Убийца и сломанная

Их первый осознанный разговор происходит спустя несколько дней. Хелейна сидит на кровати, прижав к себе колени, обхватив их руками, и смотрит на Деймона ничего не видящим взглядом, и он почему-то останавливается прямо у двери, не решаясь подойти к ней. Держит дистанцию, о которой его никто не просил. Он руки в карманы брюк засовывает, спиной приваливается к противоположной стене, но она не расслабляется. — Ты убил его, не отрицай, — у нее голос хриплый и сипящий от долгого молчания. И взгляд такой замученный, будто бы он ее здесь насильно держит. Будто бы он ее запер, морит голодом и ежедневно подвергает пыткам. — Я и не собирался. Никакого злорадства, издевок или ухмылок. Он произносит это спокойно и размеренно. И не спрашивает, откуда она знает. Как и не спрашивает, о ком речь: они и так оба знают. — Я твоя пленница? Хелейна поднимает на него взгляд, и на дне ее глаз нет силы, упрямства или злости. Есть обреченная пустота, которая вызывает в памяти потерянный взгляд его сына. Деймон от стены отлипает, открывает дверь, распахивает даже и указывает раскрытой ладонью на коридор. Она не шевелится. Даже взгляд на ее лице не меняется. Не верит, думает Деймон, но осуждать ее за это не может. Он бы тоже себе не поверил. Никто здравомыслящий ему не поверит. — Я… — начинает она, прочищает горло и заканчивает: — хочу на похороны Эймонда. — Боюсь, ты опоздала. Он не смеется над ней, хотя мог бы. Не ехидничает, потому что это было бы совсем бессердечно. А еще потому, что она единственная из всех в этой семье, кажется, не виновата в том, что происходит с корпорацией, с их взаимоотношениями и откровенной грызней за акции. Она и без того ранена; она так сильно ранена, что любая издевка может ее добить. Добивать ее Деймон не хочет. — Тебе бы поесть. — Нет, спасибо, — у нее интонации пугающе-бесцветные; она на бок ложится, руку подкладывает под голову и напоминает скорее тень, чем живого человека. Какое-то время он все еще стоит в комнате, смотрит на нее, но ничего не говорит. И оставляет дверь открытой, когда уходит, решая, что она сама сможет закрыть ее, если посчитает нужным. Он может сколько угодно язвить, уверяя Алисенту, что похитил Хелейну, что держит ее здесь и обязательно использует для своих грязных целей; но запугивать племянницу не станет. Она и без того запугана и вымотана. И что-то в ней так сильно напоминает Эйгона, что он из какого-то чувства вины перед сыном пытается создать ей комфортное пространство. Как будто, позаботившись о ней, он сможет искупить вину перед ним. Бред. Бред-бред-бред, она никакого отношения к его детям не имеет, она на них ни капли не похожа, да и ставить ее в один ряд с ними бессмысленно. По крайней мере, он говорит себе что-то подобное, уходя чуть дальше по коридору. Караксес, обычно крайне редко поднимающийся на второй этаж, разве что за руку его не ловит за несколько секунд до того, как Деймон заходит в кабинет. Появляется из неоткуда (хотя трудно представить, чтобы двухметровый крепкий мужик мог незаметно где-то появиться) и загораживает собой дверь. — Босс, тут такое дело… — Ну? Давай без прелюдий, — поторапливает его Деймон. — Меня ждет работа. Выражение лица у Караксеса несколько сконфуженное, он почесывает затылок и не собирается торопиться, вопреки просьбе, больше похожей на приказ. — Может быть, — тянет он, — чисто в теории, что на подъездной дорожке лежит то, что вам не понравится. Деймон вопросительно выгибает бровь. — Продолжай, — говорит он; извиняющаяся улыбка Караксеса похожа на оскал. — Не заставляй меня спускаться и проверять, что там. — Кристон Коль. — Что?.. — Может, живой! — тут же находится Караксес. — Может, и нет… Я не проверял. — Да сука… — куда-то себе под нос, тихо. Работу, видимо, приходится отложить. Потому что Деймон отпихивает Караксеса в сторону, совершенно не слушая, что он там трещит ему в спину, стараясь не отставать. Новый труп ему точно не нужен; хотя бы потому, что после таких сюрпризов уже не получится все списать на разыгравшееся воображение Алисенты. Он сбегает на первый этаж, пересекает коридор, гостиную насквозь, еще один коридор и распахивает входную дверь. Как раз в этот момент Караксес его догоняет и не упускает возможности заметить: — Нет, ну а хуле он начал на меня орать? Деймон скашивает на него убийственный взгляд, а потом спускается с крыльца и идет к подъездной дорожке. Проверить пульс не успевает, потому что Коль стонет и руки к голове тянет еще до того, как Деймон к нему подходит. — О, живой! — Караксес явно доволен собой; чего нельзя сказать о Деймоне, который снова раздраженно на него зыркает. — Ложная тревога, получается. Коль тем временем пытается сесть, периодически жмуря глаза. Интересно, как сильно он приложился башкой. Крови вроде нет, но это еще ничего не говорит о силе удара. Деймон руки в карманы брюк засовывает и выглядит абсолютно непринужденно, когда вдруг встречается с ним взглядом. — Доброе утро, — то ли в шутку, то ли серьезно. — Твой громила… — … без мозгов, — заканчивает за него Деймон. — Это