей, и она уйдет», — подумала ты, кусая внутреннюю сторону губы.       — Увы, мама, мне тоже не нравится твой нексус. Но Чимин принадлежит мне. Главное, чтобы он радовал меня, не так ли?       Женщина взглянула на тебя в полуобороте. Она не была ни зла, ни раздражена, ни даже заинтересована. Она изучала тебя. Словно стервятник, выжидая момент.       Ты расправила плечи, подавляя подступающий страх, и вздернула подбородок, стараясь стойко выдержать ее взгляд.       — Это тело могу трогать только я, — продолжила скрытое наступление ты. — И я как раз пришла за этим. Ты нас не оставишь? Хочу его.       Женщина помедлила, никак не отреагировав. Повернулась обратно к Чимину, окинула того еще раз оценивающим взглядом с головы до ног и вновь обернулась к тебе. Подол шелковой туники цвета металла слегка приподнялся от пола, словно подражая движениям своей хозяйки.       — Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, — женщина улыбнулась глазами и прошествовала к выходу, словно по ковровой дорожке перед сотнями камер. Ты старалась не смотреть на Чимина, когда она проходила мимо тебя. Спину ты держала прямо, подбородок высоко, но почти не дышала. — Чимин — это твоя привилегия, — сказала мама у самого выхода. Ты хотела обернуться к ней, но сдержалась. — Поощрение за хорошее поведение. Смотри, чтобы так было и впредь. Отныне он будет получать наказания вместо тебя. И на этот раз мы не будем беспокоиться за ссадины и синяки. Раз, два, три, милая. Раз. Два. Три, — четко проговорила она цифры. Эти чертовы цифры.       Ты встала как вкопанная. Панический страх начал нарастать. Руки задрожали. Перед глазами ужасным воспоминанием хаотично появлялись вспышки. Захотелось взяться за голову. Убежать. Спрятаться. Еле слышный отголосок разума твердил, что нужно дышать. Медленно. И усилием воли ты стала прерывисто вдыхать через нос воздух.        — Приятных утех, дочка, — ее легкая туника блеснула ледяным светом перед тем, как Мигён закрыла за собой дверь.       Тело покрылось холодным потом, когда ты услышала эти слова. Затошнило. Перед глазами появились кадры тех самых наказаний, от которых кровь стыла в жилах. Теперь ты избегала взгляда Чимина, а не он твоего. Ты даже на телесном уровне ощущала, как пристально и изучающе он смотрит на тебя и твой порыв слабости. Он заметил твое состояние. Точно заметил.       Ты перевела осоловелый взгляд на окно и стала смотреть, как кроны деревьев слабо покачиваются под ветерком. Лево… Право… Лево… Право… Пространство вокруг тебя скручивалось все туже. Глаза заблестели, но долгожданный звук закрывшейся двери вернул возможность дышать. Глубокий, прерывистый вдох и не менее тяжелый выдох.       Гробовая тишина. Стены давили.       Твоя мама ушла уже пару минут назад, а вы все еще остались стоять на своих местах. Твои руки еще предательски дрожали, но тебе удалось не выронить и даже показать коробочку, в которой хранился пульт от ошейника Чимина. К удивлению, тот даже не нахмурился, когда увидел его. Он прекрасно понимал, что ты держишь в руках, но никак не отреагировал. Его грудь поднималась и опускалась от ровного дыхания, а расстёгнутая рубашка вовсе не прикрывала его рельефного тела.       Сохраняя молчание, ты впервые открыла коробку, достала пульт с сенсорным управлением и вытащила из него чип, наконец выводя своими действиями Чимина на эмоцию. Он с недоверием нахмурился, но все ещё не двигался. Когда ты разломила хрупкую деталь пополам, у него рот приоткрылся от удивления, но он быстро вернул контроль над эмоциями.       Части чипа медленно тонули в вазе со свежими цветами. Адреналин в крови после встречи с мамой перекрыл смущение, испытываемое от обнаженного торса Чимина, который занимал все твои мысли. Ты подошла к нему не спеша, боясь увидеть, как он отстраняется, но этого не произошло.       