не новости. А вот тебя я точно не приглашал. Коль пытается подняться на ноги, но у него, судя по всему, кружится голова. Он потирает челюсть, и Деймон обращается к Караксесу: — Помоги нашему гостю встать. У того выражение лица становится настолько скорбным, будто его попросили голыми руками убрать дерьмо. — Даже не думай подходить, — произносит Коль, а потом сплевывает на каменную кладку. Деймон вскидывает брови. — Кажется, кому-то не только мозги вышибли, но и все приличия. Я перефразирую: в чем причина внезапного визита? — Кто бы говорил, — фыркает Коль, упираясь в собственные колени, а потом все же выпрямляется. И только теперь Деймон замечает наливающийся на челюсти синяк, который будет сине-фиолетовым к концу дня. — Давай я просто заберу Хелейну и никто не будет плевать на твоей территории. На лице Деймона ни один мускул не дергается. Другой причины и быть не могло; особенно после таких неуместных угроз Алисенты. Таких глупых и слишком драматичных, что он и думать о них забыл. — Мнение Хелейны не учитывается, конечно? Коль глядит на него с такой ненавистью, что хочется рассмеяться ему прямо в лицо. Дело ведь не в Хелейне; просто Коль ненавидит оказываться рядом с ним. Ненавидит смотреть на того, кто с такой легкостью сначала получил Рейниру, а потом — с точно такой же легкостью — отказался от нее. Его ненависти столько лет, что уже и не сосчитать. Как давно они вообще знакомы? Впрочем, это неважно. — У меня есть приказ, Деймон, — и его имя Коль произносит так, будто может поставить его на место. — И я намерен его исполнить. — И какой же у тебя приказ? — с фальшивым интересом уточняет Деймон, скашивая взгляд на Караксеса. — Нам очень интересно послушать, правда. Что ты будешь делать, если я откажу? Потому что, как мы уже выяснили ранее, мой — как ты выразился — громила чуть не размазал тебя по подъездной дорожке. Коль переводит взгляд с одного на другого, и Деймон вдруг вспоминает, как когда-то этот самый верный пес Алисенты разбил ему лицо. Надо было еще тогда его убить. Хотя бы не пришлось сейчас смотреть на его раздражающую рожу. — Миссис Таргариен должна вернуться домой, и ты это прекрасно знаешь. — Миссис Таргариен, к твоему сведению, сейчас спит, и я уж точно не стану ее будить из-за твоих прихотей. Ответом служит смешок. Коль почти улыбается, и этим начинает выводить из себя. — Думаешь, я тебе поверю? В твоих же интересах вернуть ее домой, Деймон, — и он делает шаг вперед. Кераксес край куртки отодвигает и кладет руку на кобуру. Деймон его не одергивает, не останавливает, лишь зеркалит мерзкую улыбочку Коля. — Хелейна приедет тогда, когда посчитает нужным, — отвечает он. — И если она все еще не вернулась домой, то причина этому точно не я. Можешь так и передать своей хозяйке, когда она свистом позовет тебя к ноге, — он разворачивается и напоследок бросает Караксесу: — Проводи нашего гостя, ему уже пора. Он не слышит, о чем они говорят. Лишь поднимает взгляд перед тем, как зайти в дом, и замечает отодвинутую в сторону штору на втором этаже и ее бледную фигуру. Хелейна не сразу обращает внимание на то, что ее заметили, но в сторону от окна не дергается, даже спрятаться за шторой не пытается. Взглядом прикипает четко к его лицу и будто бы что-то ждет. Он снова невольно задается вопросом, что происходит в ее голове, но ответ, предсказуемо, не находится. Они смотрят друг на друга какое-то время, а потом она переводит взгляд куда-то вдаль. Вероятно, в сторону удаляющегося не по своей воле Коля. Деймон возвращается в дом, но к ней не поднимается. Достаточно уже этого немого разговора через окно, достаточно того, что она встала с кровати, пускай и причина для этого у нее нашлась несколько своеобразная. Он заходит на кухню, чтобы захватить себе чашку кофе и попросить горничную принести через полчаса полный кофейник в кабинет. Собирается уже подниматься на второй этаж, когда добавляет: — Отнеси Хелейне горячий чай. Что-нибудь успокаивающее и не сильно ароматное. На свой выбор. — Сейчас сделаю, — отзывается она, и Деймон кивает. Дверь в ее комнату все еще открыта, он замечает это случайно, направляясь в кабинет. И уже там, закрыв за собой дверь и усевшись в кресло с включенным ноутбуком, он ловит себя на мысли, что мог бы закончить всю эту затянувшуюся историю уже сегодня. Мог бы просто пустить Коля в дом, даже не прощаясь с Хелейной. Мог бы просто позволить делать ему то, ради чего он и явился сюда. Но он ее здесь не держит. И она еще ни разу за эти дни не сказала, что хочет домой. Не ему, не горничной. Даже Караксес, периодически проверяющий, чтобы она ничего с собой не сделала, не упоминал, что она просится домой или спрашивает о матери, муже или детях. Ничего подобного. Почему? Почему она, даже считая себя пленницей, при всех открытых дверях и его готовности отвезти ее обратно в любой день, еще ни разу не говорила, что не хочет здесь находиться? Кофе остывает, ноутбук с открытыми графиками уходит в спящий режим, а он прислушивается к тихим шагам горничной, которая уже должна бы принести ей чай.