Руки все еще дрожали. Ты взяла его воротник и начала застегивать рубашку. Пальцы не слушались, когда ты пыталась продеть пуговицы, но ты сконцентрировала на процессе все свое внимание. Знала ведь, что, если дашь слабину, расплачешься. Только не при нем. Ему не нужно это видеть. Не нужно ставить его в неловкое положение еще больше. Ты выплачешься позже, в своей комнате под кроватью, когда останешься одна. Нужно потерпеть.       А еще нужно извиниться перед ним. Нужно сказать, что сожалеешь. Что ты не такая, как она. Что тебе самой противно. Нужно…       Ты почувствовала легкое касание на своей руке. Чимин осторожно и неуверенно накрыл твою кисть ладонью. Его рука была теплой, нежной, и там, где он коснулся измученного тобою пальца, обдало приятным холодом.       Это было обычное касание. Но ты впервые за столько лет после смерти бабушки почувствовала, что в этом доме у тебя, возможно, появилась поддержка. И пусть в будущем он может разочароваться в тебе окончательно, но сейчас ты была благодарна за такое.       Нос защипало. От его простого действия ты не заметила, как позволила слабости подобраться к тебе слишком близко. Слезы сдержать было все сложнее, и ты выхватила свою руку из его, не поднимая взгляда от пола.       Вновь молчание. Потребовалось немного времени, чтобы тебе удалось подавить желание плакать.       Периферийным зрением ты заметила, как он облизнул нижнюю губу. Он думал о чем-то. Возможно, размышлял над тем, что сказать тебе после всего, что произошло.       — Кто-то кричал, — избавила ты его от необходимости первым начинать разговор, а себя — от необходимости извиняться. — Ты слышал?       — Да, — тихо прошептал он, и от его голоса потеплело на душе.       Опять тишина завладела комнатой, но рядом с ним она больше не давила. Плакать и жалеть себя хотелось все меньше. Он словно исцелял тебя, просто находясь рядом. Твой маленький оазис и солнце.       Когда ты успокоилась и ещё раз оглядела Чимина, увидела, что его рубашка так и осталась застегнутой всего на пару пуговиц. Сглотнула, заметив кубики пресса, неосознанно подняла взгляд на губы, подобия которым просто нет, и отвела глаза, прикусив внутреннюю часть губы. Не выдержала и вновь через какое-то время взглянула на пресс, а после опять отвела взгляд.       Чимин не двигался и ничего не предпринимал. Даже как-то слишком долго. Интерес победил страх, и ты подняла голову, встретившись с его пристальным взглядом. Сглотнула, замерев, словно загнанный в угол зверек.       Он все это время видел, как ты его рассматривала. Тебе понадобилось некоторое время, чтобы собраться с духом.       — Почему ты смотришь на меня? — ты постаралась сделать голос максимально жестким.       — Разве я могу видеть кого-то другого, кроме тебя?       Ты промолчала, до боли поскребла верхнюю фалангу большого пальца, пока она не покраснела.       — Не можешь.       Вновь тишина. Вновь никто не спешил продолжить разговор.       — Почему не спишь?       — Прикажешь мне лечь? — от его вопроса неприятно кольнуло в груди.       — Когда я сломала пульт от твоего ошейника, ты должен был понять, что я никогда не буду отдавать тебе приказы. Удар током тебе больше не грозит. Я не хочу заставлять тебя, но… — ты опустила взгляд, потирая указательным пальцем пострадавший за вечер большой. — Но, если ты закроешь глаза, не будешь двигаться… и еще потерпишь меня немного, я буду тебе очень признательна.       Чимин заколебался. Видимо, твоя просьба выбила его из колеи. Он сощурился, всматриваясь в твои глаза и ища подвох. Похоже, его подозрительность вызвана недоверием, ты это прекрасно понимала, но решила действовать. Своей любовью ты покажешь ему истинное отношение. Обязательно.       Он с осторожностью выполнил просьбу. Прикрыл глаза, отчего рассматривать его было не так неловко. В жизни он был гораздо прекраснее, чем на страницах фотобука. Хотелось и дальше рассматривать его. Провести ладонью по нежной щеке, попробовать на ощупь шелковистость его волос. Поцеловать.       Ты сглотнула, собирая всю смелость, что у тебя осталась. Волнение нарастало. Шагнула вперед, осторожно положив руку ему на плечо, не позволив себе коснуться его груди, и начала приближаться. До последнего держала взгляд на его лице и… поцеловала.       По телу пробежали мурашки, когда ты впервые коснулась его губ. Мягкие, влажные, теплые, с ранее неведанным для тебя вкусом. Было странно, ново, но так приятно. Ты видела такое только в фильмах, читала на страницах книг... Как же необычно испытывать это в реальности. Ты аккуратно, пробуя на вкус и ощущения, начала посасывать его нижнюю губу, чуть сильнее сжав его плечо, а другой рукой схватилась за краешек его рубашки.       Запреты, которые ты выставила у себя в голове, не позволяли его обнять и уж тем более углубить поцелуй. Голос в голове все громче твердил, что нужно разорвать поцелуй, что уже хватит… Но ты лишь сильнее сжала в руках уголок рубашки, наслаждаясь нежностью его губ и теплотой его дыхания.       Чимин некоторое время стоял неподвижно, но вскоре все же подался ближе к тебе, легонько втянув твою верхнюю губу. Тебе стоило огромных усилий не застонать от наслаждения. Он поцеловал тебя. Человек, которого ты так любила, поцеловал тебя! От мысли, что это сделал именно он, что это твой первый поцелуй, подкосились ноги.       На талии ты почувствовала его руку. Он начал притягивать тебя ближе, но вдруг резко с шипением отстранился. Чимин сделал несколько шагов назад, схватился за виски и скорчился. Он стиснул зубы, подавляя крик.       Ты не сразу поняла, что произошло.       — Чимин! — закричала ты, когда первая волна шока немного ослабла, и бросилась к нему. В центре ошейника кольцом загорелась красная полоса. Провода, тянущиеся от ошейника к вискам, ранее еле заметные, почернели. Он рухнул от боли на пол, сильно стиснув челюсть, хватаясь за голову и судорожно пытаясь вдохнуть.        Из-за паники твое тело задеревенело. «Что делать? Как ему помочь?! Пульт!»       Ты быстро взглянула на гаджет, но он не показал признаков жизни. Без чипа он был бесполезен. От злости ты швырнула его в сторону, а сама кинулась к Чимину. Обняла его и зажмурилась. Слышать его муки было невыносимо.       Ошейник погас. Провода на его висках вновь стали еле заметными.       Чимин начал успокаиваться. Он тяжело дышал, все так же хватаясь за виски, но тело его расслабилось. Ты прижималась к нему с такой силой, что ему пришлось приложить усилие, чтобы высвободить хотя бы одну свою руку и приобнять тебя.       Всхлип. Твой всхлип. Ты все же не выдержала и заплакала. Никакая боязнь собственной матери не пугала тебя больше, чем мучение любимого человека.       — Прости… Прости меня… Прости… Прости… — повторяла ты снова и снова, а тебя саму трясло. Ноги казались ватными, но руками ты крепче прижимала Чимина к себе.       — Мне было совсем не б…       — Нет! — резко остановила его. — Если… если ты соврешь, это снова произойдет. Я знаю. Я читала инструкцию.       Чимин промолчал, но не пытался вырваться из объятий.       — Но… Но почему? За что? Я же… Я же сломала пульт!       — Пульт ни при чем, — пояснил он. — Я тебя ослушался. Ты ведь просила меня не двигаться… — Чимин потянулся к тебе, убирая выбившуюся прядь за ухо, и уже собирался приподняться, и что-то ещё добавить, как вдруг...       Тишина взорвалась диким криком женщины на улице. Вы вздрогнули, рефлекторно повернувшись в сторону звука. Женский визг доносился примерно с того же места, где недавно ты слышала крик мужчины.       — А-а-а! О господи… Его… Его убили… На помощь!